– Слыхали, в южном тоннеле сегодня стреляли? - сиплым от дешевой грибной сивухи голосом сказал старик. Он подсел к нам с час назад, и теперь радовался, что его не гнали и можно было погреть старые кости у нашего слабенького костерка. Если бы он еще молчал.
– Слышали, - равнодушно отозвался Игорь. Он вычерчивал что-то в пыли острием ножа и задумчиво глядел в огонь. Вся остальная наша братия, то есть я, Валера и его подружка Аня уже вовсю клевали носом, не забывая, однако, об осторожности. Незнакомая станция, да еще такая глухая, явно таила в себе опасность, так что спать сегодня никто из нас не собирался.
– Стреляли, стреляли! - опять захрипел старик, протягивая руки к огню. От него мерзко пахло какой-то гнилью и сыростью, при этом ни намека на такой привычный запах застарелого пота, которого можно было ожидать от эдакого бомжа, не было. Пахло именно гнилью, как будто из затопленной штольни. - Эх! Переводят пульки зря! Лучше бы еды купили.
При упоминании еды оживилась Анька, а за ней и все мы. Ну Анька-то понятно, вечно она была голодной, и могла за раз схарчить три или четыре крысы, при этом даже не икнув. Мы все время подтрунивали над ней, мол совсем за фигурой не следишь. Но в животах бурчало у всех, причем уже давно.
– А что, есть где купить? - спросила Аня тоненьким своим голоском. Голосок этот был самой настоящей мышеловкой, ну будто бы эдакая пай-девочка, недотрога, к которой и прикоснуться-то боязно — в миг расплачется. Вот только мы-то знали какой жестокий головорез скрывается за этой маской.
– Ну коли, пульки имеются, то еды достать всегда можно, - радуясь, что на него обратили внимание, ответил старик. Судорожным движением он разгладил свою куцую бороденку, зачем-то похлопал по карманам и начал сосредоточенно чесать затылок. Аня смотрела на него выжидая. Все это продолжалось минут пять, за тем старик, видимо что-то решив, заулыбался и подавшись на встречу девушке, почему-то шепотом заговорил: - Вы я вижу ребята хорошие, старика погреться пустили, вам скажу. Есть тут еда, кое у кого.
Я даже удивился. Кругом эдакий голод, крысы все померли, свиней мор поубивал, даже мох куда-то исчез, на центральных станциях уже поговаривают о том, чтобы мертвечину есть, а тут, в этой глуши какой-то бомжара, предлагает нам харчем разжиться. Дела.
– А не врешь, старый? - угрожающе произнес Игорь.
– Чтоб мне! Чтоб мне! - испугался старик. - Век воли, не вру.
Мы переглянулись. Жрать конечно охота, но почем знать, что этот убогий нас в засаду не приведет, а потом нами же и поужинает? Мысль эта, довольно явная, читалась на лицах у всех четверых. Я красноречиво похлопал по цевью автомата, остальные кивнули.
– Ну смотри, гнида, если в засаду приведешь - первым подохнешь, - сказал я схватив старика за грудки, и чуть не задохнувшись от пахнувшего на меня аромата.
Несчастный старик весь позеленел от страха, но согласно закивал, а когда я его отпустил начал торопливо бормотать:
– Нет, нет ребята, тут и идти-то никуда не надо. Не далеко, минут пять. Там контрабандисты, жулье, жулье, сидит барыга, сука, сволочь, цены заламывает...
– Что за еда? - спросил Валера, поднимаясь во весь свой немалый рост. Сказать, что он выглядел внушительно, значило ничего не сказать. Двухметровый амбал, из тех что ударом кулака позвоночник ломают, облаченный в черный маскхалат и настоящий бронежилет. Калаш в его огромной лапище казался до смешного маленьким, игрушечным.
– Консервы! Настоящие консервы. Тушеночка, перловка, паста томатная! - при упоминании этих райских яств у старика видимо совсем отрубило крышу, и он начал как-то мелко подрагивать и пускать слюну.
Это было похоже на правду. Несмотря на то, что еда почти перевелась, наткнуться на довоенный склад, или нетронутый бункер все еще было можно.
– Что ж мы про барыгу твоего ничего не слышали? - спросил Игорь.
– А не такой он дурак, чтобы каждому встречному, поперечному, про себя рассказывать.
В этот самый момент у Аньки как-то особенно громко заурчало в животе, я решил, что этот нелепый звук перебудит всю станцию, но видимо здесь к подобному все привыкли. Только наш старик жалко заискивающе рассмеялся.
– А ты-то про него откуда знаешь? - продолжал высказывать сомнения Игорь.
– Я все знаю, - улыбнулся старик, обнажая черные пеньки зубов. - Я тут с самого Взрыва сижу, и все-все знаю.
– Ладно, - сказал я, чувствуя, как притихший было голод начинает терзать меня все сильнее. - Веди. Но смотри у меня, скотина, чуть что я тебе кишки наружу выпущу.
Старик часто закивал, и зашаркал к одному из тоннелей. Мы пошли за ним, обычным порядком, в колонну, стараясь никого не разбудить. Станция была глухая, то ли Щукинская, то ли Октябрьское поле, народу здесь было не много, естественно никаких патрулей и охранных постов. Люди здесь жили скорее от отчаянья, никому не нужные, брошенные, жили заглядывая в непроницаемую темноту заброшенных тоннелей. Дальше этой станции уже давным-давно никого не было. Вонючий форпост цивилизации на границе радиоактивных руин. Страшно представить, какая нечисть может водиться в этих катакомбах. Даже удивительно, что тут еще остался хоть кто-то из жителей. Но, можно было не сомневаться, скоро голод доконает и этих, последних.
Спустились в тоннель. Старик неутомимо шаркал впереди, то и дело оглядываясь и начиная хрипеть что-то про консервы, барыгу, пули и прочую ерунду, пока кто-то из нас не приказывал ему заткнуться. Нервы у всех были на пределе, ведь места здесь были далеко не безопасные, да и голод делал нас особенно раздражительными.
Я шел замыкающим, Валера впереди меня, так что за его громадной спиной я ничего не видел. Только слышал рядом его шаги: топ-топ-топ-топ. Вроде не громко, но очень отчетливо. Я уже хотел попросить его ступать тише, когда, вдруг что-то привлекло мое внимание. Вроде как воздух меня в спину толкнул и ветерок такой слабый по щеке прошелся. Я бы и не заметил ничего, если бы не Валера с его этими ритмичными: топ-топ.
– Стоп, - говорю, не громко, но так что бы слышали. Никто не остановился, Валера впереди продолжал шагать, не меняя темпа, словно не услышал, хотя за те годы что мы вместе по метро ходим, научились друг друга чуть ли не с полу взгляда.
Не понимая в чем дело, я потянулся к нему рукой что бы схватить за плечо, но неожиданно споткнулся и растянулся на земле, больно ударившись плечом. И тут я увидел. что старика впереди уже не было, и трое моих товарищей бредут вперед, смотря прямо вперед, шагают к сгущающемуся впереди мраку, такому густому что слабенький луч фонаря был не способен его разогнать. Темнота впереди пульсировала будто была живой и где-то на грани сознания запела тихая мелодия, как из музыкальной шкатулки, красивая приятная мелодия. Она заполонила собой все: и туннель, и боль в ушибленном плече, даже страх. Кроме нее я ничего не слышал, только в ушах отдавался, как набат, бешеный стук сердца.
Я не видел, как трое моих друзей, разом остановились и обернулись, вперив в меня бессмысленные взгляды остекленевших глаз, очнулся только тогда, когда Валера сделал шаг ко мне поднимая руки, будто, ничего не видя он шарил ими в воздухе пытаясь достать что-то. Оцепенение спало, я схватил автомат, одним, едва различимым движением снял предохранитель и нажал на курок, никуда особенно не целясь и не понимая, что делаю. Выстрелы прозвучали в туннеле гулко, порождая многоголосое эхо, пули вгрызлись в бетон вырвав из него фонтанчики едкой пыли. Только одна попала в цель, засев в плече Игоря, но парень, кажется даже не заметил раны, только слегка дернулся от удара.
Одним ударом ноги Валера выбил оружие у меня из рук, он упал передо мной на колени, и его огромные лапищи с цепкими пальцами зашарили в поисках моей шеи.
– Валера! Ты чего! Валера!!! Это же я!..
Пальцы наконец нашли то что искали, они оплели мое горло словно стальные тиски, и сдавили, выдавливая из тела жизнь.
Старик выбрался на платформу прижимая к груди заветные банки с консервами. Он тихо злорадно смеялся и слегка приплясывал, предвкушая вкус горячего мяса. Его хозяева были довольны, они всегда дают то что обещали, когда они довольны, а он хороший слуга, очень хороший! Он всегда хочет, чтобы хозяин был доволен!
Старик добрался до грязной палатки в самом дальнем углу платформы. Внутри горела крохотная лампочка, едва разгоняя темноту. На полу был разложен грязный матрац, а на нем, закутавшись в какие-то тряпки сидела маленькая девочка.
– Папа, - обрадовалась она при виде старика, - Ты пришел!
– Да, дочка, - ответил ей старик, расставляя на полу драгоценную еду.
– Я слышала, как в тоннеле кто-то стрелял, папа.
– Здесь часто стреляют, родная.