Утомлённая высшим образованием, Валентина, котороая в процессе обучения логическому мышлению по-Записину станет Снегиной, как-то поведала мне и ему о своём муже то, что и послужило поводом для написания сей истории. Но, прежде пару слов о самой рассказчице.
Валя была одна из многих студенток-вечерниц истфака универа им.Суслова. Я вам скажу, – она хоть и молодая, но (по-Чехову) «котлета жованная». А ещё у неё было хобби. Она собирала пуговицы от штанов мужчин, с которыми ей довелось «иметь сношения», как она выражалась. Об этом хобби знали только посвящённые, то есть я и Володька, которые учили Валю логически мыслить.
Остальным, всем кому она показывала свою коллекцию, она говорила, что это пуговицы от египетских фараонов. Это она, как студентка истфака, сама придумала.
А теперь о её муже.
Муж её был мужик работящий и малость чокнутый, так как работал санитаром в дурдоме. Ему приходилось частенько пеленать в усмирительную рубашку буйных граждан обоего пола. На этой почве он потерял всякую нежность к женщинам, и к жене в том числе. И чего греха таить? – малость выпивал...
Так вот. После одного пеленания гражданина в Октябрьском районе в одном переулке, со странным названием Тупик, муж Вали - Анатолий Тупица, выкушал бутылку русской горькой и начал приходить в себя от работы.
Успокоение приходило медленно. Но приходило И тем более, было у него две бутылки запасено. Успокаиваясь, он взял да и выкушал, не мешкая ещё поллитровочку. А то мало ли что? А вдруг землятрясение? Или цунами какое-нибудь?
...И вот идёт домой. Конечно, "поколбасился" на улице, спел любимую папановскую «Лытять вуткы...» и никулинскую «Косят зайцы траву...» и, с божьей помощью, очутился у калитки дома.
Лёг Толян во дворе, и заснул. Он, выпивши, обязательно во дворе ложился, так как под крышей не любил в пьяном виде спать. Ему нехорошо было под потолком спать. Душно. Его мутило. И он завсегда чистое небо себе требовал от Вали, в девичестве – Дуровой, а теперь в качестве его законной жены – Тупицы.
Вот он спит, видит разные интересные, успокаивающие его измученную работой душу, сны. Толяну снится, будто он ещё маленький, и мама держит его над горшочком и просит: «Толяша, пись-пись, пись-пись. Вот умница! А теперь а-а... какай, какай... Вот теперь ты совсем молодец!»
А потом во сне приплелось ему землятрясение. Дома и домишки колышутся, земля гудит и трясётся, а он, вроде бы, спит при всём этом без задних ног, и знать ничего не хочет.
Только рано утром, часов в пять продрал свои очи Толик и думает: «Мать честная, куда ж это меня занесло? Неужели, думает, я в пьяном виде вчерась в чужой двор зашёл? Ишь ты, кругом какое-то всё чужое! Нет, думает, не хорошо так в дым напиваться. Водка, - думает, - черезчур вредный напиток, ни черта в памяти не остаётся».
И так ему на душе погано стало.
«Надо же,- думает, - забрёл куда. Ещё спасибо, - думает, - во дворе прилёг, а не на улице. Там машина могла меня раздавить или собака бродячая могла чего-нибудь отгрызть. Надо, - думает, - полегче пить или вовсе бросить.»
Стало Толяну нехорошо от этих всех мыслей, загорюнился он, вынул из кармана остальные полбутылки и тут же от полного огорчения выкушал.
Выкушал Толян жидкость и обратно захмелел. Тем более, он не жрал давно и тем более, голова была ослабши с похмелюги. А как захмелел, тут же, улёгшись на бочёк, уснул. Сон продолжился. И снится ему, что встал он на свои ножки и пошёл себе на улицу. А, может то и не снилось, а наяву было. Толян не помнит.
Идёт он себе по улице и с пьяных глаз нипочём улицу не узнаёт. Видит, народ стаями ходит по парку. И все не в своём виде, полуодетые, а кто и голяком, с перинами и с матрацами стаями ходят.
«Господи, - думает Толян во сне, - куда же это я, в какую дыру попал? Или, - думает, - я в Сухуми на пароходе приехал? Вон какой сушняк во рту. Или может, меня в Турцию занесло? Чего это народ стаями ходит, раздевшись, всё равно как в тропиках».
Идёт он, вроде, как пьяный, и прямо чуть не рыдает.
Шёл, шёл, от переутомления свалился и тут же заснул как убитый.
Только просыпается – темно, вечер. Над головой звёзды сверкают. И прохладно. А почему прохладно – лежит он на обочине парковской дороги раздетый и раззутый. Только в одних трусах.
Лежит он при дороге совершенно обобранный и думает: «Господи, где же это обратно лежу?»
И тут он во сне испугался, вскочил на свои босые ноги, и пошёл по дороге.
Только прошёл он сгоряча километра два-три и присел на камушек. И загорюнился. Местности он не узнаёт, и мыслей он никаких подвести не может. И душа, и тело у него холодеют. И жрать чертовски хочется.
Толяну снится, что прохожий какой-то наклонился к нему и спрашивает:
- А чего это ты, мил человек, тут в одних трусах сидишь?
Толян отвечает:
- Прям и сам не понимаю. Скажите, будьте любезны, где я нахожусь?
Так они разговорились. Прохожий Толяну и говорит:
- Мил человек, так дом твой на другой улице. Давай я тебя провожу.
И помог.
Привёл он Толяна на улицу Цезаря Куникова, где располагался медвытрезвитель. И только там, после холодного поливания из шланга, до него дошло, что это не сон.
P.S. Валя закончила свой рассказ так: «Теперь Толян собирается полечиться от алкоголизма за мой счёт, так как за услуги в вытрезвителе у него высчитали всю зарплату. Мне же придётся коллекционировать пуговицы фараонов, чтобы продолжить образование».