Я проспал почти десять часов. И, наверно, спал бы ещё дольше. Но в два пополудни со словами: «Тебя спрашивает какая-то барышня!» - меня разбудила бабушка.
Подошёл к телефону: Марина!
- Доброго полдня! – приветствовала она меня. – Прости, если прервала сладкий сон.
- Никакой сладкий сон не стоит такого пробуждения! – попытался слюбезничать я. – Проснуться и тотчас услышать твой голос, Марина!...
- А мне вот надо бы тебя не только услышать, но и увидеть. Можешь прийти прямо сейчас?
- Прямо сейчас? – изумился я. – Могу, конечно. Мне б только умыться, навести марафет.
- Наведи, наведи, - рассмеялась она. – Я даже не против, чтобы ты позавтракал или там пообедал. Ну а потом не медли. В пять я сама должна уйти.
Марина назвала код двери подъезда и номер своей квартиры. Нечего и говорить, что после этого я окончательно проснулся. Глянул в зеркало -как ни странно, бессонная ночь с вишнёвкой почти не сказалась на моём лице. Прихорошился, как мог, выпил чашку кофе.
- Вызывают? – многозначительно спросила бабушка, когда я уж совсем собрался.
- Выдвигаюсь по тревоге! Кстати, во сколько часов я родился, баб?
- Утром, - бабушка задумалась. – В восемь или в полдевятого. Это же было Вербное воскресенье – так светло, свеженько. Я только со службы из церкви пришла, а Василий Петрович звонит: свершилось! Часа полтора уж как вы, Дарья Алексеевна и Николай Тихоныч, – бабушка и дедушка. Он-то, Василий-свет Петрович, хоть в роддоме и не работал, а одну свою приятельницу за мамой приглядеть попросил. И, конечно, первый обо всём узнал. А кукушка наша, хорошо помню, о ту пору как раз одиннадцать раз прокуковала. Стало быть, пришёл ты на белый свет где-то между восемью и девятью утра.
Я расцеловал бабушку за такое хорошее воспоминание – да она и сама просияла, как то далёкое утро.
Вышел на улицу, а там большие серые облака, ветерок. Такая погода мне всегда нравилась. Ветер обязательно несёт с собой боевое настроение.
До заветного дома-башни дошёл минут за десять. Набрал код, взбежал на третий этаж, позвонил. Марина открыла тотчас, словно только и ждала моего прихода.
Она была в лёгком розовом домашнем халатике. Волосы распущенные, расчёсанные, но всё ещё слегка влажные. Видимо, только что из ванной. Дух у меня так и захватило. Послебанная ипостась Марины впечатляла ещё более прежних.
Мы прошли в просторную комнату. И я как будто очутился в лесу. Всё здесь было выдержано в разных оттенках зелёного цвета. Да ещё тут и там побеги вьющихся комнатных растений. Хозяйка жестом предложила сесть у стола, рядом с окном. Стол был накрыт красивой малахитового оттенка скатертью. На столе – затейливая настольная лампа с абажуром цвета персидской бирюзы. «Идеальная обстановка для того, чтобы учиться и учить», - подумал я.
Марина оставила меня в одиночестве всего на пару минут, а вернулась из кухни с двумя высокими стаканами томатного сока. Однако на пробу выяснилось, что там не только помидоры. Другие овощи тоже поучаствовали, а уж укроп с петрушкой – определённо. Целый салат в стакане.
Пока я пил, Марина сняла с полки толстую книгу, извлекла из неё несколько листочков, мелко исписанных, исчерченных какими-то диаграммами, и присела подле меня.
- Ты уточнил время своего рождения? – спросила она, не поднимая глаз от записей.
- Восемь утра или полдевятого. Хотя это информация от бабушки. Надо, наверно, ещё и у мамы спросить.
- Спроси, спроси. Но полчаса туда или сюда, в общем, мало что поменяют.
Отложив листочки, Марина, наконец-то, взглянула на меня. Кажется, это был не тот взгляд, которым хотят очаровать, но я почувствовал, что от устремлённых на меня глаз всё нутро моё просто пламенеет.
- У тебя любопытный гороскоп, - сказала она. – Есть кое-какие сложности. Но, в целом, ты – выраженный Овен. Самое главное, благосклонный Марс, действительно, подкреплён добрым Сатурном. А Луна, как я и предполагала, в Скорпионе. Это, конечно, делает уязвимым при общении с некоторыми силами. Зато с другой стороны, благодаря такой Луне, твои чуства остры. Ты сможешь увидеть то, что другие не увидят.
- А общий вывод? – поинтересовался я.
- Ты – удачливый воин. Марс благословляет на ратное дело. Добрый Сатурн бережёт от шальной пули. Белая Луна в Скорпионе позволяет быть воином не только для войн человеческих. Но есть у тебя и слабые места. Ты помнишь, что я вчера говорила о чёрной луне?
- Как не помнить? Искажение. Держать всё под контролем.
- Вот-вот! А знаешь, как ещё принято называть её?
Я пожал плечами.
- Ли-лит, - произнесла Марина по слогам. – Эта имя демоницы, хорошо знакомой семитским народам. Не уверена, упоминает ли её Библия, но, совершенно точно, про Лилит много рассказано в Талмуде. Предание гласит: Ева не была первой женщиной. До неё Господь Бог создал Адаму другую жену. Опыт, однако, оказался неудачным. То ли она просто скрылась от мужа, отказалась ему подчиняться, то ли родила от Адама каких-то неугодных Богу детей. В общем, её как праматерь человечества забраковали, отвергли, изгнали. И разумеется, стоило появиться на свет модели номер два, Лилит сделалась её лютым врагом. Скорее всего, дело тут просто в ревности. Но, может, и ещё что-то приплелось. Только с давних пор ответственность за любые напасти, грозящие младенцам и роженицам, возлагают именно на Лилит.
- А причём здесь тень Луны? – не понял я.
- По общему мнению, влияние чёрной луны, те искажения, что она способна вызвать, сродни чарам недоброго и именно женского колдовства. Лилит – очень подходящее для него олицетворение. Ну а в твоём гороскопе это тёмное влияние нацелено прямо на Пятый дом.
- И что это значит?
- Она может испортить всё, что будет у тебя связано с любовью, семьёй, детьми. А если оставить в стороне наиболее распространенную сегодня астрологию, сводящую любые сочетания и влияния лишь к обыденной жизни, я бы рискнула предположить: ты в самое ближайшее время подвергнешься очень настойчивому эротическому воздействию. Возможно, кто-то попытается тебя присушить, приворожить любовным заговором. И это ещё самое безобидное… Есть ведь такие любвеобильные создания, что предпочитают забирать предмет своей страсти целиком, без остатка, - Марина странно весело подмигнула мне. – Но даже если сия особа и не столь ужасна, если она собирается эксплуатировать тебя не один раз, а в течение определённого срока, это всё равно мало что меняет. После подобных воздействий, друг мой, долго не живут, да и жизнь эта – не жизнь вовсе, а полностью подчинённое чужой воле существование раба, околдованного зомби.
- Откуда же эта дамочка свалится на мою голову? Да и, вообще, кто это может быть?
- Cкоро узнаем. То, что мы наблюдали прошедшей ночкой – отпирание двери. Щёлкнул замочек, теперь дамочка начнёт действовать, если уже не начала, и так или иначе себя обнаружит.
- Оптимистично! – улыбнулся я. – И что же теперь делать?
- Я могу кое-что посоветовать, - Марина подперла подбородок своей изящной ручкой, пристально рассматривая меня, и я только теперь заметил: маникюр на её пальчиках тоже зелёный – вернее оттенка морской волны. – Есть даже несколько вариантов. Но в первую очередь я всё-таки предложу это. Надеюсь, у тебя хватит смелости.
- Это?
- Сейчас! – загадочно улыбнулась она, вставая со стула.
В углу комнаты стоял старинный тёмно-коричневый комод со многими отделениями и ящичками. Марина поколдовала с запорами, открыла один из них ключом, и вернулась к столу, неся в руках маленькую шкатулку из какого-то болотно-зелёного камня. Бережно поставила её на малахитовую скатерть, нажала потайной рычажок. Крышка медленно приподнялась и замерла. Я осторожно заглянул внутрь, но ничего не увидел. Только в то же мгновение в руках Марины откуда-то появились пинцет и белая салфетка. Быстрым движением она что-то зацепила на дне шкатулки и положила это нечто передо мной на салфетку.
По виду хипповская фенечка. Толстая нить такого же болотно-зелёного цвета, что и шкатулка, но с вплетенными разноцветными поблёскивающими волокнами и нанизанными на них бусинками. Однако, приглядевшись, я понял: это не бусинки, а круглые зеленоватые семена какого-то растения. Да и волокна – не волокна вовсе. Больше похоже на шерсть животного. А, может, это даже человеческие волосы.
- Что за штука? – спросил я, чувствуя, как в душе моей восстаёт странная неприязнь к этому предмету.
- Её называют навьей нитью, - сказала Марина. – Такие нити колдуны готовят для себя, когда им нужно вступить в общение с навью, или для своих учеников, когда знакомят их с навьим миром. Одев эту нить на левую руку, человек как бы самовольно открывается нави. Навь становится для него доступной, а он – для неё. Когда же колдун узнаёт и выполняет всё, что ему нужно, он снимает нить. Связь прекращается.
- Прибор для выхода на контакт с нечистой силой, - хмыкнул я, вспоминая, что навьями на Руси, кажется, называли мертвецов. Впрочем, вещица на салфетке, как я теперь видел, сделана была весьма затейливо и искусно.
- Навь и нечистая сила – не одно и тоже, - возразила Марина. - К тому, что зовут нечистью, я бы причислила тех, кто сознательно стремится нанести человеку вред. Навь же, строго говоря, есть лишь материя, в которой дух скован и лишён собственной воли. Навь – то, что потеряло огонь жизни и теперь пребывает в темнице необходимости, в объятиях смерти. Это колоссальный зелёный океан, исполненный чудовищной силы, но лишённый надежды.
- И с этим океаном мне, стало быть, надо законтачиться? Надеть эту нить?
- Угу. Зачем бы иначе я её тебе показывала?
- А смысл? Океан защитит от той, что за мной охотиться?
- Дело в другом! – покачала головой Марина. – В принципе, у нас есть два пути: пассивный и активный. Первый предполагает простое ожидание удара. Откуда он будет нанесён – неизвестно. Но, если повезёт, если ты будешь соблюдать длинный список мер предосторожности, от удара можно ускользнуть. Хотя нет никакой гарантии, что после первой попытки не последует вторая и третья. Если наша оппонентка достаточно сильна, она так просто не успокоится. А ты ведь, как всякий мужчина, рано или поздно потеряешь бдительность… И есть второй путь: активное действие. Придётся рисковать, придётся пережить много непривычного. Зато мы – ты и я, твоя помощница, – вскоре точно узнаем нашу Лилит, сможем отследить все её поползновения, а, быть может, даже успеем нанести удар первыми. Конечно, надев эту нить, ступив одной ногой в навь, ты станешь для охотницы беззащитней. Но одновременно мы спутаем ей карты. У Лилит возникнут сомнения насчёт твоей природы: а ту ли жертву она избрала? Простые люди ведь не надевают таких нитей. Получится – полпобеды у нас в кармане: сомневающийся противник вполовину слабее. И ещё! Мы увидим: действует ли твоя Лилит по собственной инициативе, или за ней кто-то стоит?
- И такое может быть?
- Сплошь и рядом, - кивнула Марина. – Конечно, можно и ничего не делать – просто покориться судьбе, и, возможно, та высшая сила, что иногда нежданно-негаданно вмешивается в ход событий, спасёт тебя. Это, пожалуй, третий путь.
Я вопросительно поднял брови.
- Говорю о силе, которую церковь называет Святым Духом, а до христианства наши предки звали Правью, - пояснила Марина. – Никаких достоверных знаний о ней у нас нет. Святой Дух веет, где хочет. Он выше любого человеческого знания. Он – главная тайна мироздания, а потому на Него можно надеяться, можно и нужно молиться о том, чтобы Он явился на помощь. Но свою собственную волю в этом случае мы должны полностью отключить, целиком положиться на Провидение... Тоже вариант. Но, в общем, решать тебе.
- Ты можешь дать мне время подумать? – спросил я.
- Конечно, - улыбнулась Марина. – Торопить тут нельзя. Решение должно быть обдуманным и добровольным. Знай только: обряд совершают на закате, и к нему надо готовиться. Сегодня у нас времени на это уже нет. Так что самое ранее – завтра вечером. Естественно, если твой ответ будет положительным.
- Выбор несложный. Подозреваю, мне всё станет ясным за то время, пока я дойду до дома, - усмехнулся я. – Только вот ответ… Ничего, если я озвучу его всё-таки не сегодня, а завтра утром? Утро-то вечера мудреней.
- Мудреней, мудреней, - согласилась Марина. – Впрочем, для нави верно как раз обратное: вечер крепче утра! Так говорят её адепты. Их пристрастия, конечно, не должны на нас влиять. Только вот само действие вершится всё же именно на закате. Я это пока что прячу, - она снова пинцетом положила нить в шкатулку и направилась к комоду. – И жду: чем раньше позвонишь, тем лучше. Мне ведь надо подготовиться. А здесь, - она обвела комнату таким изящным движением глаз, что я внутренне ещё раз содрогнулся от их красоты, - тебе надо быть завтра не позже семи.
- Буду! - я допил сок и поднялся. Всё обговорили, пора было и честь знать.
Шнуруя ботинки в прихожей, я раздумывал, что бы такое сказать Марине на прощанье. Но она, сложив руки на груди, приблизилась ко мне сама:
- Плодотворного тебе мыслительного процесса, мыслитель! – на губах подзадоривающая улыбка, а в глазах, как будто, затаённая тревога. - Про эту вещицу, конечно, никому! Да и вообще, дела наши – не для посторонних ушей.
Ох, как мне понравилось в тот миг это словосочетание: «наши дела»! Любой на моём месте был бы счастлив иметь с Мариной даже одно, пусть самое маленькое общее дельце, а тут дела!
- Понял. Всё под грифом совершенно секретно. И всё-таки, напоследок, чтобы ты мне посоветовала? – я нежно взял её за локотки и чуть повёл на себя. - Что бы ты, Марина, сделала на моём месте?
- Я не могла бы быть на твоём месте, - лукавая усмешка не покидала её прелестных уст, а рука теребила металлическую пуговицу на моей куртке. – Но если всё-таки представить такое, я, конечно, воспользовалась бы нитью. Помнишь наш с тобой первый разговор о звёздах?
- О возможности их сдвинуть?
- Да! Подвинуть чуть-чуть. Провидение оно, друг мой, конечно, справедливо. И всё же бывает, что дети, не будучи виновны сами, отвечают за деяния отцов, а то и дедов. Это мне как-то не очень нравится. Но вот лишь один светлый подвиг, один доблестный поступок наперекор всему – и самая толстая паутина причин и следствий разорвана в клочья!... Почему у тебя Пятый дом оказался под угрозой, я пока не знаю. Возможно, кто-то из твоих родителей отхватил в браке куш, который ему или ей отнюдь не предназначался. Возможно, кто-то из них отверг любовь, о которой как раз и хлопотал высший промысел. Только вот теперь судьба хочет отыграться на тебе. Если это так, другого выхода, кроме как разорвать её путы и опрокинуть мрачные предопределения, нет. Я думаю, ты с этим справишься, а сама постараюсь быть тебе хорошей помощницей.
- До завтра, о, прелестная помощница! – смелым движением я поднёс к губам её руку. – Заранее спасибо за всё!
- До свидания, – она улыбалась, и всё же было в её взгляде что-то очень заботливое.
* * *
Много раз я убеждался в том, что размышлять и принимать решения лучше всего в движении. Собственно, выбор был прост. То, что Марина озвучила вначале – соблюдать тысячу предосторожностей, дабы уйти от удара и так далее – отпадало сразу. Это, по сути, не решение, а лишь его бесконечное оттягивание. Оставались два пути: покорность судьбе или встречная атака. С точки зрения кшатрия правильнее было второе: принять вызов, вступить в борьбу.
Только вот эта нить… С виду всё-таки редкая гадость! Похоже на самое, что ни на есть, тёмное колдовство. Вполне возможно, эти волосы –волосы повешенного или что-нибудь в этом роде. Классе в десятом попалась мне книга о европейской средневековой магии, так там волосы повешенного для чего только не рекомендованы к употреблению. Нынче, конечно, достать такую реликвию – редкая удача. Но, скорее всего, современные чернокнижники нашли им какую-нибудь не менее приятную замену. И это надо носить на руке! Да не день, не два!
Терпеть нам, конечно, не привыкать. Но знал бы я об этой нави хоть немного больше! Мог бы я хоть с кем-то об этом посоветоваться. Был бы я знаком с моей волшебницей хоть чуточку дольше. А так… Красота – страшная сила: приходится верить Марине на слово.
Этот розовый халатик, эти влажные волосы, сама эта благоуханная послебанная аура… Кто перед таким устоит? Ещё не то на себя нацепишь, чтоб только быть рядом с ней, видеть её глаза, слышать её голос... На большее, конечно, рассчитывать не приходится. Уж слишком роскошная особа! И что только она делает в нашем городке с этакими-то внешними данными, да ещё и с умной головой? И зачем я ей, на самом деле, нужен? Если только для каких-то магических целей, интерес, наверно, будет не долог. Вот когда неплохо бы вспомнить о горячем сердце, но холодной голове! Только ведь не она же пригласила меня на лунное затмение. Я сам её позвал. И печётся она, вроде как, не о чём-нибудь, а о моей защите.
И всё же, как быстро удалось ей заслонить в моём сердце ту, что я только что взялся разыскивать… Впрочем, не заслонила. Разве мне и сейчас не ясно: Маша – моя главная, безупречная и светлая цель!
Но что тогда Марина? Дьявольское искушение? А, может, в самом деле, друг? Помощница, ниспосланная мне для исполнения трудного дела? Не началось ли наше знакомство с разговора об исправлении звёзд? Не говорила ли Марина сегодня снова про подвиг и путы судьбы, которые надо разорвать? Не подталкивает ли она меня именно к этому? Кстати, возвращение сгинувшей Маши будет очень похоже на светлый подвиг. А вот смогу ли я совершить его без помощи моей звёздоисправительницы - вопрос.
Я усмехнулся сам себе. Даже если и помощница? Ум человека, чересчур восприимчивого к женской красоте, изобретателен на предлоги и самооправдания. Неужели я и впрямь смогу видеть в Марине лишь помощницу? Может ли, на самом деле, между мужчиной и прелестной женщиной быть только дружба?...
Внутренний критик пытался притушить мои жаркие мечтания. Звал на твёрдую почву реальных возможностей. Напоминал, что это только индийский Кришна мог жениться сразу на шестнадцати тысячах девушек и пребывать одновременно с каждой из них. Громовержец Зевс, уж на что был спец по красавицам, и тот волей-неволей разносил свои увлечения во времени. Но моё восторженное, любящее «я» продолжало держать перед мысленным взором обеих.
Маша и Марина. Мария и Марина. Есть в противостоянии этих двух «М» что-то тайное и многозначащее…
Перед глазами вдруг встало лунное затмение. Гниловатое сияние с небес и птичий стон в камышах… О ком вздыхала птица? Что сулила? Надо было спросить у Марины. Она ведь крик этот тоже мимо ушей не пропустила и даже на что-то мне тогда пыталась намекнуть…
А что, если рассказать ей о Маше? Если она знает про Лилит, наверно, и про русалок что-нибудь знает… Стоп! Я хлопнул себя по лбу и даже остановился посреди дороги.
Если Лилит означает демоническую, нечеловеческую женщину, значит, это вполне может быть и русалка! Она – женщина, и она – не-человек. Ведь, бывший человек, или то существо, что только снова может стать человеком, всё равно человеком не является!... Так вот кто за мной охотится! Вот, кого интересует мой Пятый астральный дом! А всё, что со мной в последнее время происходит – эти сны, странные ощущения, само моё неожиданно сильно чувство к девушке на фотографии – не оттого ли, что магические сети на меня расставлены именно ею? И более того, что я в эти сети уже попался?!
Тут же вспомнился и наш позавчерашний разговор с Элрохиром – про то, как надо вести себя с русалками. Я ещё не знал точно, верю ли во всё это, но ясно видел логическую связь между сегодняшними речами Марины и тогдашними словами моего друга-историка. Правда, Элрохир говорил о 23-ем мая, когда русалки, якобы, выходят на поверхность земли, и, следовательно, хотя бы до этого дня можно было чувствовать себя в безопасности. А вот Марина времени на раскачку совсем не даёт: всё началось уже сегодня! Охотница вышла на охоту. И я… Я могу не бежать от неё, а, надев навью нить, выйти ей навстречу.
Волосы зашевелились на моей голове от неведомого предчувствия. Значит, нужно принять предложение Марины? Вступить в контакт с навью?... Красивое, однако, слово! И жуткое… Марина сказала, что навь –это зелёный океан. Как видно, оно, действительно, связано с водой. По-английски “navy” означает «флот». А по-гречески «навт» - это «пловец». «Арго-навт» - тот, кто плавает на корабле «Арго». «Космо-навт» - тот, кто плавает в космосе. Значит, и мне предстоит плавать… Знал бы заранее, пошёл бы служить во флот.
С другой стороны, Марина может и ошибаться. То, что она окрестила «охотой», на самом деле, возможно, имеет иные цели. И хищный инстинкт тут не при чём. Пусть моя искомая в данный момент во власти нави. Но что я, собственно, знаю о ней? Что знает об этой власти Марина? А если Маша не покорилась, не сломлена? Если она просто зовёт меня?! Зовёт на помощь так, как может звать из того мира – теми средствами, которые ей доступны! Если доступны только любовные чары, значит, ими она и воспользуется. А это и будет воздействие нечеловеческого существа на мой Пятый астрологический дом!...
Я почувствовал вдруг: что-то шелохнулось внутри, и какая-то светлая тяжесть легла на область сердца. Точно прикосновение было одновременно изнутри и снаружи. Снаружи, кажется, шевельнулся на груди заветный мешочек. Ладанка! А внутри?
Любовь и страх – рецепт Элрохира. С любовью, вроде бы, порядок. А страх?... Марина вот тоже пытается вложить его в меня. И эта нить, должно быть, даст почувствовать то, что я пока лишь очень смутно себе представляю. Хотя что уж может быть хуже, чем растолкованная мне угроза Пятому дому: угроза будущей семье и детям, угроза нашему роду? Но, видно, такова уж цена любви русалки – любви-погибели, в случае если она останется русалкой. А если не останется? Если я вытащу-таки её из этого промежуточного состояния? Ведь тогда Лилит исчезнет, и, надо полагать, в Пятом доме всё уладится. Не это ли и предлагает мне сделать Марина, говоря о сдвиге звёзд, о разрыве пут судьбы?... Тогда вперёд – за навьей нитью!
Я тут же вспомнил, конечно, что раньше завтрашнего вечера ничего не получится. Да и утро вечера мудреней! А на душе полегчало.
Петька не преувеличивал: шиза косит-таки наши ряды. Навь, русалка, Лилит. Весело и страшно!... И всё ж, с реальностью для контроля умственных процессов, надо бы поддерживать хоть какую-то прозаическую связь.
Поразмыслив, я решил сходить к Шестопёрову: послушать его новости, а заодно попросить помощи в посюсторонней части поисков Маши.
* * *
На мою удачу Шестопёров был на месте и даже почти не занят. Он только что откуда-то приехал, и настроение у него было хорошее. На вопрос о новостях он, показав мне сжатый кулак, ответил:
- Сражаемся! Я же из суда. Добились решения, на основании которого вытурим теперь из наших пределов иеговистов. На очереди иски по другим сектам. Много ведь завелось теперь разных скопцов-трясунов-мормонов. В пятницу тоже кое в чём преуспели: прикрыли в области усыновительную контору, которая детишками нашими зарубеж торговала. Ну а в субботу вообще праздник: помогли арестовать банду биотехнологов, как я их называю.
- Это кто?
- Несколько врачей и медсестёр в областном роддоме №2 и в женской консультации при этом роддоме. Ангелы смерти в белых халатах – лучше не скажешь: склоняли женщин к абортам. Запугивали лживыми диагнозами, предлагали бесплатную операцию. Выбирали или очень молоденьких, несмышлёных, или материально необеспеченных. Не все велись, конечно, но всё-таки многих им заморочить удавалось. Много горя паразиты понаделали. Зато какая прибыль! Ткани младенцев-то после аборта в дело идут без остатка. Из детишек – средства всем желающим омолодиться. А это, брат, препаратики на вес не золота, а бриллиантов… Но, слава Богу, и у бесов бывают проколы. Нашлась одна смелая девчушка. Её тоже пытались запугать. А она, не будь идиоткой, пошла к другому врачу и получила совсем иной диагноз. Стала рассказывать своим подругам. Тут и мы на неё вышли. Попросили помочь в наказании зла. Помогла: роль свою сыграла прекрасно. Записали разговоры на диктофон. Подготовили материал – и в прокуратуру. Таскают теперь товарищей в белых халатах на беседы. И мелкая шушера уже раскололась. Осталось разобраться с директорами этой душегубки. Они пока со следствием сотрудничать отказываются. Но следователь парень лихой. Уверен: не скурвится. Доведет дело до суда. Надо бы постараться только, чтобы приговор на всю вся Россию прогремел.
Я, конечно, от души поздравил Шестопёрова. Маленькие победы – кирпичики в фундаменте большой. А потом заговорил о своём. Рассказал всё, что знал об исчезновения Маши. Шестопёров выслушал меня с интересом:
- Да! Тоже дело. Разогнать эти притоны, хотя б в нашей области, было бы славно. Задачу уяснил. Постараюсь помочь, хотя, как ты сам, наверно, понимаешь, шансов тут не много. Целый год – это, брат… Я, прежде всего, свяжусь с одним парнем из областного УБОПа. Такие дела по их части. Может, что-нибудь да выйдет. Служба серьёзная. Наверно, имело бы смысл, чтобы и родичи твоей Маши ещё раз наши органы потормошили. Ведь мы с тобой даже не знаем, открывали ли по этому случаю уголовное дело.
- У меня есть вот это, - я положил перед Шестопёровым фотографию Маши.
Он глянул, прищурился, улыбнулся:
- Хороша! Я б на твоём месте ни минуты не сидел, пока не отыскал бы такую паву. Оставить можешь?
- У меня только одна-единственная.
- Тогда дадим Светке. Пусть отсканирует.
Мы вышли в приёмную. Шестопёров отдал фотографию секретарше, попросил соединить его с каким-то Филипповым и, попрощавшись, велел заходить через недельку.
Я остался наедине с девушкой, которая в прошлый раз напомнила мне Елену Дементьеву. Через пару минут она вернула фотографию, и я увидел её воспроизведение на мониторе компьютера, причём даже в увеличенном виде.
- А ещё больше увеличить можно? – осведомился я.
- Ну, разве что совсем чуть-чуть. Дальше обязательно появится искажение, - сказала Светлана.
- Тогда увеличьте, сколько можно, и распечатайте для меня один экземпляр, - попросил я.
Вскоре из принтера выползло изображение величиной примерно на полстранички. Искажение, конечно, присутствовало. Но совсем небольшое. Настящий графический портрет. Ведь и художник, даже рисуя с натуры, неизбежно что-то да искажает.
- Спасибо! Это прямо произведение искусства, - обрадовался я.
- Пожалуйста! – ласково улыбнулась Светлана. – Но это не искусство: всего лишь техника. Я дам вам файл, чтобы не помялось. Ведь это важно, не так ли?
- Очень важно, - кивнул я. – Древние считали, что овладеть именем или изображением человека – уже полпобеды. Тут, правда, речь идёт не о противнике. Но всё равно, будем считать: полдела и у нас сделано. Ещё раз благодарю. Счастья вам!
- Да и вы своего не упустите! - усмехнулась она.
* * *
Томимый жаждой исследователя, я вновь сел за рабочий стол и открыл заложенную страницу. С беспокойными покойниками было покончено. Речь, наконец, пошла о нужном мне предмете. В моей тетради появился новый и основной раздел:
Русалки
«Обманул одну девушку жених, а она с тоски себя уходила. За деревней за нашей - перекрёсток. Одна дорога – прямо в город. Ну, тут и случается всё нехорошее. Шёл как-то мужнин брат двоюродный в город. Дело к ночи было, месяц уже вставать стал. Подходит он к перекрёстку, глядь: девушка сидит на меже и волосы чешет, а сама плачет. Спросил, что у неё за беда. Девушка говорит: сбилась с дороги. Как же тут бедняжке не помочь? Пошли вместе. А уж она весёлая такая стала. Песни играет. Да так шибко идёт: ему за ней и не поспеть. И не чудно мужичку, что она песни играет, - прельщать уж она его стала. Подошли к ржаному хрестцу, - она как за хрестец сиганёт, и нет её. Стал он искать. Слышится ему то за этой, то за той копной её голос, - опять уж она плачет… Так до зари и пробродил, проискал, а огляделся: невесть как оказался за городом – по энту сторону за тридцать вёрст»…
Вот таким рассказом начинал Зеленин эту часть. Я не знал, что значит «хрестец». Справился по словарю Даля. Оказалось, что-то типа ржаного снопа. Дальше мой конспект выглядел следующим образом:
Названия русалок
Слово «русалка» знали далеко не везде. Почти нет его на севере и северо-востоке европейской России. Здесь, а также в Сибири и на Урале русалок чаще называют чертовками или шутовками. В Белоруссии они известны под именем водяниц, водяв, купалок, смолянок. А вот в Черноземье да на Украине, чаще всего, говорили именно о русалках, хотя и тут название это не было единственным.
На Украине, например, знали мавок или навок. Это слово явно родственно только что узнанному мною слову «навь». Впрочем, мавки-навки – нечто особенное. В них превращались, в основном, умершие без крещения дети. (А как было до принятия христианства?)…
Записывая это я, конечно, сразу подумал о Татьяне Навке: так вот откуда её фамилия, её такая дерзкая, такая незабываемая красота и талант к музыке и танцам! Наверно, русалки в роду! А, может, и она сама – не кто-нибудь, а самая настоящая возвращённая русалка?!
…На Западной Украине русалок прозывали литавицами и витреницами. Кое-где в казачьих областях – лобастами. Но это слово – отголосок имени женского демона «албасты», известного всем тюркоязычным народам.
В Черниговской области русалок именовали криницами. В окрестностях Новгорода-Северского – святёхами (забавное и странное слово).
Но самое интересное название, вернее несколько его вариантов, происходит от слова «лоскотать», что значит – щекотать: лоскотница, лоскотовка, лоскотарка, лоскотуха, лоскотка. Так русалок звали в Великороссии и в Белоруссии. Только великороссы вместо лоскотница иногда говорили щекоталка, а белорусы - казытка. Щекотать по-белорусски будет «казыкать» или «гидзикать». Зеленин считает: «лоскотница» - иносказательное, но, возможно, самое древнее наименование этих существ.
Слово «русалка» якобы возникло от названия западноевропейского праздника «розалий» (искажённо «русалии»). Это был праздник поминовения усопших, близкий по сути и времени празднования со славянским Семиком. От имени праздника «русалии», якобы, и возникло слово «русалка».
Другие версии Зеленин считает отвергнутыми и устаревшими, а мне они кажутся более правдоподобными. Многие считали, к примеру, что в слове «русалка» тот же корень, что и в словах «русло» и «руса» («руса» в старину означало «река»), а также «русый»: ведь волосы у русалок, по описаниям, чаще всего, русые или рыжеватые. К тому же кое-где русалок называли и «русавками»!
Но кто бы ни был прав, самое ценное тут вот что: если у явления много разных имён, оно не выдумано! Оно есть, с ним встречаются в разных местах, и каждый называет его по-своему.
И ещё одно: если «лоскотница» – древнейшее, но иносказательное название, значит, истинное изначальное имя русалок утеряно! Долго избегали произносить вслух, а потом совсем истёрли из памяти. Узнать истинное их имя – вот важная задача!
Дальше я записал один рассказ из Полесья. Он показался мне очень реалистическим:
«Гуляли как-то девки с парубками. А таде учуяли, что русавки идут, испугались. Давай утекать. Все поутекали, а одна дивчина не утекла, осталась, и они её залоскотали. Утром рано отправились люди на работу, а она сидит в поле, вся жёлтая, бледная. Нежив человек, и всё. Ну, мать забрала свою дочку в хату. Стали дальше жить. Все знали, что она русавка. Её не прятали. Только целый год она сама из дому ни на шаг. Сидит себе в уголку за печкой. Тихо сидит. Ни с кем не говорит. Никакого с ней беспокойства. Да и не ест, не пьёт. Только паром дышит. Бывало, все выйдут из хаты, иначе она, вроде как, стеснялась, поставят ей на стол кашу, борщ или ещё какое-то угощение, а она подходит к столу и только идущий от них пар хапает ртом. Нахапалась, нахапалась, и, вроде, сыта. Обратно за печку. То ли сидит там, то ли лежит. И всё. Так целый год протёк. А потом, как Троица приблизилась, и она ожила. Песенки поёт, смеётся, в ладошки иногда хлопает. И вот раз на саму Троицу весело так говорит: «Наши идут! Наши идут!». Встала. Пошла в лес. И уж не пришла. Видно, пристала к русалкам».
В комнате стало темновато. Я взглянул за окно. На небо наползли тёмные облака. Скрипнула дверь.
- Можно тебя потревожить? – это была Светка.
- Тревожь! – весело отозвался я. С сестрёнкой мне с самого первого дня моего приезда ещё хорошенько поговорить и не удалось. Пересекались только за столом.
- Какие у тебя на вечер планы? – спросила она. – Куда-нибудь идёшь?
- Пока что никаких, - ответил я. – Если могу быть тебе чем-нибудь полезен, я полностью в твоём распоряжении.
- Можешь, - кивнула она. – Сходи с нами, со мной и с моими подружками, в «Маяк» на дискотеку. Одних нас могут не пустить. А с тобой, пожалуй, проскочим.
- Никогда ещё там не бывала?
- Никогда! Всё было не с кем. А тут вот ты. Осчастливь сестру!
- Попробую, - согласился я. – Во сколько начало?
- В восемь. Часок ещё можешь почитать.
- Ладно, готовься, сестра моя. Через час выйдем.
Я снова погрузился в чтение. И за оставшееся время записал вот что:
Волосы русалок
Волосы у них длинные, красивые. Часто ниже колен. По цвету, чаще всего, светло-русые или рыжеватые, но бывают и зелёные. Предполагают, что зеленовласки – это утопленницы, а русые – какая-то иная разновидность.
Благопожелание сказать девушке: «Русалка тебе в коноплях». От такого заклинания волосы растут лучше. Это как-то связано с тем, что в степных областях, где лесов мало, конопляннники - излюбленное место игр и отдыха русалок.
Расчёсывание волос – почему-то очень важно для русалок. За этим занятием люди заставали их то и дело. О том, что они голые, да волосы чешут, чаще всего только и рассказывали. Больше ничего заметить, надо думать, не успевали: либо русалки, увидев людей, тут же ныряли в воду и скрывались, либо люди немедленно бросались прочь. Но иногда с обеих сторон всё же попадались более смелые особи. В результате установлено: русалки чаще чешут волосы спереди назад, с волос у них иногда сыплются какие-то искры или блёстки, расчёсываются они красивыми гребнями. Чаще всего, медными, но приходилось видеть у них также золотые, белые костяные и чёрные роговые гребни. В гребнях точно заключена какая-то магическая сила. Заполучив гребень, некоторым образом подчиняешь русалку своей воле. Но возможно предметы эти и ещё на что-то годны.
В качестве украшения волос русалки часто носят на голове венки. На Русальной неделе – это праздничные венки из цветов. В другое время венки могут быть из осоки или из веток деревьев.
И ещё одно: русалка так часто пользуется гребнем, возможно, для того, чтобы избавиться от тяжести воды. Расчёсываясь, она способна устроить вокруг себя целое озеро. А были случаи, когда, заигрывая с парнями, выходившими в ночное и сидевшими у костра, русалки заливали костры водой, таящейся в их волосах. Впрочем, видимо, на такое способны не все, а лишь утопленницы.
* * *
По факту пришлось сводить не одну, а трёх. По дороге в «Маяк» к нам пристали две её подружки: совсем светленькая Настя и чуть темнее, зато просто восхитившая меня своим румянцем Катя. Все три девы выглядели достаточно взросло, в особенности с той массой макияжа, которую они на себя наложили. Я на месте охранников «Маяка» их возрастом даже и не поинтересовался бы. Но, возможно, сопровождение девочкам было нужно для какого-то престижа.
Вечер прошёл весело. Многое вспомнилось из доармейской поры. Как пошли медляки, я танцевал поочерёдно: то с Настей, то с Катей. И это было замечательно. Восьмой класс – прекрасный период в нашей мальчишеской жизни. Уже не дети, кровь играет, но всё ещё только начинается. А что делается в эту пору в девичьих душах – одним им известно. Девы, уж без сомнения, взрослеют быстрее. И восьмиклассницы – это, конечно, уже не бутончики будущих прелестных цветков, а уже сами цветки – только-только распускающиеся и невообразимо свежие.
Как всё закончилось, мы со Светкой проводили девушек домой. По счастью, они жили в одном дворе. При расставании обе горячо благодарили нас за вечер. И смелая Настя подарила мне на прощание страстный поцелуй, Катя же – лишь лёгкое лобзание, подобное тому, каким сегодня, ещё до рассвета, наградила меня моя черноокая фея. «Как давно уже это было!» – подумалось мне в тот миг.
А потом мы шли домой. Разговаривали со Светкой о наших сердечных делах. Посетовав на свои неудачи, с болью поведав сестрёнке о замужестве Тани Огнецветовой, я посокрушался и о судьбе Маши, надеясь услышать от Светы что-то новое и полезное о моей возлюбленной.
- Да-а! – сочувственно вздохнула Светка. – Я с ней лично знакома не была, она ж года на три меня старше, но в школе видела постоянно. Да и на наших дискарях. В тот последний год она, конечно, была очень красивая. Такие длинные волосы… А ножки ровненькие – только колготки рекламировать. Многие пацаны на неё зарились. Многие за ней бегали. Но чтоб она конкретно с кем-то гуляла, я не слышала. Компания у них была большая – это да. А так… В общем, даже никаких слухов и сплетен про неё не знаю. Жалко, конечно, девчонку. И как-то глупо это даже: взять и утонуть.
- Ты думаешь, утонула?
- Ну, я слышала, что да! Выпускной у них был, пошли на мельницу…
- Это и я слышал, - перебил я. – Вот только Танька убеждена в том, что Машу похитили.
- Похитили? – Светка удивлённо хмыкнула. – У нас никто об этом не говорил. Хотя её, конечно, могли. Она была такая… Такая заметная…
* * *
Мы пришли домой в одиннадцать задумчивые. Светка бросилась что-то там назавтра доучивать. Я же вернулся к своим русалкам. Как нарочно, попался замечательнейший рассказ, извлечённый Зелениным из воспоминаний священника, проведшего своё детство где-то на Орловщине. Он, конечно же, сразу перекочевал в мою тетрадь:
«Страсть как хотелось одному отважному деревенскому парню повидать русалок. Но рассказов об их щекотании он побаивался, а потому наперёд обратился к знахарю. Знахарь дал ему следующее предписание:
«Когда настанет ночь, и все лягут спать, и ты ляжь на своей постели, но не спи. Только все захрапят, ты поднимись, разденься догола и надень два креста: один на грудь, другой – на спину. Русалки оттого нападают сзади, а не спереди, что боятся креста на груди; а как у тебя будет висеть крест и на спине, и притом ты будешь гол, то они будут играть с тобой, но до тебя не коснутся».
Парень строго выполнил наставления знахаря. Он лёг первый и притворился спящим; когда полегло и заснуло всё семейство, он – долой с себя рубашку, надел два креста, так что один висел на груди, другой – на спине, и шмыг из дому – через огород, конопляник, ниву – духом перелетел в лес.
Смотрит: множество русалок! Одни качаются по ветвям, другие водят хороводы, иные поют, хохочут. Все голые. Тела их – белы, как снег. Лица сияют, словно полная луна. Волосы светло-огненные кудрями падают по плечам... Парень остолбенел от страха и восторга. Долго он любовался красотою русалок, их изящными движениями, приятными и звонкими голосами, их неподдельным восторгом и веселием. Но вдруг русалки затихли и стали неподвижны. Они почуяли дух человека, и, взглянув в ту сторону, где стоял парень, вдруг бросились к нему с хохотом и рукоплесканиями и окружили его. Каждая хотела обнимать и целовать парня, но руки и губы их скользили мимо. Каждая забегала назад и старалась схватить под мышки, чтобы щекотанием заставить парня хохотать и веселиться. Но опять же руки их не могли коснуться его тела.
Тогда парень ободрился. Он сам начал играть с ними, старался схватить какую-нибудь из них, только и его руки не могли коснуться ни одной из русалок.
Он пел и плясал с лесными красавицами целую ночь. К утру они заманили парня в кусты и стали качаться по густой и высокой траве. Им последовал и парень. Но вдруг крест, висевший на спине, спал с него. Русалки схватили его сзади под мышки и начали щекотать. Он хохотал до тех пор, пока не упал замертво.
Однако сознания, как видно, лишился не полностью. Смутно чуялось ему: русалки положили его на ветви и молча понесли. Вынесли из лесу. Вот несут через ниву, конопляник, двор. Вносят в избу, надевают на него рубашку и порты, кладут на постелю. Затем уходят, уносят ветви… Долго ещё парню вдали слышался хохот и песни русалок. Наконец, он заснул глубоким сном.
Наутро отец едва смог пробудить его криком:
- Покуда ты будешь дрыхнуть?! Солнце давно взошло! Вставай!»
«Об этой ночи парня у русалок, - заключал священник, - знали и рассказывали не только жители нашего села, но и соседних сёл. Если бы сделать об этом событии повальный обыск, то подтвердили бы не только крестьяне, но и помещики их».
Дальше Зеленин приводил другие сообщения, где, так или иначе, говорилось о внешности русалок. Как видно, большую часть людей, повстречавших их, внешность эта повергала в неописуемое восхищение. И даже страх перед русалками, порой, видимо, был вызван именно их красотой. Это ведь близкие по накалу чувства. И от страха, и от восхищения волосы одинаково встают дыбом. Слова же, чаще всего, передают только слабый отблеск пережитого. И всё же я читал и выписывал эти описания с упоением:
…«во время цветения хлеба они гуляют во ржи, красивы станом и лицом, с распущенными волосами, одежды и обуви не имеют…», «тело у них белое, как снег, лицо сияет, как восходящая луна, волосы красновато-светлые, длинными локонами расстилаются по плечам…», «нагие и с распущенными волосами, они легки как пух…», «в лице их нет краски, у них тонкие и холодные руки, у них длинные космы и титины большущие…», «ёны дуже пригожи…», «русалки прелестны собой, они бледны, но черты лица восхитительны, у них волшебный стан, а косы ниже колен…», «они, как русоголовые девочки…», «прекрасные девицы с роскошными русыми волосами и большими грудями…», «необыкновенные, вечно юные красавицы, ни один мужчина не может устоять против ослепительной красоты русалок, и сразу влюбляется…», «русалки – красавицы с чарующим обликом, только опытный глаз улавливает между ними рознь возрастов, у крещёных при жизни – едва заметный оттенок креста меж персей, что можно наблюдать на расстоянии девяти шагов от русалки…», «белые як снег паненки, и вельми пекные…», «русалки худого сложения, но имеют большие груди, в нашей местности говорят даже «худая, как русалка…»
Я отложил книжку. Горячие мечтания овладели мной. Кто-то ведь и на девять шагов к ним приближался и на руках носил, иначе откуда известно, что они легки как пух?... Да ещё эта Катя, с таким нежным румянцем и кротким взглядом из-под чёлки! М-да… Мистическая любовь, это, конечно, здорово. Но как же я нуждаюсь в чём-то более ощутимом!
Засыпалось долго: так и стояли перед глазами эти волшебные станы, эти распущенные волосы ниже колен, эти бледные лица с восхитительными чертами. Ну и всё остальное, естественно.