НОЯБРЬСКОЕ УТРО
Тихий, не очень холодный, но явно минусовой ноябрьский денек неохотно вставал из утренних сумерек. Там и сям лысовато лежал тощий ночной снежок. Солнце смутно теплилось за пеленой серых с синевцою туч.
Голодные воробьи бурно сновали между стылой землей и теплыми деревьями.
И как-то странно, мелко-мелко, рябил воздух. Если пристально присмотреться, глаз начинал улавливать мерцание микроскопических белых точек.
Это рождался снег...
ДВЕ ЖИЗНИ
Как поймать на крючок слова в феерическом карнавале снегопада порхающую снежинку?
Какими они только не бывают! От микроскопической, почти невидимой белой пыли до мохнато-лопоухих перьев и ракушек-переростков...
Но в итоге все это веселое мельтешение и буйное буйство форм становятся ординарными «археологическими» слоями текущей Зимы и прозаическими запасами влаги гидрологического баланса...
ПРИХОД СУМЕРЕК
В январе уже в три часа пополудни начинается в природе то трудноизъяснимое словами состояние, которое именуют коротко – сумерки.
Еще совсем светло на улицах и белы снега, а краски лиц, одежд, домов и автомобилей все так же ярки и ясны. Но уже пространство заполнило нечто...
Первыми откликаются на его приход «глаза» светофоров. Лучение этих казенных моргалищ становится каким-то особенно чистым и как бы омытым.
Светофоры внезапно резко выступают вперед из прочей столбовой гвардии города.
И мы так же внезапно замечаем – сумерки пришли...
ЗАРЯ В ГОРОДЕ
Утро одарило холодной, резкой, дивной по цвету зарей – нечто жарко-алое, почти пожарное обожгло полнебосвода!
Я завороженно пошел вдоль улицы к простору окраины, чтобы увидеть горизонт.
Горизонт был удивительный!
Дали смотрелись столь ясно, четко, прорисованно, будто открывшийся мне пейзаж сотворил вдохновенной тушью в миг утренней гениальности японский художник-каллиграфист.
Замечательней всего удалась ему многотрубная эскадра заводов, застывших на мертвых якорях вдоль горизонта. Эскадра густо дымила. За дальностью расстояния дымы были недвижны и походили на сизые кляксы, густо пропитавшие красную промокашку неба...
Лишь километрах в двух от меня на одинокой трубе дозорного миноносца ветер споро мотал белесоватый дымишко-вымпелок, сигналя эскадре: «Сюда, сюда! Здесь любуются нами, здесь стоит (и мерзнет!) человек и смотрит на нас!»
Между тем, заря непрерывно меняла свои цвета. Исчезало все алое, красное, бордовое, за сизыми эскадренными дымами нарождалось и набирало силу золотистое пятно...
Наконец солнце разбухло и явило себя миру в чистой полоске неба, как будто специально приготовленной в точке восхода. Тонкие слоистые облака, этажеркой лежавшие по-над горизонтом, вспыхнули, а могучая труба флагманского броненосца – именно за ней показалось светило – вдруг обрела талию и стала похожей на рюмку. Это, безусловно, унижало боевой корабль, и я переступил два шага вбок. Солнце послушно потянулось за глазом, труба восстановила свои величавые формы и от радости шуранула в холодное сверкающее небо сизый клуб. Он тут же закоченел...
Тем временем, медленно, но неуклонно поднимаясь, солнце скрылось в облаках, обозначая местоположение свое размазанным золотым ореолом.
Вдруг среди желтовато сияющих облаков возник тихий красный сегментик. Очень чистый цветом, очень строгий по форме и какой-то отрешенно-серьезный. Я не сразу даже и сообразил, что это – нижняя часть солнечного диска. Уж больно неожиданно на фоне золотого всех мыслимых оттенков появилась эта тяжеленькая красная попочка. Она быстро исчезла, будто кто-то, спохватившись, утянул ее вверх, и с этого мгновенья золотое, ширясь и накаляя светом облачные массы, стало главным цветом утра.
Вскоре и оно мягко угасло, и к тому моменту, когда я окончательно замерз, с чистого неба запорхали редкие снежинки...
ПРИХОД ЗИМЫ
Ну вот и Зима... За одну ночь – Зима. Проснулись, а сугробы уже в полколена, и с низкого, ватного неба все сыплет и сыплет...
Хорошо!
В этом странном году первый раз Зима попробовала себя в середине октября. Однажды утром вдруг повалил обильный, неестественно белый и какой-то крахмалистый снег. И нападало так изрядно, что подумалось даже – а вдруг улежит? Но первый снежок, как известно, не лежок. Так и этому отведено было жизни меньше недели. Стаяло все совершенно, до последнего пятнышка...
Но дней через десять после этого начались осторожные, почти каждодневные примерки. По утрам Зима отмеряла порцию белой крупы и медленно трусила ее, растягивая на весь день. Крупа сыпалась редко, но упорно. Белая зернь катилась, заполняла ямки, прикипала к холодеющей почве и леденела, постепенно выглаживая оспистое лицо Земли. Будто подмастерье грунтовал и левкасил холст к приходу Мастера. Так прошелестел ноябрь...
И вот нынешней ночью Мастер пришел и занял свой престол.
Какая радость!
«ЛАСТОЧКА»
Первоснег выпал в конце октября и, как и всякий «первый снежок – не лежок», быстро стаял на асфальтах и голой земле.
А на деревьях и высоких травах – остался.
Зима вспорхнула «на воздуси» и долго еще жила как ласточка, земли не касаясь...
БАБЬЕ ЛЕТО В ОКТЯБРЕ
Ночью – нулевые холода, а утром – благородная скань инея на приземных частях трав.
Днем – чистые горизонты и яркое, лучистое, умеренно греющее солнце, распаляющее листву тихо раздевающихся деревьев...
Воздух свеж весь день, пронизан терпкой винностью преющих листьев и легким ароматом печного дымка – человечьей долей...
Вечером – дружные сумерки, быстро густеющие в ночь с крупными осенними звездами и ярким, призывно сияющим глазом Венеры.
И, конечно же, с Луной – огромной, сверкающей, истоптанной свинцовой подошвой астронавта Армстронга...
УТРО
Уже показалось солнце, но облака были все еще какие-то сырые…
Будто оладьи на сковороде, у которых только-только начали пропекаться каемочки…
Х Х Х
День был разбавлен вечером, как если бы стакан молока был разбавлен одним напёрстком воды...
ВЕЧЕР…
Закатное солнце вкусно расплескало по вечернему небу крынку топленых облаков с розовой пенкой.
И так вдруг захотелось домой, за стол, к самовару…
ЗАКАТ
По огненному небу – полет раскаленных облачных армад...
А на земле, отсветом, пышут рдяным жаром свежеиспеченные буханки скирд...