Рассказ оперуполномоченного советского уголовного розыска
Мой начальник, Михаил Иванович, поглаживая черный как смоль ус, воззрился на меня горящим, пытливым, но в то же время вполне доброжелательным взглядом. Мне казалось, он выделяет меня среди подчиненных.
- Владимир, дорогой, ты не от сохи, теоретически подкован. Почему не раскрываешь? Есть здесь у нас сонные мухи, но ты же не такой. Почти год прошел. Пора, молодой лейтенант, пора!
В этот момент в комнату постучали, и вошла молодая женщина в модных очках и пальто, вот только сапожки на ногах у нее были явно не по сезону и довольно потертые. Михаил Иванович улыбнулся посетительнице, украдкой одарил меня чуть насмешливым взглядом и вышел.
В тот день я дежурил в опергруппе, и дежурный по РОВД направил заявительницу ко мне. Поскольку она работала в аппарате МВД автономной республики, пусть и бухгалтером, о происшествии сразу стало известно нашему руководству.
Я долго беседовал с заявительницей, но она твердо стояла на том, что сапоги украли. Дело получалось щекотливое, поскольку речь могла идти о краже в ведомственном общежитии Министерства внутренних дел, в котором, между прочим, я тоже проживал в тот момент.
- Пожалуйста, - стала просить меня Марина Сергеевна, она, как будто, почувствовала, что чаша весов склоняется не в ее пользу, - найдите сапоги! Очень вас прошу. Видите ли, такие сапоги очень непросто достать, я купила их случайно, и только потому, что у меня есть подруга-товаровед. Следующая партия таких сапог из Польши будет в будущем году, но неизвестно, какие придут размеры. Мой размер тридцать седьмой, самый ходовой, поэтому достать сапоги моего размера, увы, нелегко, они разлетаются, как горячие пирожки. Помимо этого, знаете ли, сто рублей деньги немаленькие, их еще скопить надо. У нас с мужем зарплата небольшая.
- Марина Сергеевна, как вы думаете, кто мог взять ваши сапоги? - на всякий случай спросил я.
- Не знаю, я в полной растерянности. Вечером я оставила их на коврике у двери, а утром, открыв дверь, обнаружила, что сапоги пропали.
- Вспомните точно, когда вы видели сапоги в последний раз перед пропажей?
- Мы легли рано, в десять часов вечера. Перед сном я выходила в коридор, у нас туалет общий для всего нашего этажа, сапоги были на месте, они аккуратно стояли на коврике в коридоре перед самой дверью.
- Пропадала ли раньше обувь с вашего коврика или с ковриков у дверей ваших соседей?
- Нет, у меня обувь не пропадала, и у соседей, насколько знаю, тоже. По крайней мере, о таких случаях мне ничего неизвестно. Я бы рада вам помочь, но… увы.
Как я ни бился, больше ничего не добился. Короче говоря, ищи ветра в поле!
Первым делом я переговорил с вахтером Валентиной Ивановной, пожилой, усталой и не очень приветливой женщиной с настороженным взглядом тёмных глаз. Она знала меня как жильца, однако в этот раз я обратился к ней как сотрудник уголовного розыска и показал служебное удостоверение. Валентина Ивановна сразу подобралась, предложила мне сесть к столу, на котором стоял потертый телефонный аппарат, и лежала кипа истрепанных журналов.
Женщины-вахтеры в нашем общежитии МВД работали по неделям с восьми до двадцати трех часов. Через неделю заступала сменщица, и так каждый раз. На ночь общежитие не запиралось. После двадцати трех часов любой посторонний мог зайти внутрь, пройти по коридорам и взять, что угодно.
- Валентина Ивановна, вспомните, пожалуйста, были ли вчера в общежитии посторонние лица?
- А в чем дело?
Встречный вопрос прозвучал резко и невежливо. Разговор не клеился.
- В тридцать четвертой комнате проживают супруги, - начал я терпеливо объяснять.
- Знаю, - перебила она меня. - Вежливые, ничего плохого сказать не могу.
Я невольно улыбнулся, услышав такой ответ, но Валентине Ивановне было явно не до смеха.
- Валентина Ивановна, дело в том, что у них пропали женские сапоги, они стояли на коврике у двери.
Валентина Ивановна с ходу села на своего любимого конька.
- Ах, вот оно в чем дело! Говорим, говорим, всё как об стенку горох. Продолжают оставлять обувь в коридоре. Самые умные. Эх, молодежь! Вот, пусть без сапог теперь ходят. Где теперь их искать?
- Что ж, так и запишем, - спокойно сказал я и раскрыл папку с бланками объяснительных записок.
- Нет, зачем же? - спохватившись, сказала Валентина Ивановна. - Давайте вспоминать. Постоянно здесь бывают посторонние. Ходят в гости. Много. Всех не упомнишь.
- У вас есть журнал учета посетителей?
- Да журнал-то есть, - презрительно фыркнув, сказала Валентина Ивановна, - только толку от него нет. Пытались мы вначале записывать гостей, паспорта спрашивали. Ерунда полная получилась. У нас нет такого закона, чтобы граждане при себе паспорта носили. Гражданин пришел в гости, а мы его не пускаем, спрашиваем паспорт. Люди возмущаются, мы не имеем права не пускать гостей.
- Вспомните, вчера кто-нибудь посторонний к кому-нибудь из жильцов приходил?
- Погодите, дайте сосредоточиться. Вчера, вчера… Да, вспомнила! Вчера приходили к Мише, он сержант патрульной службы. К нему приходил товарищ, вскоре они вместе ушли куда-то, у Миши-то вчера выходной день был, точно знаю, потому что сегодня он ушел на службу.
Я стал записывать. Валентина Ивановна, глядя, как я старательно вывожу буквы, снова напряглась.
- Что за товарищ? - спокойно спросил я. - Он мог прийти позже и остаться у Миши на ночь?
Валентина Ивановна решительно замотала головой.
- Не знаю. Никогда такого не было. А вчера часов в девять Миша вернулся один.
- Больше в общежитие никто не приходил?
- Нет, почему же, еще к Ирине на первом этаже приходила подруга. Она к ней постоянно ходит.
- Когда ушла?
- В шесть часов вечера.
- Она могла вернуться после двадцати трех часов?
Валентина Ивановна немного помолчала, заворожено глядя на ручку в моей руке.
- Не знаю. Могла, конечно. У Ирины никогда никто не остается на ночь. В общем, не знаю, спросите у самой Ирины.
- Кто еще приходил и к кому?
Валентина Ивановна пожевала губами и в первый раз за всё время разговора посмотрела мне прямо в глаза. Я старался оставаться спокойным, хотя оставаться спокойным с Валентиной Ивановной было не так-то просто, от неё веяло раздражением и недоброжелательностью.
- Не знаю. У нас на четвертом этаже живет Ольга, у нее вчера был день рождения, к ней приходили гости.
- Кто приходил?
- Супружеская пара. Так мне сама Ольга сказала.
- Других гостей у Ольги не было?
- Кто его знает, была еще подруга, видная такая блондинка. Супружескую пару я раньше видела, они к Ольге не в первый раз приходят, а блондинку вчера я увидела впервые. Такая она, вся из себя, как артистка.
- Когда пришли гости?
- Часов в семь вечера.
- Когда ушли?
- Не знаю. Я ушла в двадцать три часа. Гости все еще были у Ольги. Вам, наверное, с Ольгой надо поговорить. Она сейчас как раз дома.
- Заболела?
- Нет, в отпуске.
- Напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано» и подпишите.
Оформив объяснение, я поблагодарил Валентину Ивановну и собрался уходить. Она вдруг смягчилась, поняв, что к ней лично претензий нет, и расстались мы с ней, можно сказать, душевно.
- Эх, кто это придумал, вредительство какое-то, милицию такой ерундой нагружать, а бандитов ловить некому, - покачав головой, со вздохом сказала она напоследок.
Был обеденный перерыв. Я застал Мишу и Ирину, каждого в своих комнатах. Они подтвердили слова Валентины Ивановны, их гости не сидели допоздна.
Оформив объяснительные записки, я пошел дальше по коридорам своего, можно сказать, родного общежития. Кого искать?
Скорее всего, сапоги взял гость. Он пришел к кому-то из жильцов. Когда уходил, унес их с собой, заметив, что они были модные и практически новые.
Сапоги пропали у Марины. Гости приходили к Мише, Ирине и Ольге. Ирина живет на первом этаже, Миша - на втором, Ольга - на четвертом, Марина - на третьем.
Через третий этаж вполне могли пройти гости, приходившие к Ольге, причем дважды, когда приходили и когда уходили. Такое поведение естественно и на руку человеку, прихватившему с собой сапоги, ему есть чем оправдаться, - он всего лишь приходил в гости. С другой стороны, зачем им идти через коридор третьего этажа, это выглядит странно.
Гостям Миши и Ирины специально подниматься на третий этаж, с которого пропали сапоги, было, вряд ли, необходимо. Им нечего делать на третьем этаже. Туалет есть на втором этаже, он прекрасно работает, я знал точно, потому что сам жил на втором этаже.
Теперь - время. Гость Миши вскоре ушел вместе с самим Мишей, а Миша вернулся около девяти часов вечера один. Конечно, гость мог вернуться позже, после двадцати трех часов, когда Валентина Ивановна, окончив смену, оставила свой пост, однако такой вариант маловероятен. Раньше такого никогда не было, сам Миша уверяет, что друг у него не ночевал.
К Ирине приходила подруга. Она ушла в шесть часов вечера, но, конечно, вполне могла вернуться после двадцати трех часов, хотя тоже маловероятно. Валентина Ивановна хорошо знает гостей Миши и Ирины и уверена, что гости Миши и Ирины, если приходят, всегда уходят в тот же день и допоздна не засиживаются. Ирина заверила меня, что подруга позже не приходила и на ночь не оставалась.
Остаётся Ольга, ее гости ушли, по всей видимости, не утром, а в тот же день, но после двадцати трех часов. По времени и месту больше всего подходят именно они. Причем супружеская пара приходит постоянно, из этого следует, что вряд ли они будут брать сапоги по месту жительства хорошей подруги. Глупо и неосмотрительно, хотя глупости в жизни случаются, причем не так уж редко.
Неизвестная блондинка, похоже, пришла впервые. В любом случае она здесь - редкий гость и может больше вообще здесь не появиться. Вот это обстоятельство не в ее пользу.
Наконец, портрет злоумышленника. Кто злоумышленник, мужчина или женщина?
Скорее всего, одинокая молодая женщина, с претензией, следит за собой, модница, живет одна, средств на модные вещи не хватает, а иметь их очень хочется. Вот, не удержалась от искушения, когда увидела в коридоре модные сапоги, оставленные без присмотра. Если допустить, что так было, то под портрет вероятного преступника больше всего подходит все та же блондинка, которая приходила к Ольге на день рождения.
Два разрозненных факта против одного и того же человека - много, слишком много. Вероятность того, что сапоги взяла именно блондинка, довольно высока. Главное, всё ли мне рассказала Валентина Ивановна, она могла забыть или утаить что-то. Если так, вся моя дедукция рушится на корню.
Ольга, стройная брюнетка лет тридцати в облегающей лёгкой кофточке и модных брючках, открыла мне дверь и очень удивилась. Я с улыбкой показал ей служебное удостоверение, и в ее карих густо подведенных тушью глазах заиграл интерес, даже любопытство. Ольга предложила мне пройти в комнату, сесть в кресло, сама присела на стул у стола, рядом с окном.
После вопросов о дне рождения и гостях, интерес сменился настороженностью.
- Ого, уголовный розыск интересуется моими гостями.
- Да, именно так.
Ольга встала, открыла форточку, села обратно на стул и закурила.
- Владимир Олегович, мы работаем в одной системе. Вы можете прямо сказать, что случилось?
- Конечно, могу. Пропали модные женские сапоги на одном из этажей общежития.
- Ах, вот оно что!
- Ольга, вы прекрасно понимаете, произошла нехорошая история. Пятно ложится на всех жильцов, многие из которых, между прочим, сотрудники милиции.
- Да, скверно, но чем же я могу помочь, причем здесь мои гости? Они не могли взять чужие сапоги. Исключено!
- Я верю вам, мы никого не подозреваем, всего лишь пытаемся разобраться. Возможно, ваши гости что-нибудь видели и могут что-то подсказать.
- Хорошо, давайте побеседуем.
- Благодарю. Итак, я хотел бы знать, кто приходил к вам вчера, когда, отлучались ли гости из комнаты, в какое время, и, наконец, когда они ушли.
- Ой, как много всего, а у меня вчера, между прочим, был день рождения.
Я широко улыбнулся.
- Поздравляю с прошедшим.
- Спасибо.
Она смотрела на меня оценивающим взглядом незамужней женщины, и от этого взгляда мне было как-то не очень комфортно, однако я старался казаться совершенно невозмутимым.
Наконец, Ольга отвела взгляд, без энтузиазма выпустила изо рта сизый дым в форточку и задумалась на секунду.
- Приходили друзья. Света с Владимиром и Людмила. Света и Владимир - муж и жена. Я давно с ними знакома. Они часто ко мне приходят.
- Когда они пришли?
- Они пришли в седьмом часу вечера, сидели допоздна, ушли часов в двенадцать ночи.
- Людмила?
- Она пришла, наверное, где-то около семи часов вечера, ушла раньше, в начале двенадцатого, сказала, что ей рано вставать на работу.
Я открыл папку на коленях и стал записывать. Ольга потускнела.
- Где работают Владимир и Света?
- Владимир - инженер, Света - архитектор. О, у них все замечательно! Квартира в центре города, престижная работа. Честно скажу, я им немного завидую.
- В общем, ни в чем не нуждаются, - с улыбкой недоверчиво подытожил я.
Она вдруг в лёгком замешательстве вскинула ресницы и снова, в который раз, с неподдельным интересом посмотрела мне прямо в глаза.
- Вы как будто ясновидящий.
- Почему?
- Света жаловалась, что никак не может найти приличные сапоги по сезону, интересовалась, нет ли у нас знакомых товароведов.
Я невольно насторожился. Ольга заметила и замахала руками.
- Нет, нет, даже не думайте! Если вы заподозрите Свету, вы ее крупно обидите. Тем более, что я их провожала, мы весело болтали, они были постоянно у меня на виду.
- Вы лучше меня знаете, Ольга, что бывает всякое. Света могла вернуться, взять сапоги, спрятать их где-то здесь в общежитии и так далее.
- Нет, нет, не смешите меня. Света - не воровка! Тогда считайте, что и я с ней заодно.
- Хорошо, пока оставим Свету в покое. Кем работает Людмила?
- Людмила - продавец канцелярских товаров, работа явно не для нее.
- Почему?
Ольга грустно улыбнулась и потушила окурок в пепельнице.
- Она - красивая умная эрудированная молодая женщина и заслуживает большего. Мизерная зарплата, а работа собачья.
- Она так сказала?
- Ой, и так понятно! - Ольга передернула худыми плечами, встала, закрыла форточку, снова села на стул и посмотрела на меня долгим взглядом. - Понимаете, она с высшим образованием, а продает канцелярские товары. Смешно!
- Какая у нее специальность?
- Химик-технолог. Вчера как раз зашел разговор. Она сказала, что все, хватит, надо искать другую работу. Только не думайте, пожалуйста, что если она живёт без мужа и мало получает, значит, она взяла чужие сапоги. Какая глупость!
- Я так не думаю, просто следует выяснить все обстоятельства, установить факты.
- Серьёзный вы товарищ.
Ольга продолжала смотреть на меня с нескрываемым интересом, однако в её голосе прозвучала ирония.
- Отлучались ли гости из комнаты?
- спросил я, по-прежнему изо всех сил стараясь оставаться предельно спокойным.
Она глубоко вздохнула и приложила пальцы ко лбу, стараясь сосредоточиться. Я терпеливо ждал.
- Владимир пару раз выходил покурить. У нас на общей кухне у приоткрытого окна, пока не очень холодно, можно курить. Я не хотела, чтобы мы здесь дымили.
- А Людмила?
- Она один раз отлучалась в туалет.
- Когда?
- Точно не могу сказать, извините, за временем не следила.
- Хотя бы примерно.
Она наморщила лоб, искренне стараясь мне помочь.
- Так, погодите-ка, дайте подумать. В принципе, вскоре она ушла, а ушла она в начале двенадцатого, значит, в туалет Людмила отлучалась где-то около половины одиннадцатого вечера, может, без пятнадцати одиннадцать. Да, примерно так.
- Ее долго не было?
- Да в принципе… относительно долго. Вы сами здесь живете, знаете, на четвертом этаже туалет не работает. Людмиле пришлось спускаться на третий этаж.
Я подумал, что, наверное, надо бы не забыть проверить, действительно ли туалет на четвёртом этаже не работает.
- Людмила сразу нашла туалет?
- Ой, а откуда вы знаете?.. О, простите, я забыла, с кем разговариваю. Нет, она вернулась и сказала, что на моем этаже туалет закрыт. Мы еще посмеялись, ведь я совсем забыла об этом. Сами понимаете, день рождения, волнительные хлопоты, стол, гости, опять же, шампанское в голову ударило.
- Да, шампанское, это здорово.
Ольга задержала взгляд на моем лице, пытаясь понять, шучу ли я. Мне пришлось по-доброму улыбнуться, показывая, что я, в самом деле, очень хорошо понимаю ее.
Она улыбнулась в ответ.
- В общем, мы посмеялись, и я посоветовала ей спуститься на третий этаж. Она пошла, минут через десять, наверное, вернулась, больше не выходила, а затем минут через тридцать ушла домой.
- Вы провожали ее?
- Нет, Людмила ушла одна, а вот Владимира и Свету я провожала, выходила с ними на улицу. Впрочем, я повторяюсь. Вот, кажется, и все.
Я решительно поднялся. Ольга обескураженно встала, вопросительно глядя мне прямо в глаза.
- Не знаю, смогла ли я вам чем-нибудь помочь.
- Ольга, мне необходимо поговорить с вашими гостями.
- Не хотелось бы, однако вижу, что ничего не поделаешь, - милиция взялась не на шутку. Хорошо, я дам вам их адреса, еще у меня есть рабочие телефоны.
- Пожалуйста, вы очень нам поможете.
- Ой, да ладно, чего уж там, свои люди, сочтемся! Где я живу, вы теперь знаете.
Я взял адреса и телефоны. Больше всего меня интересовали телефон и адрес Светы, но я не подал вида. Ольге о моих предположениях знать необязательно.
Оставив слегка растерянную Ольгу, я встретился вначале со Светой, а затем с Владимиром. Разговаривал я с ними по отдельности, приехав к каждому на работу. Дотошно выяснял детали.
Света и Владимир, приятные молодые люди, полностью подтвердили слова Ольги. Конечно, они могли сговориться с ней, однако такая версия выглядела совершенно неубедительной. Три уважаемых человека из безупречных семей, не алкоголики и не наркоманы, организовали кражу сапог в милицейском общежитии, где проживает один из них. Что-то совершенно невероятное!
Наступал конец рабочего дня, и я поехал на работу к Людмиле, она как раз закончила смену и скоро сидела напротив меня у моего рабочего стола. За окном печально сгущался черный ноябрьский вечер.
Она была действительно красива, - статная молодая блондинка с правильными чертами лица, однако, кажется, несколько крупными. Дивные пышные волосы ниспадали на ее округлые плечи, стройная фигура и ухоженный вид не могли не задержать взгляд, а глубокие как омуты серо-голубые глаза просто завораживали.
Внешность была великолепна, но что-то настораживало. Я долго не мог понять, что именно, а потом, наконец, понял, - что-то крысиное во взгляде.
В первые минуты нашего разговора она выглядела слегка смущенной, однако скоро освоилась. Я спокойно сидел на своем рабочем месте за столом и старался быть доброжелательным.
Время от времени она как-то загадочно поглядывала на меня, и мне все больше начинало казаться, что ее интерес уходит в личную область.
- Я вас прекрасно понимаю, - сказал я.
Она удивлённо вскинула свои четко очерченные брови.
- В самом деле?
- Зарплата маленькая, - продолжал говорить я, как будто не услышав ее несколько язвительный вопрос. - Вы - красивая молодая женщина. Вам сам бог велел изысканно одеваться. Вся жизнь впереди, будет жалко, если она пройдет монотонно и серо.
- Ага, вот вы о чем, - сказала она, и ее щеки покрыл нежный румянец. - А я грешным делом подумала, что...
- Что, простите?
- Да нет, ничего. Неважно. Итак,
вы пытаетесь читать мои мысли. Что-то не совсем у вас получается.
Людмила все более явственно желала придать нашей беседе легкий флирт.
- Работа такая, а попытка не пытка.
Она вдруг томно вытянула руки перед собой, будто кошка лапы, затем провела ладонями по своим притягательным бёдрам, словно проверяя, в порядке ли они, и снова как-то странно посмотрела на меня. А я в этот момент не без иронии подумал, что откровенные повадки кошки и слегка крысиный взгляд - весьма оригинальное сочетание.
- Как там у вас все это называется? Ах, да. Кражи! Вот область ваших интересов. Узковато, товарищи дорогие. Заработались, бедненькие. Шире следует на жизненные обстоятельства смотреть.
- Наверное, все-таки область наших интересов не кражи, а помощь людям.
Людмила звонко рассмеялась, в ее взгляде сверкнула молния.
- Ага, да, конечно! Извините, не так выразилась.
- Вы, как я вижу, имели негативный опыт общения с милицией.
- Да что вы, боже сохрани! Никогда не имела дела с милицией, однако видимо с детства запугали строгими дяденьками в милицейской форме.
В тоне Людмилы прозвучал неприкрытый сарказм. Я изо всех сил старался оставаться невозмутимым.
- С одной стороны, мы защищаем людей от преступных посягательств, - совершенно серьезно продолжал говорить я, - а с другой - мы хотим понять, почему люди совершают преступления. Совершив один раз неблаговидный поступок, намерен ли человек продолжать дальше, вот вопрос.
- Да, да, вы - молодцы, - с ехидцей протянула в ответ она. - Вы такие непреклонные, честные, целеустремлённые и кругом правильные. Родная милиция нас бережет!.. Эх, сказала бы я да не хочу вас обижать, вы-то, кажется, как раз искренне говорите.
- Я просто хочу понять, как может так быть, что...
- У вас глаза очень красивые, - вдруг чувственно приоткрыв рот, перебила меня она. - В них есть скрытый настоящий мужской шарм.
Людмила, в самом деле, желала познакомиться со мной поближе, уйти в интимную область и напрочь забыть о деле.
- А у вас, кстати, глаза необычайно притягательные, - сказал я.
Она, видя мой откровенно пасмурный вид, жизнерадостно расхохоталась в ответ как девчонка.
- О, спасибо за комплимент, люблю комплименты, особенно, если они искренние, вот здесь проблема. Впрочем, мужчины все одинаковые. Послушайте, неужели милиция занимается такими пустяками? Подумаешь, сапоги! У моей соседки стянули с бельевой веревки необычайно дорогую древнюю индийскую скатерть. Она заявила в милицию. Никто никого не искал!
- Скорее всего, все-таки искали, просто вы не знали.
- Ах, да, я опять не туда и невпопад. Ох, не знаю я ваших методов, в кино и в книгах, наверное, все описывают, как бы сказать, с художественной точки зрения.
Людмила широко улыбалась, обнажая свои идеально ровные перламутровые зубы, но было видно, что она не совсем в своей тарелке. Конечно, она привыкла к галантному обхождению, а я выглядел совершенно равнодушным. Она искоса поглядывала на меня, как будто удивляясь тому, что на меня не производит впечатление ее броская внешность.
Я начал заполнять бланк объяснительной записки, мысленно задавая себе один и тот же вопрос. Почему вроде бы приятная, на первый взгляд, молодая женщина вызывает смешанные чувства? Что-то отталкивающее вдруг иногда мелькает в красивых глазах, и они становятся неприятными, крысиными.
"Зависть", - вдруг понял я.
Людмила откровенно завидует тем, кто в материальном плане живет лучше. Почему-то другие могут иметь привлекательных целеустремлённых мужчин, красивые вещи, а она, вся такая распрекресная, не может!
- Вы меня осуждаете? - вдруг спросила Людмила.
- Почему вы так решили?
- По вашим глазам! Да, по вашим удивительно красивым глазам. Шикарный вы мужчина. Насколько я вас старше? Три-пять лет? Неужели пять? Почему вы меня осуждаете? Мы легко могли бы найти с вами точки соприкосновения. Я явственно чувствую кожей, кончиками пальцев, и бог знает чем ещё, всем своим существом. Вы чувствуете?
- Могли бы, конечно, могли найти удивительные и ошеломляющие места соприкосновения. Может быть, у меня вид хмурый, смотрю иногда исподлобья, но я вас не осуждаю. Восхищаюсь, как женщиной!
Людмила скривилась как от зубной боли.
- Бросьте! Я вам уже сказала, что не верю. Слова у вас не от сердца.
- Людмила, вот скажите мне, всегда ли помогает женская красота делу. Может быть, бывают случаи, когда вредит?
- Опять, дело, дело, дело. Сколько можно! Рабочий день закончился, хватит о делах говорить. Как может красота вредить делу? Давайте поговорим о красоте. Я вам нравлюсь? Мужчина вы или нет?
Когда Людмила стала откровенно тащить меня в свои глаза-омуты, я сразу вспомнил своего коллегу Ваню Спицына. Одно время мы сидели с ним в одной комнате.
Прихожу я как-то раз поздно вечером на работу, захожу в нашу комнату, чтобы подготовить срочные документы к завтрашнему совещанию, включаю свет и вздрагиваю от неожиданности. Уважаемый Ваня сидит на стуле за рабочим столом, а у него на коленях устроилась симпатичная привлекательная свидетельница!..
Вот так, в темноте, он ее допрашивал. Я видел ее днём, она проходила по делу об очередной краже, которым он как раз занимался.
- Володя, дружище, надеюсь, ты меня понимаешь и жене не доложишь.
- Будь спокоен.
- Замётано, так что если что, комната в твоём полном распоряжении, я ничего не знаю.
Я, конечно, его понимал и жене его ничего не сказал, но вот сам так допрашивать свидетельниц не мог. Противно, к тому же неразумно, поскольку офицер, совмещающий службу с развлечением, добровольно садится задом на пороховую бочку с компроматом. Неужели мало тревог в нашей жизни, их без этого хватает. А кроме здравого смысла, если задуматься, ничего больше особо не мешает запереть комнату, выключить свет и посадить Людмилу себе на колени. Время позднее, райотдел опустел, начальство в отъезде, а дежурный всегда звонит по телефону и никогда сам лично не приходит и помощников не присылает.
Должностные инструкции, страх наказания, долг? Просто смешно. Разве они могут удержать от внезапного порыва оставшихся наедине и почувствовавших влечение друг к другу здоровых мужчину и женщину! Природа всегда берет верх над разумом, пусть ненадолго, но этого вполне достаточно, чтобы нарушить все мыслимые и немыслимые должностные инструкции.
- Наше дело - факты. Мы не можем осуждать, оценивать, выбирать, что нравится, что не нравится, судим не мы, судит суд.
Людмила испуганно приподняла свои красивые аккуратно выщипанные брови, она перестала, наконец, шутить.
- Ой, страшно подумать! Неужели по каким-то сапогам будет устроено целое судебное разбирательство? С ума сойти! Зачем вы меня пригласили? Я ничего не знаю, и на суде буду говорить то же самое, поверьте.
- Все всегда опасаются, что их могут посадить в тюрьму, но забывают, что наше законодательство гуманное.
- Ага, да, наш суд самый гуманный суд в мире! - хихикнув, подхватила она, и в ее глазах снова заплясали шаловливые смешинки.
- Вы зря смеётесь. Человек может оступиться. Между прочим, даже закоренелые воры иногда раскаиваются и стремятся начать нормальную жизнь - с семьёй, работой, радостью праздников и прекрасных отношений.
- Ага, да, да, конечно!
- Сейчас ваша первейшая задача - вернуть сапоги заявительнице. Тогда мы сможем вам помочь, дело не будет направляться в суд. Мы откажем в возбуждении уголовного дела, ограничившись мерами общественного воздействия.
Она чуть не спрыгнула со стула.
- Как? Вы меня подозреваете?
- Да, я вас подозреваю.
Лицо ее налилось румянцем.
- Вот так вот!
- Вы зря волнуетесь, трудовой коллектив возьмёт вас на поруки.
- О, вот этого как раз не надо, знаю я, как все будет. Узнают на работе, уволят по статье, потом вообще в нормальное место не устроишься. Нет, я ничего не совершала, и прошу меня отпустить. Все! Говорить не о чем. Я устала и буду жаловаться прокурору.
- Зачем вам волноваться о том, как все будет оформлено? Вы не хотите, чтобы вас посадили в тюрьму? Вас не посадят. Вы не хотите, чтобы на работе узнали? На работе не узнают.
- Я ничего не понимаю.
- Людмила, уголовный розыск работает конфиденциально, видя перед собой конкретного человека, его личность. Если можно обойтись без уголовного преследования и огласки, мы рады так сделать. Закон не только позволяет, он требует быть снисходительным к тем, кто оступился, если человек искренне раскаивается.
Людмила посмотрела на меня долгим глубоким взглядом. Так смотрят на человека, о котором читали в книжке, затем вдруг увидели наяву.
- Если вы забудете сейчас о работе, и мы пойдём куда-нибудь отдохнуть, забыться, я вам поверю.
- Часто говорят о неотвратимости наказания, - продолжал говорить я, как будто не услышав её предложения,
- но дело ведь не в том, будет ли суд и наказание, а в том, раскаялись вы или нет, совершив проступок. Если человек корит себя, всегда ли следует его наказывать? С другой стороны, какой толк в наказании, если оно только озлобляет.
- Да, серьезный вопрос вы затронули, - снова со смешинками в глазах произнесла Людмила. - Какой вы умный!.. Слишком даже, по-моему. А слишком умные часто заблужадаются, потому что слишком усложняют. В жизни все проще.
- Что будем делать?
- Вижу, вы крайне серьезно настроены.
- Как иначе?
- Иначе, конечно, нельзя. Эх, а я подумала…
- Людмила, время идёт.
Она вдруг холодно поджала губы.
- Да с чего вы взяли? Я не брала сапоги! Можете обыскать мою квартиру. У меня ничего нет. Оставьте меня в покое. Я устала. Понимаете, вы или нет? Устала!
- Очень хорошо. Вы не брали сапоги. Кто их взял?
- Вы такие вопросы задаёте. Откуда мне знать? Ой, я, кажется, вообще ничего не соображаю.
Она, в самом деле, заметно посерела лицом.
- Я тоже устал, а у меня еще впереди напряженное ночное дежурство. Давайте скорее решим, тогда сразу все закончится.
- Мне кажется, что наш разговор теперь не закончится никогда.
- Людмила…
- Хорошо! Вы были в общежитии?.. Сколько там ходит людей по этому третьему этажу? Сапоги мог взять, кто угодно. Они валялись в коридоре, понаставили обувь у дверей! Народ ходит и спотыкается. Что за люди, разве можно такие шикарные сапоги бросать в общественном проходе!
- Хм, а почему вы решили, что сапоги были шикарными, и что они валялись в коридоре?
- Ольга звонила мне на работу и рассказала, что вы приходили. Говорит, молодой. спортивный, симпатичный, но серьезный до жути и все до мельчайших деталей записывает.
- Между прочим, этаж я Ольге не называл, а вы знаете, что происшествие случилось на третьем этаже, однако не в этом суть. Вы все правильно говорите, но, к сожалению, кое-что не учитываете.
Людмила капризно наморщила лоб.
- Что я не учитываю?
- Вы были в общежитии МВД. Туда приходят гости, они навещают жильцов, которые являются сотрудниками органов внутренних дел. Вы, наверное, заметили, что внизу дежурит вахтёр. Предполагать, что общежитие МВД - проходной двор, это, согласитесь, верх легкомыслия. Совершенно посторонние туда не ходят, и вряд ли вор с улицы рискнёт там появиться. Вы можете упрямиться, тем хуже для вас. Вы не хотите признаться сами себе, что вам понравились сапоги, их трудно достать. Вы взяли их, оправдывая свой поступок тем, что хозяева бросили сапоги у двери, поэтому они им особенно не нужны, а вам они не просто нужны, вы давно мечтали заполучить именно такие.
- Я была на четвертом этаже, понимаете? Комната Ольги на четвертом этаже. Как я могла знать о сапогах, которые лежат в коридоре на третьем этаже?!..
- Ничего сложного здесь нет, - спокойно ответил я. - Вы отлучились в туалет, но на четвертом этаже туалетная комната на ремонте, и вы спустились на третий этаж.
- Хм, вы об этом тоже знаете? - как-то сразу потускнев, сказала Людмила.
- Знаю. Вы пошли по коридору третьего этажа как раз мимо того самого коврика у двери, на котором тихо-смирно стояли, а вовсе не валялись, модные импортные женские сапоги бежевого цвета. Они никому не мешали, но вы почему-то обратили на них внимание и не смогли пройти мимо.
- В том-то и дело, что они мешали, уважаемый мистер Шерлок Холмс! Я споткнулась о них в полумраке и едва не упала, впрочем, вам все равно, никакого сочувствия.
Она вдруг замолчала, подняла голову к потолку и глубоко вздохнула. Ее лицо и уши горели.
- Что-то случилось? - спросил я, учтиво приподнявшись из-за стола.
- Курить здесь можно? - устало сказала она.
Милая внешность девушки оказалась обманчивой, она улетучилась неизвестно куда, будто необычайно красивая фреска вдруг выцвела под яркими лучами солнца.
- Можно.
Минуту она задумчиво пускала дым в угол комнаты, смешинки в глазах пропали, взгляд отяжелел. Затем она решительно вскинула голову.
- Хорошо, вам я верю. Именно вам! Я расскажу, как всё было.
Я тоже глубоко вздохнул, недоверчиво улыбнулся, взял ручку, пододвинул к себе бланк объяснительной записки и приготовился писать.
- Я расскажу, но не буду ничего подписывать.
- Почему?
- Я прошу вас замять это дело. Я все поняла и больше не буду так поступать. Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Не надо никакого дела, не надо никакой писанины. Вы - приятный молодой человек, а я… думаю, что я не противна вам. В общем, всё будет, я вижу, у нас получится, я, можно сказать, гарантирую, я сделаю для вас все, что пожелаете, а дела никакого не надо. Вы мне верите? Я буду ждать вас завтра вечером у себя дома, адрес вы знаете.
Взгляд Людмилы говорил обо всём довольно красноречиво. Я положил ручку на стол и задумался.
Вряд ли теперь будет уголовное дело, главное, что мы не повесим «глухарь» - нераскрытое преступление. Лицо установлено, а в силу ряда обстоятельств, предусмотренных законом, прокурор, скорее всего, освободит Людмилу от уголовной ответственности, однако по милицейским учётам материал будет зарегистрирован как раскрытое преступление. Такая вот хитрая уголовная статистика.
Так что же делать?..
- Людмила, вы красивая и привлекательная. У вас ещё всё будет, хорошее, настоящее, а не так вот.
Ее губы едва заметно скривились, она посмотрела на меня с нескрываемым разочарованием.
- Понятно.
- Вы напишете явку с повинной, тогда мы не будем возбуждать дело, договорились?
- Нет, не договорились.
- В общем, наши тонкости. Главное, что в тюрьму вас не посадят, а на работе не узнают. Мы прекрасно вас понимаем и идём вам навстречу.
Она снова наморщила лоб, словно ей предложили решить неразрешимую математическую задачу.
- По логике должно быть наоборот. Я напишу, признаюсь, и тогда меня точно посадят.
- Явка с повинной обязательна, иначе упомянутый вами прокурор не пропустит материал проверки. Вы должны написать ее собственной рукой, тогда прокурор согласится с отказом в возбуждении уголовного дела, которое мы сделаем. У вас будет положительная характеристика с места работы, а вы, как я понимаю, ранее не судимы.
- Нет, конечно, упаси бог! Тем не менее, я не буду ничего писать.
- Людмила, будьте благоразумны, в таком случае мы будем вынуждены закрыть вас в изолятор временного содержания. Зачем вам тюремная камера?
По ее лицу пошли красные пятна, она стала кусать губы.
- А я, дура, вам поверила.
- Завтра на работе скажете, что есть хорошее предложение, не век же вам продавцом работать, однако там просят характеристику. Возьмёте ее у начальника и принесёте мне. Вот такое свидание я вам предлагаю.
Она подняла на меня наполненные слезами глаза.
- Шутник.
- Сейчас вы напишете явку с повинной и вернёте сапоги, - твёрдо сказал я.
- Хорошо, я вам верю.
В явке с повинной она написала, что пришла в гости около семи часов вечера. Где-то в двадцать два тридцать пошла в туалет на третий этаж, поскольку на четвертом этаже туалет не работал, в полумраке коридора споткнулась обо что-то у двери на коврике, нагнулась, нащупала какую-то обувь, чтобы поставить ее на место. Вдруг увидела, что держит в руках модные импортные женские сапоги, о которых давно мечтала, и вот, они как будто сами попросились в руки. Как раз ее размер - тридцать седьмой. После этого она сходила в туалет, сапоги тянули, как магнит, и обратно она пошла опять мимо того самого коврика. В коридоре было темно и тихо. Она прислушалась. За дверью комнаты стояла тишина. Хозяева, видимо, легли спать. Людмила решила еще немного посидеть у Ольги, потом распрощаться и на улицу выйти через третий этаж. Проходя мимо нужной двери, она незаметно прихватит сапоги. Пакет у нее есть, в нем она принесла подарок Ольге на день рождения.
Все получилось так, как она задумала. Вновь пройдя мимо той же двери, она забрала с собой вожделенные сапоги, благополучно вышла из общежития и вернулась домой. Утром решила не оставлять украденную вещь дома и отнесла сапоги на работу.
Мы быстро съездили на оперативной машине к ней на работу, вернулись обратно в РОВД и оформили акт о добровольном возвращении сапог. Людмила выглядела подавленной.
- Пожалуйста, не говорите ничего Ольге! Мне стыдно перед ней.
- Хорошо, не волнуйтесь. Ольге я ничего не стану говорить. До свидания! Завтра жду характеристику.
- Вы просто сделаны из железа. Любой другой на вашем месте, вы понимаете, что бы сделал. Сногсшибательная женщина снимает с себя всё и обнажает перед вами все свои секреты.
- Людмила, пожалуйста, давайте больше не будем об этом.
Я постарался свернуть прощание, поскольку боялся сказать лишнее. Она в любой момент могла легко догадаться, что несмотря на всю свою притягательность вызывает у меня лишь одно чувство - отвращение, а мне очень не хотелось такого развития событий. Нельзя показывать свою оценку, свое отношение, нельзя и точка. Это закон, а иначе сотрудник милиции сам себе усложняет исполнение служебных обязанностей. Жаль, что в школе милиции говорили нам об этом лишь теоретически, не предлагая никакой действенной практической методики.
В тот же вечер, несмотря на позднее время, я зашел в комнату к заявительнице и вернул ей пропавшие сапоги. Марина была несказанно обрадована, долго рассматривала их, как будто не в силах поверить, что это, в самом деле, ее сапоги, затем пригласила выпить чаю.
- Честно говоря, я думала, что вы их не найдете, - восхищённо повторяла она, расставляя чашки. - Спасибо вам, ребята, вот работа, как в кино. Утром написала заявление, вечером мне милиция приносит домой пропавшие сапоги!
Единственное, что случилось не по плану, - действия прокурора. Он не стал сразу пропускать отказной материал и опротестовал наше решение, мотивируя тем, что в соответствии с законом начальник РОВД должен направить представление в общежитие об устранении условий, способствовавших совершению данной конкретной кражи. Мы подготовили такое представление.
Условия, способствовавшие совершению кражи, были устранены своеобразно. Через несколько дней, придя вечером домой, я увидел на стене рядом с окошечком вахтёра красивое объявление, аккуратно выведенное огромными черными буквами.
Оно гласило следующее:
АДМИНИСТРАЦИЯ НЕ НЕСЁТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРОПАЖУ ЛИЧНЫХ ВЕЩЕЙ, ОСТАВЛЕННЫХ БЕЗ ПРИСМОТРА.
Через пару недель объявление исчезло, видимо, клей высох, и оно отвалилось. В конце концов, прокурор санкционировал наше постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, Людмила, как я обещал, отделалась всего лишь лёгким испугом. Надеюсь, она искренне раскаялась в том, что так опрометчиво совершила.
Михаил Иванович, поглаживая свой черный как смоль ус, похвалил меня на планёрке в присутствии всех сотрудников.
- Владимир образцово раскрыл кражу, чистый «глухарь», по горячим следам. В тот же день вернул украденные сапоги заявительнице, она написала благодарственное письмо на имя министра республики, так что наверняка будет поощрение. Вот так, уважаемые коллеги, следует работать, а то ходите, будто сонные за чахлой клячей сохой пашете.
Мне всегда казалось, что Михаил Иванович выделяет меня среди подчинённых. Приятное ощущение, однако в то же время постоянно мысли о том, как бы не подвести, и это плохо, потому как люди, боящиеся подвести, подводят непременно, - начальника, друзей, жену, - но осознание этого пришло с опытом много позже.
Через две недели случайно встретил Марину Сергеевну в нашем общежитии.
- Как поживают сапоги?
- Знаете, Владимир Олегович, я их продала.
- Да что вы! Почему?
- После случившегося не смогла носить. Как представлю, что они побывали в воровских руках, не могу и все.
2 ноября 2018 года