Попутчица

               



Я ехала в Москву к детям и внукам. В купе была одна, да и в вагоне было немного людей. Скорый поезд подъезжал к станции Алексиково. Спать было еще рано и я глядела в окно. Все станции мне были знакомы, сколько раз я ездила в Урюпинск через них и мне казались и люди тоже знакомые и по одежде и по разговорам.

 Но вот в купе вошла женщина и сказала, что ее место здесь и поздоровалась. Я ответила, что вместе будет веселее ехать. Женщина ничего не ответила и стала раздеваться.

На улице было прохладно, но снега пока не было. В это время в плаще холодно, а в пальто жарко. На незнакомке был утепленный, далеко не новый плащ и короткие ботинки, на голове платок. Когда она разделась, я была удивлена – не то слово – поражена ее красотой. Не той красотой, когда молодая притягивает взоры всех мужчин, как бы чувственной, а красотой уже не молодой женщины, когда уже не вызывает сильных эмоций у мужчин, а хочется смотреть и смотреть.

Косметики на ее лице не было, украшений тоже. Я смотрела и хотела угадать откуда и куда она едет, какая у нее судьба. Я чувствовала, что она не с наших краев, но вопросов никогда никому не задаю – это мое правило.

Женщина сказала, что зовут ее Вера и пошла к проводнице за чаем. Когда принесла чай, то пригласила меня к столу, но я отказалась, т.к. уже было поздно. Вера попила чай, легла на полку, мы выключили свет и я подумала, что ей, видно, хочется отдохнуть, и сама стала уже засыпать.

Вдруг Вера говорит мне: - Вы не спите?

Я ответила: - Нет.

Вера говорит: - Вот вы едете в Москву, вас кто-то ждет там.

Я ответила: - Дети, внуки.

- А меня никто не ждет!

Я спросила: - Но, может, у вас знакомые есть в Москве и вы к ним едете?

Вера сказала: - Нет никого.

Мы помолчали немного и Вера говорит: - Если я вас не утомляю, то расскажу историю своей первой половины жизни.

Я спросила: - Почему первой?

На что Вера ответила: - Она закончилась, а что будет во второй, пока не знаю.

Рассказ Веры был не слишком большим по времени, а по жизни вобрал 15 лет.

В Москве она жила с матерью, окончила техникум по специальности технолог легкой промышленности и даже успела поработать на фабрике. Но тут узнала про курсы иностранного языка и решила попробовать себя. В этом учебном заведении были курсы разных профессий и она познакомилась с молодым человеком из Новониколаевского района, который приехал на повышение квалификации, он работал учителем в школе. Вера познакомила его со своей матерью, ходили в кино, на танцы, и Виктор предложил ей поехать к нему – познакомиться с его матерью – она согласилась.

Знакомство состоялось – но какое! Его мать встретила их около калитки, поглядела на нее, повернулась и пошла к дому. Они постояли немного, Вера предложила тут же уехать, но Виктор сказал: - пошли в дом.

Жили они с Виктором хорошо, он заступался за нее перед матерью. Вера устроилась в школу, вела уроки труда. Все бы было хорошо, если б свекровь не лезла в их семью. Мать Виктора давно приглядела для него невесту, а тут неожиданно свалилась невестка из Москвы, да еще красавица. Свекровь всеми силами старалась их развести. Она была настоящая казачка и хотела видеть сноху работящей, из их краев.

Детей не было, и это еще больше распаляло свекровь. Что только она не наговаривала на Веру. Виктор стал выпивать, ругаться, обзывать Веру всякими обидными словами. Однажды, - рассказывала Вера, - я шла из школы вечером, меня догнал инженер – молодой мужчина, он приехал к нам на стройку главным инженером, и сказал - "Брось Виктора, иди за меня, ты достойна другой жизни, подумай – я буду ждать". А жизнь продолжалась уже больше 10 лет в таком омуте. Вера не могла понять, почему все судачат, лезут в ее жизнь, сплетничают.

Вера рассказывала, а я думала – бедная девочка, ведь ты попала в казачий край, где это все и составляет их жизнь, и сильный духом человек их победит, а слабый погибнет. И невозможно понять, что им всем нужно от тебя. А им от тебя и ничего не нужно, им нужно только твое присутствие, чтобы было о ком судачить, пересказывать, подглядывать, натравливать. И если их мужья бьют, матерят, а тебя пока нет, то самое главное наговорить на тебя, натравить мужа, чтобы он тоже бил и оскорблял тебя – вот тогда они изменят к тебе отношение, будут сочувствовать и рассказывать про себя, одновременно выпытывая у тебя подробности, чтобы рассказать другим и присочинить.

Я смотрела на нее и вспоминала себя, очень трудно остаться собой в таком окружении. Вера распустила волосы, они были красивые, и при огнях станции ее глаза блестели зелеными огоньками. Я решила, что утром рассмотрю ее лучше.

А Вера продолжала дальше, что муж совсем спился, ей приходилось прятаться от него, а свекровь была очень довольна, - говорила: " А что ты хотела – вышла за казака – терпи! " Вера говорила, что же я им такого сделала, что они меня так мучают, я ведь любила Виктора и хотела жить с ним.

Дальше Вера рассказывала, что свекровь парализовало, когда Виктор хотел поджечь дом, но быстро потушили.

Вера стала ухаживать за лежачей свекровью. Все опять стали говорить, что дура ухаживаешь, ведь она на тебя наговаривала и распускала глупые сплетни.
 Однажды свекровь позвала Веру и сказала, чтобы она ее простила в том, что нет детей виноват ее муж-покойник, пьяница, и Виктор не способен иметь детей. Вера стала плакать и кричать, почему она не сказала это раньше, ведь вы лишили меня возможности быть матерью столько лет и что мне делать сейчас. Свекровь привстала немного и громко сказала: " Уезжай отсюда" . Вот я и здесь оказалась, в этом купе.

Сколько вам лет, Вера? – спросила я. Тридцать шесть – был ответ.

Утром поезд подъезжал к Москве. Вера оделась и сидела вся напряженная. Я разглядела ее – у нее глаза были зеленые, а волосы темно-русые с отливом. Вера сказала, что ее будут встречать, она вчера побоялась сказать об этом, тот самый инженер - строитель, она его так называла, он все время писал письма ее подруге и был в курсе ее жизни. И вчера на ее имя открыто прислал телеграмму-молнию: «Приезжай, жду, встречу, целую!» Я расхохоталась и представила, какая бомба в этом городишке разорвалась, всем досталось – и хорошим и плохим, будет о чем говорить долгие годы и многим подумать над судьбой московской девчонки, попавшей в казачью станицу, но от их пересудов ей уже ни жарко, ни холодно, а они останутся теми же и ничему не научатся.

Я обняла Веру и сказала: " Ты будешь матерью обязательно!"

Вышла из купе, ко мне бежали по вагону дети и внуки.