Грюнвальд. Битва у Зеленого леса

Ирина Воропаева
    Грюнвальдская битва — решающее сражение «Великой войны» 1409—1411 годов, произошедшее 15 июля 1410 года между союзным польско-литовским и тевтонским войсками, на территории государства Тевтонского ордена, в районе деревень Грюнвальд, Танненберг, Людвигсдорф, поблизости от немецкого замка Гильгенбург (польск. Домбровно, русск. Дубровно), на берегу озера Любень.

    Главнокомандующие: Тевтонский орден – великий магистр Ульрих фон Юнгинген, великий маршал Фридрих фон Валленрод, великий комтур Конрад фон Лихтенштейн; союзники – король польский Владислав-Ягайло, великий князь литовский Александр-Витовт. 

                В  КАЧЕСТВЕ  ПРЕДИСЛОВИЯ.

    Тевтонский военно-монашеский рыцарский орден возник в Палестине во время Третьего крестового похода, когда рыцарями осаждалась Аккона (Акра), при полевом госпитале, основанном купцами из городов Любека и Бремена. Название Ордена происходит от латинского наименования одного из немецких племен, ставшего нарицательным для всего немецкого народа – тевтоны (латинское teutonici), поскольку, в отличие от других духовно-рыцарских орденов, возникших в Святой земле в эпоху крестовых походов, в его ряды принимались почти исключительно выходцы из Германии.

Папа римский Климент III буллой от 6 февраля 1191 года утвердил Орден как «Fratrum Theutonicorum ecclesiane S. Mariae Hiersolymitana» - «Тевтонской братии церкви Святой Марии Иерусалимской», встречается еще название «Орден Дома Святой Марии Тевтонской» и некоторые другие варианты, однако в повсеместном употреблении применялись сокращенные варианты  – Der Teutschen Orden и Der Deutsche Orden.

Девиз Тевтонского ордена: «Исцелять-Защищать-Помогать» (нем. Heilen-Wehren-Helfen). Отличительный знак – черный крест на белом плаще. Знамя – белое с черным крестом. Орден подчинялся непосредственно папе римскому. Стоявший во главе Ордена великий магистр по своему достоинству считался равным епископу римско-католической церкви.

    К 13-тому веку Тевтонский орден превратился в сильную и богатую организацию. Как раз в это время государства, основанные западными крестоносцами на землях Ближнего Востока, начали испытывать серьезные трудности в борьбе со своими противниками. Их будущее в связи с этим в Святой земле представлялось весьма туманным. Поэтому Тевтонский орден, проявив благоразумную предусмотрительность, принялся настойчиво искать другие страны, где он мог бы найти применение своим силам и вообще хорошо устроиться. Первоначально рыцари Тевтонского ордена нашли пристанище на юго-восточных рубежах Венгерского королевства, в Трансильвании (Семиградье), где они намеревались отражать набеги степных кочевников - языческих племен куманов (половцев).

Однако тевтоны принялись здесь хозяйничать слишком рьяно, в связи с чем король Венгрии Андраш II счел их поведение недопустимым и в 1225 году потребовал от рыцарей покинуть его земли. Кроме того, к этому времени половецкая угроза была устранена вследствие нападения татаро-монголов. В это время к тевтонам обратился князь Мазовии Конрад, попросив их помочь ему в борьбе с язычниками-пруссами, с которыми он сам справиться не мог. Тевтоны поневоле оставили  Мадьярское королевство и начали процесс перебазирования на западную окраину Польши.

    В 1228 году на польской  земле Конрадом Мазовецким для авангарда тевтонов был построен первый рыцарский замок Фогельзанг (на Висле, напротив будущего Торна), где разместился первый маленький рыцарский отряд… Vogel –птица, Gesag – пенье… Песнь птиц… Орденские хронисты Петр из Дусбурга и переложивший его записи в стихи  Николай фон Ерошин рассказывают, что первый гарнизон первого орденского замка пел только тоскливые песни, его жизнь протекала тяжело, ведь рыцари «были заброшены на чужбину, на землю ужаса… в этой огромной и дикой глуши, которая простиралась во все стороны от них… постоянно ведя ожесточенную войну»… Однако потом время тоскливых песен пришло для пруссов.

    Начало военной экспансии Ордена на земли пруссов было положено в 1230 году, кровопролитная беспощадная война закончилась полной победой тевтонов в 1283 году. К этому времени стало ясно, как дальновидно поступили руководители Ордена, предприняв энергичные меры для обустройства вдали от Палестины, поскольку в конце 13-того века рыцарские ордена были там полностью разгромлены (1244 год – поражение в битве при Газе, 1291 год – потеря крепости Акра, которая была последним оплотом крестоносцев в Святой земле).

    Тевтонский орден получил в свои владения завоеванные земли, образовав в Пруссии свое государство.  Резиденция великих магистров Тевтонского ордена была перенесена в замок Мариенбург на протоке Вислы – Ногате (ныне польский Мальборк).

    Завоевав Пруссию, останавливаться тевтоны были не намерены. Целями их дальнейшей экспансии стали владения Великого княжества Литовского и русские земли (для борьбы с русскими княжествами на обломках ордена Меченосцев в Ливонии (Латвия) был организован филиал Тевтонского ордена, известный как Ливонский орден).

Тевтонский орден обладал огромной боевой мощью, и в связи со своими собственными военными и материальными возможностями, и благодаря аккумуляции военных западно-европейских сил, – под знамена Ордена для походов на язычников регулярно собирались рыцари из многих королевств, это считалось богоугодным делом и служило к славе и обогащению.

    Новгород и Псков при активной поддержке Владимиро-Суздальских князей сумели отбиться и установить границу с орденскими землями, соседние Полоцк и Витебск попали в сферу притяжения литовских князей, признав над собою их власть (как несколько ранее западно-русские земли). Главным врагом тевтонов в новой развязанной ими войне стали литовские князья, а затем и польские короли.

Тевтоны, первоначально взявшиеся охранять польские владения от пруссов, теперь, покончив с ними, начали покушаться и на владения своих недавних гостеприимных соседей. Война католиков с католиками плохо укладывалась в схему борьбы с язычниками, однако рыцарей это мало беспокоило. Наступление на польские земли велось всеми доступными способами, из которых главными были оружие и деньги.   

    Сложившаяся ситуация была значительно более выгодна для Ордена и проигрышна для Польши и Литвы, враждовавших между собой и раздираемых внутренними противоречиями и междоусобицами. Однако бесспорная абсолютно смертельная опасность заставила поляков и литовцев преодолеть, казалось бы, совершенно непреодолимые препятствия и договориться между собой.  После множества военных столкновений, кровопролитий, предательств, интриг и убийств, в обстановке недоверия и ненависти,  Польша и Литва кое-как совладали с внутренними неурядицами и протянули друг другу руки – поскольку иначе оставалось только погибнуть.

В 1385 году в Крево  была заключена личная польско-литовская уния – великий князь литовский Ягайло Ольгердович вступал в брак с польской королевой Ядвигой, Литве же, наполовину еще языческой, предстояло креститься в католицизм. Так Ягайло стал польским королем, под именем Владислава II Ягелло, а великим князем литовским – его двоюродный брат Витовт Кейстутович.

    Дальше в отношениях двух государств и их лидеров все шло по-прежнему через пень-колоду, но все та же общая опасность продолжала свое сплачивающее дело, соперники поневоле приходили к консенсусу, разные народы, привыкшие враждовать между собой, скрепя сердце мирились и учились воевать плечом к плечу, религии не становились непреодолимой преградой там, где, казалось, католикам, православным, язычникам и мусульманам вообще невозможно понять и принять друг друга.

Умерла королева Ядвига, но Ягайло женился на другой принцессе с каплей крови польских королей в жилах и остался в Польше. Витовт потерпел неудачу в войне с Золотой Ордой, далее вынужден был отказаться от попыток усилить свое влияние в Пруссии в связи с приходом там к власти недружественных ему сил и снова пошел на сближение с двоюродным братом.

В общем, создались предпосылки для решительного противостояния между тевтонами и их соседями. Польша и Литва окончательно сплотились и выступили общим строем против государства Тевтонского ордена. Так началась война, вошедшая в историю под названием Великой и продолжавшаяся с 1409 по 1411 год.   

              ВЕЛИКАЯ ВОЙНА. 6 АВГУСТА 1409 - 1 ФЕВРАЛЯ 1411.

    «Ибо одно только радует крестоносцев на этом пути — любой захват чужих земель так или иначе. …  И без сомнения, если их с божьей помощью не обуздать, то в дальнейшем они все государства и владения подчинят таким образом своему владычеству».
    Из послания короля Владислава-Ягайла европейским государям от 10 августа 1409 года.

    «началась война короля польского Владислава Ягайлы и брата его великого князя литовского Витовта с прусскими немцами».
    Хроника Быховца.


    В конце лета 1409 года великий магистр объявил войну Польскому королевству. Польский хронист Ян Длугош, написавший подробную историю этого конфликта, указывает, что послание о разрыве  отправили королю в канун Успения Пресвятой Девы Марии, 14 июля. Орденская Хроника Поссильге датирует отправку магистром послания 6 августа, причем граница была перейдена войском Ордена 16 августа.

Рыцари вторглись в приграничные земли и в середине августа захватили замок Добжин на Висле, города Рыпин и Липно, а также  Бобровники, Злоторыю, Быдгощь и таким образом оккупировали недавно с трудом возвращенную Польшей Добжинскую землю, казня захваченных в плен рыцарей и предавая все огню и мечу… так что сила и удача поначалу оказались на стороне Ордена… в ответ же на это польский король Ягайло оповестил великого князя литовского Витовта и объявил «посполитое рушение»… то есть всеобщее ополчение… назначив сбор 15 сентября в Вольбоже. 

    10 августа, сразу после объявления войны, от имени Ягайла были написаны и разосланы всем католическим государям письма с жалобами на действия тевтонов… «нарочитые послания насчет своих обид»… Текст документа под заглавием «ЖАЛОБА ВЛАДИСЛАВА, КОРОЛЯ ПОЛЬСКОГО, НА КРЕСТОНОСЦЕВ ПРУССИИ, обнародованная через его послания во всеобщее сведение» приводится в «Истории Польши» Яна Длугоша и начинается так: «Владислав, божией милостью король Польши, верховный князь Литвы, наследственный владетель Поморья и государь и наследственный владетель Руси  и проч.» - под Русью здесь понимается Галиция, входившая в состав Польши - «Праведный боже, сильный судия, благой сердцеведец, призываю и молю тебя, не попусти меня погрешить в провозглашении постигающих меня бедствий или обличить что-либо вопреки истине!» - после этого вступления следуют обвинения в адрес крестоносцев - «они стали обращать несправедливые жалобы против нас и нашего дражайшего брата, князя Витовта», утверждая, «что за двадцать четыре года, протекшие со времен крещения нашего, католическая вера мало выросла. Так вот, пусть же они скажут, как и насколько католическая вера возросла в землях Пруссии, занятых ими уже, может быть, двести лет или больше. Наверное, по сравнению с тем, что сделано в литовских землях, свершенное ими можно считать за ничто», так как пруссы остались тайными язычниками - ибо крестоносцев больше, чем вопросы веры, на самом деле заботит «любой захват чужих земель так или иначе»…

В заключении король обращался к благородным получателям послания с просьбой не оказывать Ордену никакого содействия в их несправедливых намерениях и деяниях: «ведь крестоносцы поистине вооружаются и требуют помощи вооруженной силы против верных исповедников католической веры и против тех, которые давно уже стремятся быть приобщенными к католической вере.»   

    Поляки оправились от первого удара, собрали войско, вернули часть своих земель, а после восьмидневной осады 29 сентября захватили крепость Быдгощь, откуда они грозили теперь крестоносцам. В это время Витовт прислал к Ягайле посла, сообщая ему, что еще не готов принять участие в войне, и посоветовал заключить перемирие. И между Польшей и Орденом БЫЛО ЗАКЛЮЧЕНО ПЕРЕМИРИЕ, 8 октября 1409 года до 24 июня 1410 года… так что мир продлился недолго, но все-таки… это время было одинаково употреблено противниками на подготовку к решительным боевым действиям.

Ян Длугош пишет, что поляки были настроены воевать, поэтому остановка в начавшемся было военном предприятии, на которую пошли из осторожности, вызвала бурю народного негодования. Советников короля даже обвиняли в том, что они подкуплены золотом крестоносцев. Во время перемирия враждующими сторонами по предложению магистра, принятого королем, было решено передать рассмотрение территориального спора между ними на суд Чешского короля Вацлава IV (иначе Венцель, Ян Длугош называет его Венцеславом, династия Люксембургов), который приходился сыном покойному императору Священной Римской империи Карлу IV и братом королю Сигизмунду Венгерскому (Сигизмунд I Люксембургский), еще одной сильной политической фигуре своего времени. 11 ноября 1409 года (в день святого Мартина) Ягайло, распустив войско, собрал сейм в Неполомицах, который выбрал послов для поездки в Прагу к воскресенью первой недели великого поста, то есть к 9 февраля, «чтобы заслушать третейское решение о споре между Владиславом, королем Польши, и крестоносцами; и им были даны тогда все указания но этому делу». Решение было вынесено 15 февраля 1410 года.

    На Литву перемирие от 8 октября 1409 года не распространялось, договор о перемирии с Витовтом Орден подписал только 26 мая 1410 года, поэтому осенью 1409 года Витовт организовал военный поход в Пруссию, поставив командовать войском своего брата Сигизмунда, который ограбил и сжег города Дзядлов, Тамов и Неверке.

На последовавшие жалобы крестоносцев было отвечено, что Витовт еще не знал о заключении Орденом перемирия с королем Ягайлом, «однако это обстоятельство не помешало крестоносцам обвинять великого князя Витовта в несправедливости и злокозненности. Поэтому они поджидали лишь удобного времени, чтобы по своему обыкновению, в свою очередь, отплатить ему.»

    В конце 1409 года состоялось ТАЙНОЕ СОВЕЩАНИЕ ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКИХ КОМАНДУЮЩИХ В ГОРОДЕ БРЕСТЕ (в старину Берестье, у Длугоша Брест-Русский, позднее известен как Брест-Литовский). Пограничный Брест территориально был удобен как место проведения важной встречи. Ягайло прибыл в Брест из Люблина 30 ноября (ко дню святого Андрея), в сопровождении одного Миколая Тромбы, подканцлера королевства Польского.

Витовт привез с собой на совет одного из старших сыновей хана Тохтамыша, Джелал-ад-Дина (в русских летописях Зелени-Салтан), вместе с братьями нашедшего у него приют где-то после 1408 года… Джелал-ад-Дин из всех своих братьев импонировал великому князю как наиболее способный и подходящий на роль «своего» хана Золотой Орды и был обнадежен им в смысле оказания помощи в деле завоевания Сарайского трона…

По детальному плану, утверждённому на совещании в Бресте, необходимо было к лету 1410 года сосредоточить польские отряды в Вольбоже, а литовские и русские отвести к реке Нарев. Затем планировалось соединить полки и вести их в Пруссию, чтобы нанести Ордену решительное поражение. Для переправы войск через Вислу «они решают построить никогда еще не виданный навесной мост на лодках».

    А далее Витовт в сопровождении Джелал-ад-Дина отправился в Литву, в Троки (Тракай), где находилась его резиденция, готовить войска и снаряжение, а Ягайло занялся  широкомасштабной ОХОТОЙ В БЕЛОВЕЖСКОЙ ПУЩЕ. Известно, что король любил охоту, однако в данном случае это была не забава… или не совсем забава.

Один публицист написал, что король предавался своему любимому занятию «в интендантских целях», а охота велась на крупного зверя - тура, зубра, оленя, лося, кабана. Так оно и было. Сопровождаемый многочисленным охотничьим отрядом, Ягайло, согласно записи Яна Длугоша, «занимаясь охотой…  добыл много лесных зверей и, засолив в бочках… приказал сохранить запас для будущей войны».

Длугош описывает еще одну подобную королевскую охоту: «В понедельник, на третьей неделе поста (24 февраля 1410 года), Владислав, король польский, прибыл из Сандомежа в Пшишов, где, снова занявшись охотой, добыл много онагров и зубров, которые по-польски называются лосями; затем, наполнив их мясом пятьдесят бочек, отправил по воде в Плоцк про запас вместе с прочими для предстоящего похода».

    Разумеется, продовольственными вопросами занимался не только король и не всегда лично, поскольку запасов требовалось много… как и всего прочего тоже… Весною 1410 года заготовленный провиант сплавили по рекам Нареву, Западному Бугу и Висле в Плоцк, где были устроены склады для предстоящего похода. В Плоцке также складировалось вооружение и другое военное имущество.

Исследователи замечают, что отправка припасов в пограничный с Пруссией Плоцк могла произойти только при условии очень хорошей охраны, скорее всего, когда часть военных отрядов уже собралась на границе, ведь от снабжения войска зависела судьба всей компании, этим нельзя было рисковать…

    Целую зиму в Козеницах на королевские средства «некий искусный мастер Ярослав» при соблюдении строгой секретности строил «никогда невиданный доселе» ПОНТОННЫЙ МОСТ, который по частям доставили к установленному сроку в назначенный район переправы через Вислу, к Червенску. Этот мост являлся выдающим техническим достижением своего времени. Все сделанные расчеты оказались верными, что доказало непосредственное применение моста, выдержавшего огромную нагрузку – по нему прошло все польское войско, проехал обоз и была провезена артиллерия.

Исследователи отмечают, что такой уровень приготовлений был невиданным ранее в польской военной практике. Даже крестоносцы не осуществляли столь далеко идущих и глубоко разработанных планов, хотя их военная организация считалась наилучшей. Великие приготовления для Великой войны…

    Все будущие участники похода также готовились, - каждый на своем уровне. Польские рыцари, служившие при иноземных королевских дворах, при дворе Сигизмунда Венгерского возвращались на родину, чтобы принять участие в грандиозном военном походе.

    В то время, когда Ягайло и Витовт готовили армию и все прочее, великий магистр Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген занимался тем же самым, искал союзников и сумел заручиться поддержкой Римского (Германского) короля Рупрехта Клема (курфюрста Пфальцского, из династии Виттельсбахов, который был избран Римским королем в 1400 году после низложения Вацлава Чешского), а 20 декабря 1409 году подписал в Буде антипольский договор с венгерским королем Сигизмундом (Сигизмунд I Люксембургский).

Сигизмунд взял на себя обязательство напасть во время предстоявшей войны на южные районы Польши, хотя ранее, в 1397 году и заключил с польским королем мирный договор, срок которого истекал только в 1413 году… за что Орден  выплатил ему 40 тысяч флоринов. Забегая вперед, можно отметить, что венгерский король, забрав деньги, так и не выполнил своего обещания Ордену, разве что интриговал в его пользу, однако угроза его нападения существовала и нервировала союзников.

    Еще одним пособником Ордена показал себя брат Сигизмунда, король Чехии. 15 февраля 1410 года в Праге был оглашен приговор третейского судьи в споре Ордена и Польши, короля Вацлава IV Чешского, полностью вставшего на сторону тевтонов, причем есть сведения о том, что тевтонские посланцы ещё до суда привезли ему 60 тысяч флоринов «за дружественное посредничество». Текст приговора начали читать для начала по-немецки, в результате чего поляки в знак протеста немедленно покинули заседание, а потом и Прагу.

Что касается смысла статей приговора, то они гласили, в частности, что Польское королевство больше никогда впредь не должно избирать себе короля из Литвы или из восточных стран, но лишь одного из западных государей. Орден должен был вернуть Добжинскую землю, но зато польско-литовское государство лишалось на вечные времена права на Жемайтию.

Очень любопытно, что установить точно содержание приговора уже не представляется возможным, потому что оригинал его в 1412 году был утерян, и утерян, как предполагается, намеренно… Известно, что Витовт и Ягайло не согласились с решением судьи, не признали приговор и на формальное слушание во Вроцлаве 14 мая поляки послов уже не присылали. Теперь никто не сомневался, что продолжение войны неизбежно. Если и была надежда на мир, то она рухнула…

    Весной 1410 года ТЕВТОНЫ СОВЕРШИЛИ НАПАДЕНИЕ НА ГОРОД ВОЛКОВЫСК. Современный историк назвал этот поход «провокацией», а средневековый историк, Длугош, связывает происшедшее событие с походом князя Сигизмунда в Пруссию конца 1409 года – по его мнению, со стороны рыцарей это была месть.

Крестоносцы сумели пробраться к цели похода, Волковыску, через тайные безлюдные места между Гродной и Бельском, внезапной атакой уничтожив военную стражу в местечке Яскер, так как стоянку незадачливых стражников выдал дым от костра, и ворвались в ничего не подозревающий город. Резня в Волковыске пришлась на Вербное воскресенье, 16 марта 1410 года, было убито и пленено много жителей и приезжих, а город и окрестности ограблены и сожжены.   

    «Взволнованный этим неожиданным известием и охваченный сильным страхом, великий князь Александр [имя Витовта в крещении], который находился в Слониме, на расстоянии семи миль от этого места, тотчас же, взяв с собой только супругу свою Анну, укрылся в густые леса, в окруженные водой и болотами убежища около Здитова; там он пребывал, пока не удостоверился в уходе крестоносцев».

Витовт знал, что начинать войну было еще преждевременно, и крестоносцы ушли безнаказанными. Длугош говорит, что окрестные леса, по которым совершило свой поход войско орденских рыцарей, оказались так сильно вытоптаны двойным проходом по ним тяжелой конницы и обоза (туда и обратно), что  превратились в дорогу, «и, как памятник этого события, эта дорога еще заметна и сохраняется и до сего дня».

    Волковыск был по тем временам довольно большой город (как и Слоним), в недавнем прошлом центр Волковысского княжества, однако почему именно Волковыск был на этот раз выбран крестоносцами как цель похода - неясно. Операция, судя по всему, была хорошо спланирована, рыцари удачно прошли лесными чащами мимо Гродны (ныне Гродно), оставив этот город у себя в тылу, и вышли прямо на Волковыск.

Гродненщина по отношению к Пруссии не самый ближний свет, крестоносцы ходили туда в походы и раньше, но не часто, и эти походы были тяжелыми, сопряженными с многими трудностями, причем мишенью обычно становилась Гродна и ее окрестности. Волковыск находится еще дальше Гродны, выше по течению Немана, на его притоке реке Россь и на речке Волковыя, а Слоним еще дальше Волковыска, на реке Щара.

То, что  Витовт оказался на момент нападения так близко от места нападения, вероятно, случайность... если только крестоносцы не получили разведданные о его передвижениях, что в принципе не невероятно. Вот бы повезло рыцарям, если бы среди жертв их набега оказался сам великий князь. 

    В начале апреля 1410 года в Кежмарке состоялась ВСТРЕЧА КОРОЛЯ Венгрии СИГИЗМУНДА и ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ Литовского ВИТОВТА. Кежмарк, Кежмарок (ныне Словакия) – старинный город с замком на реке Попрад, в области Спиш, территориально находившийся между польскими и венгерскими землями, в то время принадлежавший Польше вместе с некоторыми другими спишскими городами в уплату за королевский долг. Ягайло сам собирался на эту встречу, но затем было решено, что Витовт поедет один, в сопровождении польской и литовской свиты.

Должен был рассматриваться вопрос о том, будет ли венгерский король соблюдать мирный договор с Польшей, если Польша вступит в войну с Орденом. Сигизмунд ответил, что не будет, однако обещал свое посредничество с целью возобновления мира и в этом случае… он в самом деле вскоре отправил в Пруссию двух своих послов…

    Ян Длугош: «Между тем при этих переговорах, которые велись между венгерским королем Сигизмундом и великим князем Литвы Витовтом о соблюдении перемирия, Сигизмунд, венгерский король, задумал смертоносному яду подобный, коварный план, посредством которого он мог бы отторгнуть Витовта, великого князя Литвы, от верности и подчинения Владиславу польскому королю.

И вот, отведя Александра, великого князя литовского, в тайное место и удалив всех свидетелей, король начал усиленно побуждать его хитрыми и ловкими уговорами вступить с ним в союз и связь, покинув брата своего Владислава, короля польского; при этом Сигизмунд обещал властью своей, как короля римлян, сделать Витовта королем в Литве и освободить от подчинения, верности и присяги Владиславу, королю Польши… король сулил ему также всяческую дружбу и верную и бескорыстную помощь»…

    Витовт сделал вид, что согласен… и тотчас же уехал, даже не простившись с Сигизмундом. Последний, узнав об этом отъезде, зачем-то пустился вдогонку, настиг князя… и простился с ним. А далее «великий князь литовский Витовт, возвратясь из Кежмарка в Новый Сандец к Владиславу, королю польскому, раскрыл ему содержание всех переговоров, которые имел с Сигизмундом, королем венгерским, и разоблачил все коварство, которым тот пытался соблазнить его к отпадению и к принятию новой короны».

    Формальный титул Римского (фактически Германского) короля до 1400 года носил король Чехии, Вацлав, но в 1400 году он был низложен, а его преемник Рупрехт Клем, курфюрст Пфальцский, умер в мае 1410 года… несмотря на наличие еще одного претендента, у Сигизмунда были реальные шансы стать Римским королем, получив в свое правление Германию… далее оставалось бы только присвоить себе титул императора Священной Римской империи… и он стал Римским королем в 1411 году (императором позднее, в 1433 году), а это давало большие полномочия. Что касается его проекта разбить союз Польши и Литвы… «этот ядовитый замысел»… то он возобновлял свои попытки в этом отношении неоднократно…

Сигизмунд упорно шел по пути к высшему восхождению, боролся за венгерский трон, воевал с хорватами, а после победы прославился еще и тем, что основал личный рыцарский орден Дракона, имевший внешней целью охрану Креста Господня и борьбу с язычниками-турками, а внутренней – сплочение наиболее влиятельных монархов Европы, в основном ставших союзниками Сигизмунда… между прочим, среди 24 рыцарей ордена Дракона были также король Польский Ягайло и великий князь Литовский Витовт… По мере своих успехов Сигизмунд становился все более сильной фигурой на политическом горизонте эпохи…

    Что же касается переговоров в Кежмарке, по внешней канве событий получается, что Витовт и Ягайло договорились вывести Сигизмунда на чистую воду, почему польский король и не поехал в Кежмарк, чтобы создать благоприятные УСЛОВИЯ ДЛЯ ИНТРИГ Сигизмунда. Стало быть, в это время братья друг другу доверяли и действовали сообща.

Однако вся история тайных переговоров могла быть известна только со слов Витовта, который, понятное дело, рассказал то, что хотел, может быть, утаив остальное… Во всяком случае, его показное согласие, данное Сигизмунду, и дальнейшая игра в догонялки весьма смахивают на инсценировку. Он ведь мог просто отказать венгерскому королю, но вместо этого нагромоздил какие-то нелепицы… как-то это было несолидно… впрочем, так проще сбить всех с толку… говорят, люди охотно покупаются на самую наглую ложь…

Известно, что отношений с Сигизмундом Витовт не прервал, интрига продолжалась, и переговоры на предмет литовской короны проходили еще в 1411 и в 1412 годах… а затем, позднее, в 1429-1430-х годах, они все же увенчались успехом, вот только само начинание провалилось. Что касается встречи в Кежмарке 1410 года, то можно добавить, что она по воле случая проходила в экстремальной обстановке, - в городе начался сильный пожар, доставивший приезжим неприятности и убытки: «польские вельможи и рыцари понесли значительные потери лошадьми, вещами и имуществом».   

    Ян Длугош: «ПОСЛЕ ВТОРИЧНОГО, в строжайшей тайне проведенного ОБСУЖДЕНИЯ ПРИГОТОВЛЕНИЙ К ВОЙНЕ против крестоносцев, князь Витовт… спешит в Литву, и на третий день после выезда из Сандеца прибывает в Люблин, на четвертый же — в Брест [Брест-Литовский]; там его возвращения ожидала супруга, княгиня Анна; все подвластные ему земли князь приводит в движение и велит подняться в прусский поход… Владислав, король польский, рассудив, что у него не остается никакой надежды на мир с крестоносцами, предписал всем вельможам, рыцарям и подданным своего Польского королевства и подчиненных ему владений взяться за оружие и следовать в Пруссию против крестоносцев, о чем разослал грамоты и указы».

Королевские указы о сборе ополчения назывались «вици», так как их привязывали к шестам или палкам (шест по-польски wic, множественное число этого слова wici) и таким образом носили для всеобщего ознакомления. Своим заместителем на военное время Ягайло оставил «в Краковском замке Миколая Куровского, архиепископа гнезненского (который во время прусского похода, замещая короля, имел попечение о всех возникавших делах)». Два крупных отряда были оставлены для охраны крепостей Быдгощи, Юнивладиславского замка и Бреста, поскольку, как иной раз указывают, Брест представлял из себя важный оплот в деле снабжения армии. 
    Простившись со своей королевой в Новом городе Керчине, КОРОЛЬ ОТПРАВИЛСЯ НА ВОЙНУ.

    До 24 июня еще продолжалось перемирие с тевтонами (продленное затем с помощью венгерских посредников до 4 июля), но АРМИИ УЖЕ ДВИГАЛИСЬ НАВСТРЕЧУ ДРУГ ДРУГУ. ВИТОВТ ВЫСТУПИЛ В ПОХОД ИЗ ГОРОДА ГРОДНЫ, во главе хоругви своего удельного княжества… он ведь начинал свою карьеру при отце как князь Гродненский, сколько воды с тех пор утекло… и крови…

Современные жители Гродно, а также многочисленные экскурсанты отлично знают древнюю Борисоглебскую (Коложскую) церковь XII века на крутом обрыве над Неманом. Именно здесь, по преданию, собирались воины гродненской хоругви перед походом на Грюнвальдскую сечу. Им предстоял поход… «запутанными лесными дорогами», как об этом пишут… к истокам реки Нарев, на правый берег Буга, где было назначено место сбора всех военных сил Великого княжества Литовского. Собравшись вместе, они двинулись на встречу с польскими войсками.

    26 июня польское войско под предводительством короля Ягайлы выступило из Вольбожа, благополучно переправилось через Вислу выше Червинского монастыря, где был наведен мост, сооруженный на лодках (после переправы мост был разобран и отвезен в Плоцк), и спустя неделю, 30 июня соединилось с русским и литовским войсками неподалеку от Вислы, ОКОЛО ГОРОДА ЧЕРВИНСКА В МАЗОВИИ (встречаются варианты названия Червень или Червеньск).

Под Червинском епископ плоцкий Якуб (Иаков), отслужив торжественную обедню, обратился с проповедью на польском языке ко всему союзному войску, объявив начавшуюся войну с крестоносцами самой справедливой, и «воодушевил сердца всех внимавших ему рыцарей на защиту королевства и родины, на мужественный бой с врагами». Пришло время окончательно ответить на вопрос «кто кого?», или расправившись с немецким агрессором, или попав под его владычество.

    Военные действия союзников начались сразу же после окончания перемирия, 26 июня, но при посредничестве послов венгерского короля Сигизмунда перемирие было возобновлено на десять дней, с 24 июня по 4 июля. Сразу после этого срока польский отряд, которым командовал Януш Бжозогловый, староста Быдгощи,  устроил погром на прусских землях: «Этот почин являлся вместе с тем предзнаменованием, предвещая исход войны и предсказывая в равной мере военный успех полякам, а крестоносцам — жестокое поражение».

    ВЕЛИКИЙ МАГИСТР НАЗНАЧИЛ СБОР ВСЕХ ВОЙСК ОРДЕНА в приграничном с польскими землями ГОРОДЕ СВЕЦЕ. Выступая в поход, он оставил в Свеце для отражения нападений поляков из Быдгощи отряд, поручив его руководству комтура  Свеце, Генриха фон Плауэна. Согласно Длугошу, фон Плауэн в связи с этим заданием не участвовал в битве при Грюнвальде. Иной раз пишут, что он воевал там, но ему повезло уцелеть, - нет, это не так. Генрих фон Плауэн сыграл важную роль в событиях, произошедших после битвы.

    5 и 6 июля БЫЛИ ПРОВЕДЕНЫ ЕЩЕ ОДНИ ПЕРЕГОВОРЫ, с участием  венгерских послов и направленного к магистру королем Ягайлом польского посла Добеслава Скорачовского. Магистр не хотел верить сообщению Добеслава, сделанному, возможно, нарочито, в целях устрашения врага, о том, какое огромное и отлично вооруженное войско собрали поляки и литовцы, говоря, в частности, что «В войске Витовта можно найти больше людей с ложками, чем с оружием».

Он также задавал послу вопросы, касавшиеся переправы польского войска через Вислу, особо расспрашивая «о мосте, который, говорят, польский король соорудил висящим в воздухе». Ответ Добеслава был подробным и исчерпывающим: «Видел я мост, с высоким искусством построенный из лодок, но держится он не в воздухе (так как воздух доступен только птицам), а на реке Висле; и на моих глазах все королевское войско переправилось по нему, как по суше, а также и огромные бомбарды, и не было заметно колебания моста под их тяжестью». Однако магистр не поверил и этому рассказу.

Как пишет Ян Длугош: «Магистр же Пруссии Ульрих, считая донесение Добеслава шуткой, обратившись к венгерским баронам, со смехом сказал: «Это пустяки, и все, что осмелился рассказывать этот человек, очень похоже на выдумку. Ибо надежнейшие наши разведчики принесли известие, что польский король находится и разъезжает около реки Вислы и пытается, правда, но не в силах переправиться через нее. Уже много его воинов при попытке перейти ее вброд погибло в волнах; Витовт же стоит у реки Нарева и не осмеливается ее перейти». Но наличие моста не было ни выдумкой, ни шуткой… тем не менее на слова рыцаря Добеслава: «я на все, о чем ты меня спрашивал, ответил тебе честно… все, что я сообщил, истинно», магистр бросил раздраженно: «истина объявится на деле и воочию. Ты ведь говоришь как поляк и сверх должного возвышаешь силу и деяния твоего короля». Вскоре истина действительно объявилась на деле и воочию, в чем тевтоны убедились, обнаружив огромное вражеское войско на своей земле… Что же касается пересылки посольствами, то это ни к чему не привело.

    Через несколько дней магистр свернул переговоры, заключив: «ИТАК, НАШИМ РАЗНОГЛАСИЯМ И СПОРАМ ПОЛОЖАТ КОНЕЦ НЕ НАШИ СЛОВА… НО МЕЧ И ОРУЖИЕ…  мы погасим наши пожары вражеской кровью». Заявление магистра охарактеризовано Длугошем как высокомерное и издевательское… «В этом деле воочию виден большой порок крестоносцев: они превозносились высокомерием и хвастались обладанием столь великими силами и средствами, что считали, будто не найдется на свете среди королей такого, который мог бы равняться в войне и мире с ними».

    Заметим, что многие крестоносцы были солидарны со своим великим магистром во взгляде на происходящее. Длугош рассказывает о комтуре города Тухоли, Генрихе фон Швельборне, «спесь, ослепление и дерзость которого дошли до того, что, отправившись в этот поход, он приказывал, куда бы он ни шел, нести перед собой два обнаженных меча. Когда некоторые честные и скромные люди советовали ему не вести себя так надменно, то он обязался клятвой, что не вложит этих мечей в ножны, пока не обагрит их оба кровью поляков». Фон Швельборн командовал в битве полком своего комтурства… двупольное красно-белое знамя, разделенное посередине продольными черными чертами… одно из тех пятидесяти, которые были взяты поляками в битве как трофей.

    9 июля союзники, развернув боевые знамена… это было обставлено торжественно, под пение гимнов… перешли границу Ордена в Пруссии, в тот же день заняв замок Лаутенбург. 10 июля они, двигаясь с большой осмотрительностью, взяв проводников, постоянно прибегая к тщательной разведке и соблюдая все меры предосторожности на привалах, вышли к реке Дрвенца, близ Торуня.

Именно после переправы через реку, в месте предполагаемого перехода – на броде у замка и города Кужентника, орденское командование намеревалось атаковать польско-литовские войска, разбив здесь свой лагерь и построив специальные укрепления («История Польши» Яна Длугоша  описывает их как «частые  высокие колья» на обоих берегах реки).

Узнав об этом, Ягайло и Витовт отказались от переправы и отвели войска назад, по направлению к верховьям реки, к городу Домбровно (немецкое Gilgenburg, Гильгенбург, еще один вариант названия, русский - Дубровно), чтобы преодолеть реку посуху, следуя в обход тевтонских укреплений, а заодно несколько польских отрядов разгромили и сожгли этот город, в день 13 июля, хотя он имел отличные укрепления и находился на острове посреди озера… не щадя жителей, «ибо поляки здесь не столько следовали праву войны, сколько… изливали свою ненависть к крестоносцам»…

На старинной гравюре, изображающей один из эпизодов битвы на поле Грюнвальда, на фоне сражающихся войск виден укрепленный город, это и есть Домбровно (гравюра из хроники Бельского XVI века). Предпринимая свой обход вражеских укреплений, союзники обставили все так, что тевтоны поначалу решили, будто они, устрашенные, бежали… наверное, имелась ввиду дезориентация врага, возможно даже, с целью устроить на введенных в заблуждение и утративших вследствие этого бдительность рыцарей неожиданное нападение… однако вскоре дело прояснилось.

Фон Юнгинген, узнав о новом маршруте вражеского войска и гибели Домбровно, в ответ, выступив со своим войском, подошел к замку Братиане, велел построить двенадцать мостов через реку Дрвенцу для переправы и направился наперерез, по направлению к Танненбергу, - как об этом порой пишут, с целью не дать противникам продвинуться дальше во владения Ордена… «полный самонадеянности и спеси, вследствие речей льстецов, уверяющих его, что грядущее сражение будет иметь желанный для него исход»…

    Стоит отметить, что, согласно рассказу Длугоша, союзное командование старалось воспрепятствовать мародерству и насилию над местными жителями со стороны поляков и литовцев, хотя те по ночам все равно разоряли и жгли окрестности. Чтобы поддержать дисциплину и не дать бойцам расслабиться на марше, занявшись таким увлекательным делом, как грабежи и погромы, в результате чего вся эта воинская громада могла сделаться неуправляемой, за подобные провинности была назначена смертная казнь.

По приказу Витовта показательная казнь двух виновных в грабеже церковной утвари литовцев была проведена перед всем войском – осужденные должны были повеситься сами, что и сделали, к ужасу всех, кто на это смотрел. Отсюда проистекает не то легенда, не то предположение, не то утверждение, что у литовцев так было принято, - по приговору князя его подданные сами накладывали на себя руки.

Возможно, к этому примешивались сведения об отношении литовцев, вчерашних язычников, к самоубийству вообще. В немецких и польских хрониках есть рассказы о том, что литовские воины, попав в безвыходную ситуацию, кончали с собой, причем часто с помощью петли… Ни позорным, ни греховным это не считалось…

Надо сказать, что история о казни двух погромщиков, совершивших кощунство в церкви, как яркий и колоритный эпизод, обычно вставляется во все художественные произведения, в которых повествуется о событиях, предшествующих Грюнвальдской битве… 

    Желая заставить воинов собраться, быть начеку и поднять их боевой дух, Ягайло приказал распустить ложные слухи о непосредственной близости неприятеля. В то же время извещение о разрыве мирных отношений с королем Венгрии Сигизмундом, которое получил 12 июля король, было решено держать втайне, чтобы сей прискорбный факт не дошел «до сведения рыцарей и, ослабив их мужество, не отклонил их сердца от выполнения воинского долга».

Сигизмунд должен был атаковать поляков – согласно договоренности после 24 июня, за что Орден обязался выплатить ему 300 тысяч дукатов, однако так и не сделал этого, но  совсем без барыша не остался, - за формальный разрыв отношений с Польшей Орден выплатил Сигизмунду 40 тысяч, эти деньги получили те послы, которые находились в Пруссии и привезли разрыв Ягайле. Впрочем, послы также немедленно заверили короля, что военных действий со стороны Венгрии не последует. Так оно и было. Сигизмунд, двуличный посредник, не собирался ввязываться в военный конфликт, предпочитая в данном случае мечу интригу. Считается, что союз Сигизмунда с Орденом и перспектива войны с поляками не были популярны у его окружения, отчего все дело и оказалось спущено на тормозах.

    День 14 июля союзное войско провело на стоянке БЛИЗ ДОМБРОВНО. Видимо, часть ночи погода была тихой и ясной, так что луна светила «полным кругом», но затем началась буря. По рассказу Длугоша выходит, что стихия не затронула королевский лагерь, союзные войска провели ночь спокойно, зато  в орденском лагере разбросало палатки, там было не до сна. Перед боем воины присматривались к приметам, предвещающим его исход, и обращались к гаданиям. Это было свойственно даже крестоносцам, буря и непорядок в лагере в этом смысле не обнадеживали.

Но если для Ордена приметы были плохи, то для союзников – наоборот. Ян Длугош сообщает следующее: «Стало известно также, что в ту же ночь луна, которая тогда светила полным кругом, явила необыкновенное знамение, предвещая победу королю, что доказали и подтвердили события на следующий день. Некоторые рыцари, стоявшие ночью на страже, заметили, будто на лунном круге некоторое время шел жестокий бой между королем, с одной стороны, и монахом — с другой, и что, наконец, монах, побежденный все же королем, был сброшен с диска луны и стремглав низринут вниз.

Это знамение, ставшее благодаря многим рассказам известным на другой день, подтверждал Бартоломей, настоятель клобуцкий, и духовник короля, уверявший, что собственными глазами наблюдал это видение. Было ли оно указанием, предсказывавшим победу, или своеобразным воздушным явлением или же каким-либо иным явлением, происшедшим в силу скрытых причин, — для нас неясно»... Бартоломей Клобуцкий - дядя Яна Длугоша.

    Занялось утро вторника 15 ИЮЛЯ 1410 ГОДА. В католическом календаре это день Рассеяния апостолов, в православном – день памяти равноапостольного князя Владимира (Крестителя), причем в этот день в 1240 году произошла битва на Неве, выигранная у шведов князем Александром Невским. В старые времена на такие вещи обращали внимание.

    Ветер, поднявшийся ночью, не стихал и утром, сорвав шатер для богослужений, который приказал разбить Ягайло… «и король, по совету великого князя Александра, снялся лагерем из-под города Домбровно; затем пройдя пространство в две мили (между тем как вокруг горели вражеские селения) и выйдя на поля селений Танненберга и Грюнвальда, которые станут знамениты происшедшим затем сражением, он велел расположить стоянку войска среди кустарника и рощ»… 

    Таким образом, утром 15 июля объединенная польско-русско-литовско-татарская и так далее армия, пройдя две мили (предполагают, что мили были немецкие, по 7 км, то есть вся дорога была длиною в 14 км), выдвинулась к месту сосредоточения орденских сил (о чем союзники еще не знали, пока не поступили данные разведки), находившемуся между тремя селами - ТАННЕНБЕРГ (Tannenberg, в переводе с немецкого «Еловая гора», ныне польский Стембарк), Грюнфельде (Grunfelde, но в польской интерпретации, принятой также в России, это ГРЮНВАЛЬД, отсюда разные переводы: Грюнфельде – «Зеленое поле», Грюнвальд - «Зеленый лес», иногда переводят «Зеленая роща») и ЛЮДВИГСДОРФ (Ludwigsdorf, «деревня Людвига», ныне Лодвигово).

Союзники вышли на поле со стороны Людвигсдорфа и озера Любень. Ян  Длугош: «выйдя на поля селений Танненберга и Грюнвальда»… Хроника Быховца: «и были большие и ровные поля только около немецкого города Дубровно. … И вот король Ягайло и великий князь Витовт со своими войсками прошли через те леса и пришли на те Дубровенские поля»… Именно там, на тех полях, на прусской земле, 15 июля 1410 года состоялось решающее сражение Великой войны – ГРЮНВАЛЬДСКАЯ БИТВА, битва у Зеленого леса…

    Иногда задаются вопросом, почему Грюнвальдская битва произошла именно на этом поле, а не на соседнем, или где-то совсем в другом месте? Как указывают исследователи, анализ событий выявляет высочайший профессионализм воюющих сторон, поэтому роль случайностей здесь минимальная. Есть предположение, что ПОЛЕ вообще БЫЛО ВЫБРАНО ЗАГОДЯ.

Хроника Быховца утверждает, что выбор сделали немцы. Современные исследователи предполагают, что выбор принадлежал Ягайле, причем король никого, даже Витовта, не посвятил в свой план. Доказательства последнего утверждения только косвенные… но они имеются на самом деле... например, в то время, когда Витовт нервничал, Ягайло был невозмутим, так как знал, что происходит и чем все окончится, и так далее… Самое прямое указание – имя одного из проводников, взятых в союзное войско, Яна Грюнвальда. Длугош: «Были приглашены два проводника, а именно: Троян из Красностава и Ян Грюнвальд из Парчева, оба родом из Пруссии, хорошо знавшие там все тропы, места и дороги». Эти люди были беглецами из Пруссии, нашедшими временное пристанище в Красноставе и Парчеве. Логично предположить, что Ян потому назван Грюнвальдом, что был оттуда родом, так что он отлично знал это место и предложил его озабоченному выбором боевого поля королю.

Может быть, тут велась и более сложная, двойная игра, благодаря которой немцы тоже вышли на те же позиции, только избрав ориентиром не Грюнвальд, а Танненберг… правда, они сделали это первыми, отсюда ямы-ловушки… или не было ловушек? ведь Длугош о них молчит… однако, по версии тех же исследователей, согласно плану Ягайлы информация о месте будущего боя должна была просочиться к магистру, так что Ян Грюнвальд предателем не был, а Ягайло в результате все-таки переиграл Юнгингена…

    Но, как бы там ни было, в результате предпринятых маневров враждебные армии вышли к Грюнвальду и Танненбергу, причем союзники благополучно обогнули подстроенную ловушку, а тевтоны загородили им дорогу, стремясь сорвать их широкомасштабные планы. Разойтись у них теперь уже не получилось бы…

                ГРЮНВАЛЬДСКАЯ БИТВА. 15 ИЮЛЯ 1410 ГОДА.

    «Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое-то огромное строение, и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди на расстоянии даже нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов; когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как те и другие сгрудились в какой-то клубок и было даже невозможно ни переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня или убив противника, не занимал место побежденного. Наконец, когда копья были переломаны, ряды той и другой стороны и доспехи с доспехами настолько сомкнулись, что издавали под ударами мечей и секир, насаженных на древки, страшный грохот, какой производят молоты о наковальни, и люди бились, давимые конями; и тогда среди сражающихся самый отважный Марс мог быть замечен только по руке и мечу».
    Ян Длугош «История Польши. Год Господень 1410.»  Из описания битвы при Грюнвальде: сражение польской рыцарской конницы и отрядов Лихтенштейна на правом крыле союзного войска.


    Битва при Грюнвальде – одно из важнейших событий позднего Средневековья, она имела большое значение, большой исторический резонанс… интерес к ней не угасает вот уже 6 столетий. Изучено все, что возможно, из старых источников, проведены исследования, написаны статьи и книги… столько комментариев, мнений, версий… кто только не внес свою лепту в это дело: ученые-историки, военные специалисты, публицисты, писатели, политические деятели… все, написанное по этому поводу, и перечитать тяжело… а уж разобраться… но все же тянет попробовать… Можно начать с того, чтобы выделить перечень основных вопросов, которые обычно подлежат рассмотрению и обсуждению при поднятии данной темы, вот они:
                Общие вопросы:

- Определение и изучение сохранившихся старинных источников, современных битве или отстоящих от нее на небольшой временной интервал; оценка сведений, сообщаемых этими источниками, на предмет их полноты и достоверности.

- Национальный и численный состав обоих противостоящих войск – Ордена и союзников (Польши и Литвы), потому что Польша и Литва выступали в битве именно как союзники, что признавалось и их врагом. Построение на поле боя, общий план. Вопрос о том, кто был главнокомандующим всем союзным войском.

                События перед битвой и сама битва:

- Утро 15 июля. Переход союзного войска из-под Домбровно к Людвигсдорфу. Тевтоны уже построились к бою. Молитва короля.
- Вызов магистра – два меча для двоих вождей противников. Приказ короля о начале битвы. Поляки выходят на поле из-под защиты леса.
- Полдень. Бой начинается на правом литовском крыле Витовта против левого немецкого крыла Валленрода.
- Бой начинается на левом польском крыле против правого крыла Лихтенштейна. Каков был временной интервал между вступлением в бой литовцев и поляков.
- Отступление и бегство литовцев на правом крыле, параллельное дезертирство чехов (при этом – на каком крыле сражались чехи, на левом или на правом?). Все обстоятельства этого запутанного и скандального дела.

- Подвиг смоленских полков. Витовт просит помощи у короля.
- Падает знамя Краковской хоругви на польском крыле. Немцы одолевают.
- Контрнаступление поляков. Лихтенштейн отступает, к нему на выручку приходят вернувшиеся после преследования литовцев бойцы Валленрода. Ввод в действие польской пехоты. Поляки пересиливают, положение немцев становится угрожающим.
- Немцев начинают теснить. Магистр ведет в бой свой резерв. Король участвует в бою. Команда «кругом». Литовцы возвращаются от озера Любень и выходят Юнгингену во фланг слева.
- Перелом битвы в пользу союзников. Отказ великого магистра спасать свою жизнь. Немцы оказываются в котле. Степень участия в разгроме немцев Союза ящерицы. Гибель великого магистра – кто нанес смертельный удар: поляк, татарин или литовец.

- Преследование немцев, захват немецкого лагеря, пленные. «Вино победы». Казнь Витовтом Маркварда фон Зальцбаха (причины и легенды).
- Подсчет убитых и пленных.
- Утро другого дня, вынос с поля мертвых, тело магистра привозят королю (ковчег), похороны убитых, раненые. «Ужели здесь лежит весь Орден?» - кто произнес знаменитую фразу.

- И, наконец, исторический резонанс: значение битвы, «каждый тянет знамя победы на себя», что понаписали, кого обидели или попытались это сделать, памятники (камень магистра, монументы на поле и в разных городах), как праздновали 600-летие битвы.   

    СРЕДИ ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ ЭПОХИ первое место занимает описание битвы, которое сделал польский ученый, церковный деятель и дипломат XV века ЯН ДЛУГОШ, использовав для своей работы над 12-томной «Историей Польши», на страницах которой  повествуется о знаменитом сражении, массу различных документальных материалов и даже выучив русский язык, чтобы прочесть русские летописи… один исследователь за скрупулезность, внимание к деталям и мелочам назвал Длугоша «дотошным»… наверное, Длугош работал над страницами, посвященными Грюнвальду, выслушав также рассказы участников и очевидцев сражения, среди которых были его отец (бургграф, то есть помощник старосты, замка города Бжезница), его дядя, Бартоломей настоятель Клобуцкий, его патрон (покровитель и работодатель) – епископ Краковский Збигнев Олесницкий.

    Сведения, приведенные в  «ИСТОРИИ ПОЛЬШИ» ДЛУГОША, относительно исторической правды далеко не всегда безупречны, содержат ошибки и нуждаются в проверке… Длугоша подозревают также в укрытии и искажении части исторических материалов, в некоторой предвзятости, в попытке показать происходящие события с точки зрения верующего католика, что несколько затрудняет дело… кроме того, честь победы он  отдал полякам.

Тем не менее считается, что его рассказ о битве лучший среди имеющихся, он не только красочен, эмоционален, захватывающ, но и достаточно подробен и убедителен, в результате чего может быть подвергнут скрупулезному анализу, помогающему более правильно оценить и разграничить имеющиеся в наличие факты. Самые яркие моменты сражения переданы в этом рассказе так, что остаются в памяти надолго.

Классическая трактовка обстоятельств, имевших отношение к битве, и событий, произошедших на Грюнвальдском поле, делается «по Длугошу», хотя привлекаются также отрывки из летописей, немецких хроник и выдержки из писем, авторство которых принадлежит участникам и современникам битвы. В любом случае без цитат из его труда не обходится ни одна публикация на данную тему.

    При изучении обстоятельств битвы прибегают к еще одному труду Длугоша. Имеется ввиду его книга, датируемая 1448 годом, - «ПРУССКИЕ ЗНАМЕНА», с приложением рисунков в красках. Это очень ценное свидетельство эпохи, в ней Длугош дает подробное описание всех знамен крестоносного войска, захваченных поляками как военные трофеи и выставленных гордыми победителями в Вавельском соборе Святого Станислава в Кракове.

    Еще один источник сведений о битве – белорусско-литовские летописи, в частности «Хроника великого княжества Литовского и Жомойтского» и «ХРОНИКА БЫХОВЦА». Третий свод белорусско-литовских летописей, так называемая Хроника Быховца, не слишком информативна в плане описания хода битвы, но содержит некоторые подробности, опущенные в труде Длугоша. Однако явная предвзятость этого текста не идет в сравнение с возможной предвзятостью польского историка. Хронист уверенно приписывает честь одержанной победы только одному войску Витовта, скороговоркой перечисляя все его достижения на поле боя: «и немцев наголову разбили и самого магистра и всех его комтуров до смерти убили, и бесчисленное множество немцев взяли в плен и побили» и отрицая факт участия в битве поляков за исключением одного приданного литовцам в помощь отряда: «а прочие польские войска им ничем не помогали, только на это смотрели»… в общем, молодцы ребята, за всех братьев-славян поработали… однако принимать это заявление на веру не получается.

    Некоторые данные были также почерпнуты в «Хронике войны Владислава, короля польского, с крестоносцами» (иначе «ХРОНИКА КОНФЛИКТА ВЛАДИСЛАВА, короля Польши, С КРЕСТОНОСЦАМИ в год Христов 1410») и в тевтонском источнике, орденской Хронике Иоганна фон Поссильге (Possilgc. Chronik), доведенной автором до 1405 года и продолженной его преемником до 1419 года. Однако вот беда – и здесь хронист не ушел от предвзятостей и недоказанных  обвинений в адрес противников тевтонов…

    Кроме того, важные сведения, хотя и отрывками, черпают в эпистолярном наследии Ордена… К сожалению, как пишет современный белорусский публицист: «ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ РАЗЛИЧНЫХ ОПИСАНИЙ БИТВЫ можно объяснить тем фактом, что все они делались через несколько десятилетий после событий. К тому времени не только успели забыться и исказиться детали, но бывшие однополчане успели повоевать друг против друга в гражданской войне начала 30-х годов XV века». Ян Длугош, например, родился через 5 лет после знаменитого сражения, а над своим трудом работал примерно через полвека после того, как оно отгремело.
    Это что касается источников получения исторической информации.

    Теперь переходим к описанию союзного и орденского войск.

    Хотя историки не сходятся в оценке численности войск противников, а точных данных по этому поводу не имеется, можно все же заключить, что это была очень массовая для своего времени битва, поскольку же в ней участвовали воины многих национальностей Европы и даже Азии, можно сказать, что ЭТО БЫЛА НАСТОЯЩАЯ БИТВА НАРОДОВ… да, собственно, ее так и называют…

Как обобщенно, но образно сказано в Хронике Быховца: «И собрали обе стороны у себя много войска: король Ягайло со всеми силами королевства Польского, а князь великий Витовт со всеми силами литовскими и русскими и с многими татарами ордынскими, а прусский магистр также со своими силами и со всей Германской империей».    

                ОРДЕНСКОЕ ВОЙСКО.
    В войске Ордена, кроме собственно его членов, находились орденские вассалы, были поляки с подвластной Ордену Хелминской (Кульмской)  земли, были рыцари из Австрии, Баварии, Швабии, Бургундии, Франции, Дании, Фландрии, Англии и даже Испании, ведь крестоносцев поддержали многие рыцари Западной Европы, поверившие их лживым призывам к Крестовому походу против язычников. Одна из хоругвей (в «Истории Польши» Длугош упоминает ее шестой по счету) была Святого Георгия (иначе хоругвь Георгия Победоносца), которая традиционно объединяла паладинов, ею командовал Георг Керцдорф (красный крест на белом поле, хотя в «Прусских знаменах» наоборот)… «и она рыцарскую доблесть предпочитала бегству».

Орден также завербовал наемников среди швейцарцев, англичан, чехов, использовав свои развитые дипломатические связи. Поскольку наемники из тех же стран были в войске Ягайла, то эти воины воевали против своих земляков.

Привели свои полки польские князья -  брат князя Конрада Белого Олесницкого, князь Конрад Контнер (или контский) из Силезии и западно-поморский князь Казимир Щецинский … и много еще кого там было... исследователи подсчитали, что в войско Ордена входили представители 22 народов.

Есть мнение, что немцы среди них все же преобладали. Мнение противоположное – преобладали… поляки. Такой вывод сделал современный исследователь и публицист из анализа захваченных у тевтонов знамен (хотя по перечню Длугоша в «Истории Польши» этого не скажешь).

    Говорят, что перед битвой польский король Ягайло приказал своим рыцарям для отличия от вражеских воинов привязать к правой и левой руке по пучку соломы или сена, поскольку по вооружению и по знаменам отличить своих от чужих было сложно, а речь могла звучать одинаково… Хотя еще одно объяснение приказа Ягайла относительно соломы на плечах относится больше не к речи бойцов… когда там им было разговаривать, в самом-то деле, во время рубки… а именно к их вооружению… рыцари во время боя опускали на лица забрала, становясь неузнаваемыми… историки пишут о шлемах «бацинеты» с остроконечным забралом типа «собачья морда»… поди пойми, кто там, под этой «собачьей мордой», свой или чужой… Однако не подлежит сомнению руководящая, аккумулирующая роль Тевтонского ордена в создании этого войска, пусть и разноплеменного, но объединенного и возглавленного именно рыцарями тевтонами.

В качестве боевого клича Ягайло предложил использовать название столиц, так что поляки кричали: «Краков!», а литовцы: «Вильна!»

    Согласно сообщению Яна Длугоша, ВСЕ ЭТИ СИЛЫ ОРДЕНА БЫЛИ ОБЪЕДИНЕНЫ В  51  ПОЛК или знамя, или ХОРУГВЬ (что в принципе одно и то же), как принято было в те времена называть военные полки (у русских вместо хоругви употреблялось слово «стяг», применительно к войску имевшее тот же смысл).

Итак, 51 хоругвь, или стяг, то есть полковое знамя… а  из них 5 знамён высших орденских иерархов, 6 предоставлены прусскими епископствами, 31 выставлены территориальными единицами и городами и еще 9 - отряды иностранных наемников и гостей. В основном войско было конное, но имелась также пехота. Особую роль в войске играли «большая» и «малая» хоругвь великого магистра, имея знаменем черный крест с черным же орлом в середине, и хоругвь Тевтонского ордена под командованием великого маршала, имевшая знаменем широкий черный крест на белом поле, ее предводителем был Фридрих фон Валлерод, брат прежнего магистра, великий маршал Пруссии.

Своими полками командовали великий комтур Конрад фон Лихтенштейн (знамя с широкой белой полосой на красном поле), и великий казначей. Ядро войска составляли братья-рыцари. Таких в Тевтонском ордене по оценкам польских историков было около 570 человек, а по мнению немецких – около 700. Однако, поскольку многие из них командовали гарнизонами замков на других предполагаемых направлениях ударов союзников, в Грюнвальдской битве скорее всего принимало участие всего лишь около 250-ти обладателей белых плащей с черным крестом, причем все они выполняли функции командиров высшего и среднего ранга… и почти все погибли – документы называют 205 убитых тевтонов…

Любопытно, что рыцари- ливонцы прислали своим братьям- тевтонам только одну хоругвь, Ян Длугош описывает ее среди прочих как сорок седьмую… она «имела знамя в три поля: верхнее светло-голубое, посредине — белое и нижнее — красное». Витовт наладил хорошие отношения с главой Ливонского отделения ордена, ливонским ландмаршалом фон Хевельманом, и договорился с ним о предоставлении ливонцам льготы в торговых операциях с Полоцком… это был откровенный подкуп, и он решил дело, хотя Витовт все-таки опасался с этой стороны подвоха.

Кроме того, союзники Витовта (на тот момент они были союзниками) – псковичи и новгородцы были готовы в любой момент ударить по Риге, что держало ливонцев в некотором напряжении. Как заметил современный белорусский публицист, «в целом собственные интересы для ливонцев оказались выше общего орденского дела, а присланную на Грюнвальд одну хоругвь можно считать скорее моральной поддержкой».

    Как уже говорилось выше, ОБЩАЯ ЧИСЛЕННОСТЬ орденского ВОЙСКА ТОЧНО НЕИЗВЕСТНА. В старинном документе о военном построении тевтонского войска, «Приготовлении к походу» 1477 года, указано, что одна хоругвь насчитывала примерно одну тысячу всадников, включая рыцарей и кнехтов, но нет данных, говорящих о том, что это справедливо и для рассматриваемого случая.

Поскольку все хоругви на самом деле могли иметь разное количество бойцов, по разным подсчетам получается: либо от 11 до 27 тысяч человек, либо от 20 до 40 тысяч человек… выходит слишком большой разброс… причем современные историки склонны принять  наибольшую численность, почерпнув ее в старинных источниках, которые раньше не принято было брать на веру, так как бытовало мнение, что в реляциях рассматриваемого века численность войск и потери обычно преувеличивались… обычай, дескать, был такой… теперь к этому порой относятся иначе.

                ВОЙСКА СОЮЗНИКОВ.
    Кроме поляков, русских и литовцев, в союзное войско входили представители других народов – всего их насчитывается до десяти. Польский король привлек к участию в войне добровольцев и наемников из Венгрии, Чехии и Моравии, а Витовт – валахов и бессарабов (то есть отряды из Румынии и Молдавии). Также в его войске было много татар.

Кроме того, в битве на стороне союзников участвовали словаки, сербы и другие западные славяне. Среди чешских рыцарей находился Ян Жижка, в будущем выдающийся деятель гуситского движения, один из вождей таборитов, замечательный полководец, отразивший три Крестовых похода, предпринятых европейскими католическими государствами против «еретической» Чехии, ставший ее национальный героем… он был одноглазым, так вот – глаз ему выбили крестоносцы на поле Грюнвальда…

Любопытно, что наемников поляки решили привлечь, исходя из соображений экономии: «предпочтительнее нанять иноземных и пришлых рыцарей и что это будет выгоднее государству; ведь в случае победы они будут удовлетворены не из средств короля или королевства, но из вражеской добычи; в случае же поражения, не останется ни тех, кто стал бы требовать, ни тех, с кого требовать». Остроумно. Польское войско состояло из представителей знати, которые были обязаны прибыть на место сбора с оружием, конями и собственным отрядом, а также ополчения и небольших, но хорошо вооружённых отрядов наёмников. Отряды, преимущественно конные, сводились в хоругви.

    Поскольку Литва формировала войско по территориальному принципу, то есть каждое княжество представляло отряд, по этой причине здесь численное неравенство полков могло быть особенно ощутимо. Длугош рассказывает, что еще в начале похода, 5 июля, Витовт «занимался построением литовского войска; разделив его по стародавнему обычаю предков по клиньям и хоругвям, он поставил в каждом клине в середину рыцарей на худших конях или недостаточно хорошо вооруженных, которых окружали другие на более сильных конях и отлично вооруженные.

Такие клинья, сомкнутые и скученные, не допускали разреженности рядов, но один клин держался раздельно от другого на большом расстоянии. Под конец великий князь Литвы Александр присвоил этим клиньям сорок знамен, которые мы называем хоругвями, и велел каждому клину и отряду следовать под своим знаменем и подчиняться своему начальнику». В составе литовского войска (а среди исследователей преобладает мнение, что несмотря на его разнородный состав оно был дисциплинировано лучше королевского) присутствовали  литвины и жемайты,  а также русские, украинские и белорусские полки (однако не надо забывать, что в те времена они все считались одинаково русскими - русинами), кроме того с ним пришло некоторое количество всадников (называют 7 хоругвей или от 2 до 3, иначе до 5 тысяч человек) татарского хана Джелал-ад-Дина, сына Тохтамыша, который вскоре после битвы с помощью Витовта стал ненадолго ханом Золотой Орды.

Всего союзное войско насчитывало 91 хоругвь (но вместе с татарами 98), среди них были 51 польские, в том числе семь хоругвей из уроженцев русских областей, две хоругви наемников и 42 чисто польские хоругви… по другому подсчету 2 королевские - «Надворная» и «Гончая», 3 князей мазовецких, 17 земских, 26 сформированных духовными и светскими князьями и так далее, 3 наёмников… остальные 40 конных хоругвей -  великого князя Литовского Витовта.

По данным современных белорусских источников, в литовском войске присутствовало 28 полков с современных русских и белорусских земель, 8 — с современных украинских, 4 — с современных литовских… Существует версия, что Витовт оставил всю литовскую пехоту, составлявшую большую часть его войска, охранять границы Литвы на севере, так как ливонские рыцари могли воспользоваться его походом в Пруссию и произвести нападение за его спиной.

    Самой важной в союзном войске считалась ВЕЛИКАЯ КРАКОВСКАЯ ХОРУГВЬ, её ЗНАМЯ – БЕЛЫЙ ОРЕЛ С КОРОНОЙ НА КРАСНОМ ФОНЕ - было знаменем всего войска, король развернул это знамя самолично, хотя каждый польский полк имел при этом свое знамя.

    30 полков Витовта выступали под почти одинаковыми знаменами С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ГЕРБА ЛИТВЫ, «ПОГОНИ» - всадника в доспехах с занесенным для удара обнаженным мечом в руке, на красном (червленом) поле (разнились только масти коней под этим всадником – белый, черный, гнедой, пегий); 10 полков шли под знаменем с гербом династии Гедиминовичей, с изображением серебряного знака «КОЛЮМНЫ» на красном поле (иначе «Гедиминовы столпы»)…

Исследователи предполагают, что «Колюмны» были знаменами отрядов, набранных Витовтом из собственно своих земель, которыми он владел как отчиной либо присоединил к ней позднее. Длугош перечисляет 18 земель Великого княжества Литовского, где набирались литовско-русские войска и чьи названия носили хоругви (Трокская, Виленская, Городенская, Ковенская, Лидская, Медницкая, Смоленская, Полоцкая, Витебская, Киевская, Пинская, Новгородская, Брестская, Волковыская, Дрогичинская, Мельницкая, Кременецкая, Стародубская).

    Кроме того, имелись княжеские хоругви, входившие в состав литовского войска, к которым относились отряды князя Лингвена Мстиславского и Новгородского, наместника Смоленского… возможно, он привел также помощь из Великого Новгорода, где княжил уже второй раз, и из Пскова, но это под вопросом… и сына Корибута-Дмитрия Ольгердовича и Анастасии, дочери Олега Ивановича Рязанского, Сигизмунда (в русском варианте Жигимонт Корибутович), хоругвь которого входила в польское войско (у Длугоша пятьдесят первая).

Отец этого Жигимонта Корибутовича, князь Корибут Новгород-Северский дважды выступал против Витовта, в 1392 и 1394 годах, дважды попадал к нему в плен и затем отпускался по просьбе короля Ягайла и других родственников, а потом, примирившись наконец со своей судьбой и Витовтом, удовольствовался уделом на Волыни и ходил в составе великокняжеского войска войной на Смоленск в 1404 году… после чего в том же году и умер.

После смерти отца Сигизмунд Корибутович воспитывался и рос в Кракове, при дворе дяди-короля, в 1410 году ему было всего 15 лет. В битве он не участвовал, находясь в охране дяди-короля. После Грюнвальдской битвы он до 1417 года продолжал жить в Польше, причем в Кракове у него был свой двор и, поскольку у короля не было сыновей, его одно время рассматривали даже как королевского наследника.

Однако впоследствии Сигизмунд увяз в чешских событиях, разошелся с королем, попав в поле притяжения другого своего дядюшки, Витовта, но участие в политических интригах ни к чему хорошему его не привело, - он потерял все и в Польше, и в Литве, и в Чехии… и так продолжалось до тех пор, пока он не потерял и жизнь… 

    Но вернемся на поле Грюнвальдской сечи… Разными историками опять-таки, как и в случае с крестоносцами, приводятся разные цифры численности воинов союзников, от 16 до 39 тысяч человек, или от 20 тысяч до 40.

    Московский зять Витовта мог бы прислать ему помощь. Но не прислал. Как об этом пишут, причем иной раз и с иронией, иной раз и со злой, «вкладом Москвы в дело разгрома немецких агрессоров был нейтралитет». Не надо было Витовту воевать с Москвой, у которой и без него врагов хватало. С другой стороны, иметь надежный тыл во время войны очень важно, и Витовт такой тыл имел. Так что жаловаться не на что.

    Основоположным СЧИТАЕТСЯ мнение, ЧТО ТЕВТОНЫ РАСПОЛАГАЛИ МЕНЬШИМ ВОЙСКОМ, А У СОЮЗНИКОВ ИМЕЛСЯ ПЕРЕВЕС В СИЛЕ, однако было высказано предположение, которое кажется не лишенным логики, что великий магистр нарочно ввел своих врагов в заблуждение, как бы посулив им легкую победу с целью заманить их в ловушку, объединив для этого свои полки под меньшим количеством знамен и сделав из тех же 90 хоругвей всего 50, с той же целью спрятав от их глаз свой резерв… так сказать, применил военную хитрость, которая была направлена против вражеского войска, но действует уже вон сколько веков, точно также вводя в заблуждение потомков и тем самым преуменьшая цену этой победы (если это предположение правдиво, конечно).

С другой стороны, известно, что упоминание о 50-ти тевтонских хоругвях базируется на польских источниках, описывавших захваченные поляками знамена, которые были выставлены в Кракове в кафедральном соборе на холме Вавеле (Ян Длугош, «Прусские знамена»).

Однако Хроника Быховца упоминает, что по приказу Витовта знамена, захваченные его воинами, были вывешены в соборе Святого Станислава в Вильне… «знамена их повесили в замке Краковском в костеле святого Станислава, а в Вильно также у святого Станислава»… но описания литовских трофеев нет.

Так что полков у Ордена могло быть и больше, чем 50, и никакая хитрость тут места не имела, и поляки с литовцами знали, сколько против них идет вражеских знамен, просто в старинных документах, с которыми работают историки, не хватает данных. Мелькали также замечания такого рода, что, если даже  армия Польши и Литвы превосходила армию Ордена по количеству своих бойцов, то Орден имел превосходство в качестве воинской подготовки и в имевшемся на его счету вооружении, в частности, у него было около 100 пушек (бомбард), стрелявших каменными и свинцовыми ядрами, а у его противников раза в четыре меньше.

Однако Длугош упоминает, что в рыцарском войске было слишком много ремесленников, а это плохие воины. Еще чуть-чуть о бомбардах, - на поле Грюнвальда и крестоносцы, и их противники взяли, конечно, небольшие полевые орудия, и вообще решающей роли имеющаяся в наличие артиллерия не сыграла.

                ЧИСЛЕННОСТЬ ВОЙСК ТОЧНО НЕИЗВЕСТНА.

    Итак, еще раз: У СОЮЗНИКОВ БЫЛО ОТ  16 до 39  ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК, или от 20 тысяч до 40;  У ТЕВТОНОВ – от 11 до 27  ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК (если только силы не были на самом деле равны, тогда разговор идет о 40 тысячах с каждой стороны). Русский историк XIX века Соловьев пишет о 83-х тысячах у рыцарей и о 163-х тысячах у союзников.

По подсчетам немецких историков тевтонцы имели до 11 тысяч человек, из них около 4 тысяч рыцарей, до 3 тысяч оруженосцев и около 4 тысяч арбалетчиков; польско-литовское войско имело около 16–17 тыс. человек. Еще одно мнение – у союзников было 150 тысяч, у тевтонов 100 тысяч, или – вместе с обозными слугами – у рыцарей было 150 тысяч, у союзников 300 тысяч. Кто даст больше?..

Все войска и Ордена, и союзников в основном состояли из конницы, тяжелой и легкой, а также имели в своих рядах пехоту. В тяжелую конницу входили рыцари, в легкой в основном служили кнехты (у немцев) и кметы (у союзников), что одно и тоже, причем эти воины набирались из горожан, из ремесленников, а пехотинцами были крестьяне, вооруженные хозяйственными орудиями – вилами и топорами, часто вообще не имевшие личной защиты  в виде панцирей, кольчуг или чего-то в этом роде.

Некоторое число воинов были профессионалами, к ним относились представители знати, а также княжеские дворяне и наемники… это был костяк войска… а остальных набирали из ополченцев. Войско ополченцев, естественно, считалось самым худшим, мало пригодным для маневров и его не слишком берегли… берегли элитарные отряды…   

    Еще одно дополнение относительно войск противников. Как уже не раз говорилось, каждая хоругвь (полк) шла под своим знаменем, на каждом знамени изображались различные гербы, помещенные на тот или иной цветовой фон (поле), чистый или смешанный, в виде полос или клеток.

У королевских полков из пятидесяти одного знамени 28 имели красное поле (одно из них, 45-ой хоругви, под вопросом, это красная река с белым крестом, поле не указано, так что относим ее к красным), 5 имели красно-белое поле, одно – коричневое, одно – красно-лазурное, 8 - лазурное, 4 – желтое, одно – желто-красное и три – белое. То есть 35 можно отнести к красным полям.

У Витовта все 40 хоругвей имели красные знамена со всадником или колюмнами. Таким образом, можно сказать, что почти все СОЮЗНОЕ ВОЙСКО (75 знамен из 91 знамени) БЫЛО КРАСНОЗНАМЕННЫМ. Второй  относительно преобладающий цвет – лазурный, третий - желтый.

Среди символов гербов больше всего геральдического зверья – бык, зубр, лев, олень, конь, осел, медведь, галка, ворон, рыбы и шесть орлов – 4 белых, один черный и один двуглавый желтый, а кроме того из прочего: месяц, окружающий звезду, солнечный лик на красном поле (три знамени Подолии), роза, подкова  и предметы вооружения – стрелы, топор, копья.

    У Ордена из 51-ого известного нам знамени 22 имели белое поле, 2 черное, 1 желтое, 12 красно-белое, 7 красное (причем это не польские земли), 4 черно-белое и по одному смешанные: красно-черно-белое, красно-лазурное, лазурное. К символике Ордена – белому и черному цветам – можно отнести 29 знамен. Второй преобладающий цвет – красный (20 знамен имеют его в своем составе).

На семнадцати знаменах присутствует изображение креста: 6 крестов черных (в том числе три черные креста главных полков, магистра и маршала), 4 красных, 7 белых. Другие гербы изображают полосы, клетки, а кроме того встречаются ангел, розы, монашеские клобуки, ключи, крепость, стрелы, мечи, секиры и животные – черные орлы, красный орел, черный гриф, зубр, красный волк (комтурство Бальга), белый волк (наемники- швейцарцы), львы. 

    Итак, КРАСНЫЕ ЗНАМЕНА против БЕЛО-ЧЕРНО-КРАСНЫХ, орлы и всадники против крестов и мечей, белые орлы против черных орлов.

    Как уже говорилось, утром 15 июля союзники решили сняться со стоянки у разоренного Домбровно и предприняли короткий марш к Людвигсдорфу и озеру Любень. Исследователь заключил, что войска польские и литовские двигались двумя дорогами, нацелясь на предназначенные им позиции, в результате чего поляки вышли к Людвигсдорфу напротив Грюнвальда (левый фланг), а литовцы обогнули озеро Любень и остановились напротив Танненберга (правый фланг).

Перед ними лежала ровная местность, покато возвышающаяся по направлению к Грюнвальду и Танненбергу. Расстояние от озера Любень до Грюнвальда оценивают примерно в 6 км, от Танненберга до Людвигсдорфа – 3 км. Место для союзного лагеря на берегу озера весьма подходило для обороны, оно было практически неприступно, благодаря озерному берегу, многочисленным оврагам, лесу и довольно высокому пологому холму посередине, с которого открывался вид на окрестности.

Видимо, именно с этого холма Ягайло смотрел на поле грядущей битвы днем 15 июля перед тем, как дать приказ к атаке. Возможно, оттуда же он наблюдал за ходом битвы. Считают, что Ягайло уверенно вывел войско именно сюда, так как заранее прикинул, где будет стоянка.

    Ян Длугош рассказывает, что КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ-ЯГАЙЛО с самого утра был весьма озабочен ЦЕРКОВНОЙ МЕССОЙ, которую считал обязательной перед боем… слушать мессу вообще было его ежеутренней привычкой… но на стоянке у Домбровно ветер срывал шатер, пока-то его поставили на новом месте, пока-то началась служба…

О мессе Ягайла перед боем упоминает и Хроника Быховца, надо думать, это эпизод подлинный. Витовт и другие командиры требовали, чтобы король оставил эту затею с молитвами и вел войско сражаться, так как противник, которого недавно обнаружила разведка, уже готов напасть на них, но король «упорно продолжал слушать богослужение»… вариант Хроники: «Милый брат, ничего поделать не могу, потому что должен дослушать мессу»… а после первой мессы он велел отслужить вторую…

Длугош объясняет, что набожный монарх был прав, потому что победу может дать только Бог… вот Он и дал ее в ответ на искреннюю молитву того, кто полагался в первую очередь на Его высшую волю. Не секрет, что поляки, например, в своей дипломатической переписке, всегда старались изображать короля ревностным христианином, стремясь опровергнуть заявления Ордена, утверждавшего, что Владислав- Ягайло, крестившийся из православия в католичество, и Александр- Витовт, крестившийся из католичества в православие, а потом из православия обратно в католичество, оба приняли христианство латинского обряда  притворно и вспоминают свои христианские имена, только когда ставят подписи на официальных документах… разумеется, они были неправы, ибо король с великим князем наконец уверовали, и это совершенно очевидно, совершенно искренно…

Историки, не желая покупаться на эту старинную пропаганду, высказывали предположение, что, если история с мессами не выдумка Длугоша и их служили на самом деле, то хитрый Ягайло хотел сдержать нетерпеливого брата, «который мог все что угодно перенести легче, чем промедление», и других рыцарей, использовав предлог с молитвами, и тянул время, добиваясь, чтобы все его войска, еще находившиеся на марше от места предыдущей стоянки у Домбровно, откуда они снялись утром после ночной бури, подошли к Людвигсдорфу, устроили лагерь, заняли свои позиции, а там уж начинали действовать.

Затем ЯГАЙЛО закончил-таки молиться и ПРИНЯЛСЯ ПОСВЯЩАТЬ ШЛЯХТИЧЕЙ В РЫЦАРИ… Конечно, это поднимало моральный дух воинов, новые опоясанные рыцари готовы были драться с большим воодушевлением… Выработанный в течение ряда столетий ритуал, которым сопровождалось посвящение, был очень сложным. Кандидату вручали оружие, затем его опоясывали мечом, подвязывали ему шпоры, наносили символичный удар и так далее. В походной обстановке король ограничил обряд посвящения только основным его элементом — опоясыванием, причем одной перевязью, без меча. Однако Ягайло посвятил таким образом в рыцари порядка тысячи шляхтичей… понятно, что эта процедура, хотя и упрощенная, тоже оттягивала начало боя.

    Крестоносцы уже давно были готовы к сражению, построившись в боевой порядок, и, кажется, могли напасть на союзников в то время, когда те еще не построились, вот только лагерь поляки разбили в лесу, так что «крестоносцы думали, что королевское войско стояло среди рощ и кустарников не случайно, а умышленно, чтобы завлечь их в засаду»… они воздержались от нападения, предпочтя ожидать врага на поле… возможно, они также опасались в результате предпринятой атаки углубиться в ряды противника, позволив его превосходящим силам взять себя в клещи…

Еще одна версия происходящего – великий магистр не стал нападать на врага врасплох, предпочитая честь чистой победы сомнительной славе разгрома не готового к бою противника… он не хотел, чтобы его удачу приписали удобному случаю… а в своей удаче он не сомневался… это подтверждает польскую версию о заносчивости магистра… Или же он считал нападать на не готового к бою врага недостойным рыцаря поступком, - в таком случае его поведение говорит о верности кодексу рыцарской чести, что упорно приписывают ему немецкие почитатели. Так или иначе, немцы стояли на месте, изнывая от жары, а союзный фронт не двигался.

    Войска Ордена вытянулись фронтом в два километра между Грюнвальдом и Таннебергом, заняв позиции первыми… и эти позиции были более удачны, на возвышенности и с деревнями на флангах, так что их трудно было обойти… сначала они выстроились в три линии, что являлось традиционным войсковым построением тех времен, но затем последовала перегруппировка в две линии, с целью увеличения фронта до двух с половиной километров.

Может быть, магистр действительно располагал относительно не слишком большим войском, если ему не из кого было формировать третью линию? Ян Длугош мог бы преувеличить численность орденского войска, чтобы победа поляков казалась тем значительнее, но он этого не сделал, упомянув, что рыцарей было меньше. 

ПРАВОЕ КРЫЛО первой линии (возле Грюнвальда, напротив поляков) возглавлял ВЕЛИКИЙ КОМТУР КОНРАД ФОН ЛИХТЕНШТЕЙН (20 хоругвей), ЛЕВОЕ КРЫЛО (возле Танненберга, напротив литовцев) – ВЕЛИКИЙ МАРШАЛ ФРИДРИХ ФОН ВАЛЛЕНРОД (15 хоругвей), вторую резервную линию (16 хоругвей), укрытую за холмом, - сам ВЕЛИКИЙ МАГИСТР УЛЬРИХ ФОН ЮНГИНГЕН, осуществлявший при этом общее командование и наблюдавший ход битвы с холма у Танненберга, будучи в тылу Валленрода.

    Союзники выстроились напротив,  в три линии, на протяжении двух с половиной километров между Людвигсдорфом и расположенным правее и сзади их хоругвей озером Любень.

НА ЛЕВОМ КРЫЛЕ союзного войска против Лихтенштейна находились ПОЛЯКИ под общим командованием краковского мечника (воеводы) Зындрама из Машковиц (хотя на марше предводителем был назначен коронный маршалок Збигнев из Бжезя, почему его в некоторых статьях, посвященных битве, называют также начальником на поле боя),

НА ПРАВОМ КРЫЛЕ против  Валленрода – ЛИТОВСКИЕ И РУССКИЕ ВОЙСКА под руководством Витовта, причем на его крайнем левом фланге, то есть практически
В ЦЕНТРЕ СОЮЗНОГО ВОЙСКА  – ТРИ СМОЛЕНСКИХ ПОЛКА (Мстиславль, Смоленск и предположительно Орша)… предположительно,

НА КРАЙНЕМ ПРАВОМ ФЛАНГЕ литовцев стояла ТАТАРСКАЯ КОННИЦА Джелал-ад-Дина… третья резервная линия находилась в тылу у поляков  во главе с самим королем Ягайло, похоже, оставившего общее руководство битвой за собой… и охрипшего за день от постоянного напряжения голоса во время раздачи команд до того, что он хрипел еще и на следующий день…

    Одна из версий происходившего на поле Грюнвальда, основанная на топографической карте местности, предполагает, что, поскольку СТАВКА ЯГАЙЛО была на холме и судя по расположению союзных войск на поле, примерно НАПРОТИВ холма и ставки Ягайла в боевом построении НАХОДИЛИСЬ СМОЛЕНСКИЕ ПОЛКИ, причем возвышение местности помогло им удержаться на позициях во время немецкой контратаки.

Однако о задаче смолян прикрывать королевскую ставку у Длугоша не говорится. В ходе боя один смоленский полк пал смертью храбрых, два другие, потеряв часть своей численности, покинули первоначальную позицию и продвинулись вперед и влево, к полякам, а Ягайло оказался лицом к лицу с немцами, совершившими фланговый обход. И вряд ли он это предвидел. Так что, если план сражения у него был, не все шло по плану. Может быть, критическая ситуация вокруг королевской ставки возникла вследствие гибели большого числа смолян? 

    Войска стояли, готовые к бою, и между отдельными воинами враждующих сторон начались мелкие стычки, но БОЙ ВСЕ ЕЩЕ НЕ НАЧИНАЛСЯ. Почему? Независимое мнение нашего современника (причем историка) по данной теме, -  союзники, основную часть армии которых составляла кавалерия, ждали, пока высохнет земля после ночного дождя.

Кое-кто пишет, что дождь не прекращался, так что армии ждали, когда он уймется… хотя воевать воинам во все времена случалось и под дождем, а средневековые рыцари, привыкшие терпеть неудобства от своей брони и в летнюю жару, когда железо нагревалось, и в морозную стужу, когда оно леденело, тем более вряд ли  стали бы обращать внимание на такое рядовое явление, как атмосферные осадки.

Скорее всего, ни та, ни другая сторона не желали начинать первыми, так как знали, с кем воюют, боялись, ожидая хитростей и подвохов, и оставляли инициативу противнику, чтобы иметь возможность адекватного реагирования на его действия… Что ж, прекрасно, так или иначе, битва началась только в разгар дня. Но этому предшествовало еще одно событие.

    Польские отряды, встав в боевой порядок, по прежнему находились под защитой леса, и, кажется, не собирались его покидать, возможно, рассчитывая на то, что тяжелой немецкой коннице будет весьма проблематично вести бой в этой местности. Хотя основная сила польского войска также сводилась к тяжелой рыцарской кавалерии.

ВЕЛИКИЙ МАГИСТР Ульрих, стремясь выйти из ситуации, поскольку в самом деле не хотел вести своих рыцарей в лесные дебри и предпочитал равнину, расстилающуюся  перед холмистой грядой и деревнями Танненберг и Грюнвальд, ПОСЛАЛ С ДВУМЯ ГЕРОЛЬДАМИ ПОЛЬСКОМУ КОРОЛЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ЛИТОВСКОМУ ДВА ОБНАЖЕННЫХ МЕЧА, знаменующих ВЫЗОВ НА БОЙ… считается, что совет относительно вызова дал магистру князь Казимир Шецинский, герольды несли два знамени, одно из которых принадлежало ему: «один из них нес знамя короля римлян, именно с черным орлом на золотом поле, а другой — князя щецинского, с красным грифом на белом поле». Генрик Сенкевич в романе «Крестоносцы» пишет, что совет магистру относительно вызова дал рыцарь Герсдорф.

Герольды передали слова магистра, упрекавшие короля в трусости, и предложение выходить на поле… а если поле узко для польских войск, то крестоносцы готовы потесниться… И орденское войско действительно, как рассказывает Длугош, отступило немного назад… как бы приглашая противников скорее бухнуться в ждущие их ямы-ловушки, которые были выкопаны и замаскированы перед фронтом рыцарей, и попасть под обстрел их пушек… о ямах и пушках Длугош не упоминает, эти подробности почерпнуты из белорусско-литовских летописей.

Отмечают, что великий магистр, посылая вызов противнику,  и тут не отступил от рыцарского кодекса, между тем Ягайло покрыл бы себя позором, если бы и после этого продолжал медлить, поэтому, выслушав герольдов, он отдал приказ начинать бой: «Лишь только зазвучали трубы, все королевское войско громким голосом запело отчую песнь «Богородицу», а затем, потрясая копьями, ринулось в бой. Войско же литовское, по приказу князя Александра, не терпевшего никакого промедления, еще ранее начало сражение».

Длугош упоминает, что в то время, когда в стан Ягайла явились герольды, Витовта там не было, так как он занимался построением своих войск и не стал бросать этого дела ради визита неприятельских глашатаев. Однако высказывалось мнение, что в это время литовцы уже вовсю воевали. Тогда, если это было так, Витовт сам начал бой, не дожидаясь приказа короля. Но это вряд ли было так, поскольку в таком случае магистру не было смысла посылать два меча, хватило бы одного – для Ягайла.

К тому же другой источник, «Хроника войны Владислава, короля польского, с крестоносцами», предлагает еще один вариант рассказа о рассматриваемом событии, где ясно указывается, что Витовт в момент вручения мечей герольдами находился рядом с братом-королем. В «Хронике войны Владислава» имеются еще некоторые расхождения с повествованием Длугоша – согласно этим данным, герольд  ничего не говорил о предложении магистра отвести свои войска, чтобы освободить часть равнины для польского войска… магистр  только призывал поляков выйти из леса на равнину и начать наконец сражение…

Таким образом, получается, что есть основания утверждать следующее, - сражение и на литовском, и на польском флангах началось после вызова великого магистра. Тех, кто против этого возражает, справедливо заподозрить в той самой предвзятости, в которой упрекают средневековых рассказчиков. Однако также справедливо и то, что в любом случае МЕЖДУ ВСТУПЛЕНИЕМ В БОЙ ЛИТОВСКОГО ВОЙСКА Витовта И ПОЛЬСКОГО ВОЙСКА Ягайла БЫЛ ВРЕМЕННОЙ ИНТЕРВАЛ, который иногда оценивают чуть ли не в 2 часа (при том, что все сражение заняло около 6 часов), и негодуют, что поляки так долго не помогали правому флангу, но узнать точно, через какое время после литовцев начали сражаться поляки, на самом деле невозможно. И то, что Ягайло с самого утречка переделал массу дел – и помолился, и в рыцари народ посвятил, и равнину с холма обозрел, и исповедался, и в доспехи облачился, не может являться прямым доказательством того, что литовское крыло оказалось брошенным на полдня на произвол судьбы злостно бездействующим польским крылом…

«Войско же литовское… еще ранее начало сражение», вот и все. Хроника Быховца в свою очередь подтверждает это совершенно определенно: «И началась битва сперва между немцами и литовским войском».

    Итак, ВИТОВТ БРОСИЛ СВОИХ ЛЮДЕЙ В БОЙ, а Ягайло наконец дал приказ полякам… нет, пока что не воевать, а только выдвигаться на равнину для боя. К этому моменту, видимо, и относится эпизод, в котором говорится о реакции великого магистра, увидевшего вышедшее из-под защиты леса на равнину польское войско. Наверное, он до конца не верил, что ему противостоит по настоящему сильный противник и что опасность так велика.

Длугош сообщает, возможно, использовав историю, некогда рассказанную пленными, что, поглядев на свои и вражеские отряды, стоявшие уже в боевом строю, великий магистр, до сих пор проявлявший твердое намерение сразиться с врагом и волю к победе, неожиданно для всех прослезился… в ответ на упреки соратников и пожелание вести себя по-мужски, магистр ответил, что скорбит о том, сколько христианской крови будет пролито, и страшится того, что эта кровь будет взыскана с него… «поэтому он не в силах скрыть тревоги или скорби и горестных предчувствий»…

    В публицистике мелькнуло замечание, что это поздняя «советская пропаганда рисовала битву как сопротивление славян против германской агрессии. Между тем некоторые исследователи приходят к выводу, что этнический признак в далеком 1410-м году играл на самом деле малую роль: в войске крестоносцев хватало славянских и балтских воинов из подвластных территорий, в рядах союзников сражался пестрый интернационал наемных европейских рыцарей».

Правда, вероятно, заключается в том, что главным было НЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПЛЕМЕН, а ПРОТИВОСТОЯНИЕ ИДЕОЛОГИЙ, захватническая политика Ордена против борьбы за свою свободу и будущее Польши и Литвы (и советская пропаганда тут ни при чем). В одной статье на тему о Грюнвальде отлично выражена эта ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА БИТВЫ. Выстроившиеся друг против друга войска являли собой не просто две мощные по тому времени воинские силы, - это встали друг против друга две политики, два противоречивых взгляда на жизнь.

Это была Европа крестоносцев – агрессивная, беспощадная и воинственная. А напротив – Европа славянская, которая защищала свое достоинство, свою честь, свободу и независимость. В условиях примерного  равенства сил за спиной у славян была своя земля, дома и семьи, поэтому их боевой дух был куда выше продемонстрированного орденским войском.

Еще одна цитата из Длугоша: «Польские рыцари непоколебимо решились или победить, или умереть. Прусское же войско не обладало такой твердостью духа»… С другой стороны, костяк войска Ордена составляли именно немцы и рыцари Западной Европы, в то время как основная сила союзников заключалась именно в польских, литовских и русских отрядах, однако у великого магистра не было и тени сомнения в том, что ему противостоят такие же рыцари, как и он сам, к какой бы национальности они не принадлежали, иначе он не признал бы их достойными противниками и не послал бы им вызов на бой согласно кодексу рыцарской чести… этот вызов – вообще очень важный момент, с разных точек зрения, и к нему еще предстоит не раз вернуться. 

    СРАЖЕНИЕ НАЧАЛОСЬ АТАКОЙ ПРАВОГО КРЫЛА СОЮЗНИКОВ, это произошло В ПОЛУДЕННЫЕ ЧАСЫ, вероятно, около двух часов дня… в самую жару, свойственную  июлю месяцу… правда, день, вероятнее всего, выдался облачный, так что солнце, ныряя между туч, не слишком накаляло металлические доспехи, и временами поднимался сильный ветер, согласно преданию дувший в сторону орденских рыцарей, а потом опять прошел небольшой дождь… войска сражались до вечера… а ведь летние дни так долги.

После вызова, который послал с герольдами великий магистр польскому королю и его литовскому союзнику в виде двух обнаженных мечей и нескольких оскорбительных слов… после того, как не осуществились планы Ордена, рассчитывавшего на свои ямы-ловушки и на свою артиллерию как на средство скорой победы над тяжеловооруженными всадниками, вместо которых, как предполагается чаще всего, на них врассыпную налетела легкая маневренная

Конница татар, посланная им в качестве первого привета догадливым Витовтом… так что их хитрости и бомбарды не принесли им большой удачи… татары выбрались из ловушек и зарубили пушкарей, не ожидавших такой стремительной атаки и успевших невпопад сделать только один залп, и то практически мимо, вот и все дела… после этого в ответ на наступление основных сил литовских войск, предпринятое Витовтом, как уже говорилось, прежде, чем за свои мечи взялись поляки, немцы, линию обороны которых литовцам прорвать не удалось, начали ответное контрнаступление своего левого фланга.

Рыцарей повел в бой великий маршал Пруссии Валленрод. Ян Длугош замечает, что схватка в войске Витовта стала еще ожесточеннее после того, как крестоносцы решили сначала смести его войско, как более слабое, а затем ударить со всей силой по польским хоругвям… На основании этого замечания порой делается вывод о том, что против правого литовского крыла выступили немецкие силы, превышающие те, которые бились с поляками. То есть против поляков выступили не все хоругви Лихтенштейна, а часть их была переброшена к Валленроду? Но прямых указаний на это нет, да и битва на польской стороне была также очень жестокой.

    Удар Валленрода был настолько силен, что ОТРЯДЫ ВИТОВТА … а в бой были втянуты уже все резервы его войска… они НАЧАЛИ ОТСТУПАТЬ… сначала отступили на немного, потом еще на немного… И тут в описаниях событий битвы на правом союзном фланге начинаются нестыковки, несуразности и вообще то, что в одной шуточной статье (хотя дело это  далеко нешуточное) определено как бой в пыли, за которой толком ничего нельзя было разобрать, почему никто теперь и не знает, как точно обстояло дело, а татары при этом бегали туда и сюда…

    Согласно Яну Длугошу, войско Витовта имело худшее вооружение, чем поляки, - и доспехи были плохонькие, и лошади так себе, и ряды в хоругвях редкие… при этом непонятно, как те же поляки в одном из эпизодов битвы, когда великий магистр со своим резервом зашел с правой стороны в тыл польской рыцарской коннице, обознались и приняли немцев за литовцев… то есть за те русские и литовские полки, которые имел в распоряжении Витовт, обратив внимание именно на их вооружение… современный белорусский историк справедливо замечает, что в таком случае вооружение литовского войска, может быть, не всех его отрядов, но, по крайней мере, некоторых, не уступало немецкому, и с лошадьми, скорее всего, тоже все было в порядке, не могли же тяжеловооруженные воины скакать на худых конях, как вихрь.

Витовт был длительное время в Ордене, прекрасно знал рыцарское оружие и приемы его использования. Наверное, эти знания не пропали напрасно… Специалисты отмечают также, что немцы, воюя с литовцами, переняли кое-что из их вооружения – например, легкие метательные копья – сулицы. Одинаковыми были и щиты с боковыми выемками – павезы. А с редкими рядами литовцев, то есть с их численностью, вопрос, как говорилось выше, вообще неясный и прояснить его невозможно.

Если же воинов и впрямь было относительно немного (во всяком случае у Витовта войска было меньше, чем у Ягайла, на одиннадцать хоругвей… правда, не беря в расчет татар…), то им пришлось тяжело. Правда, есть еще одна версия, объясняющая эпизод с появлением немцев в тылу поляков, которых они принимают за литовцев – возможно, немцы поставили первыми прусов, вооружение которых было таким же, как у литовцев, то есть худшим, чем у немцев и у поляков, но это наиболее частное из всех мнений…

Итак, ПРАВОЕ КРЫЛО ДРОГНУЛО. Ян Длугош описывает паническое бегство литовцев, в какой-то момент не выдержавших обращенной против них немецкой атаки, в результате чего, по Длугошу, некоторые бежали «до самой Литвы»…  хотя при этом он охотно отдает должное самому великому князю Витовту, называя его «муж на редкость деятельный» и описывая его поведение на поле боя как весьма достойное. По его словам, 60-летний князь «предоставивший охрану своей жизни и свободы одному богу, скакал, разъезжая по всему как польскому, так и литовскому войску, часто сменяя лошадей, с немногими спутниками, но без всяких телохранителей; князь восстанавливал во многих местах расстроенные ряды литовского войска, и возобновлял бой, и громким криком и возгласами до самого конца всячески, но тщетно удерживал своих от бегства». 

    По мнению Яна Длугоша, ЗАСЛУГА В ОСТАНОВКЕ ТЕВТОНСКОГО НАТИСКА ПРИНАДЛЕЖАЛА Смоленскому, Оршанскому и Мстиславскому полкам,  располагавшимся на левом фланге Витовта, имея слева армию поляков, и представлявших собой отборную тяжеловооруженную конницу – аналог конницы рыцарской. На Руси таких воинов называли копейщиками, в отличие от легкой конницы - лучников. Кроме того, возможно, смоляне имели достаточно большую численность.

Длугош пишет: «В ЭТОМ СРАЖЕНИИ РУССКИЕ РЫЦАРИ СМОЛЕНСКОЙ ЗЕМЛИ упорно сражались, стоя под собственными тремя знаменами, одни только не обратившись в бегство, и тем ЗАСЛУЖИЛИ ВЕЛИКУЮ СЛАВУ. Хотя под одним знаменем они были жестоко изрублены и знамя их было втоптано в землю, однако в двух остальных отрядах они вышли победителями, сражаясь с величайшей храбростью, как подобало мужам и рыцарям, и, наконец, соединились с польскими войсками; и только они одни в войске Александра Витовта стяжали в тот день славу за храбрость и геройство в сражении; все же остальные, оставя поляков сражаться, бросились врассыпную в бегство, преследуемые врагом».

Кто руководил смоленскими героями в бою, не упомянуто… князь Мстиславский Лингвен Ольгердович? Ян Длугош замечательно перевирает его имя, запутавшись между его языческим и православным именами и слив их в нечто общее - Лингвенович Симеон… есть предположение, что Лингвен был в то время также и смоленским наместником. Еще один претендент в старшие воеводы смолян - также вскользь названный Длугошем некий князь Георгий…  обычно принято считать, что это - Юрий, сын Лингвена и Марии, дочери великого князя Московского Дмитрия Донского, но есть мнение, что Длугош имел в виду или Юрия Владимировича, князя Пинского (иначе известен как князь Юрий Нос), или Юрия Михайловича Минского и Заславльского, двоюродного племянника Ягайлы и Витовта… при этом можно сразу уточнить, что 50-летний князь Лингвен счастливо пережил битву и участвовал в дальнейших событиях…

    Современная Россия охотно признает справедливость заявления Длугоша по поводу героизма Смоленских рыцарей, гордясь подвигом предков и требуя его непременного упоминания во всех статьях и речах, посвященных битве. Русские историки поясняют, что, хотя в целом войско Витовта воевало неплохо, особенно  Виленская и Трокская хоругви, но ведь они отступили, при этом девять хоругвей Валленрода последовали за беглецами, а смоляне остались сражаться с шестью немецкими хоругвями.

Вернувшиеся после преследования литовцев немецкие полки ударили в правый фланг и отчасти в тыл полякам. Смоленские полки, которые прикрывали атакуемый фланг поляков, выдержали и этот удар… к этому моменту относят гибель одного из смоленских полков… и таким образом спасли поляков от разгрома. Затем они подкрепили первую линию поляков и помогли им перейти в контратаку.

    Любопытно, однако, что  против чужой «великой славы» сразу находятся хулители, в лице некоего белорусского историка, заявившего буквально следующее: «говорить о каком бы то ни было судьбоносном влиянии на сражение со стороны смоленских воинов нет абсолютно никаких оснований». Литовцы же вообще ведут теперь речь о великой роли в одержанной победе двух народов, подразумевая поляков и самих себя… а кого самих себя… как современная народность они в то время еще просто не сложились… и, что любопытно, при этом не вдаваясь ни в какие подробности… какие там русские, белорусы… некоторые обозреватели назвали такую позицию «ЗАГОВОРОМ МОЛЧАНИЯ»…

    Но, если обойтись без «заговора молчания», без предвзятых мнений и неточностей в описании хода битвы, видимо, допущенных польским хронистом, бог знает по какой причине, и прибегнуть к внимательному изучению обстоятельств дела, что и проделали некоторые исследователи, старающиеся сохранять беспристрастие и желающие просто узнать правду, то такой подход позволяет сделать вывод, что, хотя на основе рассказа Длугоша о бегстве литовского войска создается впечатление, якобы бежало все литовско-русское войско в целом, кроме трех русских полков, это вряд ли соответствует истине.

Между тем в немецком источнике, в орденской Хронике Иоганна фон Поссильге, сообщается об участии литовцев в окончательном разгроме орденского войска в тот же день. Да и сам Длугош в дальнейшем говорит о литовском войске под Мариенбургом и о возвращении его в Литву. Поэтому справедливо заключить,  что литовско-русское войско по крайней мере в Литву точно не убежало…

Может быть, оказавшись в тяжелом положении, в какой-то момент отступило… и ЭТО, СКОРЕЕ ВСЕГО, БЫЛО ОРГАНИЗОВАННОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ… не исключено, правда, что войско все-таки  частично обратилось в самое бегство… но все же в конце-концов его удалось собрать, перегруппировать и вернуть на поле боя… иначе кем же руководил целый день Витовт, носясь без телохранителей между сражающимися отрядами… явное несоответствие…

    Но тут кроется и другое несоответствие. Длугош говорит, что он «скакал, разъезжая по всему как польскому, так и литовскому войску»… и в другом месте: «Во все время битвы князь действовал среди польских отрядов и клиньев, посылая взамен усталых и измученных воинов новых и свежих и тщательно следя за успехами той и другой стороны». То есть он командовал также и поляками? которыми командовал Зындрам из Машковиц?..

Из всего этого иной раз также делают все тот же вывод, будто Витовт осуществлял общее руководство битвой. В это охотно верят литовцы, для которых Витовт стал давно уже национальным героем, и белорусы, не далее как вчера начавшие изучение своей истории заново и пытающиеся выбирать в ней собственные ориентиры. При этом остается непонятным, а с чего тогда было охрипнуть от команд Ягайле?

    Вопрос, КТО БЫЛ ГЛАВНЫМ НА ПОЛЕ ГРЮНВАЛЬДА среди командиров высшего ранга СОЮЗНОГО ВОЙСКА, по сути остается нерешенным. Длугош рассказывает, что еще в самом начале следования войска по прусской земле, ЯГАЙЛО учредил военный совет, в него входило восемь человек: «в их руках должна была находиться высшая власть и право принимать решения на войне». Первым в этом совете был назван королем князь ВИТОВТ.

Из рассказа Длугоша можно понять, что совет подчинялся Витовту, который собирал совещания и решал, каким маршрутом будет следовать войско. В то же время Длугош все время сообщает о приказах, которые отдавал Ягайло, сохраняя за собой общее высшее командование. Приказ об отходе от Кужентника после совещания отдал войску именно Ягайло, а ведь это был один из ключевых моментов.

В другом месте Длугош пишет: «все королевское войско, построенное по отрядам и знаменам — польское под командованием Зиндрама из Машковиц, мечника краковского, литовское же под командованием одного великого князя литовского Александра».

Есть мнения, что этот Зиндрам из Машковиц был на самом деле, в отличие от отличной характеристики, данной ему польским романистом Генриком Сенкевичем, командиром слабым, он даже не входил в избранный совет восьми и получил свой пост от Ягайла для того, чтобы уверить крестоносцев в некомпетентности командования противостоящей им армии, а командовал на самом деле сам Ягайло… военная хитрость, одна из многих… что, с другой стороны, Длугош умышленно занизил роль Ягайла в происходивших событиях, и во время Великой войны вообще, и во время Грюнвальдской битвы в частности, причем некоторые его купюры, сделанные в этом отношении, исправлены с помощью других источников, а некоторые подлежат восстановлению только благодаря логическим умозаключениям на основе косвенных свидетельств.

    С другой стороны, низкое мнение о Ягайле русских историков и высокое мнение о Витовте современных белорусов и литовцев помогает этой старой лжи… Все в самом деле привыкли, что Ягайло - персонаж несимпатичный, даже прямо отталкивающий, что он вдобавок к своим неприятным личным свойствам был мало самостоятелен в поступках и всегда находился под чьим-нибудь влиянием - матери, фаворита, советников… он в самом деле был запятнан смертью князя Кейстута, хотя обвинение содержит не слишком достоверная Хроника Быховца… но ведь и Витовта можно упрекнуть в таком же деянии относительно даже двух лиц – Виганда и Скиргайло Ольгердовичей, хотя доказательства преступлений только косвенные… а что касается влияния на Ягайло со стороны его окружения, то окружение со временем менялось, а он оставался, и оставалась его всегда скрытная, скользкая, вероломная, медлительная, будто блуждающая по какому-то ему одному ведомому лабиринту, создающая иллюзию неуверенности манера делать дела… которые в конце концов делались именно таким образом, как ему было нужно и выгодно… при этом концы и начала оказывались потерянными навсегда, этот человек умел хранить свои тайны. Он и войсками руководил также.

    Если же главнокомандующим при Грюнвальде все же был Витовт, тогда почему он не отдал приказ выступать полякам, и они ждали приказа Ягайла? Почему он в критический момент боя примчался к Ягайлу требовать помощи, а не организовал ее сам?.. да и вообще, что касается особенного дара полководца, якобы присущего великому князю, то, может быть, он один не выиграл бы битву при Грюнвальде с тем блеском, с которым она была выиграна, - стоит вспомнить, с каким треском он провалил битву на Ворскле…

    Вариант номер три, промежуточный, нейтральный, так сказать, – у союзного войска не было единого главнокомандующего, оба крыла действовали автономно, при учете существовавшей между двумя командующими договоренности. Во всяком случае, очевидно, что равенство монархов признавали их противники — тевтоны, которые перед битвой принесли в качестве рыцарского вызова не один, а два меча — Витовту и Ягайле… да и битвы на обоих крыльях начались в разное время и несколько часов оставались независимыми.

    Надо сказать, что, в отличие от короля Ягайла, великий князь Витовт, вся его яркая энергичная стремительная фигура вызывает чувство восхищения, вполне понятное, так как речь идет о победителе… кажется, сами его неудачи, отступления и поражения, которые выпадали на его долю в его переменчивой судьбе, неизменно вели его к победам.

А победителей не судят, перед ними благоговеют, прощая им то, как именно, с помощью каких средств они эти победы завоевали, как шли не по ступеням, а по головам на пьедестал своей сияющей даже через века славы. Подобно многим политикам, Витовт не боялся замараться в грязи, добиваясь достижения своих целей, а как у воителя, руки у него были в крови по локоть. Беспринципный и вероломный, он обладал при этом силой характера, позволявшей ему повелевать обстоятельствами, которые он умело использовал, и людьми, которыми он, не задумываясь, жертвовал.

Но в конце концов он обыграл крестоносцев, да и поляков тоже, и поэтому его игру называют тонкой и продуманной, а не грязной и отталкивающей, и на пролитую кровь, которой все это было оплачено, закрывают глаза, а самого его величают героем и патриотом. А как его характеризуют три его крещения (если не все четыре), и всего за период в четыре года… экие скачки, прости Господи… преобразиться в католика, чтобы завоевать доверие крестоносцев, затем вдруг ринуться навстречу православию, чтобы привлечь к себе сердца православных подданных Литвы и ее соседей, - и снова вернуться в лоно католической церкви ради унии с Польшей… что за потрясающая бездуховность, какая готовность к мимикрии! Это не язычник и не христианин, это оборотень… в те времена, к слову сказать, люди верили, что, меняя религию, человек губит свою душу… Совершенно очевидно, что он на самом деле не верил ни в бога, ни в черта… Он напоминает короля Миндовга, которому за его достижения прощают все его грехи, собственно, это один тип людей… даже ради поисков конечной истины не хочется заглядывать в эти темные души…

Витовт в зените своей карьеры обладал огромной властью и могуществом, он вмешивался в дела Золотой Орды, раздвинул пределы своей державы на восток и на юг, дошел до самого Черного моря… история гласит, что великий князь, достигнув во главе своих войск черноморского побережья, демонстративно въехал на коне в морские волны…

Он закрепил за собой прибалтийские литовские земли и его влияние распространялось на соседние русские земли… Он поддерживал гуситов в Чехии, согласился принять от них чешскую корону, послал в Прагу своего наместника с войском… Он был сказочно богат, строил каменные замки, одновременно мощные и роскошные, и его лошадей седлами золотыми седлами… Самая распространенная его характеристика, - на редкость  талантливый политический деятель и военный стратег.

Памятники Витовту, еще при жизни названному Великим, есть в Польше и Белоруссии, а Литва ими просто застроена… его условные скульптурные портреты увенчиваются короной… великокняжеской, ведь он так и не стал королем, хотя собрал ради этого огромный съезд, в котором участвовали многие светские и духовные властители, и почти преуспел в своем амбициозном начинании… почти…

Имя Витовт популярно среди литовцев и поляков… Витаутас, Витольд… В Каунасе (прежняя Ковна) есть очень впечатляющий скульптурный памятник Витовту, в великокняжеской короне, увенчанной крестом, в мантии, на высоком постаменте… красивый, мужественный, овеянный славой… На памятнике «Грюнвальд» в Кракове он изображен закованным в рыцарские доспехи… грозный могучий средневековый рыцарь, с непокрытой головой, с суровостью на лице, навевая невольный трепет, стоит во весь рост, опираясь обеими руками на рукоять огромного меча…

Потрясающе талантливый русский писатель и историк Дмитрий Михайлович Балашов написал о Витовте в своем романе «Святая Русь»: «неверный, гордый, жестокий и обворожительный князь». А Генрик Сенкевич о его участии в битве пишет: «Последний без шлема, в блестящих доспехах был подобен зловещей звезде или пламени, гонимому ветром». Вероятно, таким его видели восторгавшиеся им воины… Так был он главнокомандующим при Грюнвальде или нет? Так что же там произошло на самом деле, в этой пыли, поднятой сражавшимися и сильным ветром, за которой и тогда, и теперь толком ничего не разглядишь?

    Бегство литовской конницы, скорее всего, подлинный эпизод, только тут не все так просто. Поскольку литовское войско насчитывало несколько национальностей, то следует уточнить, что, вероятнее всего, бежали не литовцы и не русские, а татары.

Хотя Хроника Быховца  выдвигает собственную версию и рассказывает о том, что в ЯМЫ-ЛОВУШКИ именно литовские и русские воины, предводительствуемые князем Иваном Жедивидом… «И немцы… накопали там ям и прикрыли их землею, чтобы в них падали люди и кони. … наивысшие гетманы, князь Иван Жедивид и пан Сокол, в те ямы упали и поломали себе ноги, чем были очень оскорблены, от чего и умерли; и не только одним гетманам, но и еще многим людям от тех ям большой вред был».

Ивана Жедивида летопись называет братом Ягайла и Витовта, третьим сыном Ольгерда от первого брака, князем Подолии… но дело в том, что, в отличие от чешского рыцаря Сокола, командира хоругви святого Георгия, это личность, видимо, мифическая… Жидачов – город на волынском Подолье, он принадлежал брату Ольгерда, князю Любарту Гедиминовичу, который в числе других сыновей имел сына Ивана, но этот Иван умер до начала XV века и никак не мог стать «наивысшим гетманом» Витовта…

Вернемся к волчьим ямам… есть предположение также относительно того, что волчьи ямы, если и были выкопаны, то наспех и в малом числе, так как у тевтонов вроде бы не имелось на это времени, их ведь нужно было еще и замаскировать… так что роль этих ловушек в ходе битвы преувеличена…

Итак, про ямы забудем и поговорим о том, что современными исследователями рассматривается как наиболее вероятная версия произошедшего, – ее можно назвать «татарской», хотя ничего похожего нет ни у Длугоша, ни в литовско-белорусских летописях. Всадники Джелал-ад-Дина начали отступать, а потом побежали в сторону озера Любень, находившегося поблизости (1 немецкая миля, 7 км), и немцы ринулись за ними в погоню. Но, если подумать и приглядеться, в этом бегстве есть свои особенности.

Во-первых, татарская конница не была предназначена для битвы с тяжеловооруженными рыцарями, так что Витовт этого от нее ждать и не мог, во-вторых, татары, отступая, продолжали стрелять на скаку из луков, а они это делали мастерски… вспомним - лучник выпускал в минуту около 10 стрел… и, хотя бронированным рыцарям стрелы чаще всего не страшны, они могли перебить и, конечно, перебили их свиту, их кнехтов, что было удобнее сделать, когда противники в пылу погони сломали свой строй и рассредоточились, а в-третьих…

«Хроника Литовская и Жемойтская» гласит буквально следующее: «Навели немцев на свои гарматы, навевши раскочилися, а тут зараз з гармат дано агню, где зараз немцов килка тысячий полегло». Сколько там было у союзников пушечек? Штук двадцать? Вероятно, Витовту удалось сделать то, что тевтоны планировали сделать с поляками и литовцами, – заманить части противника в артиллерийскую засаду. Перед пушками тех времен, на заряд которых уходило много времени, всегда ставили преграды, чтобы замедлить подход врага и задержать его на линии огня, - в данном случае это, вероятно, были обозные повозки.

Исследователь замечает, что выполнить МАНЕВР С ЛОЖНЫМ ОТСТУПЛЕНИЕМ - весьма серьезная тактическая задача, с которой, видимо, татары справились отлично. И ведь они еще вернулись, и еще сказали свое слово. Все это отнюдь не выдумки, просто отыскиваются новые документы, новые доказательства тех или иных действий. Так бывает, хотя странно, что за столько веков еще не все найдено, прочитано и изучено.

По сообщению современной публикации относительно недавно была обнаружена переписка тевтонов после Грюнвальдской битвы, где пишется о том, что недопустимо идти на поводу таких приемов, как ложное отступление, использованное Витовтом: «и в новой битве враги могут преднамеренно вызвать бегство нескольких отрядов, чтобы привести к разрыву боевых порядков тяжелой конницы, как это случилось в «великой битве». Действительно, согласно описаниям свидетелей битвы, после преднамеренного отхода части великокняжеского войска отряды крестоносцев, «считая, что они уже одержали победу, отдалились от своих знамен, чем нарушили строй своих отрядов. Затем, когда они хотели вернуться к своим людям и знаменам… были пленены или погибли от меча».

Что же касается рассказа Яна Длугоша, то тут остается заключить, что то ли он все-таки не до конца не разобрался в происходившем тогда на поле боя, то ли опустил часть событий, как маловажные… наконец, сделал это, чтобы усилить впечатление от подвигов своих соотечественников… Как ему рассказывал о битве отец? Другие воины-поляки? Наверное, они делали акцент на подвигах своего народа, что, в принципе, с точки зрения патриотизма и объяснимо… и вот так двадцати восьми хоругвям  русских, за исключением смолян, подвиг которых был слишком ярок, чтобы его не признать, восьми хоругвям из тех мест, которые сегодня называют Украиной ( в те времена ни о каких украинцах еще и слыхом не слыхивали) и четырем хоругвям литовцев  и жемайтов (тогда жемайты еще не считались литовцами в полном смысле слова) было брошено обвинение в том, что они показали врагу спину, а попытки реабилитации их воинской чести предпринимаются только на основании косвенных данных, потому что других-то, увы, не сохранилось, а это звучит недостаточно убедительно…

А ведь другое мнение, относительно вклада поляков и русских в это дело, которое сохранилось в летописи, хотя и не приобрело такой же известности, как книга Длугоша, - оно, уже цитировавшееся выше, ведь тоже предвзятое… как там… «немцев наголову поразили, и самого магистра, и всех командоров его до смерти побили, и бесчисленное множество немцев поймали и побили, а иные войска польские ничего им не помогали, только на то смотрели»… это цитата из Хроники Быховца, смело приписывающая честь одержанной победы только одним полкам Витовта… И как со всем этим быть?

    Относительно же отступления литовских сил как тактического приема, высказывается также такая гипотеза, что его замыслил не Витовт, а Ягайло.  Он -де предвидел отступление правого крыла и «подставил» Витовта, рассчитывая на его горячность, в связи с чем тот и начал бой сразу же после команды, первым приняв на себя массовый удар немцев, в то время как поляки благодаря Ягайлу еще задержались… а отступление Ягайло предвидел потому, что сам же и поручил его спровоцировать своим агентам, нескольким младшим литовским князьям, которые позднее вынуждены были бежать от гнева Витовта в Литву, где распространили слух о поражении… а далее, сделав свое дело, видимо, перебрались в Польшу, под защиту короля. Отсюда сообщение Длугоша о бегстве литовцев до самой Литвы.

Кроме обеспеченного данным маневром выигрыша на поле боя, это могло помочь коварному королю дискредитировать Витовта в глазах польских рыцарей, среди которых великий князь Литовский был популярен благодаря своей рыцарской мужественности, и, естественно, среди его подданных также. Тут уже речь, как видим, идет не только о татарах, так что Хроника Быховца в чем-то могла быть права, рассказывая про смерть Ивана Жедивида.

С другой стороны, если кто когда и переигрывал Витовта, то ведь именно Ягайло… Этот лежебока, дрыхнувший в постели до полудня, этот неуч, не знавший грамоты (хотя скорее всего он притворялся, как он это всегда делал по разным поводам), этот лентяй, не желавший утруждаться даже в таком вопросе, как делать детей своим юным женам, - этот человек иной раз ловко обходил на повороте энергичного воинственного двоюродного брата, даром, что того отличал «сильный и всегда трезвый ум»…

    Промежуточная версия, уравнивающая две крайности, - подставы не было, гениального плана насчет засады в обозе тоже, заранее спровоцированным или заранее спланированным отступление также не являлось… литовцы (в смысле все силы литовского крыла, литовцы, русские, жемайты, татары) отступили, потому что на них сильно нажали, вот тут Витовт понесся к Ягайле за помощью и получил ее, благодаря чему выправил ситуацию, но пушки в обозе были им действительно поставлены, на всякий случай, который, получается, и наступил на самом деле, что и сыграло свою положительную роль… хотя какой смысл прятать в обозе пушки «на всякий случай»… для чего же их сюда тащили, неужто только за этим…

Наличие пушек в литовском обозе вообще противоречит вполне стройной теории (стройной во всем, кроме этой подробности, а ведь эта подробность не выдумана, а вычитана в литовской летописи) относительно главенствующей роли короля в организации литовского отступления… пушки без ведома Витовта поставить в его хозяйстве Ягайло не мог.

Может быть, Витовт не знал о плане Ягайла до последнего, не знал, когда Ягайло хладнокровно молился ввиду неприятеля, но затем, уже в ходе боя, оказался в этот план все же посвящен и далее уже принимал меры, исходя из ситуации? Но все эти доводы и выводы под вопросом, все это достаточно вольные реконструкции событий, исходя из имеющихся в наличие разрозненных противоречивых фактов, из анализа характера действующих лиц… предположения, предположения…

    Вообще это потрясающее занятие – рассуждать о том, чего точно уже никто никогда не узнает. Будто из разрозненных кусочков мозаики складывается картина… но кусочки то подходят друг к другу, то нет, возникают варианты… и картина получается разная в разных случаях… какая же подлинная?

    Итак, литовская конница якобы побежала… возможно, они увлекли за собой некоторые слишком сильно пострадавшие отряды, даже и поляков, приданных войску Витовта для его усиления… за ними последовала часть бойцов Валленрода. Остальная часть была связана битвой на поле напротив Танненберга, а Витовт поскакал к Ягайле «и всячески упрашивал короля выступить в бой, чтобы своим присутствием придать сражающимся больше одушевления и отваги».

Согласно Хронике Быховца, в то время, когда поле напротив Танненберга щедро поливалось кровью, поляки еще бездействовали, а Ягайло продолжал молиться… «И началась битва сперва между немцами и литовским войском, и многое множество воинов с обеих сторон литовских и немецких пало. Затем князь Витовт видя, что из войска его очень многие погибли, а поляки им никакой помощи оказать не хотят, и тогда князь великий Витовт примчался к своему брату королю Ягайлу, а тот слушал мессу. И Витовт сказал так: «Ты мессу слушаешь, а князья и паны братья мои едва не все убитые лежат, и твои люди никакой помощи им оказать не хотят». А тот ему ответил: «Милый брат, ничего поделать не могу, потому что должен дослушать мессу». И приказал своему отряду коморному двинуться на спасение, и тот отряд двинулся на помощь войску литовскому, и пошел к войскам литовским»… а затем согласно тенденциозной летописи сразу следует кульминация: «немцев наголову разбили» и так далее.

Современная публицистика вставляет свое едкое пояснение насчет того, что нет, Ягайло уже бросил свои мессы, но он посвящал теперь молодежь в рыцари… а поляки, да, они все еще стояли на месте, изнывая от безделья вместе со своими стоящими напротив них врагами. Согласно же Длугошу, в это время поляки уже тоже вовсю сражались с Лихтенштейном…

В любом случае ЯГАЙЛО БРОСИЛ СВОЮ АРМИЮ В БОЙ, только ВЫЖДАВ СВОЕГО ЧАСА… либо дождавшись, когда Валленрод прочно увязнет в битве, либо убедившись, что часть его войска бросилась преследовать бегущих литовцев… и, видимо, проявил при этом не меньшее упорство, чем во время своей утренней молитвы.

    Еще один непростой подобный вопрос, об отступлении и бегстве, которое имело место примерно в то же время, когда левое крыло союзного войска оказалось потеснено немцами, относится к наемникам-чехам.

Чехов было не слишком много (предположительно, до 3-х тысяч), поэтому на общий ход битвы их поведение не могло оказать решающего влияния, так что в основном рассматривается только вопрос национальной чешской чести. В королевском войске Ягайлы было три хоругви, которые объединяли чешских и моравских воинов, одну из них (у Длугоша сорок девятая) прислал в подмогу полякам барон моравский Ян Енчиковец, в двух других служили за плату наемники, это хоругвь Святого Георгия (у Длугоша названа четвертой), где «предводителями были чехи Сокол и Збиславек, знаменосцем же был чех Ян Сарновский», и хоругвь Гневоша из Далевиц, краковского подстолия (названа пятидесятой) – «в ней служили только наемные рыцари, не из поляков, а из чехов, моравов и силезцев, приведенные помянутым подстолием Гневошем». Заметим, что среди чехов были и добровольцы, к ним относился Ян Жижка.

Поскольку ЧЕШСКИЕ ХОРУГВИ названы в составе польского войска, то они должны были сражаться на левом польском крыле против Лихтенштейна. У Длугоша этот вопрос не уточняется. Однако на основании белорусско-литовской летописи часто делается вывод, что чехов, видимо, придали правому литовскому крылу для его усиления.

Хроника Быховца, описывая первый этап битвы на правом крыле, когда литовцы провалились в немецкие волчьи ямы, называет среди павших командиров, «гетманов», Ивана Жедивида и Сокола Чеха, из чего можно понять, что чешские рыцари выступили совместно с литовскими.  Возвращаемся к вопросу о дезертирстве чехов. Видимо, из трех чешских хоругвей поле боя покинула только часть воинов из хоругви Святого Георгия, их командиром  Длугош называет Яна Сарновского, который был в ней знаменосцем.

Чехи укрылись от битвы в соседней роще… в тенечке, так сказать, подальше от шума и суеты… именно там, в роще, как упоминает Длугош, Ягайло производил в рыцари польских шляхтичей… то есть в то время это дело было еще им не закончено?.. или Длугош, высказавшийся здесь не очень ясно, имеет ввиду лишь место, использованное недавно в этих целях?.. на основании упоминания о рыцарском посвящении в этом эпизоде иной раз делается вывод, что левое крыло тогда еще не вступило в бой, а появление чехов в роще связано с отступлением правого крыла, которое произошло в таком случае не параллельно с битвой на левом крыле против Лихтенштейна, а ранее, когда поляки еще не сражались. В этом случае получается, что Ягайло двинул в бой поляков, лишь дождавшись бегства литовцев, а чехов, приданных в помощь правому крылу и попавших в водоворот этого бегства, поляки опорочили вместе с этими последними, обвинив их в дезертирстве, хотя имело место только вынужденное отступление.

Что же до времени, в которое Ягайло занимался посвящением в рыцари, то имеет право на жизнь и еще одна версия, а именно, что король мог это делать и до начала боя, и одновременно с вступлением в бой первой линии рыцарской польской конницы (во всяком случае, при чтении текста Длугоша складывается такое впечатление). Была ведь, в самом деле, и вторая линия, и третья, которые какое-то время должны были бездействовать просто потому, что являлись резервом… Полностью все резервы поляков были втянуты в бой только к тому моменту, когда и великий магистр двинул свой резерв, то есть ближе к вечеру…

    Вообще повествование Длугоша, разбитое на эпизоды, местами содержит некоторые ПРОТИВОРЕЧИЯ, что дает право внимательным читателям предполагать, будто польский историк сознательно запутал действие, чтобы создать иллюзию почти одновременного вступления в битву обоих крыльев союзного войска, поскольку бегство литовцев перестает быть позорным, если принять во внимание бездействие поляков в то время, когда их союзники оказались брошены ими на произвол судьбы, и тяжесть обвинения ложится в этом случае уже на поляков, выдавших литовских, русских и чешских рыцарей немцам на растерзание…

    Но вернемся К СЛУЧАЮ С ЧЕХАМИ. Сбежавшая чешская хоругвь Святого Георгия, обнаруженная подканцлером Польского королевства, проявила совестливость и возвратилась в сражение, причем воины свалили вину за произошедшее на Яна Сарновского… а этот последний, оказавшийся крайним, согласно рассказу Длугоша сохранил свою жизнь, но был опозорен до того, что от него даже жена отвернулась… его подозревали в предательстве, в том, что он был «подкуплен золотом крестоносцев»…

    Но есть еще одно замечание. Длугош помещает в описаниях эпизодов, которые еще только предшествуют  битве, некую подробность относительно чехов – триста чешских воинов хотели сбежать с поля до начала боя, мотивируя это тем, что им не заплатили, но были обнаружены (причем тем же лицом, подканцлером Миколаем Тромбой, каноником краковским), пристыжены и возвращены в строй. Эти эпизоды как-то перекликаются между собою, а  участие в них одного и того же должностного лица начинает казаться не случайным.

Может быть, подканцлер по какой-то причине приглядывал, так сказать, за наемниками? Правда, иной раз высказывается предположение, что Длугош два раза рассказал один и тот же эпизод, задвоил его, так сказать, возможно, чтобы усилить впечатление. Однако подробности обоих рассказов не совпадают, так что справедливо будет заключить, что какое-то брожение среди чешских воинов все же имело место, хотя каждый раз все кончалось приличным образом… Можно еще добавить, что Генрик Сенкевич, описавший битву в своем романе «по Длугошу», но с некоторыми собственными уточнениями (которые, как говорят, сгладили «бестактности», допущенные Длугошем по отношению к другим участникам сражения), отводит чехам роль резерва, помещая их в третьей линии королевского войска вместе с пехотой, а оба эпизода с их временным отступничеством соединяет в один, однако относит его ко времени до битвы, не упоминая о бегстве чехов в тыловую рощу во время битвы.

    И вот наконец НЕМЦЫ И ПОЛЯКИ СОШЛИСЬ НА ПОЛЕ БОЯ в смертельном поединке, пришло и их время. Согласно преданию, польские рыцари перед началом боя пели, по выражению Длугоша, отчий гимн - молитву «Богородица»… старую боевую песнь святого Войцеха, пражского епископа, погибшего от руки язычников-пруссов и канонизированного, которому приписывалось авторство этого древнейшего поэтического религиозного произведения на польском языке, возможно, в самом деле возникшего в X веке. Собственно, «Хроники Длугоша» - единственный источник, из которого стало известным, что «Богородица», по-видимому, играла в свое время роль польского военного гимна. Текст ее сохранился, вот цитата:

Божья матерь, дева матерь,
О пречистая Мария,
Ты Христа нам Иисуса
Ниспошли, низведи…
Господи, помилуй!

Христе, сыне божий, на тя уповаем,
Услыши глас наш, к тебе взываем,
Услышь, господи, моленья,
Ниспошли благословенье,
Житие во смирении
И по смерти спасение…
Господи, помилуй!

Адам, ты у бога в совете,
Взывают к тебе твои дети,
Исполнили мы обеты,
В чертог нас райский прими!
Там радость,
Там сладость,
Там бога мы узрим, всевышнего узрим…
Господи, помилуй!

    Ряды тяжелой конницы Лихтенштейна и королевского войска  сшиблись… момент столкновения, грохот перекрещенного оружия… как будто рухнуло огромное здание… копья были переломаны, пришло время мечей. Сражение на левом фланге происходило фронт на фронт, безо всяких тактических ухищрений, в условиях страшной давки и кровавой резни. Хотя немцы обстреляли поляков из бомбард и налетели на них с более высокого места равнины, они  не смогли опрокинуть противников. 

Королевские хоругви дрались отчаянно, польские рыцари не уступали немецким… Длугош пишет об ожесточенной битве в течении часа… «Сойдясь друг с другом, оба войска сражались почти в течение часа с неопределенным успехом; и так как ни то, ни другое войско не поддавалось назад, с сильнейшим упорством добиваясь победы, то нельзя было ясно распознать, на чью сторону клонится счастье или кто одержит верх в сражении».       

    Прошел дождь, освежив разгоряченные головы и прибив поднятую пыль… надо думать, исходя из подробности насчет пыли, что земля уже давно успела подсохнуть после ночной бури, то есть прошло много времени и было жарко… битва на левом польском крыле союзного войска, длившаяся «почти в течение часа», несколько притихла, но затем крестоносцы предприняли новую атаку, в результате которой потеснили поляков.

Была страшная минута, когда ОРДЕНСКИМ РЫЦАРЯМ УДАЛОСЬ СВАЛИТЬ красную Краковскую ХОРУГВЬ С ГЕРБОМ ПОЛЬСКОГО КОРОЛЕВСТВА, белым орлом в короне… крестоносцы восприняли это как божий знак и уже запели победную песнь – «Christ ist erstanden!» - «Христос воскрес!», но поляки выправили положение и отбили свое знамя, снова зареявшее по ветру.

В яростном порыве, стремясь отомстить за обиду, поляки налетели на немецкий строй и прорвали его, начав в свою очередь теснить хоругви Лихтенштейна, но тут вернулись на поле боя преследовавшие литовскую конницу и грабившие литовский обоз бойцы Валленрода. Вероятно, им был дан соответствующий приказ наблюдавшего за ходом битвы главнокомандующего. Бросив добычу и пленных, они поскакали на помощь своим, и битва ужесточилась.

Зындрам из Машковиц, предводитель польского войска, получив команду от короля, ввел  в бой третью РЕЗЕРВНУЮ ЛИНИЮ ВОЙСКА – ПОЛЬСКУЮ ПЕХОТУ. Генрик Сенкевич пишет, что пехотинцы печатали шаг под слоговую декламацию древней христианской молитвы, одинаковой и у католиков, и у православных: «Богородице, дево, радуйся, Благодатная Мария, Господь с тобою»… Эта молитва, как говорят, служила боевым гимном в подобных обстоятельствах и русским воинам.

Пехотинцы, бросившись на рыцарей, стаскивали их с коней и добивали вилами и копьями, которыми были вооружены. Исследователи отводят пехоте достаточно большую роль в битве. Согласно распространенной версии, НЕМЕЦКИЕ РЫЦАРИ Валленрода «УВЯЗЛИ» В РЯДАХ ПЕХОТЫ, отказались от плана окружения противника с левого фланга и начали отходить, чтобы снова построить свой фронт. В это же время, как утверждает независимый исследователь, Ягайло отправил одну конную хоругвь через лес, чтобы, совершив с левой стороны обход деревни Людвигсдорф, она затем обогнула Грюнвальд и ударила в тыл крестоносцев, - возможно, так и было.

    Самое время вспомнить о трех смоленских полках, находившихся в гуще боя. В публицистике встретилось высказывание специалиста, который  поясняет, что многочасовая битва в тяжелых доспехах с использованием холодного оружия требовала огромных физических затрат, поэтому уставшие хоругви в перерывах между атаками заменялись свежими из числа резервных.

Зажатым в самом центре сечи, оказавшимся в окружении противника, этим воинам, оршанцам, смолянам и мстиславцам, меняться было не с кем. Они просто стояли до последнего, невзирая на усталость и безнадежность сложившейся для них ситуации, но свою задачу выполнили, сковав часть немецких сил, выдержав второй удар вернувшихся воинов Валленрода и прикрывая правый фланг поляков. Наверное, Витовт знал, кому поручить опасное и ответственное место в этом бою. Так что остается отметить и признать, что «русские рыцари Смоленской земли» упорно сражались и заслужили признание… дорогой ценой, потому что (по крайней мере это точно относится к одному их полку) полегли там почти все до единого…

А судьбоносным для исхода битвы был их подвиг, нет ли… Конечно, судьбоносным, как и всякий другой подвиг, совершенный и русскими, и белорусскими, и польскими, и литовскими, и чешскими воинами на этом древнем боевом поле у немецкой деревни Грюнфельде, известной по своему второму имени, данному ей поляками - Грюнвальд.

    Есть тут, правда, одно «но»… Смоленск долго сопротивлялся Витовту, там убивали его наместников и восставали против его власти… никаких гарантий относительно того, что сопротивление не возобновится, не существовало. Собрать такое войско, как приведенное к Грюнвальду, было проблематично. Второй раз дело могло не выгореть.

Не было ли на руку Витовту, использовав боевую мощь смолян, заодно обескровить их и лишить возможности снова противостоять ему? Одним махом убить двух зайцев, - и в битве использовать их на все сто, выжав все соки, получив за счет них успех, и впоследствии не знать проблем. Не секрет, что полководцы приносят в жертву свои отряды, добиваясь таким путем намеченных целей (обычно, если цель бывает достигнута, их при этом оправдывают – по уже упоминавшемуся принципу «победителей не судят»).

А тут еще и наличие дополнительного мотива. Может быть, он нарочно не заменил их свежими полками, не послал вовремя помощь, просто бросив в водовороте сражения и предоставив им завоевывать их последующую, посмертную, «великую» славу… разрешив ангелам, которые держат венки над воинами, идущими в бой за правое дело, опустить эти венки на их головы? Им, противостоящим один на один врагу, ничего не оставалось, как сражаться до последней капли крови и умереть, что они и сделали.

Витовт сохранил от подобного полного разгрома другие подвластные ему хоругви, вряд ли имевшие худшее вооружение и меньшую численность… скорее напротив, отличные…  – Трокскую, Виленскую, Гродненскую, из своих земель, на силу и верность которых он мог рассчитывать, которые были ему нужны, которых он и после битвы хотел видеть боеспособными.

Но вот парадокс истории – теперь уже не докажешь, что русские из Смоленска и Орши просто были ему неугодны, а своих литвинов он спас. Спасенные и выжившие литовцы остались в безвестьи, хуже того – с подозрением на репутации, а затоптанные немецкими конями  на кровавой земле смоляне обрели ореол героизма и мученичества… и все это на века…

    Продолжая ту же мысль, - не тоже ли самое, что Витовт сделал со смолянами, сотворил с самим Витовтом Ягайло, бросив в бой его крыло первым, подставив под удар, выжав до капли… та же тема жертвы во имя великой победы в Великой войне… а затем польский летописец убрал уличающие детали и придал делу совсем иной вид…

Предполагается, что именно в этом состоял план Ягайла – с помощью нарочно подстроенного бегства литовского крыла (причем бегства какого угодно - ложного, спровоцированного или подлинного, согласованного с Витовтом, не согласованного…) – с помощью этого приема разбить единство крестоносного войска, заставить часть орденских рыцарей заняться погоней и грабежом литовского обоза, внести в их построения разлад и сумятицу, а затем разбить их разобщенными.

Здесь он переиграл Юнгингена, которому приписывают также заранее разработанный план сражения, предусматривавший разгром союзников в районе Танненберга, с сокрушительной атакой с возвышенной местности на фронт противника (отчего в западной традиции битву называют не битвой при Грюнвальде, а битвой при Танненберге). Опасный маневр с отступлением правого крыла союзного войска оказался для Ордена роковым, это была ловушка, куда как похлеще волчьих ям, в которую рыцари и попались…   

    Сражение длилось уже не меньше 6 часов, день должен был близиться к вечеру. Войско Ордена понесло тяжелые потери, его ряды оказались смешаны, предводители  перебиты. Союзники, видимо, давили своей превосходящей численностью. Казалось, крестоносцы вот-вот побегут… но они были упорны и продолжали сражаться.

Чтобы исправить ситуацию, ВЕЛИКИЙ МАГИСТР Ульрих фон Юнгинген ВВЕЛ В БОЙ СВОЙ РЕЗЕРВ – 16 хоругвей, «целых, еще не испытавших военного счастья»… «Маневр развернутого строя тевтонского резерва показывает великолепную кавалерийскую выучку орденских бойцов», - замечание современного публициста.

                КОРОЛЬ В ОПАСНОСТИ.
    Всадники во главе с самим магистром, обогнув холмы, перед Танненбергом  развернулись и понеслись вперед как лавина… впереди скакал магистр, и белая мантия с черным крестом на левой стороне развевалась у него за плечами… к этому времени пространство на правом польском фланге оказалось оголенным, так как литовцы отошли назад и еще не успели занять прежние позиции, а поредевшие ряды смолян, напротив, в ходе боя выдвинулись вперед… вот этим обстоятельством и воспользовались тевтоны…

Королевская ставка оказалась на их пути, но прикрыть короля было некому, так как все хоругви всех трех линий уже оказались втянуты в бой. Попытка одного из окружавших Ягайло рыцарей привести хотя бы один полк на защиту короля успеха не имела, - это было уже невозможно. Телохранители убрали знамя, небольшой отряд (60 рыцарей) выстроился в боевой порядок, король, облаченный в серебристые рыцарские доспехи, занял место в первом ряду. Один немецкий рыцарь, Диппольд Кикериц фон Дибер, в белом тевтонском кафтане, на рыжей лошади, вылетел из рядов и понесся прямо на них… король, который годами был равен Витовту, но не принимал участие в бою, ибо «так положено было и по зрелом обсуждении решено, чтобы Владислав, король польский, не становился ни в какую определенную хоругвь, под каким бы знаменем она ни была; главнейшей заботой в тот день было всячески охранять его жизнь… потому что короля одного оценивали в десять тысяч рыцарей»…

Вспомнив свои прежние военные подвиги,  которые он, возможно, когда-то совершал, пожилой коронованный  воин захотел убить немца собственноручно и поскакал ему навстречу… Длугош приводит здесь по своим соображениям недостоверные данные, отнимая у короля честь победы и приписывая ее королевскому нотарию, в будущем епископу Кракова и правителю Польши Збигневу из Олесницы (у которого сам Длугош позднее служил секретарем, что и объясняет все дело), но из других источников известно, что Ягайло ранил немецкого рыцаря и выбил из седла, а добили его остальные, в том числе постарался и Збигнев…

Подтверждая в 1423 году избрание Збигнева Олесницкого в епископы, папа Мартин предварительно отпустил ему совершенный им, с точки зрения церкви, во время Грюнвальдской битвы грех, а именно участие в вышеописанном убийстве немецкого рыцаря…

Возвращаемся к эпизоду с вынужденным вступлением Ягайла в бой. Кстати, согласно Длугошу, королю и самому была свойственна горячность, вероятно, наследственная у Гедиминовичей: «Король Владислав стремился в бой с большим пылом и давал коню шпоры, порываясь ринуться в самую гущу врагов, так что его с трудом удерживали обступившие телохранители. Из-за этого чеха Золаву, одного из телохранителей, слишком грубо схватившего королевского коня за узду, чтобы он не мог ехать дальше, король ударил концом своего копья». Что же касается немцев, то они не  знали, что перед ними польский король, и упустили свой шанс убить его. По крайней мере, такой вывод кажется очевидным, когда читаешь Длугоша.
      
    Ян Длугош: «Отряд крестоносцев, стоявший под шестнадцатью знаменами (из которого скорее опрометчиво, чем с дерзновенной отвагой, выехал мисненский рыцарь Кикериц, чтобы напасть на короля), видя, что упомянутый рыцарь Кикериц убит, тут же начал поворачивать назад, при этом один крестоносец, ведший хоругви, сидя на белом коне, понуждал копьем находившихся под знаменами рыцарей к отступлению, крича по-немецки: «Herum, herum!» И, повернув, отряд поехал в правую сторону, где стояла большая королевская хоругвь, уже разгромившая врагов, с некоторыми другими королевскими хоругвями».

На знаменитой картине Яна Матейко великий магистр изображен на белом коне, согласно приведенному описанию. Немецкое же слово «Herum» переводится как «вокруг, кругом», хотя иногда его толкуют как «сюда». С этой командой связаны разные версии происходящего. Это ТАКЖЕ КЛЮЧЕВОЙ МОМЕНТ.

    Длугош не пишет, кто именно отдал ПРИКАЗ «КРУГОМ», у него сказано довольно безлично: «один крестоносец, ведший хоругви, сидя на белом коне». Как уже говорилось выше, видимо, это был великий магистр. Кто еще мог вести хоругви?

Однако есть другая ВЕРСИЯ – приказ отдал не главнокомандующий, а командир того отряда, который оказался лицом к лицу с отрядом короля. ЭТОТ ОТРЯД БЫЛ ХОРУГВЬЮ ХЕЛМИНСКОЙ ЗЕМЛИ (иначе Кульмской, немецкое название Кульмерланд), то есть под его знаменем шли поляки – вассалы Ордена, а знаменосцем в нем служил ПОЛЯК МИКОЛАЙ ИЗ РЫНЬСКА, Миколай Рыньский (Ринский, Mikolaj Rynski) из рода Рогала (Rogala), которого в Ордене звали Николас (Николаус) фон Рёнис (Nicholas von Renys).

Длугош пишет: «Двенадцатая хоругвь — города Кульма, имела на одной половине знамени белые волны, на другой половине — красные с добавлением черного креста и черной же черты поверху; знаменосцем ее был Николай, по прозванию Никш, хорунжий кульмский, которого потом магистр крестоносцев Генрих фон Плауэн, преемник Ульриха фон Юнингена, казнил как нарушившего верность».

Есть предположение, что именно Миколай Рыньский был тем всадником на белом коне, закричавшим «Herum, herum!», опустив при этом флаг, который он держал в руках по долгу своей службы, а сделал он это затем, чтобы вызвать замешательство в рядах крестоносцев и спровоцировать отступление.

Это был акт предательства по отношению к орденским рыцарям. Еще на поле боя Миколай Рыньский был схвачен уцелевшими рыцарями и вывезен в один из орденских замков. В результате расследования этого дела, предпринятого новым магистром фон Плауэном,  утверждалось, что при Танненберге ОН ПРЕДАЛ ОРДЕН, бросив знамя и уведя рыцарей Кульма с поля битвы, причем великий магистр Ульрих фон Юнгинген погиб, пытаясь остановить панику, вызванную этим предательством. Однако суда над Миколаем не было, - в мае 1411 году он БЫЛ КАЗНЕН (по разным данным, обезглавлен или повешен) без вынесения судебного приговора, по одному приказу магистра.

    По внешней канве событий предательство Миколая Рыньского орденского дела сомнений вроде бы не вызывает, однако сомнительно, что он выбрал для своего поступка тот момент, на который указывает процитированная версия, и стало быть, команда «Кругом» была отдана все же не им.

Логичнее предположить, собственно, это лежит на поверхности, что крестоносцы, надвигавшиеся фронтом на маленький королевский отряд, оставили его, как слишком мелкую цель, не стали сбиваться с курса ради мести за одно рыцаря, Кикерица, и устремились под руководством магистра назад, к польским хоругвям, которые было  проскочили в результате своего стремительного марша. Рыньский, вероятно, внес свою лепту в разгром Ордена несколько позднее, во время боя.

    Здесь придется сделать маленькое отступление. Николаус фон Рёнис был одним из основателей и вождем возникшего 24 февраля 1397 года в Хелминской земле, в городе Редене тайного «СОЮЗА ЯЩЕРИЦЫ» (иначе называют «Лига Ящериц», «Общества ящериц»). Другими основателями союза являлись брат Николауса фон Рёниса, Иоганн, и их племянники Фридрих и Николаус из Китнова. Название Союза происходит от выбранного основателями символа, деятельность его посвящалась защите  против беззакония.

Но «Союз ящерицы» имел и скрытую цель. В самой умеренной форме эта цель состояла в освобождении от руководства религиозно-военного капитула Ордена, что могло дать возможность воспользоваться экономическими преимуществами, имеющимися у орденских городов, лежащих на основных торговых путях. В крайней форме Союз считал возможным полное отделение Кульмерланда от Ордена и его присоединение к Польской короне. После казни фон Рёниса, а также некоторых его соратников по  Союзу ящерицы, уцелевшие члены Союза бежали в Польшу.

    Со временем степень вины, возведенной на Миколая Рыньского магистром фон Плауэном, еще возросла. СТАЛИ УТВЕРЖДАТЬ, что при Танненберге ОРДЕН НЕ БЫЛ ПОБЕЖДЕН, разбит численно превосходящим противником, а ПРЕДАН СОЮЗОМ ЯЩЕРИЦЫ.

Это представление нашло свое самое красноречивое выражение в написанной в 1862 году немецким историком-националистом Генрихом фон Трайчке книге «Das Deutsche Ordensland Preussen» («Немецкая орденская земля Пруссия»): «Когда рыцари Лиги ящерицы Кульмерланда предательски отступили, оголив фланг, результатом стала первая победа славян над нашей нацией. Резня была беспрецедентной в истории Северной Европы. Неисчислимое количество трупов - предания говорят о ста тысячах - лежали на поле. Цвет немецкою рыцарства погиб: из основных руководителей Ордена с поля боя вернулась назад только смерть; в то время как татары и казаки надругались над мертвым телом гроссмейстера».

Однако современные исследователи обратили внимание на то обстоятельство, что, возможно, Союз ящерицы ответственен за «угрожающие послания, пришедшие из Кульма защитникам Мариенбурга после поражения при Танненберге, убеждавшие их сдаться»… «Этого Бог им никогда не простит», - написал летописец… однако про Танненберг нет никаких свидетельств, кроме обвинений, высказанных Генрихом фон Плауэном в 1411 году.

Поляки Кульмской хоругви, конечно, могли побежать, их знаменосец, конечно, мог бросить знамя… конечно, они наверняка это сделали… однако это не было судьбоносным для Ордена – побежали многие и знамена бросали многие… У Длугоша есть следующая красноречивая заметка по этому поводу: «в небольшой роще, засаженной деревьями (которые мы называем multicoraces), недалеко отстоявшей от вражеского стана, было найдено семь вражеских знамен, брошенных беглецами и только воткнутых в землю как бы на ее попечение»… Вот пожалуйста, целых семь брошенных знамен сразу. Как могло одно брошенное знамя решить так многое?

Между тем фон Плауэн мог использовать этот предлог для того, чтобы избавиться от Миколая Рыньского и Союза ящерицы, так как Миколай оказался причастен к другому делу, весьма волновавшему великого магистра, – к заговору, который организовал внутри Ордена Георг фон Вирсберг (Georg von Wirsberg), один из 5 членов совета, стоявшего во главе орденского государства, - великий драпиер (одеждничий, ризничий).

Фон Вирсберг боролся за место великого магистра, пытался организовать вторжение в Пруссию богемских наемников и с их помощью захватить верховную власть в Ордене. По его планам король Вацлав Богемский после этого должен был стать защитником Пруссии, а Тевтонский орден поклясться ему в преданности.

Историк пишет, что такой сложный заговор было трудно скрыть, так что фон Вирсберг был арестован, предан суду и обвинен капитульерами (членами капитула) на заседании Общего совета, а в результате заточен в тюрьму, где оставался до 1429 года.

Понятно, что Плауэну нужно было избавиться от всех, кто непосредственно или косвенно поддерживал коварный замысел его конкурента. Таким образом, фактического предательства Миколая Рыньского на поле сражения могло и не быть вовсе. Только неясно в таком случае, почему рыцари схватили Миколая, как говорят, прямо на поле боя?
   
    Но вернемся к происходящему при Грюнвальде. Итак, великий магистр Ульрих фон Юнгинген сам повел в атаку свой резерв, налетел на маленький королевский отряд, но не стал задерживаться для его уничтожения, упустив шанс убить Ягайло, и повернул назад, к польским отрядам…

Однако было высказано предположение, что магистр, воспользовавшись тем, что между двумя крыльями враждебных войск оказалась брешь, ринулся вперед прямо на ставку Ягайла с конкретной целью, – он хотел убить короля. Что же ему помешало? Ответ – он увидел поблизости польскую хоругвь, с которой ему немедленно пришлось схватиться, поэтому он просто не достиг королевской ставки и не имел возможности найти своего главного врага.

С другой стороны, королевский отряд в тот момент никак себя не выдавал, - знамя было свернуто, а сравнительно небольшая группа каких-то польских рыцарей не шла в сравнение с массой польского полка, который в самом деле находился очень близко, и из рядов которого крестоносцев уже заметили.

    О том же, что  ВЕЛИКИЙ МАГИСТР САМ ВОЗГЛАВИЛ РЕЗЕРВ, пишут по разному. Все по достоинству оценивают личное мужество магистра, его РЫЦАРСКИЕ КАЧЕСТВА… это даже дает основания считать его моложе, чем он был на самом деле… этакая задиристая горячность молодого бойца… кстати, его имя «Юнгинген» как раз и означает в переводе «молодой»… но магистру было 50 лет…

Немцы вообще никак не могут успокоиться, что их героический прекрасный соотечественник, по их мнению, настоящий рыцарь без страха и упрека, был побежден в результате каких-то подлых интриг с ложными отступлениями, устроенных уродливым лживым польско-литовским королем… 

Однако некоторые порицают магистра за то, что он недальновидно оставил свою армию без верховного командования, решив принять личное участие в бою. Командир его ранга не имел права на такой опрометчивый недальновидный поступок.      

    Немецкий строй повернул назад и направо, в сторону польского войска. Приближавшихся с тыла тевтонов воины Ягайлы… еще одно предположение – упомянутая здесь Длугошем «большая королевская хоругвь» (то есть Краковская), оказавшаяся на пути крестоносцев, была незадолго перед тем отведена назад для необходимого отдыха, она-то и приняла удар свежих хоругвей немцев… поляки сначала приняли немцев за литовцев (потому что они скакали с правой стороны, оттуда, где должно было находиться войско Витовта и где его, на данный момент, не было, а вооружение было одинаковым), но некоторые высказали предположение, что видят врага. 

Польский рыцарь Добеслав Олешницкий, решив все выяснить, поскакал к приближающимся отрядам… «против него выехал из прусского войска крестоносец, ведший конные хоругви и пешие отряды»… Это был сам великий магистр. Добеслав бросил в него копье, но промазал и повернул назад, поняв, что перед ним немцы.

Романист Генрик Сенкевич объяснил промах прославленного рыцаря тем, что Добеслав увидел на груди магистра золотой ковчег с мощами и не посмел ударить оружием святыню. Магистр погнался за ним, метнул в него копье и ранил его коня, однако сам тоже поскакал обратно к своим, чтобы не попасть в руки поляков.

    Узнав друг друга, вражеские отряды сшиблись на поле боя. К магистру под его знамена собрались воины из других разбитых немецких хоругвей. Как раз в это время на помощь полякам пришли литовцы, - по одной версии, те, которые ранее бежали, но вернулись в бой… так пишет Длугош… по другой, современной версии, добив на своем фланге Валленрода, отряды Витовта ударили по Юнгингену.

В любом случае, в отношении польского войска в тот момент они сыграли роль еще одного резерва. Исследователь заметил, что ВОЙСКУ ВИТОВТА ПРИШЛОСЬ УЧАСТВОВАТЬ КАК БЫ В ДВУХ БИТВАХ – против Валленрода, а затем против Юнгингена… Видимо, так оно и было, на самом деле. Но и королевскому войску тоже пришлось воевать с двумя ратями…

Теперь поляки дрались с Лихтенштейном и постепенно окружали его, в тылу и на правом фланге у них были отряды  магистра, но их окружали литовцы. ОБРАЗОВАЛИСЬ ДВА КОТЛА, внутри которых были ЗАЖАТЫ НЕМЦЫ. Два крыла союзного войска объединились, выполняя общую задачу. Вероятно, к этому моменту и относится сообщение Длугоша относительно вклада Витовта в сражение, о том, что «Во все время битвы князь  действовал среди польских отрядов и клиньев, посылая взамен усталых и измученных воинов новых и свежих и тщательно следя за успехами той и другой стороны».

Где-то здесь должен находиться эпизод, повествующий о том, как Миколай Рыньский бросил знамя и призвал Кульмскую хоругвь капитулировать. Однако Длугош об этом не пишет. Вероятнее всего, поляки Кульмской хоругви показали спину тогда же, когда и все, то есть несколько позднее, но так резво, что Миколай в самом деле был схвачен кое-кем из орденских братьев как один из главных дезертиров… вероятно…

    В БИТВЕ ПРОИЗОШЕЛ ПЕРЕЛОМ, и все уже поняли, в чью он пользу. Пока союзники еще не сжали кольцо окружения, великому магистру предложили бежать с поля боя, на что он, как записал Ян Длугош, ответил: «Не дай бог мне покинуть это поле, где лежит столько знатных рыцарей, не дай бог».

В одной статье говорится, что магистр был немолод, страдал болезнью глаз (катаракта), в результате которой боялся ослепнуть, и потому решил принять достойную рыцаря смерть, не дожидаясь немощной старости, отягченной обвинением в недостаточном руководстве, приведшим к разгрому в знаменательной битве.

Еще в одной статье по данному вопросу утверждается, что с магистра во время боя сбили шлем, и это приблизило его гибель.

На картине Матейко он изображен без шлема… но у Матейко и Витовт сражается с немцами, находясь в самой гуще боя, в малиновом кафтане и шапке, без доспехов, -  а ведь Витовт не мог одновременно командовать отрядами и лупить немцев мечом, да и без доспехов на поле битвы выехал бы разве что сумасшедший… таков художественный прием, чтобы зрители могли опознать персонажей.

    Но, так или иначе, теперь все воины орденского войска, которые не сдавались, были обречены. ПОСЛЕ ГИБЕЛИ ВЕЛИКОГО МАГИСТРА… он был убит двумя ударами, в лоб и в сердце, то ли неизвестным простолюдином (поляком, литовцем?), то ли татарским ханом по имени Багардин… но это все домыслы, магистр был убит бог знает кем и как, в общем запале боя, и его победитель, видимо, тоже погиб, потому что позднее не заявил о себе… и окровавленный КОВЧЕЖЕЦ МАГИСТРА принесли потом королю…

    После смерти главнокомандующего НЕКОТОРЫЕ ОРДЕНСКИЕ ПОЛКИ БЕЖАЛИ, когда же союзники полностью окружили  войско Ордена, ЧАСТЬ БЫЛА ПЕРЕБИТА, остальные перестали сражаться и СДАЛИСЬ В ПЛЕН, бросая знамена, оружие и вставая на колени.

Предания гласят, что некоторые отряды крестоносцев, уже окруженные, оставшиеся без командования, СРАЖАЛИСЬ НА СМЕРТЬ, образовав по своему обычаю круг, а раненые просили товарищей добить их, чтобы не попасть в плен. Раненых рыцарей добивали узкими кинжалами, способными проникнуть в щели забрала или между пластинами доспехов, носившими название мизерикордия – «кинжал милосердия».

Есть предположение, что рыцари не хотели сдаваться язычникам-литовцам и православным русским воинам, - якобы это было совсем уж неприлично, - и потому предпочитали смерть. Но отличить русских и литовцев от поляков в общей гуще боя было невозможно, - так что они просто предпочитали смерть…

    Как безжалостно и страшно, в сознании высшей справедливости, осененная даром божественного откровения, на века сказала святая Бригитта: «Посему придет время, когда будут выбиты зубы у них, и отсечена будет правая рука, и охромеют они на правую ногу, дабы познали грехи свои». И насчет зубов, рук и ног все сбылось… в битве рубили и ноги, и руки, и головы… а познали ли они свои грехи – это бог весть… И РАЗГРОМ ВОЙСК ОРДЕНА БЫЛ ДОВЕРШЕН.

    Так что они, легендарные герои давних лет, это сделали. Сумели, выстояли, вынесли, одолели  – РЫЦАРИ ЧЕРНОГО КРЕСТА ДЕВЫ МАРИИ БЫЛИ РАЗГРОМЛЕНЫ.
    «Владислав, король польский, и его войско одержали, хотя и позднюю и трудную, но полную и несомненную победу над магистром и Орденом крестоносцев».

                ЯВЛЕНИЕ НЕМЦАМ  СВЯТОГО СТАНИСЛАВА.
   Ян Длугош записал сообщение нескольких воинов из крестоносного войска, будто бы в течение всего времени, пока шло сражение, «видим был ими над польским войском облаченный в епископское одеяние почтенный муж, который благословлял сражавшихся поляков… Считают, что это был блаженнейший Станислав, епископ краковский, покровитель поляков и первомученик, предстательством и помощью которого поляки, как известно, одержали столь славную победу»…

Попробуем об этом порассуждать. 

Трезво мыслящие ученые люди пишут, что Длугош засорил свой исторический труд сообщениями о разных там чудесах, ведь эти выдумки не имеют отношения к исторической правде о событиях. Они и правы и не правы. Просто, когда об этом заходит речь, повествование переносится в другую плоскость. Там же не механизмы действовали, на том поле смерти и славы… такие поля на самом деле походили на место бойни, а над ними стоял густой смрад от человеческого и лошадиного пота и щедро пролитой крови… это ведь ужасно, и даже для привычных к ужасам средневековых людей, у которых нервы, в отличие от доспехов, все же были не железные… живые люди, с живой душой…

Это жизнь души, тоньше и острее, на своем более высоком уровне, нежели физическое тело, мозг, воспринимающая происходящее, хотя при этом подсознание использует привычные для христианской культуры символы, образы, понятия.. Через столетия, но на той же прусской земле, в другом великом сражении новой великой войны, когда русские войска в 1945 году штурмовали Кёнигсберг, удерживаемый немецкими фашистами, в армии распространился слух о том, что некоторые немецкие солдаты видели в черном дымном небе над  охваченным сражением городом некий женский образ, в коем затем признали Богоматерь… Тут тоже самое – небесное явление видели захватчики-немцы, которым предначертано было поражение от народа, на чью землю, свободу и жизнь они подняли руку, ибо час расплаты за совершенные злодеяния пробил… 

    Как об этом пишут, - «высокое мужество союзных войск и полководческое искусство его командиров нанесли Тевтонскому ордену тяжелый удар». Погибло 205 орденских братьев (то есть практически все тевтоны, принимавшие участие в битве), включая всех троих командующих, девятерых комтуров и других знатных рыцарей.

Генрих фон Плауэн, комтур города Свеце, оставленный для обороны границы против поляков из крепости Быдгощь и возглавивший Орден после гибели Юнгингена, доносил папе Римскому, что в битве пало 13 тысяч христиан…  Возможно, что магистр для умаления понесенного поражения уменьшил цифру убитых, среди которых, кроме орденских, было много и других рыцарей…

Ян Длугош сообщает о пятидесяти тысячах убитых и сорока тысячах пленных… Может быть, все-таки не так много, но Орден понес немалые потери… Кроме того, значительное число рыцарей-союзников Ордена попало в плен, в частности, сдалась во главе со своим предводителем хоругвь Георгия Победоносца (знаменосец Георгий Керцдорф), в которой служили иностранные гости. В плен попали оба польские князя, поморский и силезский.

Считается, что пленных  рыцарей из войска Ордена было намного больше, чем убитых. Потери польско-литовского войска точно не известны, есть сведения о 5 тысячах убитых и 8 тысячах раненых. Длугош о потерях поляков: «После подсчета стало известно, что в королевском войске пало только двенадцать знатных рыцарей… Поэтому поистине достойно удивления, что при столь малых потерях среди польских рыцарей было разгромлено столь сильное и многочисленное войско, причем все выдающиеся рыцари в войске крестоносцев были перебиты или взяты в плен».

    Итак, БИТВА ЗАКОНЧИЛАСЬ, дезорганизованные и рассредоточенные остатки орденского войска бежали. Король Ягайло и великий князь Витовт встретились на холме, с которого было видно поле боя и окрестности. До наступления поздней ночи (а также, вероятно, и часть ночных часов) происходила ПОГОНЯ и уничтожение разрозненных тевтонских отрядов, причем сделать это было необходимо, так как бежавшие орденские силы могли собраться в отдалении от поля, построиться и снова представлять опасность для победителей… и победители этого не допустили: «дорога на протяжении нескольких миль была устлана телами павших, земля пропитана была кровью убитых и самый воздух оглашался стонами и воплями умирающих».

Высказано мнение, что несмотря на призыв короля быть милосердными к пленникам, это была настоящая РЕЗНЯ БЕГУЩИХ, причем, возможно, наиболее старались желавшие взять реванш литовцы.

Длугош рассказывает о схватке преследователей с отступавшими на каких-то «зыбких лугах» и о том, как «Множество врагов захлебнулось в суматохе и давке в пруду, отстоявшем в двух милях от поля битвы».

    Исследователи, изучая карту местности, предполагают, что немцы устремились на северо-восток, в сторону озер Гросс Ойнен и Мюллензее. Пруд, в котором утонули крестоносцы, был, видимо, озером Мюллензее.

ПОЛЯКИ ВЗЯЛИ ШТУРМОМ  укрепленный ОРДЕНСКИЙ ЛАГЕРЬ на окраине Грюнвальда, на холме, где укрылась и который пыталась удержать часть бежавших с поля воинов, и захватили орденский обоз, перебив всех орденских слуг, которые там находились. Современный исследователь отмечает, что обоз штурмовала польская пехота, а крестьянам брать пленных не имело смысла, так как они не могли получить за них выкуп… поэтому их просто убивали.

В обозе нашли повозки, нагруженные веревочными петлями и цепями, - рыцари позаботились о том, чтобы было на чем вешать пленных и было во что их заковать, ведь они верили в свою победу… обнаружены были в обозе и факелы, чтобы было чем светить во время ночной погони за врагами после боя… тевтоны все предусмотрели, кроме своего поражения… «То было дело, достойное созерцания, и зрелище удивительное для оценки судьбы дел человеческих: свои же оковы и цепи сковали собственных господ»…

Еще там было много вина, приготовленного загодя для победного пира… ВИНО ПОБЕДЫ… Вино начали черпать и пить пригоршнями, шлемами, перчатками и даже сапогами. Король побоялся, что его измученное, израненное, обезумевшее после  битвы воинство сейчас перепьется и свалится с ног. Он приказал разбить все бочки. Красное вино потекло по земле рекой, мешаясь с кровью… кровавая река… «От этого, говорят, возник повод для распространения в народе выдумок и басен, будто в этом сражении было пролито столько крови, что она текла как поток».

    Пленных редко предавали казни, в основном оставляли живыми у себя либо в услужении, либо с целью взятия выкупа. К пленным рыцарям тем более следовало относиться с позиций чести, так все вроде бы и поступали. Но было три нетипичных случая. Вот один из них: «Командор тухольский Генрих, который требовал, чтобы перед ним носили два меча и никакими добрыми советами его нельзя было отговорить от этой спеси, был настигнут преследователями в то время, когда, позорно бежав с поля битвы, добрался до селения Вельгнова; он был жалким образом умерщвлен отсечением головы и понес злосчастную, правда, но заслуженную кару за свою безрассудную гордыню».

Две другие подобные казни были осуществлены по приказу Витовта в отношении двух знатных крестоносцев, Маркварда фон Зальцбаха, бранденбургского командора, и фогта Самбии Шимберга (или Шумберга). По одной версии, Марквард был пленен татарином, набросившим на его шею аркан. Именно так этот эпизод изображен на картине Майтейко «Грюнвальдская битва», в правом нижнем углу полотна.

По сообщению Длугоша, Марквард был взят в плен его отцом, что несколько путает дело, - почему Витовт казнил пленника польского рыцаря?.. Длугош этого не рассказывает, но пытается объяснить, по какой причине великий князь вообще так взъелся на пленников: «эти крестоносцы во время свидания между упомянутым Александром, великим князем Литвы, и магистром и Орденом близ Ковно на реке Немане оскорбили обидными и грязными словами упомянутого князя Александра и его родительницу».

Однако многим и тогда, и в более поздние времена казалось недостаточно этого объяснения для того, чтобы оправдать поступок великого князя, слишком уж он был нерыцарский… Возникло предание, которое приводит в романе «Крестоносцы» Генрик Сенкевич, что брат Шумберг был убийцей детей Витовта… и что Марквард также был замешан в этом грязном подлом деле… поэтому поделом им было…

Длугош пишет, что пленный Марквард вел себя дерзко и гордо, он не стал просить прощения и пощады и сказал: «Ничуть не страшусь я теперешней участи; успех склоняется то на ту, то на другую сторону; переменится счастье и подарит нас, побежденных, завтра тем, чем вы, победители, владеете сегодня».

Ян Длугош записал: «Многие обвиняли Маркварда за то, что он, нуждаясь в милосердии, возбудил гнев и ненависть; я же не берусь разбираться, правильно или неправильно поступил князь Александр, излив ярость на сдавшихся в плен крестоносцев».

Однако понятно, что ВИТОВТ КАЗНИЛ МАРКВАРДА не из-за его последней дерзости, - Марквард вел себя дерзко, так как понимал, что ему казни не избежать. Опять-таки лишнее подозрение в пользу того, что Витовт давно имел на Маркварда особый зуб… а ведь дружили когда-то… но именно бывшему другу трудно простить то, что можно простить постороннему человеку, даже врагу… Обвиняя князя в предательствах, совершенных по отношению к Ордену, Марквард явно задевал его за живое… отношения Витовта с орденскими рыцарями были очень не просты, а все факты на поверхности не лежат… Ягайло посоветовал Витовту не убивать пленников, но вступаться не стал. Обоим отрубили головы… 

    Длугош пишет, что после боя король Ягайло поменял место свое ставки: «Солнце клонилось к западу, когда Владислав, король Польши, покинул холм, на котором стоял некоторое время, и место битвы; пройдя расстояние в четверть мили по направлению к Мариенбургу, причем за ним следовал многочисленный обоз, король разбил стан над озером; туда собралось и все войско, возвратясь после преследования врагов».

    Ночью прошел дождь, много раненых той и другой стороны погибли, так как их не вынесли с поля боя. Этим занялись только утром… также утром  следующего дня были найдены и опознаны пленными трупы магистра и генералов Ордена – маршала Фридриха Валлерода, великого командора Конрада Лихтенштейна и трупы командоров Иоганна фон Зейна торуньского, графа Иоганна фон Венде мевского и Арнольда фон Баден члуховского…

«Рассматривая их, а также одеяние и раны, от которых они пали, король не произнес ни одного слова порицания или оскорбления и не проявил насмешки или злорадства»… «ТРУП МАГИСТРА ПРУССИИ УЛЬРИХА с двумя ранами (одной — в лоб, другой — в сосок) БЫЛ ДОСТАВЛЕН КОРОЛЮ Болеминским, жителем Кульмской земли, одним из пленников, которому было поручено это дело (ибо он был наиболее близок, как оказалось, среди всех к прусскому магистру)»…

    Длугош приводит слова короля по поводу смерти магистра: «Вот, — сказал он, — о мои рыцари, СКОЛЬ МЕРЗОСТНА ГОРДЫНЯ ПЕРЕД БОГОМ; ТОТ, КТО ВЧЕРА ХОТЕЛ ПОДЧИНИТЬ СВОЕЙ ВЛАСТИ МНОГИЕ СТРАНЫ И КОРОЛЕВСТВА, КТО СЧИТАЛ, ЧТО НЕ НАЙДЕТСЯ РАВНОГО ЕМУ ПО МОГУЩЕСТВУ, ПОВЕРЖЕН и лежит без всякой помощи своих сподвижников, убитый самым жалким образом, свидетельствуя, сколь гордыня ниже смирения». Отверзая затем уста во славу создателя, король сказал: «Слава тебе, всемилостивый боже, который смирил, поразив, гордого, и десницей доблести своей сломил врагов моих и ныне прославил десницу свою на мне и на народе моем». Далее  король, уважая вражескую доблесть, приказал завернуть тела в чистую ткань и отправить в Мариенбург для достойного погребения «на телеге, покрытой пурпуром»…

Правда, тот же Длугош пишет, что не стоило так-то церемониться, лучше бы было королю приказать захоронить их «в какой-нибудь из соборных, монастырских или приходских церквей своего королевства: так его славная победа сияла бы все новым блеском от постоянного их лицезрения».

Орденская хроника Иоганна фон Поссильге утверждает, что трупы магистра и орденских сановников по приказу Ягайла валялись перед королевской палаткой для потехи народа. Но, замечают исследователи, вряд ли над ними глумились на самом деле, орденский хронист пышет жаждой мести и предвзят, с его стороны такое утверждение прямая клевета… хотя вот Хроника Быховца содержит еще одну жутковатую подробность на ту же тему: «Половину немецких знамен и половину ободранных бород магистра и всех комтуров его мертвых взяли в Польшу, а половину в Литву, где те бороды и знамена их повесили в замке Краковском в костеле святого Станислава, а в Вильно также у святого Станислава». Очень колоритно насчет «ободранных бород»… откуда это взялось?..

Повторяем, если верить Длугошу, ничего подобного места не имело, тело магистра отдали его рыцарям, которые погребли его в часовне Святой Анны в Мариенбурге, рядом с захоронениями его предшественников – великих магистров Тевтонского ордена, а прочих знатных крестоносцев предали земле в деревянной церкви Танненберга… Танненберг, в отличие от Грюнвальда, оказался вне военных действий, и его постройки не пострадали, сохранилась и его единственная на всю округу церковь, в результате чего она и была использована для печальной церемонии… «В той же церкви были погребены и тела павших в польском войске… и победителям оказано было не более пышное погребение, чем побежденным. Еще живых раненых как из польского, так и из прусского войска привезли в стан, где им предоставили всевозможный уход и лечение»…

Длугош отмечает, что король вообще был милостив к пленникам, по его распоряжению многих из них, переписав их имена, освободили под честное рыцарское слово. Что касается похорон, то в отношении церкви Танненберга  речь идет, конечно, о погребении знатных воинов… уделом же остальных, как и во все войны, когда-либо гремевшие на земле, были выкопанные на поле и в его окрестностях рвы, – общие братские могилы, ставшие со временем просто безликими полянами и холмами…

    А потом ПОБЕДИТЕЛИ ПРАЗДНОВАЛИ… в походной часовне, вокруг которой выставили трофейные знамена, прошло торжественное богослужение, и на него согласно приказу короля собралось все войско: «Первой была совершена обедня благословенной владычице нашей Марии, вторая — святому духу и третья — пресвятой троице; на других же алтарях совершались обедни за упокой душ усопших, убитых накануне»… и король устроил пышный победный пир, на который собрал своих старших командиров и знатных пленников… и было отправлено сообщение о победе в Краков… а далее праздновала уже вся страна… 

    Ян Длугош: «Владислав, король Польши, сев на коня, проехал с братом своим, великим князем Литвы Александром, на место битвы, посмотреть на павших». Генрик Сенкевич рассказывает одну подробность, почерпнутую из других источников, - глядя на трупы мертвых тевтонов, король Ягайло произнес фразу, которая впоследствии стала афористичной: «УЖЕЛИ ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ВЕСЬ ОРДЕН?»

Согласно одной публикации на эту тему, фразу произнес не он, а князь Витовт. Каждый тевтонский рыцарь носил на руке особое кольцо, отмечающее его принадлежность к «касте». После Грюнвальдской битвы кольца убитых и плененных рыцарей были собраны и ссыпаны горкой к ногам князя Витовта. Когда он увидел это зрелище, он был так поражен, что воскликнул: «Ужели тут лежит весь орден?»

Возможно, кстати, что ни Ягайло, ни Витовт этого и не произносили вообще, а знаменитую фразу изобрели позднее, теперь же с удовольствием повторяют… так часто бывает… ведь как звучит: «Ужели здесь лежит весь орден?..»
               
                ПОСЛЕ  ВЕЛИКОЙ  ВОЙНЫ. 1410 ГОД И ДАЛЕЕ.

    Союзники «стояли на костях» три дня, в знак своей победы (так полагалось по военному обычаю, победу нужно было подтвердить этим символическим актом), после чего начали движение к Мариенбургу (Мальборку) и подошли к нему 25 июля. Однако они опоздали, так как крестоносцы к этому времени успели организовать оборону, под руководством комтура Свеце, в недалеком будущем нового великого магистра, Генриха фон Плауэна, да и кроме того, это был на редкость хорошо укрепленный город.

Исследователи и комментаторы, начиная с Длугоша, утверждают, что, если бы Ягайло и Витовт сразу двинули на Мариенбург часть своих сил, они заняли бы город и замок, так как тевтоны были перепуганы и дезорганизованы известием о страшном поражении… как сказано у Длугоша: «Ибо крестоносцы, духовные и светские, и прочие защитники Мариенбургского замка, как безумные, бегали по дворам, домам и горницам много дней и ночей, предаваясь плачу и скорбным жалобам; и так как всеми защитниками овладел трепет и помыслы о бегстве, то замок был бы сдан, если бы кто-нибудь приложил усилия вырвать его из рук людей, охваченных трепетом»…

Однако – что случилось, то случилось… а вскоре между Ягайлом и Витовтом начались разногласия… в общем, союзникам пришлось уйти из-под Мариенбурга не солоно хлебавши после бесполезной двух месячной осады, причем пример показал Витовт. Но ничего, дело все-таки было в целом сделано.

    С Грюнвальдской битвы начался закат Ордена, который на протяжении многих десятилетий был главной военной силой Восточной Прибалтики. Великую войну завершил Первый Торуньский мир, заключенный 1 февраля 1411 года. По условиям мира Орден терял Жемайтию в пользу Литвы, Добжиньскую землю в пользу Польши и выплачивал контрибуцию победителям, но сохранял за собой Хелминскую землю и Данциг (Гданьск), а Польша должна была освободить все занятые прусские территории.

Переговорами занимался Витовт, который не хотел усиления Польши, так что в целом мир был выгоден для Литвы и в меньшей степени учитывал польские интересы. Торуньский мир не решал всех противоречий между государствами и впоследствии вызвал к жизни серию переговоров и военных конфликтов. Однако фактическое уничтожение армии, необходимость выплаты контрибуции и выкупа за пленных рыцарей подорвали могущество тевтонов, приведя их на грань финансового краха.

Кроме того, в результате Великой войны ряд городов-членов торгового союза Ганзы отказался от связей с ними, а приток наемников и рыцарей из Центральной Европы сократился. В последний раз пилигримы прибыли в Пруссию в 1422 году, больше их там не видели. Большую роль в падении орденского государства сыграла сильная оппозиция власти в виде Прусской конфедерации.

    Позднее Великой войны, в ходе  коротких Голодной и Голубской войн (1414 и 1422 годы), польско-тевтонской войны 1431-35 годов, а далее Тринадцатилетней войны 1454- 1466 годов, Орден был окончательно разгромлен польско-литовским государством и его столица Мариенбург (Мальборк) завоевана, в августе 1460 года. Тогдашнего великого магистра вывели за городские ворота и предоставили убираться восвояси.

Столицей Ордена до его окончательного падения стал Кёнигсберг (польское название Крулевец). Перелом в войне наступил после победы польского войска под руководством Петра Дунина в битве под Жарновцем в 1462 году. Война закончилась Вторым Торуньским миром 19 октября 1466 года. При заключении договора с Тевтонским орденом  в числе польских уполномоченных находился и Ян Длугош…

Согласно условиям Второго Торуньского мира, Орден, лишившись значительной части своих владений в Восточной Померании (Поморье), а также собственно в Пруссии, которые попали под непосредственное подчинение Польши, вновь получившей выход к Балтике, признал вассальную зависимость от польской короны. Ливонский орден фактически стал самостоятельным.

    Дальнейшие события привели Тевтонский орден к решительному упадку. В XVI веке некогда сильное рыцарское государство окончательно сошло на нет, лишившись в 1525 году Пруссии, а в 1561 году - и Ливонии. В 1525 году великий магистр Альбрехт Бранденбургский стал протестантом и по совету Мартина Лютера секуляризовал земли Ордена в Пруссии, превратив их в светское герцогство. В 1561 году южная часть орденских земель в Ливонии стала под протекторатом Речи Посполитой герцогством Курляндским, управлявшимся герцогами – потомками Ливонских магистров, а другая часть, охватывавшая Лифляндию и Эстляндию, превратилась сначала в Задвинское герцогство, а затем в 1629 году перешла к Швеции.

    В 1701 году на карте Европы появилось немецкое королевство Пруссия, созданное прежними бранденбургскими курфюрстами Гогенцоллернами. Утратив обширные северные владения, Орден продолжил свое существование в южных германских землях (ландмейстер германских орденских владений был возведен в сан великого магистра императором Карлом V), пока в 1809 году Орден не упразднил своим декретом Наполеон.

Воссозданный спустя четверть века, в 1834 году, в Австрии, австрийским императором Францем I, Тевтонский орден действует по сей день, занимаясь благотворительностью, уходом за больными и изучением истории Ордена. Резиденция его магистров находится неподалеку от Вены. Рыцарей в рядах современных тевтонов больше нет, только священники… облаченные, как в старину, в белые мантии с черными крестами на левой стороне, напротив сердца. 
             
                ПОСЛЕСЛОВИЕ.

    Как было весьма точно сказано в одной статье, Грюнвальд являлся настолько крупным событием европейской истории, что его грохот докатился до нашего времени через шесть столетий. И восприятие битвы было и остается неоднозначным.    

    Окрестности Танненберга-Грюнвальда еще раз стали ареной битвы в ходе военных действий последующих веков. В 1914 году, во время Первой мировой войны немецкая армия вновь стояла на историческом поле, и маршал Гинденбург сказал генералу Людэндорфу, что битва в августе 1914 будет шансом взять реванш за поражение 1410 года… «первая победа славян над нашей нацией» не должна была остаться безнаказанной… Немцы тогда действительно победили, через пятьсот лет после Грюнвальда… а разбиты оказались русские.

ПАУЛЬ ГИНДЕНБУРГ (Hindenburg) (1847-1934) был генерал-фельдмаршалом, главнокомандующим немецкой армии в 1916 - 1917 годы: с конца августа 1914 он командовал 8-й германской армией в Восточной Пруссии (начальником штаба этой армии был генерал Э. Людендорф), а с ноября - войсками всего Восточного фронта. С августа 1916 он - начальник Генштаба, фактически главнокомандующий войсками в Восточной Пруссии, где в ходе ожесточенных боев погибло несколько корпусов царской армии, в результате побед, одержанных немцами над русскими войсками под Танненбергом (26-31 августа) и у Мазурских озер (иногда пишут «болот», 7-12 сентября).

В начале 1916 года Гиндербург сумел сорвать наступление русской 10-й армии у озера Нарочь. Здесь он большими силами контратаковал наступающих русских, которые перед тем сумели прорвать две линии германской обороны, воспользовавшись перебазированием немецкой артиллерии. Главнокомандующим русской армии был великий князь Николай Николаевич…

Впрочем, ход Первой мировой войны в целом и ход военных действий немецкой армии против русской на территории Восточной Пруссии и в Белоруссии – тема особая. Можно только отметить, что военные успехи создали славу Гинденбургу, хотя теперь ее считают преувеличенной… в его честь один город Восточной Пруссии был переименован в Гинденбург… правда, в 1923 году в этом городе большинство в муниципалитете получили коммунисты, которые постановили переименовать этот город в Ленинбург.

    Заключив союз с правыми социал-демократическими лидерами, немецкая военщина, возглавлявшаяся Гинденбургом, в ходе Ноябрьской революции 1918 года в Германии жестоко подавила выступления революционных рабочих. Именно в это время германская пропаганда создала вокруг Гинденбурга ореол выдающегося полководца Первой мировой войны. Военные и промышленные круги страны не без оснований связывали с Гинденбургом большие надежды на возрождение Германии как мировой державы.

С 26 апреля 1925 года 78-летний Пауль Гинденбург занимал пост президента Германии (Веймарская республика), выдвинутый блоком правых партий. Все время своего правления он поддерживал военно-монархические и фашистские организации и был почётным председателем военной организации «Стальной шлем». Политика Гинденбурга способствовала возрождению германского военного потенциала и восстановлению военной мощи Германии.

    В 1932  ГИНДЕНБУРГ был с помощью правых социал-демократических лидеров вновь избран президентом, а затем, 30 января 1933 года заслуженный старик передал власть в руки фашистов, ПОРУЧИВ ГИТЛЕРУ, назначенному им на ПОСТ КАНЦЛЕРА, формирование правительства. Так нацисты официально пришли к власти в Германии, которая всего через шесть лет развязала Вторую мировую войну, причем совершенно очевидно, что подготовка к ней начиналась еще во время президентского правления Гинденбурга.

    Черно-белые кадры хроник предвоенного времени сохранили картины парадов, проходивших в середине 1930-х годов по улицам Берлина. В числе марширующих современных военных отрядов были представлены костюмированные, - всадники, средневековые рыцари в железных доспехах и дамы в готических головных уборах, проезжали мимо восторженно приветствовавшей их толпы, в виду трибуны, откуда принимал парад Адольф Гитлер.

    Говорят, между деятельностью средневекового Тевтонского ордена и деятельностью нацистов Третьего рейха нет связи. Увы, это вряд ли соответствует истине, если учесть, что дело не ограничивалось только историческими шествиями, что и во время Второй мировой войны тема поражения от войск союзников 15 июля 1410 года всплыла вновь, - оно было использовано немецкой пропагандой как мотивация для похода на Польшу…

Сила действия, как известно, оценивается по силе противодействия. Если учесть, что средневековые Литва и Польша, раздираемые взаимными противоречиями и даже прямой враждой, тем не менее сумели найти возможности объединиться и на редкость сплоченным фронтом нанесли удар по силам Тевтонского ордена, то остается заключить, что немецкий «натиск на восток» был слишком страшной и самой первостепенной угрозой, перед которой меркли все разделяющие разные народы и государства моменты – и этнические, и религиозные.   

    В конце концов немцы, так и не взяв настоящего реванша за давний разгром и унижение, приложили все усилия, чтобы забыть о Грюнвальде, вычеркнув его из массового народного сознания. Им нечем гордиться, а признать справедливость возмездия они не хотят. Говорят, когда в Польшу  приезжают немецкие туристы и их привозят на поле битвы, они вообще не понимают, о каком сражении идет речь.         
    Таковы бывают последствия «ЗАГОВОРОВ МОЛЧАНИЯ». Но с подобными вещами надо бороться своевременно.
 
                НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ И ДАВАТЬ ЗАБЫВАТЬ.
      
                Некоторые подробности.         

    1933-1945. НСДАП (Национал-Социалистическая Германская Рабочая Партия). Третий рейх. Адольф Гитлер.
    В 1933 году рейхсканцлером Германии был назначен вождь Национал-социалистической партии Адольф Гитлер, при котором Германия проводила агрессивную экспансионистскую и реваншистскую политику. Эта политика в 1939 году привела ко Второй мировой войне.

    В 1934 году 2 августа умер Пауль фон Гинденбург. Его похороны в Восточной Пруссии НА ТЕРРИТОРИИ ТАННЕНБЕРГСКОГО МЕМОРИАЛА (о нем речь будет идти ниже) стали своего рода демонстрацией, проведенной новым правительством Германии. В день похорон Гинденбурга на квадратных башнях Танненбергского мемориала развевались черно-бело-красные кайзеровские флаги Германской Империи и белые, с черным крестом, флаги Тевтонского ордена.

Цитата из книги «Мистика» Андрея Васильченко, 2005 год: «…особенное внимание во многих документальных фильмах о Восточной Пруссии уделялось церемониальному комплексу Танненберг. Подобные «святыни» имели чрезвычайное значение для формирования национал-социалистической обрядности. Для тех, кто не мог посетить их, создавались многочисленные фильмы. Любая группа, любое общество, которое намеревалось быть консолидированным, нуждалось в подобных местах. Это не просто память о каких-то событиях, этот зримый символ единства. В подобных «святых» местах люди и пространство вступают в некую взаимосвязь».

Какие бы идеи не проводил в своей книге процитированный автор, о какой именно взаимосвязи здесь может идти речь, понятно и без комментариев – ТРЕТИЙ РЕЙХ СОЗНАВАЛ СЕБЯ НАСЛЕДНИКОМ не только двух предыдущих немецких государств (Священной Римской империи немецкой нации и кайзеровской империи), но и ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА.

Однако при этом речь о возрождении собственно исторического Тевтонского ордена не шла, напротив, - все его владения в Австрии, Чехословакии и в Тироле были национализированы, а священники Ордена и потомки орденских рыцарей подверглись гонениям. Третий рейх сам был новым Немецким орденом, старый Орден был не нужен и должен был уступить свое место. Получается, что и здесь нацисты проявили себя захватчиками… 

    1934 год. Главный идеолог гитлеровской партии Альфред Розенберг в своей речи, произнесенной в прежней орденской столице, Мариенбурге, заявил, что «Германия восстает из пепла в совершенно новой форме, которая здесь, в Мариенбурге, ощущается как древняя. Это форма государственности, присущая Немецкому ордену. А это значит, что национал-социалистическое движение решило из всех 70 миллионов немцев отобрать и сплотить воедино некое ядро, которое бы занималось выполнением особого поручения - государственного руководства».

    1936 год. В Германии создан документальный фильм «Триумф воли», цитата из фильма (приведена по вступительной статье Р.Бычкова к книге Вольфганга Акунина «Тевтонский орден. История и наследие»): «Партия в будущем займется отбором руководящих кадров для народа. В своем учении она будет постоянной, в своей организации - твердой, как сталь, в своей тактике - гибкой и эластичной. В целом она будет подобна Ордену!»

Исследователи отмечают, что еще задолго до прихода нацистов к власти, Мариенбург показывался  как цитадель Немецкого ордена в многочисленных фильмах: «Немецкое Балтийское море» (1928 г.), «Острова Восточной Пруссии» (1929 г.). Но в Третьем рейхе эта тема приобрела в документальном кино особое значение.

    Цитаты из современной публицистики на поднятую тему:
    «На новом историческом этапе, во многом в новых формах (хотя и с множеством легко угадываемых «родовых черт»!) в Третьем рейхе воссоздавалось Орденское государство. … Созданная по образцу ордена нацистская партия нуждалась в таких же строениях - орденских замках. Для того, чтобы вскармливать новую элиту, в Третьем рейхе было создано несколько «орденсбургов»: Крессинзее, Фогельзанг и Зонтхофен (функционеры НСДАП, прошедшие курс обучения в «орденских замках», получали почетное право носить над обшлагом левого рукава своего светло-коричневого партийного мундира табачного цвета манжетную ленту с выполненным белыми готическими литерами названием замка, в котором они обучались. Замкам нового Ордена было посвящено несколько фильмов, в частности, «Строения Адольфа Гитлера» (1933 г.) и «Здания новой Германии» (1941 г.)» (Р.Бычков).

    «...орденские идеи... в Третьем рейхе играли очень значительную, если не сказать, решающую роль при формировании нового общества. Стоит хотя бы вспомнить о тайной речи Гитлера, произнесенной им в орденском замке («орденсбурге») Зонтхофен. В ней фюрер провозглашал, что НСДАП являлась ни чем иным, как политическим орденом… Она (нацистская партия) должна представлять собой Орден, который должен гарантировать стабильность формирования немецкой воли, а потому обеспечивать стабильность политического руководства» (Андрей Васильченко. Мистика. 2005).

    1937 год. В Германии снят документальный фильм «Восточная Пруссия - страна Немецкого Ордена».
    Цитата по статье Р.Бычкова: фильм «начинался с показа музейной выставки, где были выставлены древние предметы, которые якобы доказывали права немцев на территорию Восточной Европы. Эта мысль подробно комментировалась диктором: «Восточная Пруссия являлась немецкой землей с древнейших времен. Лучшим доказательством ее немецкой принадлежности являются находки, которые датируются незапамятными временами... В 1226 году Император Фридрих II (Гогенштауфен - В.А.) передает Восточную Пруссию магистру Немецкого ордена. Передает навеки, свободную от какой-либо повинности, освобожденную от налогов и не ответственную ни перед кем». ...
    Само повествование в фильме велось на фоне чудесных пейзажей со следами отчетливого пребывания здесь некогда «Немецкого ордена». Показываются многочисленные замки и их сокровища...В качестве апогея этого иллюстративного ряда демонстрируется Мариенбург... Диктор вещает: «Мариенбург - прекраснейшее и благороднейшее крепостное сооружение в Европе. Оно служило резиденцией магистра Немецкого ордена во времена его процветания. Это один из самых чудных примеров готического стиля в кирпичной архитектуре». После подробного осмотра внутреннего убранства замка камера останавливается на группе девушек, благоговейно замерших перед изваянием рыцаря с мечом. Камера наезжает на постамент, на котором значится надпись: «Эта страна останется немецкой. 11 июля 1920 года». Голос за кадром вещает: «Как во времена немецких рыцарей, так и сейчас Мариенбург является стражем немецкого мира». Камера направляется в хмурое небо».

    1941 год. В фильме «Курс на восток», снятом в этом переломном году, кинозритель мог видеть группу юношей и девушек из «Гитлерюгенда», которые присутствовали при закладке корабля «Мариенбург», а затем направлялись в поездку по Восточной Пруссии. Голос за кадром провозглашал: «Лишь в XIII веке Немецкий орден сделал эту страну цивилизованной и построил здесь более 150 замков».

    В 1939 году Сергей Эйзенштейн снял знаменитый фильм «Александр Невский», в котором воплощена идея необходимости беспощадной и священной в своей высшей справедливости борьбы с могущественными бесчеловечными немецкими агрессорами. Современные критики любят отмечать явный «заказной» характер фильма, а также недостоверность исторических событий и исторического фона (и в поведении, и в одежде и вооружении действующих лиц), воссозданных в этой кинокартине.

То есть получается, что Эйзенштейн допустил искажения исторического материала и практически возвел на ливонских рыцарей напраслину. По существу же это еще один выпад в сторону СССР, направленный против его «беззастенчивой политической пропаганды, на которую работали самые талантливые поэты, писатели, художники, деятели кино, выполнявшие правительственные задания»…

Разумеется, фильм Эйзенштейна был политическим памфлетом, своего рода плакатом, который должен был вызвать определенные чувства у своего зрителя – ужас и гнев по поводу захватчиков, жажду справедливой мести, гордость за своих героев, за свой народ, веру в собственные силы… одним словом то, что выражается в словах «одухотворить на подвиг».

А нужно было действовать иначе? Не нужно было принимать ответных мер, когда в Германии снимали «Восточную Пруссию» и тем более «Курс на восток»? Возможно, неудачи последних десятилетий в жанре отечественного исторического кинематографа связаны не только с явной безграмотностью сценаристов и костюмеров (в смысле знания отечественной истории они куда более безграмотны, чем те, которые писали сценарий «Александра Невского» и одевали князя, его дружину и тевтонских рыцарей), но и с непонятно откуда берущимся стыдом обнаружить свою гордость громкими деяниями предков, со страхом заявить о себе как о патриоте своей Родины – и показать во весь экран ту подлинную, ту могучую Русь, Россию, которую так не любили ее западные соседи – которую они так не любят до сих пор.

А что касается исторической правды… Да, в ходе Ливонского похода 1240-42 годов немцы не оккупировали Псков, предавшийся им добровольно (правда, только благодаря проискам немецкой партии во главе с посадником Твердилой и уже после того, как 800 псковичей пали на поле под Изборском, безуспешно попытавшись переломить ход событий), и тогда никаких особо массовых репрессий в городе не производилось… но в 1299 году под стенами того же Пскова те же немецкие рыцари жгли монастыри, убивали монахов, женщин и детей… а уж про то, что творилось на оккупированной немецкими фашистами территории Белоруссии, Украины, России во время Великой Отечественной войны 1941-45 годов, мы знаем очень хорошо… в этом плане «недостоверные» кадры про зверства средневековых рыцарей-ливонцев в средневековом Пскове, которые были включены в предвоенный фильм про Ледовое побоище и Александра Невского, кажутся не намеренной фальсификацией, но жутким прозрением его создателей… и выдернуть эти обвинительные кадры из исторического контекста (всех, собственно войн, которые немцы вели с Россией с 12-того века по век 20-тый), чтобы рассмотреть их отдельно на предмет правомочности присутствия в картине – уже не получится…       

    После того, как гитлеровская Германия (Третий рейх) в мае 1945 года потерпела поражение, её государственность была прекращена, от территории Германии были отделены обширные территории, а оставшаяся часть оказалась разделена на 4 зоны оккупации: советскую, американскую, британскую и французскую.

С 1949 по 1990 год на территории Германии существовали два государства – ФРГ (Германская Демократическая Республика) и ГДР (Федеративная Республика Германия), первое на территориях американской, британской и французской зон оккупации, ориентированное на европейский Запад и Америку (США), а второе – на территории советской зоны оккупации и соответственно входящее в соц-лагерь. Берлин был поделен пополам в буквальном смысле – знаменитая Берлинская стена.
    Затем время прошло, Берлинская стена пала, Германия воссоединилась. 3 октября 1990 года ГДР вошла в состав ФРГ.

                ПАМЯТНИКИ.

    Битва при Грюнвальде была увековечена еще в современные ей Средние века. О ней писали польские, литовские, немецкие хронисты. В Кракове и Вильне в главных соборах можно было увидеть трофейные тевтонские знамена. Два меча, которые Юнгинген в качестве вызова прислал Ягайлу перед началом боя, долгое время хранились в Кракове, в Вавельском замке, затем попали в частную коллекцию Изабеллы Чарторыйской в Пулавы, а оттуда их во времени разделов Речи Посполитой вывезли на восток россияне (где сейчас мечи Юнгингена – к сожалению, неизвестно, пропали). Затем появились памятники. Их ставили своим героям обе сражавшиеся на поле Грюнвальда-Танненберга стороны, и польско-литовская, и немецкая. Почин положили немцы. 

    В первые же годы после битвы великий магистр Генрих фон Плауэн приказал построить на месте смерти великого магистра Ульриха (an den Tod von Ulrich von Jungingen)… предполагаемом месте, выбранном с максимальной точностью согласно показаний свидетелей… - Плауэн приказал построить часовню, от которой уцелел до наших дней только фундамент.

Затем на месте средневековой часовни воздвигли другой памятник, что произошло в 1901 году стараниями немецких националистов. Этот памятник представлял из себя камень-валун, который и по сей день называется «Der Jungingenstein» - «Камень Юнгингена»… он огромный, весом в 10 тонн, похож на заостренную сверху необработанную стелу, был установлен с укрепляющими камнями у подножия и снабжен надписью по-немецки, помещенной в готической формы арке в сердцевине Камня… надпись гласила: «Im Kampf f;r deutsches Wesen, deutsches Recht starb hier der Hochmeister Ulrich von Jungingen am 15. Juli 1410 den Heldentod», что в переводе значит следующее: «В борьбе за немецкий характер, немецкий закон умер здесь Верховный мастер Ульрих фон Юнгинген 15 июля 1410 героической смертью».

«Верховный мастер» - немецкий вариант титула главы Ордена. Если переводить дословно, то читается «der Hochmeister» - Гохмейстер. 

Камень по-прежнему существует в составе мемориала славы Танненберга-Грюнвальда, но он был свергнут после 1945 года, с помощью трактора (иначе с этой махиной было не совладать), причем немецкой надписью вниз, так что прочесть ее нельзя. Иногда, правда, подлинность исторического валуна подвергается сомнениям…

    Камень Юнгингена называют «предтечей» немецкого памятника Танненбергской (Грюнвальдской) битве, открытого 18 сентября 1927 года. Имеется в виду «Мемориал в Танненберге», нем. Tannenberg-Denkmal (полное название «Национальный памятник в Танненберге», нем. Tannenberg-Nationaldenkmal), воздвигнутый в 1924—1927 годах в Восточной Пруссии близ Хоэнштайна (ныне Ольштынек, Польша) в память о победах Германии в Первой мировой войне в 1914 году, в частности в двух знаменательных битвах – при Мазурских озерах и при Танненберге (вторая битва с таким же именем, намеренная перекличка со Средними веками). Поводом для создания мемориала стала пятая годовщина битвы, а инициатором строительства - Союз ветеранов провинции Восточная Пруссия.
    В.Акунов: «аккуратные немцы не забыли поставить и огромный каменный православный крест в память солдат и офицеров Русской Императорской Армии, погибших в Восточной Пруссии летом 1914 г».

    31 августа 1924 года в присутствии Гинденбурга и Людендорфа была с торжественностью проведена церемония закладки первого камня в основание мемориала. В церемонии приняли участие 60 тысяч человек, в основном ветеранов битвы. Проект этого монументального военного памятника принадлежал берлинским архитекторам Вальтеру и Йоганнесу Крюгерам, которые одержали победу в соответствующем конкурсе.

Памятник был задуман с таким расчетом, чтобы напоминать по своей архитектуре неолитический Стоунхендж и средневековый восьмигранник Кастель-дель-Монте («замок на горе» императора Фридриха II). Башни высотой в 20 м из красного камня, ориентированные по сторонам света, имели различные героические функции: Входная башня, башня Мировой войны, башня Восточной Пруссии, башня Знамён, башня Гинденбурга, Солдатская башня, башня Посвящения, башня Военачальников.

Внутри мемориала возвели могильный холм с крестом, где свой покой обрели 20 неизвестных солдат. Мемориал был торжественно открыт 18 сентября 1927 года, к 80-летию Пауля Гинденбурга, избранного рейхпрезидентом.

    После смерти Гинденбург был похоронен в мемориале (7 августа 1934 года, во второй башне, причем на самом деле захоронение провели здесь вопреки воле покойного и его родных). С тех вор мемориал оказался в центре нацистского мифа о Гинденбурге, навсегда связав его с героями Танненберга.

    Вальтер и Йоханнес Крюгеры переработали проект для превращения памятника в Имперский памятник погибшим воинам. В связи с этим первоначальный план был изменен, - могилу неизвестных солдат в центре мемориала снесли, крест с нее водрузили на башню Гинденбурга, а останки солдат были перезахоронены в боковых помещениях склепа Гинденбурга. У башен сменили кровлю, что придало памятнику вид крепости.

Суета по переоборудованию мемориала завершилась 2 октября 1935 года в день рождения Гинденбурга, когда его прах и прах его умершей в 1921 году супруги потревожили для того, чтобы перезахоронить  останки в новом склепе, над которым разместился Зал памяти Гинденбурга. Зал украшала  4-метровая порфировая статуя маршала (скульптор Фридрих Багдонс).
 
    В январе 1945 года Мемориал в Танненберге был взорван сапёрами Вермахта в виду наступления советских войск. Сделано это было по приказу самого Гитлера, причем  останки Гинденбургов заблаговременно вывезли из обреченного здания, и в результате двух перезахоронений они ныне находятся в Марбурге, в церкви Святой Елизаветы. Руины памятника в Танненберге были окончательно снесены в 1952—1953 годах польскими инженерными войсками.

    От грандиозного Танненбергского мемориала остались только фотографии и черно-белые кадры в немецких кино-хрониках. Это впечатляющее своей мрачной мощью и величиной сооружение в самом деле напоминало и Стоунхендж, круговое сооружение из гигантских скал, и южно-итальянский Кастель-дель-Монте – так называемый «замок на горе» времен императора Фридриха II (внук Барбароссы, середина 13 века), имеющий ряд особенностей (в том числе и круговую планировку) и построенный не в качестве  оборонного сооружения, но с неизвестными целями – то ли как дворец (он был очень роскошен по убранству), то ли как обсерватория (место для занятия науками, астрономией), то ли как храм неведомой религии (главный вход в него оформлен наподобие храмового портала).

Известно, что император Фридрих в свое время зарекомендовал себя еретиком и чуть ли не воплощенным антихристом (так его называли враги), в связи с чем неоднократно подвергался отлучению от Церкви. При этом сам император верил в свое высшее предназначение, считая себя новым Константином Великим, преемником царя Давида, наместником Бога и повелителем мира. В «Божественной комедии» Данте поименовал Фридриха ересиархом.

В общем, мешанина мистических образов – здесь и каменный Стоунхендж древних друидов, и совершенный, но загадочный восьмибашенный замок ересиарха Фридриха, и национал-социалисты, и Гинденбург, и Гитлер, - и черный крест Марии средневекового рыцарского ордена.
         
    Знакомство с запечатленным на старых фотографиях обликом Танненбергского мемориала у москвича может вызвать неожиданную ассоциацию. В 1992 году российская столица получила новое здание Палеонтологического музея. Цитата с музейного сайта: «Краснокирпичное здание Музея по своей архитектуре напоминает старинную крепость с центральным внутренним двориком, вокруг которого располагаются четыре экспозиционных зоны с четырьмя примыкающими к ним башнями».

Здесь не круг и не 8 башен, но те же ровные могучие (по крайней мере на вид), замыкающие заключенное между ними пространство внутреннего двора, перемеженные массивными высокими башнями стены… насыщенно-красные, без какого-либо убранства… уводящие мысль в какие-то давние суровые дали… Палеонтология – наука о древних временах, в залах музея застыли скелеты ископаемых хищных чудовищ… в свете рассматриваемого вопроса, можно сказать, даже как-то символично…   

    В 1960 году на месте Грюнвальдской битвы был установлен современный памятник - польский. Это каменный обелиск, с вкраплением скульптурных деталей. Рядом находится металлическая конструкция из флагштоков с укрепленными на них значками, символизирующая лес знамен над войском, а поодаль реют на ветру красно-белый флаг современной Польши, в чьих владениях находится Грюнвальд, и исторический стяг Польского королевства – красный с белым орлом в короне.

    Памятники победителям при Грюнвальде есть в польских и белорусских городах. Воздвигнут даже памятник в Америке, в Нью-Йорке. Памятник этот изображает всадника, который держит над своей головой два перекрещенных обнаженных меча, - это король Ягайло с мечами Юнгингена.

    Монумент, посвященный Грюнвальду, можно увидеть в польском городе Живец (Силезия) – четырехгранный обелиск, увенчанный бронзовой скульптурой  орла с распростертыми крыльями.

    В польском городе Свидница установлен памятник в виде прикрепленного к гранитной колонне треугольного щита с двумя обнаженными мечами, над которыми помещены в три ряда три надписи -  «1410 – 1945», «GRUNWALD», «BERLIN». Щит венчает бронзовый орел с раскрытыми крыльями в позолоченной короне.

    25 ноября 2010 года в городе Гданьске Республики Польша «в благодарность за помощь татар в Грюнвальдской битве 1410 года» состоялась торжественная церемония открытия памятника Татарину Речи Посполитой… Вот цитаты по поводу открытия памятника из публицистики: «Высокая оценка исторических заслуг татар перед польским народом и польским государством, данная Президентом Польши Брониславом Коморовским на открытии памятника, была воспринята Республикой Татарстан и всем татарским народом с чувством огромной признательности»… «Татары всегда были приверженцами государственности и, по разным обстоятельствам оказавшись на чужбине, становились надежными и верными защитниками своей новой родины. Начиная с исторической Грюнвальдской битвы, они прославили себя ратными подвигами за независимость Польского государства. Мы знаем и гордимся тем, что потомки татар и сегодня своим созидательным трудом вносят достойный вклад в дело процветания современной Польши»…

    17 Июля 2011 года в Республике Беларусь, в городе Волковыске  Гродненской области был установлен памятный знак к 600-летию битвы при Грюнвальде… «Помнік Грунвальду»… гранитная стела серовато- коричневого цвета, с металлическим крестом и тремя треугольными гербами – слева герб Волковыска, волк, точнее, волчья оскаленная морда; справа «Колюмны Гедимина», в центре «Погоня» и ниже текст… а перед стелой на земле букеты живых цветов…

    Но, пожалуй, самый выдающийся и знаменитый ПАМЯТНИК «ГРЮНВАЛЬД» был воздвигнут в 1910 году В КРАКОВЕ, старинной столице Польши. К тому же среди памятников со стороны победителей его возвели первым. Он возвышается на бывшей рыночной площади города Клепаж (ныне площадь Матейки)… дело в том, что территория современного Кракова объединяет несколько старинных городов (Казимеж, Клепаж, Подгуже и другие)…

Памятник представляет собой постамент, на котором возвышается конная статуя короля Ягайло в зубчатой короне на гордо поднятой голове… С лицевой стороны постамента стоит, опираясь на меч, закованный в латы воин с непокрытой головой – великий князь Витовт, а у его ног распростерто тело поверженного предводителя тевтонов Ульриха фон Юнгингена… убитый бронированный рыцарь лежит на складках своего плаща, бессильно разбросав руки, откинув назад голову в шлеме с поднятым забралом… По обеим сторонам постамента группы воинов с оружием и поверженными трофейными знаменами, треугольные щиты с гербами и надписями.

    Памятник был установлен в 1910 году, к 500-летию Грюнвальда, на средства известного пианиста, композитора и политика Игнация Яна Педеревского. Автор скульптуры - Антони Вывульский.
    В 1939 году памятник был уничтожен немцами, а затем восстановлен через тридцать лет после победы, в 1975 году. Перед постаментом - могила неизвестного солдата. Два памятника героям двух войн с немцами, объединенные в одно целое…
    Обломки прежнего памятника вывезли на поле Грюнвальда и сложили из них монумент…

    Впрочем, мнение о памятнике в Кракове неоднозначное. Вот цитата из белорусского публициста: «Поляки везде, где только можно и где нельзя подчеркивают свою роль в истории и в Грюнвальдской победе в частности. Одно из свидетельств такого подхода — тенденциозный памятник в Кракове, посвященный Грюнвальдской битве. В одном ряду с солдатами стоит Витовт, над ним лошадь Ягайлы. На лошади сам Ягайло».

К сожалению, остается признать, что краковский «Грюнвальд» в самом деле является также памятником тенденциозности подхода к оценке знаменитого сражения, который широко известен благодаря многим неоднозначным комментариям этого важного события… акценты тут расставлены очень ясно – наверху польский король, ниже литовский князь, еще ниже – убитый немец, соответственно победа нисходит сверху вниз, приоритет принадлежит полякам. Но ведь Польша и Литва выступали в этом деле как союзники, что является фактом.

Правда, стоит помнить, что памятник ставился в годы, когда от той, древней Литвы, которая громила тевтонов вместе с Польшей, уже ничего не осталось – земли ее оказались в составе Российской империи,  причем в России литвины окончательно стали белоруссами (впервые «белорусцы» упоминаются в документах эпохи в 17-том веке, это название уже бытовало, но затем стало приоритетным).

При создании проекта памятника хуже, чем великому князю Витовту и вместе с ним великому прошлому великого государства пришлось только поверженному магистру Тевтонского ордена и вместе с ним «немецкому характеру и немецкому закону». Но о тенденциозности и национализме скажем ниже…
         
    А теперь далее, по теме об увековечивании битвы, но не вызванных ею разногласий.
    Статьи о Грюнвальде часто сопровождают иллюстрациями, которыми служат репродукции известных художественных полотен, изображающих знаменитое сражение. Среди них есть старинные миниатюры и гравюры, которые затем достойно дополнили живописные полотна: монументальное творение Яна Матейко; работа Войцеха Коссака, 1931 год, где художник изобразил поляков в открытых шлемах, чтобы их можно было отличить от орденских рыцарей; картина  Станислава Ганнутина, с алым стягом «Погоня» по центру побоища… и другие, конечно, хотя и не такие известные…

И вот мы смотрим на эти картины и видим воочию, как воины давних веков, одетые с ног до головы в металлическую броню, под пестрыми стягами с различными гербами снова сражаются холодным оружием друг с другом, охваченные яростью и окрыленные надеждой… крестьянин в лохматой шапке убивает палицей упавшего с коня рыцаря без шлема, пеший бронированный воин занес топор над поверженным вместе с конем тевтоном, лицо которого закрыто забралом… бьются мечами всадники - польский рыцарь с красным гербом на треугольном щите и немецкий рыцарь в белом плаще с черным крестом… бьются до смерти или до победы… клонятся к земле белые знамена с черными крестами и орлами… реют высоко в небе красные знамена с белым орлом в золотой короне и всадником, сжимающим в занесенной руке обнаженный меч… 

    В Польше широко известна и популярна огромная (4,26 м на 9,87 метра) КАРТИНА ПОЛЬСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ЖИВОПИСЦА конца XIX века ЯНА АЛОИЗА МАТЕЙКО, написанная в 1878 году и находящаяся в Национальном музее Варшавы. Хотя по причине того, что Матейко постарался показать на одном полотне всех более-менее известных участников сражения, и это ему удалось, сюжет картины стал даже более условным, чем это обычно бывает в батальном жанре… но все равно это эпическое полотно производит сильное впечатление.

Среди нескольких десятков персонажей художник изобразил на ней более двадцати известных исторических личностей. По обе стороны от центра два всадника - великий магистр Ульрих фон Юнгинген (слева) и великий князь литовский Витовт (справа).

Магистр показан в момент своей гибели от руки польского крестьянина. Фигура магистра на вздыбленном белом коне, с непокрытой головой, над которой, словно белое знамя, взвилась клубами тевтонская мантия, притягивает взгляд. Он не успевает отбить своим мечом смертельный удар, нанесенный ему в грудь голоногим здоровяком без доспехов… высшая справедливость – немецкий рыцарь- захватчик пал от руки простого человека, защищавшего свою землю…

Прямо под копытами белого коня Юнгингена распростерт на земле поверженный Куно фон Лихтенштейн. Кажется, он еще жив и, приподнимая руку, просит пощады, которой не будет…

Витовт, изображенный лицом к зрителю, облачен в малиновый кафтан, он не столько сражается, сколько призывает к бою рыцарей, поднимая вверх над головой свой меч… в глазах его горит вдохновение… Над головой великого князя в небе, венчая композицию, развевается королевское красное знамя с белым коронованным орлом, за которым уже наклонилось, готовое упасть, белое знамя Ордена.

Правее от фигуры великого князя бьется пешим рыцарь с непокрытой головой в блестящих доспехах – Ян Жижка.

Вдали справа можно разглядеть на холме самого короля Владислава-Ягайло.   

    Эта картина имеет и свою собственную трагическую историю. Когда 28 сентября 1939 года гитлеровские войска вошли в Варшаву, картина была снята с рамы, свёрнута и спрятана, ибо её судьба иначе была бы предрешена. Она пролежала в небольшой естественной пещере в склоне над Вислой шесть лет и, когда её в 1945 году извлекли на свет, оказалось, что полотно сгнило. С огромным трудом его удалось разложить краской вниз, после чего оно было размочено специальными химическими составами… реставраторы осторожно вынимали из полотна нить за нитью, вплетая вместо гнилых и расползающихся в руках новые. А ведь площадь полотна - сорок пять квадратных метров. Работа заняла почти три года, но увенчалась успехом. Сегодня самое известное творение самого известного польского художника снова является достоянием польского народа.

    В 2010 году ОТМЕЧАЛОСЬ  600-летие ЗНАМЕНИТОГО СРАЖЕНИЯ, в котором немецкие крестоносцы потерпели сокрушительное поражение.

    Торжества прошли в Польше – в Грюнвальде, Кракове и Мальборке, с присутствием среди гостей президента Литовской республики и белорусской делегации. НА ПОЛЕ ГРЮНВАЛЬДА перед огромной толпой разместившихся на окрестных холмах зрителей было дважды, 15 июля и 17 июля, РАЗЫГРАНО ВСЕ СРАЖЕНИЕ, с воссозданием основных его эпизодов. Там снова действовали король Ягайло, великий князь Витовт, великий магистр Ульрих фон Юнгинген, и войска в рыцарских доспехах снова стояли под своими знаменами…

Традиционно празднование и представление на поле проводится в ближайшую к дню 15 июля субботу, в 2010 году это был день 17 июля. Именно в этот день массовость собрания достигла предела, зрителей насчитывалось почти 200 тысячи (для сравнения - ежегодный фестиваль в Грюнвальде собирает до 100 тысяч туристов), В РЕКОНСТРУКЦИИ БИТВЫ участвовали свыше 2 тысяч профессиональных актеров и статистов в доспехах и исторических костюмах. Через несколько дней после битвы была представлена подобная же реконструкция осады Мариенбурга (Мальборк).

    БЕЛАРУСЬ также широко ПРАЗДНОВАЛА, в городах Новогрудке, Гродно и других ПРОШЛИ РЫЦАРСКИЕ ПАРАДЫ, турниры и фестивали. В Минске состоялся рыцарский парад. К дате празднования были с большой долей исторической достоверности и большим искусством изготовлены флаги, воссоздающие средневековые хоругви, этим занимались специалисты различных уровней и профессий… из шелка цвета кармин, с  аппликациями и вышивками… среди этих современных шедевров реконструкция боевого флага Великого княжества Литовского с двумя боковыми изображениями: древнего литовского герба «Погоня» и Богородицы, а также копии флагов хоругвей Минского, Виленского и Смоленского княжеств с изображением «Погони» и гербами городов, и, конечно, боевой штандарт великого князя Витовта с изображением геральдического герба «Колюмны» («Колонны»).

Флаги внесли в Государственный список историко-культурных ценностей Республики Беларусь. 6 июля эти новые реликвии были торжественно освящены в Минске в архикафедральном костеле Пресвятой Девы Марии и вручены белорусской делегации, представлявшей Беларусь на торжествах в Польше.

Среди членов делегации насчитывалось 196 белорусских добровольцев, принявших участие в реконструкции Грюнвальдской битвы, воссозданной на поле рыцарским клубом «Княжы гуф»… 196 современных наследников славы средневековых рыцарей.

    Литовцы придумали самый оригинальный памятник Грюнвальду – в Неменчинском лесу под Вильнюсом из различных видов деревьев была сформирована огромная надпись (длина ее полкилометра) – «;algiris 600». Правда, ее можно увидеть только с самолета. Литовские кинематографисты сняли исторический фильм, посвященный битве, он называется «День железа» (иначе «Жальгирис – железный день»). ДЕЛЕГАЦИЯ ЛИТОВСКОЙ РЕСПУБЛИКИ также принимала участие в праздничных торжествах на Грюнвальдском поле.          
       
    Издательство Белорусского Экзархата выпустило книгу «Грюнвальская битва». В ней - подробная рельефная схема поля битвы и реконструкция основных этапов знаменитого сражения.

    В России впервые на русский язык были переведены и изданы главы книги Яна Длугоша «История Польши», охватывающие события от предшествующих битве до заключения первого Торуньского мира. Так что любознательный читатель теперь может самостоятельно прочесть не только отдельные страницы, написанные польским историком, но также и те, которые до сих пор оставались ему недоступны…

Да и вообще публикаций на эту тему было достаточно много, попадаются весьма интересные, а ведь чтобы разобраться в сути дела, надо в первую очередь обладать полнотой знаний…

    Польша, Литва и Беларусь выпустили ЮБИЛЕЙНЫЕ МОНЕТЫ И МАРКИ. Были поставлены новые памятники (они уже перечислены выше).      

    Масштабность празднования памятного юбилея не удивительна, ведь Грюнвальдская битва явилась событием огромной исторической важности, как для Польши, так и для соседних с нею славянских и балтийских племен, ставших объектом немецкой агрессии, ознаменовала решающий этап борьбы против Тевтонского ордена, когда, как сказано в одной статье, «оказалось сломлено могущество и приостановлена экспансия разбойничьего государства, предопределила исторический путь многих европейских государств, стала образцом воинской доблести и боевого содружества народов в борьбе за свободу»…
 
    Пора заканчивать эту статью. Но прежде, чем поставить точку, следует добавить, что все приведенные выше подсчеты численности и определение национальной принадлежности полков союзнического войска, все упорные, то и дело возобновляемые попытки досконально разобраться в перипетиях битвы, в том, кто, как и с кем сражался, по чьему приказу и удачно или нет справился с поставленной задачей, - все эти действия, все эти рассуждения далеко не случайны и лежат не только в плоскости исторической науки, так как имеют немалое значение даже и сегодня, и они говорят о следующем, - многие славянские и балтийские народы внесли свою лепту в общее благое дело, и их потомкам сейчас, в современности, это не все равно.

Слава перешла к нам по наследству, гордость за предков испытывается доныне, и благодарность им, защитившим в своем далеком прошлом день сегодняшний, не скудеет с течением времени. Вот только при этом потомкам тех воителей давних лет следует помнить, что когда-то они победили не только потому, что были храбры и отлично умели сражаться на поле боя, но, главное, по причине того, что были вместе.

Не смотря на особенности своего времени, когда война была делом весьма обычным, чуть ли не повседневным, когда государства только еще создавались и крепли, ценой великих затрат и жертв, когда религиозные вопросы ставились весьма остро и бескомпромиссно, - они совершили поступок, равный по значению одержанной ими победе, - отринули все личное и сумели договориться между собой, и были верны данному ими друг другу слову. Никто никого не подвел. Это уже одно означает победу.

Какой же смысл теперь, в нашем настоящем, тянуть победное знамя на себя и спорить до хрипоты, чьи три полка, или двадцать пять, или другое их количество определили судьбу сражения на боевом поле, где сражались одновременно по меньшей мере полторы сотни полков или порядка пятидесяти тысяч человек?

Между тем злость националистов, литовских, белорусских, немецких, польских… всяких… с которой они обрушиваются друг на друга, независимо от причин, более или менее справедливых, все равно производит отталкивающее впечатление. Все эти люди одинаково позорят свои нации, пытаясь возвеличить их в ущерб другим. Исследователями отмечено, в виде прискорбного факта, что выяснение, кто же из народов, входивших в союзное войско, выиграл битву, началось буквально после самой битвы, ибо, как сказал один литовский историк: «Чем громче становилась слава, тем большим был соблазн присвоить лавры победителя». Даже в названии битвы следует интересный разброс.

    В уже упомянутой выше шуточной статье великий магистр и польский король оба не знали, где находится какой-то там Грюнвальд, поэтому оба его построили, причем каждый свой и для себя. Разумеется, имеется ввиду современность, а не древность.

Сегодня в каком-то смысле каждый из участников битвы строит свой Грюнвальд для себя и под себя. Если для Польши и России битва известна как ГРЮНВАЛЬДСКАЯ, а в западной традиции ее знают под названием «БИТВА ПРИ ТАННЕНБЕРГЕ», то теперь и белорусы вдруг вспомнили, что в их летописях она фигурирует как ДУБРОВИНСКОЕ СРАЖЕНИЕ, согласно наименованию ближайшего городка, а современные литовцы взяли да и перевели на свой язык дословно само название деревни «Грюнвальд» - «Зеленый лес» - «ЖАЛЬГИРИС».

Так что когда литовец расскажет вам, как его предки выиграли битву при Жальгирисе, а белорусы объяснят, что их предки храбро сражались при Дубровно, то следует вспомнить, что поляки и русские в то же время и в том же месте дрались при Грюнвальде с немцами, которые воевали с ними при Танненберге… Право, для образованного человека это совсем не так сложно, как может показаться на первый взгляд, зато будут удовлетворены в равной мере амбиции всех основных национальностей - участниц события, а насколько это справедливо или смешно, решать, видимо, придется каждому индивидуально…

Если не удастся договориться по примеру наших прадедов, однажды, снова, помня, как ранит несправедливое суждение, как важно вести себя достойно и сохранять уважение друг к другу, - и, протянув друг другу руку, возложить к памятнику, воздвигнутому на том поле смерти и славы, которое, как его ни назови теперь, все же было одно на всех, которое находится на земле народа пруссов, уничтоженного рыцарями-тевтонами, и принадлежит ныне Польше, - возложить к памятнику, увековечившему великий подвиг, один общий венок, с благоговением почтив память всех без исключения героев, не забыв при этом, не дай бог, никого, потому что все они честно внесли свой вклад в дело общей великой победы, настолько громкой, что эхо не стихает уже шесть столетий, определившей дальнейший ход истории таким, каким он нам известен сегодня, не допустив до иного, куда более трагичного… Ведь именно благодаря братству союзного войска это и стало возможно, ведь именно в этом и заключается урок Грюнвальда, который подтвердился в XX веке в ходе ожесточенной борьбы с гитлеровской Германией, вдохновлявшейся захватнической кровавой деятельностью немецких крестоносцев.
 
    Из современной публицистики: «Равная честь и слава принадлежит всем народам, чьи представители доблестно сражались в этой битве».
    У Генрика Сенкевича в романе «Крестоносцы» прекрасно сказано:
    «Честь и хвала тебе во веки веков, великое, священное прошлое, и тебе, жертвенная кровь!»
    У Яна Длугоша, польского хрониста XV века, по поводу одержанной победы при Грюнвальде читаем: «Все были охвачены общей безграничной радостью, потому что, одержав над гордым и сильным врагом великую и на много веков достопамятную победу, возвратили родину в руки всевышнего бога, спасши ее от жестокого и беззаконного вторжения и захвата крестоносцами, а самих себя — от неминуемо угрожавшей гибели или пленения».

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

2012г.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Предыдущее: Откровения святой Бригитты. http://proza.ru/2020/08/05/1823
Продолжение: Голодная война и Городельская уния. http://proza.ru/2020/08/09/1496

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ:

Сайт «Восточная литература». СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ ВОСТОКА И ЗАПАДА
ДЛУГОШ, ЯН «Анналы или хроники славного королевства Польши»

Быховца хроника

***
Грюнвальдская битва. Краткое описание, план сражения.
http://www.srpska.ru/article.php?nid=1140

А.В. Козинский (Челябинск, Россия)
«Грюнвальдская битва: по следам хроники Длугоша».
Или: Сайт Западнополесского научно-краеведческого общества «Загородье» , скачать архив http://zagorodde.na.by/arx/grunv.rar

«Ящерицы» против северных крестоносцев».
В статье: план сражения, описание персонажей на картине Матейко, Николас фон Рейнис.
http://www.vokrugsveta.ru/telegraph/history/1198/

«Грюнвальдская битва» Матейко».
Подробно разобраны все персонажи исторической картины Матейко, приведены иллюстрации описываемых фрагментов.
http://ru-middle-ages.livejournal.com/312561.html

Вольфганг Акунов. «Тевтонский орден. История и наследие».
ТERRA MARIANA (предисловие Р. Бычкова к книге В. Акунова)
http://www.proza.ru/2009/11/18/29

Игорь Литвин. «Участвовали ли литовцы в Грюнвальдской битве, или почему Витовт писал «по-русски»?
http://lebed.com/2004/art3647.htm

Игорь Литвин. «Затерянный мир».
http://asvieta.net/histlitvin.html

Довоенная фотография «камня Юнгингена» на Грюнвальдском поле.
http://vvgb.shpl.ru/gb09.html

Краков. Памятник «Грюнвальд». Фотографии
http://kraeved1147.ru/krakow-planty-2/

Грюнвальдская битва: 600 лет спустя.

Аркадий Медведев. «Грюнвальдская битва: шесть веков спустя».
http://www.obzor.lt/news/n9578.html