Душа у меня горит!..Поймете ли вы
тоску души моей?! Сумеете ли заглянуть
в бездну хаотической первозданной души
славянской... Эх-ма! "Умру, похоронят,
как не жил на свете..."
Арк. Аверченко. Дюжина ножей
в спину РЕВОЛЮЦИИ.
Вика Черникова спряталась от дождя в подъезде строящегося дома и, сев на бетонные ступеньки лестничного продета, невольно задумалась о своей сумасшедшей жизни...
Её беды начались еще в детском доме, куда она попала, когда одинокую пьяницу-мать лишили материнства. А там ее изнасиловал один из старших воспитанников и её, как они выражались, "пустили по кругу", пользуясь безотказностью девчонки, которой, честно говоря, нравилось интимное общение с мальчишками.
Узнав о ее доступности, ей воспользовался и сторож интерната, который сначала напоил дешевым вином, а потом изгалялся до тех пор, пока ее не спас Витька Крутов, набивший морду пятидесятилетнему извращенцу.
Такая жизнь продолжалась вплоть до достижения совершеннолетия и ухода из интерната.
Её не обидели - выделили небольшую комнатку в двухкомнатной квартире, где жила старушка Вероника Николаевна, как потом оказалось, совершенно безвредная, добрая, тихая и богомольная женщина. Она даже помогла поклеить новые обои и дала пару, правда, не новых простынь.
Приняла она постоялицу спокойно. Подарила даже подушку с наволочкой. А для Вики и это было великим благом - деньги, выданные ей при уходе из интерната, уходили на ремонт комнатушки и на еду.
Иной раз бабка подкармливала ее - самой ей было одиноко, хотелось пообщаться с живым человеком, да и много ли съест эта пичуга?
Для бабушки Вероники Вика явилась своеобразной отдушиной в ее замкнутом стенами квартиры мирке и она с удовольствием проводила время с новой жилицей. За одной из таких посиделок старушка подала ей небольшую иконку:
- Возьми-ка вот Николая-угодника, повесь в изголовье. Трудно тебе придется, девонька, в этой жизни. Он и охранит тебя от бед и напастей.
Неверующая Вика внутренне усмехнулась, но, чтобы не обижать, добрую соседку, подарок взяла и действительно повесила над кроватью - какое-никакое, а все-таки украшение на голых стенах.
- Как жить-то думаешь? - допытывалась у ней Вероника Николаевна.
- Пойду работать, - пожала плечами Вика.
- А специальность-то есть какая?
- Нет, - ответила девушка. - Только школа и все.
- Тяжело тебе придется, - вздохнула старушка. - Ты, пока не обзавелась, пользуйся моим холодильником. Он у меня почти пустой, много ли мне надо?
Ремонт был окончен и Вика пошла искать работу.
В небольшом магазине его владелец сказал, что может принять ее только в качестве ученицы продавца и назвал такую низкую оплату, которую явно не хватило бы на жизнь.
- А что ты хочешь? - спросил он. - Все с этого начинали. У тебя же опыта в нашем деле нет. Поработаешь пару-тройку месяцев, а там видно будет.
Это совершенно не устраивало девушку. Тем более, что хозяин так цинично и недвусмысленно ощупывал взглядом ее фигуру, что намерения его в отношении новой сотрудницы проявлялись в полной мере.
Еще в нескольких магазинах повторилось то же самое. Расстроенная девушка вернулась домой и пересказала все бабушке Веронике.
- Мужики все одинаковы, - посочувствовала та. - Особенно в это непутёвое время.
- А чего делать-то? - едва не заплакала девушка.
Подумав, старушка вдруг встрепенулась:
- Слышь-ка, а что если тебе устроиться на железную дорогу проводницей?
- Я же ничего не умею.
- Умения там большого не надо - быстро все схватишь.
Вика задумалась - идея стоила того. И страну посмотришь, и на людях все время...
Вику приняли сразу, но в качестве стажера. И уже через несколько дней она выехала в свою первую поездку на поезде Москва-Новосибирск. Наставницей молодой работницы оказалась двадцативосьмилетняя Люба - девушка довольно скромная и спокойная, которую дома дожидалась четырехлетняя дочка.
Работа оказалась несложной, но трудоёмкой. Только возьмёшься что-то делать, как поезд приближался к станции - надо проводить выходящих пассажиров, отдать им билеты, принять от них постельное бельё, а во время остановки встретить новых, посмотреть, нашли ли они свои места, устроились ли... Надо напоить чаем, убрать вагон. На конечной станции пересчитать и сдать под расписку белье - отдельно наволочки, простыни, полотенца...
Как бы то не было, но уже во втором рейсе Вика почти освоилась и ее напарница получила побольше времени для отдыха.
Работа девушке нравилась - новые места, новые города, новые люди, в большинстве своем уважительные и добрые. В свободные минуты она с удовольствием смотрела в окно на пробегающие мимо леса, деревни, пасущиеся стада... Это было ново и интересно.
Бригадир, молодой мужчина, которого все ласково звали Васей, оказался вполне миловидным и при первом знакомстве даже поцеловал руку новой сотруднице.
Но в одну из поездок, когда поезд шел по длинному перегону по Кулундинской степи, он ночью заявился к Вике в служебное купе.. Люда в это время спала за стенкой в соседнем купе...
Поговорив о том, о сём, Василий начал приставать к Вике с совершенно определенными намерениями. Вика сопротивлялась, боясь закричать - стыдно было перед пассажирами. Но всегда вежливый и обходительный бригадир на этот раз выглядел настоящим зверем, не принимающим никаких увещеваний.
- Не ломайся, - сердито хрипел он. - Все девчонки в бригаде знают, что от меня зависит и работа, и премия. Ты что, премию не хочешь?
А когда Вика попыталась вырваться, он ударил ее кулаком в челюсть и... добился своего.
- Вот так-то лучше, - уходя, сказал бригадир. - И не рыпайся в следующий раз. Тебе же лучше будет...
После его ухода девушка сидела и горько плакала. Видно, почувствовав неладное, а может, услышав возню за стенкой, проснулась Люба и зашла к Вике. Посмотрев на заплаканную девушку, она спросила:
- Василий?
Вика в ответ заплакала еще пуще. Люба обняла ее.
- Что делать? Мы уже жаловались, а над нами только посмеялись - от вас, мол, не убудет! А наша бригада считается одной из лучших. Вот его и держат - хороший, дескать, руководитель. А мы... Специальности нет, образования нет, только проводниками и можем работать. Здесь хоть зарплата приличная. Я хотела уходить и найти работу в городе, а что я могу? Попыталась устроиться продавцом - там тоже хозяин домогается, а зарплата - слёзы...
- И я из-за этого ушла в проводницы, - сквозь слёзы проговорила Вика.
- И попала из огня да в полымя, - вздохнула Люба.
- К станции подходим, - Вика попыталась встать, но напарница ее остановила:
- Сиди уж. Куда ты пойдешь такая зарёванная?
После этой ночи Василий все чаще стал заглядывать в их купе, иногда даже днем, вежливо, но настойчиво, выпроваживая Любу.
В один из выходных дней Вика не выдержала и все рассказала Веронике Николаевне. Та обняла ее и вздохнула:
- Господи, в какое же сумасшедшее время мы живем! Телевизор невозможно смотреть - везде убийства, мордобой, стрельба и половой беспредел. Мне как-то ночью не спалось, я включила какую-то программу, а там все показывают в натуральном виде. Что делается на белом свете? - перекрестилась она на икону в углу. - Да и девки хороши - работать не хотят, идут на панель или на трассу - ловят водителей-дальнобойщиков. А потом жаловаться начинают - мужики прохода не дают. Сами к тридцати годам уже болеют и ни на что не способны. И все виноватых на стороне ищут. Жизнь себе испортили, а виноват кто-то другой, только не они... Содом и Гоморра! Не иначе, как конец света подходит. Вон уже и матери от своих детей начинают избавляться - то по приютам рассовывают, а то и убивают. Когда такое было? Раньше-то, если ребенок оставался сиротой, то его родственники забирают и воспитывают, как своего. А теперь? Эх-ма...
Некоторое время обе молчали, а потом соседка продолжила:
- Ведь до чего эта вседозволенность довела? Вон в телевизоре показывали, что мужики стали уже на детей набрасываться. Да мало того, им еще и мальчишек подавай! А эти, как их там? Ну, когда мужики с мужиками живут и даже разрешили им семьи образовывать. Безумие какое-то... Нет, мир явно начал сходить с ума. И чем только все это закончится - подумать страшно. Не иначе, Армагеддон грядет...
Вика молчала, думая о своём...
В одну из поездок, когда состав возвращался в Москву, Люба спросила Вику:
- Что в выходные собираешься делать?
- А что мне делать-то? Дома буду сидеть.
- А ты не хочешь пойти с нами за грибами?
- С кем это - с вами?
- Я с братом обычно хожу. Одной-то в лес страшновато. А там нажарим грибов, посидим, а то я тоже все одна - только дочка и отвлекает от дурных мыслей. Заодно и дочурку мою увидишь...
Подумав, Вика согласилась - в самом деле, чего торчать одной в четырех стенах, а тут хоть какое-то развлечение.
В назначенный день Вика пришла к Любе домой, познакомилась с ее матерью Валентиной Владимировной, но особенно ей понравилась дочка, которая почему-то сразу привязалась к гостье. Глядя на их болтовню, Валентина Владимировна сказала, обращаясь к Вике:
- Тебе тоже надо бы завести ребеночка - смотри, как наша к тебе тянется. Да и ты, видно, детей любишь.
- Они такие забавные и беззащитные, - смущенно ответила Вика.
В это время пришел Любин брат Станислав. Это был парень лет двадцати четырех довольно невзрачной наружности.
- Стас - это Вика, - познакомила их Люба.
- Ну, поехали? - сразу спросил он. - А то до нас все грибы соберут.
- Ты приглядывай там за ними, сынок, - попросила его мать.
- Да все нормально будет, не волнуйся, - ответил тот.
Часа через три они уже были в лесу.
- Ты далеко от нас не отходи, - предупредила Люба Вику. - Мы-то этот лес знаем, не впервые здесь, а ты...
- Ладно, - улыбнулась та.
- Ты хоть грибы-то знаешь?
- На картинке видела.
- Тогда вот что: с ярко-красной шляпкой в белый горошек не бери - это мухоморы. А остальные мы переберем и ядовитые выбросим. А то отравишься еще...
- Хорошо, - согласилась Вика.
Время от времени они перекликались, но вот Вика увидела возле пня стайку маслят и наклонилась, срезая их. Неожиданно она почувствовала, что сзади ее обхватили сильные руки и начали задирать юбку. Она резко обернулась - это был Стас.
- Ты что, очумел? - крикнула она.
- Ладно, не ломайся, - ответил он и попытался обнять.
- Люба! - что было силы закричала девушка. - Люба!
Но лес молчал, только высоко в небе тихо терлись друг о друга вершины сосен.
- Люба! - снова закричала она.
Парень схватил ее за рукав и попытался прижать ее к себе, но она резко вывернулась и побежала, куда глаза глядят.
Стас не преследовал ее, только сзади слышался его смех, но вскоре затих и он.
"Господи, где я, куда идти? - мелькнуло у нее в голове. - Я же совершенно не представляю, где нахожусь!"
На всякий случай она еще раз позвала:
- Люба, Люба! Ау!..
Но в ответ ничего, кроме шума леса, не услышала.
Она присела на поваленное сухое дерево и разрыдалась:
- Ну, почему, почему каждый встречный мужик домогается меня? Я же не проститутка...
Несколько успокоившись, она встала и стала оглядываться, соображая, куда ей следует идти. Но лес со всех сторон казался одинаковым и страшным.
Решив, что не имеет смысла стоять на одном месте, она побрела, надеясь, что со временем выйдет на дорогу, а по ней и к жилью. А там уж...
Продираясь через молодую поросль ельника, стряхивая с себя паутину, переступая через коряжины, она довольно долго двигалась вперед, не зная, что ее ждет впереди.
Наконец, слева показался какой-то просвет и она двинулась в его сторону. Но еще издали увидела, что это просто лесная поляна, а, подойдя ближе, разглядела на ней палатку.
"Слава богу, - перекрестилась она. - Живые люди".
На всякий случай она стала приближаться крайне осторожно, чтобы ее не заметили. А когда подошла поближе, увидела стоящего возле палатки мужчину, который, казалось, просто слушал лес.
Вика спряталась за куст с намерением посмотреть, с кем тот находится. Но прошло около получаса, но никто другой так и не появился.
Неожиданно мужчина, стоявший к ней боком, не поворачиваясь, спокойно спросил:
- Ну, и долго ты будешь за кустом торчать?
Вика благоразумно промолчала.
Выждав некоторое время, тот равнодушно произнес:
- Если ночевать там собралась, учти, здесь есть и волки, и медведи, и лоси. Не страшно будет?
Подумав, Вика вышла на край поляны и остановилась, не зная, как поступить.
- Не бойся, я не кусаюсь и не извращенец, - спокойно произнес он. - Заблудилась?
Вика кивнула головой.
- Я не знаю, куда идти, - робко пробормотала девушка.
- Куда ты сейчас пойдешь? - так же спокойно произнес он, не двигаясь с
места. - Часа через два стемнеет, а до станции около семи километров лесом - снова заплутаешь.
- А что же мне делать? - растерянно пробормотала она.
- Лезь в палатку и отдыхай. Утро вечера мудренее.
- Сейчас, - насмешливо сказала она.
- Я лягу в гамаке, - всё также просто ответил он. - Сейчас ночи тёплые, не замёрзну.
Только сейчас Вика обратила внимание, что из-за палатки торчал край гамака с навесом из сухой травы.
Словно угадав опасения девушки, мужик насмешливо произнес:
- Не волнуйся, на твою честь покушаться не стану.
Тогда она сделала несколько шагов вперед и несмело спросила:
- А ты кто?
- Дауншифтер, - коротко бросил он.
- Секстант, что ли?
Мужик ухмыльнулся:
- Нет. Это человек, которому надоела цивилизация со всеми ее извращениями и он ушел от мира, чтобы наслаждаться жизнью на природе.
- А-а, - протянула девушка. - И давно вы здесь?
- С ранней весны. Есть хочешь?
Подумав, Вика призналась:
- Хочу. И пить...
- У меня только жареные грибы и ягоды. Проходи к пеньку, сейчас принесу. А корзинку с грибами не бросила, молодец! Оставишь их у меня, а то завтра пока до станции дойдешь, пока едешь, они зачервивеют, придется бросить.
Когда она поела и поблагодарила хозяина, он коротко бросил:
- Все потребности - метрах в двадцати отсюда.
Вика покраснела, но направилась по указанному направлению.
- Корзинку-то оставь, - насмешливо бросил он. - Там она не нужна.
Вернувшись, Вика спросила:
- А вас как зовут?
- Человек.
Не говоря больше ни слова, он нырнул в палатку и вылез оттуда с пледом.
- Там есть еще один плед, - сказал он, указывая на вход в палатку. - Ложись, отдыхай. Переволновалась?
- Да, испугалась, - призналась Вика. - Я первый раз одна в лесу.
- Дожили, природа уже становится нам враждебной, боимся ее, - проворчал он, направляясь к гамаку.
Постояв немного, Вика полезла в палатку и легла, а в голове постоянно крутился вопрос: Любка специально ее оставила с братом? Если да, то какая же она дрянь!
Уставшие ноги гудели, и совершенно незаметно для себя она провалилась в глубокий сон.
Утром она проснулась от яркого света, проникающего в палатку, громкого щебетания птиц и потрескивания дров в костре. Выглянув наружу, она увидела хозяина палатки, сидящего на корточках, протянув руки к костру.
- Проснулась? - спросил он, услышав шевеление за спиной.
- Никогда так сладко не спала, - ответила Вика. - А воздух - дыши, не надышишься!
- Да, это не город с его машинной вонью, вечной суетой, пылью, бесконечным гамом...
Она также присела у костра и протянула к нему руки.
- Здесь каждый листочек шепчет, радует каждая птаха, каждая травинка, - сказал он. - И лес, добрая душа, дает все необходимое для жизни.
- Вы - романтик!
- Я просто разумный человек, который понял, что он - часть природы, которую мы безжалостно и бездумно загадили. Она относится к нам, как мать, а мы к ней, как неблагодарные пасынки. Иди, умывайся у родника и будем завтракать.
Вика встала и пошла в указанном направлении. Отойдя метров на тридцать, она действительно увидела, как на крохотной полянке лениво бурлит небольшой родничок, вздымая и опуская наклонившуюся к нему травинку. Вытекающая из него вода быстро терялась в травяном ковре, образуя небольшую лужицу.
Она умылась и, набрав в пригоршню, выпила холодную и невероятно вкусную воду.
- Как водичка? - спросил ее мужчина. - Хлоркой не пахнет?
- Это чудо какое-то, - ответила она. - Никогда такой не пила раньше. Вы, наверное, будете смеяться, но мне на ум пришло сравнение, что земля дает нам родниковую воду, как коровка дает молоко.
Мужчина внимательно посмотрел на нее и слегка улыбнулся.
- Только вдали от цивилизации и можно узнать, что мы потеряли, - ответил он.
Позавтракав, они стали собираться в дорогу.
- Захвати свою корзинку, по дороге грибов насобираем, дома поешь, - сказал он. - Только собирать будем подальше от дороги, где они еще не набрали в себя машинных ядов...
- Где ты пропадала? - встретила ее встревоженная Вероника Николаевна. - Я уже хотела в милицию идти, заявлять о твоей пропаже. Ого, каких красавцев ты набрала! Да все белые... Сейчас почистим их и пожарим. Со сметанкой. Устала?
- Не очень, - ответила Вика. - В лесу ночевала, выспалась, кажется, на всю жизнь.
- Батюшки, и не побоялась в лесу-то ночевать? Ну, давай переодевайся и за дело...
Очищая грибы, Вика рассказала о своих приключениях в лесу, помянув недобрым словом и Любу, и ее братца.
- Мерзавцы, - искренне возмутилась Вероника Николаевна. - И носит же земля таких подонков!
В припадке откровения Вика рассказала доброй женщине все, что происходило с ней в интернате, не умолчала и о домогательствах бригадира поездной бригады.
- Ну, почему у меня все так нескладно получается, - горевала она. - Я же никому зла не делаю, а они... А на работу я больше не пойду, не могу видеть физиономии этих...
- Господи, что же это деется на свете? - вздохнула соседка. - Прожила всего ничего, а натерпелась на несколько жизней.
Вика прижалась к старушке, как к родной матери и заплакала.
- Ничего, девочка, ничего, - успокаивала ее мудрая старушка. - Жизнь-то не только из бед и горестей сложена. Повезет и тебе. Не может не повезти...
Утром Вика на работу не пошла. В дверь ее комнаты постучала соседка и крикнула:
- Викуся, ты уже встала?
- Да, Вероника Николаевна, - отозвалась та. - Заходите, я постель убираю.
- Я уже нагрела и грибки, что у нас остались, да и чайник вскипел. Пойдем завтракать...
Уже на кухне старушка спросила:
- А листочков-то малины, брусники и земляники сама сообразила набрать?
- Нет, это мне тот лесной дядька насобирал.
- Хороший, видно, человек. Я заварила их - будем лесной чай пить.
- Я уже пила там, в лесу, - улыбнулась Вика. - На природе он особенно хорош.
- Вот мы и попьём, словно на природе побываем и добром помянем лесного человека.
Покончив с завтраком, Вероника Николаевна осторожно начала:
- Я вот почти всю ночь не спала, о тебе думала. Чего только в голову не лезло...
- Вы как мать заботитесь обо мне, - погладила ее по руке девушка.
- Вот что. Жизнь потрясла тебя до самого основания и выхода ты не видишь...
Вика посерьёзнела - разговор, видимо, шел о ее будущем.
- Сейчас ты находишься на перепутье, не знаешь, куда кинуться, что делать.
У Вики на глазах сверкнули слезинки.
- Я не знаю, что мне делать, как жить, - сквозь слёзы выговорила она. - Хоть в петлю...
- Э, милая, это никуда от тебя не уйдет, - прервала ее соседка. - Коли бог дал тебе жизнь, надо жить...
- Как? Ни работы, ни денег, мужики, словно осы, так и норовят, как бы ужалить.
Помолчав немного, Вероника Николаевна приступила к главному разговору:
- Я вот что ночью подумала. Ты сейчас немного запуталась, заблудилась. Тебе бы успокоиться, найти самоё себя.
- Без работы как я проживу?
- Я к тому и клоню. И вот что я предлагаю. Сейчас многие девушки, вроде тебя, спасая свои души, уходят в монастырь и живут там тихой спокойной жизнью.
- Что же это, всю жизнь монашкой быть?
- Зачем всю жизнь? Поживешь, сколько захочешь, а там и вернуться можешь - на цепях там никого не держат. А тем временем комнатку свою можешь сдавать. Когда выйдешь из монастыря, у тебя и денежки подкопятся. А?
Вика задумалась. В предположении было что-то разумное. Немного подумав, она сказала:
- А как туда попасть - я же неверующая?..
- Я могу поговорить с отцом Северьяном - нашим батюшкой - у меня с ним
хорошие отношения. А его родная сестра служит настоятельницей в N-ском женском монастыре. Он напишет к ней рекомендательное письмо...
- Как-то это слишком неожиданно, - растерянно проговорила Вика.
- А тебя никто не торопит. Подумай... Отдохнешь там, нервы свои успокоишь, а там и о дальнейшей жизни можно подумать.
Через пару дней Вика попросила Веронику Николаевну поговорить с батюшкой. Что та и сделала в ближайшее время.
- Батюшка просил придти к нему на исповедь, - передала она девушке. - Он выслушает твои беды и примет решение. Только ты не утаивай от него ничего, не выдумывай и не приукрашивай. Говори все, как есть, как на духу.
Вика заволновалась и без конца теребила старушку:
- А какой он из себя? А что мне одеть? А тот женский монастырь далеко от Москвы? Нет, там правда нет мужчин? А чем там занимаются?..
Соседка терпеливо объясняла ей, что знала. А потом не выдержала и с усмешкой сказала:
- Чудачка ты! Ишь, как разволновалась! Не к зверям диким поедешь, а к людям добрым, отзывчивым, так же хватившим горя, как и ты. Да и то, не знаем еще, что отец Северьян скажет. В монастырь-то тоже не всех берут.
На подходе с собору они увидели выходящих из него прихожан.
- Служба закончилась, - пояснила старушка. - Мы как раз вовремя пришли.
Войдя внутрь, Вероника Николаевна шепнула:
- Покрестись три раза и поклонись.
Вика растерянно оглядела иконостас и, не зная, кому из ликов, изображенных на иконах, молиться, опустила глаза и сделала то, о чем ее просила старушка.
А та тем временем подошла к прилавку, где торговали разной церковной утварью и о чем-то пошепталась со стоящей за ним женщиной в темном платке. Та неспешно направилась куда-то внутрь собора, а Вероника Николаевна подошла к Вике с двумя тоненькими свечками.
- Поставь свечку за то, чтобы у нас все получилось, - сказала она и показала, как это делать.
Вскоре к ним вышел совсем старый и седобородый священник, с которым Вероника Николаевна поздоровалась и поцеловала ему руку. А растерявшаяся Вика сказала просто, склонив при этом голову:
- Здравствуйте!
Старец перекрестил ее и подал руку для целования. А потом предложил:
- Душно здесь, а уж в исповедальне тем более. Пойдем на свежий воздух, там и расскажешь о своей беде.
Позади храма находился небольшой парк. Батюшка подошел к одному из могильных памятников и ласково прикоснулся к нему.
- Моя матушка Пелагея упокоилась здесь, - просто сказал он. - Сорок восемь годков мы с ней прожили...
Потом, присев на скамейку, стоявшую поодаль, предложил сесть и Вике.
- Ну, поведай мне о своих бедах. Слышал, много ты успела в жизни пережить. Вон даже родная мать бросила. Грех-то какой назамоленный... Тебе сколько годков-то было, когда ты в сиротский дои попала?
И Вика сначала робко, а потом уже смелее стала рассказывать ему, словно
откровенничала с родным дедом, от которого не могло быть тайн.
- Сколько же паскудства в душах безбожных, Господи, прости! - искренне вырвалось у старика. - Вот она вседозволенность-то до чего доводит. Ни стыда, ни совести, ни страха перед богом не осталось. Ты только, девонька, о всех людях плохо не думай. Просто не повезло тебе - дурные люди тебе на пути попадались. А
хороших-то куда больше. Далеко не весь народ еще испоганен. А душе твоей действительно успокоение потребно.
Он помолчал какое-то время, поглядывая на могилку своей матушки и что-то беззвучно шепча губами, а потом, словно опомнившись, вздохнул и сказал:
- В монастырь-то твердо решила пойти?
- Да, - коротко ответила Вика.
- Добро. Я позвоню настоятельнице монастыря, да и письменно напишу ей - с собой письмо повезёшь. Приходи денька через три, передам. И спаси тебя бог, девонька. Ты, главное, не отчаивайся, Господь не оставит тебя. Он и добро, и зло - все видит и воздаст за содеянное...
Он встал и перекрестился, глядя на могилку матушки Пелагеи. Потом протянул девушке руку для целования и медленно побрел в собор.
К Вике подошла Вероника Николаевна, до того стоявшая в отдалении.
- Ну, что он сказал? - спросила она.
- Сказал, что позвонит и напишет письмо настоятельнице, - ответила Вика. - Ой, что-то мне страшно. Я же ни разу в монастыре не была, не знаю, как там?
- Ты не робей, все будет в лучшем виде, - успокаивала ее пожилая женщина по дороге к дому. - Люди там добрые, отзывчивые. Отмякнешь душой, отогреешься. А там как бог даст. Сама решишь - оставаться ли в монастыре или вертаться в мирскую жизнь. Ты, главное, меня не забывай, пиши...
За три дня, что оставались у Вики свободными, она смогла найти двух студенток, согласившихся снять у нее комнату. Она без конца перебирала свою одежонку, соображая, что взять с собой. А вечерами вела с соседкой долгие разговоры о дальнейшей своей жизни.
В назначенный день она получила от отца Северьяна запечатанный конверт и утром следующего дня поехала на вокзал. Провожавшая ее Вероника Николаевна перекрестила девушку и поцеловала, пожелав ей доброго пути...
Путь к монастырю она нашла довольно легко - батюшка подробно описал ей, на каком автобусе добираться от станции и где выходить. А от автобусной остановки предстояло пройти около километра через лесок и небольшое поле. Именно на этом поле она увидела первых насельниц, пропалывающих грядки с морковью.
- Здравствуйте! - поздоровалась она с девушками.
Те разогнули спины и посмотрели на гостью. Одеты они были в какие-то темные до пят одежды, головы покрывали белые платки. Они довольно любезно поздоровались в ответ.
- Подскажите, как мне найти настоятельницу матушку Мелентию? - спросила Вика.
Одна из девушек, видимо, старшая, обратилась к своей напарнице:
- Сестра Галина, проводи гостью.
Та, которую назвали Галиной, вытерла руки о тряпицу, перекрестилась и ласково обратилась к Вике:
- Пойдем, сестра, тут недалече.
Дорогой она неназойливо расспрашивала незнакомку о цели приезда, а Вика, в свою очередь, интересовалась жизнью насельниц в монастыре.
Едва они вошли внутрь монастыря, как тут же встретили настоятельницу, которая давала какие-то наставления одной из монашек. Отпустив ее, матушка обратилась к Вике:
- Ты та самая Вика, о которой упреждал меня отец Северьян?
- Да, - на всякий случай слегка поклонилась та. - Вот письмо, которое он велел передать вам.
- Хорошо, - ответила та. - Я прочитаю.
Потом она обратилась к сопровождающей Вику насельнице:
- Обустрой ее. Кажется, в вашей келье есть свободное место.
- Да, матушка, - поклонилась Галина. - Так и сделаю.
- А после трапезы поговорим, - сказала настоятельница Вике.
Потом снова обратилась к насельнице:
- Покажи ей наши мастерские.
- Слушаюсь, - снова поклонилась та.
И уже обращаясь к Вике, насельница сказала:
- Ну, пойдем. Положишь свои вещички, а потом, если не устала, пройдемся по монастрырю...
Проходя по помещениям монастыря, Вика постоянно смотрела на висящие повсюду иконы и даже, как ей показалось, их обилие напомнило ей картинную галерею, куда их водили в бытность ее в интернате. Об этом она и сказала Галине, показывая на одну из них:
- Это тоже икона? А что там изображено?
- Ты что, ничего не слышала о протопопе Аввакуме? - удивилась спутница.
- Нет, - пожала плечами Вика.
- Здесь изображено его путешествие из Сибири. Я потом тебе о нем расскажу. Это очень интересная история, прямо-таки трагедия...
Дальше шла анфилада комнат, в которых, как оказалось, располагались классы для малышей, посещавших воскресную школу, иконописная мастерская, довольно большая и светлая комната, где рукодельницы шили и вышивали церковное облачение, довольно большая библиотека...
- Интересно тут у вас, - не удержалась Вика от восхищения. - А я думала, что в монастыре только и заняты тем, что молятся с утра до вечера.
- Ты что, - засмеялась Галина. - Мы и овощи выращиваем, у нас свой птичник и молочная ферма. А еще небольшая тепличка, где мы цветы выращиваем. Так что работы всем хватает.
- Я обратила внимание, какая повсюду чистота.
- Чистота тела и духа невозможны в запущенном доме, - наставительно сказала насельница. - А сейчас пора в трапезную - время обеда.
Трапезная находилась в отдельном здании и буквально сияла чистотой.
- Мы сами готовим, а здесь трапезничаем, - пояснила Галина.
- Сколько столов-то! - удивилась Вика.
- Так и нас здесь немало. Ты хоть молитвы какие знаешь?
- Нет, - смутилась Вика.
- Да ничего, ты не смущайся. Все мы приходили такими, как ты. Со временем выучишь и будешь читать священные книги не хуже нас..
Прежде чем сесть за столы, девушки стали молиться. Не зная нужной молитвы, крестилась и Вика, поглядывая по сторонам - не смеются ли над ней? Но все были серьёзны и не обращали на нее внимания.
Обед оказался довольно вкусным и сытным. А вскорости после трапезы ее позвали к настоятельнице.
Та сидела в кресле, опираясь на клюку, и некоторое время смотрела на девушку. А потом заговорила:
- Осмотрела наше хозяйство?
- Да, - коротко кивнула Вика.
- Понравилось?
- Я не ожидала такого, - призналась девушка. - Думала, что здесь только и молятся, а у вас целый мир и свое хозяйство.
- Я распорядилась назначить к тебе наставницу. Будешь по неделе работать и на кухне, и в пошивочной мастерской, и в иконописной, и в оранжерее. Где понравится, в каком деле найдешь себя, там и останешься работать.
Встретив вопросительный взгляд девушки, она усмехнулась:
- Уборкой у нас занимаются по графику, так никому не обидно.
Потом, помолчав, продолжила:
- Прочла я письмо отца Северьяна. Потрясла тебя жизнь изрядно. Что касается безобразий, творимых в вашем детском доме, отец Северьян уже отписал, куда следует. Скажи-ка мне, а мать посещала тебя в интернате?
- Ни разу, - опустила голову Вика.
- А ты ее искала?
- Нет.
- И отца не знаешь?
- Нет.
- А матушку ты напрасно не искала - ей, возможно, помощь нужна, а ты ее оттолкнула. Мать, какой бы она не была, никто ребенку не заменит...
Вика молчала, уставившись взглядом в пол.
- Вижу, обида на нее у тебя еще не прошла. Ну да ладно, обживайся у нас, привыкай. Наставницу я к тебе пришлю. А сейчас ступай...
Вечером, когда уже стало темнеть и была отслужена вечерняя служба, насельницы собрались в угловом помещении, где при свете свечей одна из насельниц толковала главы из Священного писания.
Вика стояла позади всех, а в голове у ней непроизвольно вертелась мысль: "Неужели они верят в эти сказки?" Но от нечего делать, она все-таки слушала насельницу, не выказывая своего недоумения.
Но сама обстановка в монастыре настраивала на какой-то новый, незнакомый ей лад, чему в немалой степени способствовали развешенные повсюду иконы, с которых на нее смотрели то строгие, то осуждающие, то сочувствующие глаза святых. Некоторые пугали ее, другим она внутренне улыбалась, стараясь не выказывать своих истинных чувств.
А вечером, перед тем как лечь спать, она взглянула в окно кельи. И без того темное вечернее небо было закрыто еще более темными облаками, из-под которых выглядывал краешек солнца.
"Совсем как моя жизнь - мрачная и только небольшой лучик света выглядывает", - подумала она.
Уснула она сразу и спала без сновидений...
Распорядок дня в монастыре был построен весьма рационально: практически все время, когда насельницы не были заняты молитвой, они проводили в самых разнообразных работах, постоянно чередующихся.
Оказалось, что у Вики есть неплохие способности к рисованию, поэтому большую часть времени она проводила в иконописной мастерской, отвлекаясь от рисования лишь когда ее посылали на другие работы.
Время от времени к ней приходили письма от Вероники Николаевны, где та писала о том, что квартирантки попались спокойные и скромные, помогают ей, а сама она недавно прихворнула, но сейчас чувствует себя хорошо. Она спрашивала, как Вика освоилась в монастыре, нравится ли ей там, чем занимается?
И Вика отвечала ей длинными письмами, описывая жизнь в монастыре и благодарила старушку за добрый совет пойти сюда.
Она уже начала привыкать к новой для себя жизни и даже находила в ней определенное удовлетворение. Оказалось, что насельницы - не зашоренные богомолки, а обычные нормальные девчонки, которые не только заняты молитвой, но и интересуются фильмами, показываемыми по телевидению и разрешенные к просмотру настоятельницей, читают и обсуждают мирские книги, преимущественно классиков. Мало того, почти у каждой из них есть свои тайны, которыми они делятся с подружками.
Вика сблизилась с насельницей Галей - той самой, что первая встретила ее в монастыре. Оказалось, что она недолгое время успела побывать замужем, но сбежала в монастырь от мужа-алкоголика и от такой же семьи его и ее.
Несчастье с Викой случилось в день, когда она помогала на кухне. Приподняв тяжелую кастрюлю с борщом, она вдруг охнула, опустила тяжесть и, схватившись за живот, села на пол.
- Что с тобой? - подбежали товарки.
- Не знаю, живот что-то схватило, - ответила она через силу.
Ее наставница матушка Ираида немедленно вызвала Скорую, на которой ее отвезли в поликлинику. УЗИ показало, что Вика... беременна.
Возвращаясь в монастырь, наставница не произнесла ни слова, а сразу пошла докладывать настоятельнице. Немедленно к ней вызвали и Вику.
- Как это понимать? - спросила матушка Мелентия.
- Я не знаю, - пробормотала Вика, ошарашенная результатами обследования.
- Когда у тебя последний раз были месячные? - без обиняков спросила матушка Мелетия.
- Больше двух месяцев назад, - тихо ответила Вика.
- Это верный признак беременности. Что же ты скрыла это от нас?
- Я думала, что задержка вызвана сменой обстановки, - растерялась девушка и заплакала.
- Ты знаешь, от кого забеременела?
- Скорее всего от бригадира поезда, когда я работала проводницей. Он насиловал меня, как и других молодых проводниц.
- Ну, и что делать теперь? Ты уж извини, но у нас не приют для таких, как ты.
- Что же мне делать? Может быть, аборт? - с надеждой Вика осмелилась взглянуть на настоятельницу.
- Мало нагрешила? - взорвалась та. - Ишь, надумала - убить еще не рожденное дитё! Ладно, иди, сгоряча не будем решать, что делать...
Рано утром следующего дня в одежде, которая была на ней в день прихода сюда, Вика ушла из монастыря. С балкона второго этажа келейного корпуса вслед ей сочувственно смотрела и грустно вздыхала матушка Ираида.
- Господи, помоги этой несчастной, - крестилась она. - Что с бедолагой станет? Совсем ведь еще девчонка. И никого из родни...
А Вика шла на автобусную остановку, не оглядываясь - ее душили слёзы.
Приехав в Москву, Вика не решилась сразу идти домой, не зная, что сказать Веронике Николаевне. И вообще, нужно было решить, что делать дальше.
Чтобы не стоять на виду, она осмотрелась и, увидев четырехэтажный дом, поставленный на капитальный ремонт, решила отсидеться в нем до вечера, чтобы не показываться соседям на глаза.
Но в первом подъезде сразу же за разбитой дверью сидел какой-то пьяный бомж в рваном и грязном тряпье. Она с отвращением вышла оттуда и вошла в другой подъезд. Сев на пыльную лестницу без перил, она заплакала, сетуя на свою пропащую жизнь...