После полудня снова пошёл дождь. Но это совсем не нарушало той безмятежной радости, которой с избытком полнилась земля, давно ощутившая своими рощами и холмами тёплые шаги застенчивого мая.
Кэтрин подошла к окну, раздвинула плотный тюль и толкнула раму. Дождь спускался тонкими прозрачными нитями и едва различимым шёпотом касался земли. Внизу, в малиновых зарослях, пряталась рыжегрудая зарянка, и то отрывисто цикала, то заливалась тихим нежным свистом. Воздух был чист, влажен и густ от той особенной весенней полноты, что пробуждает к жизни саму жизнь.
Кэтрин любила величественные серые стены Олдвуда, и всё, что их окружало. Любила, даже когда небо было суровым и колючим, с холодными ветрами и пронизывающими ливнями.
Они жили здесь вдвоём, не считая слуг. Миссис Бэлфорд была её опекуншей и единственной родственницей. По крайней мере, о других родственниках не было ничего известно. Ханна Бэлфорд была ещё довольно молода, но принадлежала к породе тех женщин, которые не позволяют проглядывать своей женской сути, если рядом есть дети. И хотя в прошлом месяце Кэтрин исполнилось восемнадцать, для Ханны она оставалась ребёнком, той маленькой, напуганной девчушкой, которую 12 лет назад она забрала из дома своего брата. Он скончался так внезапно, что Ханна ещё долго не могла принять его смерть. Мать Кэтрин умерла при родах. Миссис Бэлфорд привязалась к девочке всем своим одиноким сердцем и щедро изливала на неё ни на кого не растраченную ласку. Так случилось, что супруг её, Роберт Бэлфорд, спустя два дня после их возвращения из свадебного путешествия, неудачно упал с лошади и оказался навсегда прикованным к постели. Не сумев вынести своего положения, он упорно отказывался от пищи и воды, высох, как мумия и скончался в душевной агонии, не желая быть обузой для молодой жены. Ханна была из тех людей, которые способны силу своего страдания сделать деятельной силой. Поэтому она, выплакав то, что не выплакать было невозможно, стала строить вокруг себя тот мир, который, по её представлениям, должен был стать благословенным ковчегом и приютом Божьей милости. К воспитанию племянницы она подошла со всей серьёзностью, и в свои восемнадцать лет девушка прекрасно разбиралась в естественных науках, бегло говорила по-французски, уверенно держалась в седле и играла на клавесине. И, хотя Ханна понимала, что Олдвуд, одиноко возвышающийся среди густых древесных чащ ***ширского графства, не совсем подходящее место для юной леди, они обе были счастливы. Им было хорошо вдвоём, в этом надёжном ковчеге, воистину ставшим приютом Господнего Духа.
Дождь перестал. Приближалось время вечернего чая. На Кэтрин было лёгкое шёлковое платье с морозно-голубой тенью в мягких складках. Густые каштановые волосы были расчёсаны на прямой пробор, заплетены в две тяжёлые косы и уложены на затылке. Серые глаза смотрели по-детски пытливо. Но в самой их глубине без труда можно было разглядеть ту внутреннюю мудрость, которая единственно являет собой плод чистого, благородного сердца. Закрыв окно и укутавшись в лёгкую шерстяную шаль, она спустилась в гостиную, где к пяти часам её обычно ждала миссис Бэлфорд. Но на этот раз там была только Хелен. «Миссис Бэлфорд просила передать, чтобы Вы пили чай без неё, Мисс» – произнесла она своим низким добродушным голосом и, предваряя завертевшийся на губах девушки вопрос, пояснила: «У неё посетитель».
Кэтрин никогда не пила чай одна. Они всегда пили его вдвоём, даже тогда, когда кому-то из них нездоровилось. Вот и сейчас, решив дождаться свою благодетельницу, девушка вышла в сад. Осторожно ступая на влажную каменную дорожку, где сквозь плиты пробивалась изумрудно-зелёная трава, Кэтрин с восторгом ловила сладкий аромат обильно цветущей жимолости и горьковатый и свежий – розмарина. Это блаженное её уединение прервала вышедшая вслед за ней Хелен: «Мисс Кэтрин! Миссис Бэлфорд ждёт Вас в библиотеке», - и, дождавшись, когда девушка подойдёт ближе, добавила: «Похоже, что-то случилось».