Вера-вербочка детектив 38 эпилог

Светлана Казаринова Соколова
СЕРГЕЙ БАДЬЯРОВ (продолжение)

Гоша позвонил только через час. Сергей нервно сорвал с аппарата трубку.
- Ну, сколько можно ждать?! – заорал он.
- Серега, когда вещь вернешь? – вопросом на вопрос ответил Денисенко.
- Когда-когда, - передразнил Бадьяров. – Не знаю! Я, пока идет следствие, на территорию попасть не могу. Да и окна там оклеили, так быстро теперь не откроешь, я же тебе говорил.
- Все это понятно, но что делать мне? Мать-то совсем сбесилась, настаивает – куда я вещь дел. Я пока о тебе молчок, но ведь могу и не удержаться, ты же, знаешь, я психованный.
Сергей вздохнул. Час от часу не легче! Ну, как он сейчас электрошокер достанет? Ему ведь на заводе светиться нельзя! Раньше-то проще: Вера привезла, к Вере дело есть. А теперь, что он там забыл? Но Гошку тоже понять можно: не игрушку у матери взял, а орудие убийства.
- Ладно, Гоша, завтра с утра этим займусь, - пообещал Сергей.
- Может тебе помочь? – спросил Денисенко упавшим голосом.
- Нет, Гоша, я сам! Я должен все это сделать сам. Так нужно, - пояснил Бадьяров.
- Как знаешь, - поспешно согласился Денисенко.
- А что сегодня будем делать? – поинтересовался Сергей. – Ты купил напиток?
- Нет, - ответил Гошка.
- Как нет!!! – прямо взревел Бадьяров.
- Я же сказал, мать дома, хата занята! – виноватым голосом произнес Денисенко.
- Другого места не найдем что ли?! – снова крикнул Сергей.
- Опять искать? – тоскливо потянул Гоша.
- А что делать?! Что делать! – не унимался Бадьяров. – К тебе нельзя, ко мне нельзя. Веры больше нет. Что делать?! Теперь не жить?!
- Ну, почему не жить? О чем ты говоришь, Серега? Я понимаю, тебе завтра рано на завод за вещью идти, ты нервничаешь, но если ты напьешься, то проспишь и никуда не успеешь: ни на завод, ни в школу.
- Черт с ней, со школой, все равно уроки не выучил сегодня. Сидел, как дурак, твоего звонка ждал, а ты ничего не купил! – с досадой орал Сергей.
- С тобой что-то неладное происходит, Серега, - озабоченно произнес Гошка. – Ты стал слишком нервным.
- Всё! Пока! – Бадьяров повесил трубку, пришел в свою комнату, лег на диван, уткнулся лицом в подушку.
Кто знал, что так получится? И зачем он только взял эту игрушку у Гошки, сказал, соседскую собаку замочить хочет. Она, мол, больная, воет сильно, спать мешает. Псину не убил, рука не поднялась. Электрошокер, зачем-то в гараже спрятал. А после того, как Ури Рэда они с Гошкой избили, то совсем бешеным сделался. К Вере пришел на следующий день, вроде бы как за своими вещами. Дверь гаража закрыл, чтоб с заводоуправления его, случайно, не увидели, он всегда двери закрывал, когда вещи свои вытаскивал, залез на шины, достал электрошокер, потом просто сидел в машине, выжидал, когда Игорь свой «КамАЗ» из гаража выведет. Потом и Веру куда-то услали, а он лежал на покрышках, разглядывал снимок ансамбля «Верба» и исходил злостью. Когда ему это занятие надоело, то забросил фотографию с глаз долой, на верхнюю полку этажерки, чтоб никто не нашел. Тут и Вера вернулась, он помог ей машину в бокс затолкать, она плохо заводилась. И пока Серебрянская бегала в заводоуправление с отчетом о поездке, сидел в «Волге» и ждал ее возвращения. От нечего делать подключил электрошокер к аккумулятору.
Когда Вера вернулась и уселась на свое любимое место, взяв журнал в руки, повернулся на сидении, лицом к ней, дверку машины открыл и стал про Рэда выспрашивать. Вера – добрая душа – всё и объяснила. Рэд – на самом деле не Рэд, а Русаков, и не Ури, а Шурик, то есть Александр Вадимович, и был он на заводе секретарем комсомольской организации. Комсоргом - сокращенно.
Сергей прямо с лица спал, когда это узнал. Ведь его мать Инга, всю жизнь осуждала Гошкину мать за то, что та родила сына от заводского парторга. Гошкин дед тогда директором был, скандала не захотел, но свое веское слово кое-где сказал – парторга, аж в Фергану услали. И дед Гошкин всю жизнь к своей дочери, с презрением относился.
А его мать, как старалась их дружбу с Григорием разбить. У него, мол, дурная наследственность, его мать нагуляла. Да еще с кем? С человеком, который не имел права.
А что теперь выходит – комсорг имел право?
Он так и спросил у Веры. Она ответила, чтобы он не смел, осуждать ни отца, ни мать. Времена тогда были трудные: все в обмане жили. Потому что везде: и по радио, и по телевидению, говорили одно, а в жизни происходило совсем другое.
- Мы всегда надеялись, что придет время и станет лучше, а лучше так и не стало. Жизнь прошла, а ничего хорошего увидеть не удалось.
- Но ты же, никого не обманывала! Ты же никого не обижала! Ты же ни на кого не бросалась! – крикнул он Вере, благо Влад возился со своим «КамАЗом» и поминутно заводил мотор, а то крик Сергея был бы слышен даже в заводоуправлении.
- Почему ты решил, что я никого не обманывала? – поинтересовалась тогда Вера и пояснила. – Меня обманывали, я обманывала, это же, как цепная реакция. В те времена даже поговорка была: не соврешь – не проживешь.
- Неужели и ты такая же лживая, как моя мать? Неужели ты могла иметь мужа и в то же время быть с кем-то другим? – недоумевал Бадьяров, задавая вопросы.
- Выходит такая. Выходит, могла, - спокойно сказала Вера. – А что делать, если я любила одного, а женили меня, чуть ли не насильно, на другом? И все ради жилья, ради должности, ради ансамбля, будь он неладен!
- А на другой завод нельзя было уйти?! – воскликнул Сергей.
- Можно и на другой, - согласилась Вера. – Но тогда был комсомол, из которого могли исключить за то, что переходишь с места на место. А исключенных из комсомола на работу старались не принимать. Называлось это: борьба с летунами. Но в принципе исключение можно было пережить, и отсутствие жилья можно было пережить. Ну, подумаешь, жила бы до сих пор в общежитии, что здесь такого? Так ведь?! Вам, молодым, кажется, что это даже романтично – жить в общежитии. Да, романтично! Только не на старости лет, когда поведение окружающих людей злит и раздражает. Ну да ладно, я сказала, что и это можно пережить. А вот уйти на другой завод от любимого человека подальше – это уж никак нельзя!
Ох, и ошиблась Вера Серебрянская, что затеяла этот разговор, не зная подростковой психологии. Она считала, что разговаривает с взрослым всё понимающим человеком, но Сергей только внешне был крепок и плечист, а душа у него была еще детская, мышление прямолинейное, психика ранимая.
Рассказывать юноше о превратностях жизни, все равно, что пытаться удержать ящерицу за хвост. Хвост моментально ломается и остается в руке – а ящерица вдалеке.
Так и подростки со своим юношеским максимализмом: они слушают взрослых, но совершенно не понимают. Вроде на родном языке им говорят, а слова для них чужие.
Не понимал сейчас и Сергей Веру, да еще находился в психическом состоянии близком к срыву.
- Так ты что, хочешь сказать, что и ты, и мать моя любили этого Ури? – нервно спросил Бадьяров.
- Выходит так. Он же красавец. А когда пел, то устоять перед его чарами невозможно, - мечтательно произнесла Вера.
Она не заметила, как побелело лицо Сергея, как он сжал электрошокер в руке.
Если бы она оторвала взгляд от своего журнала, если бы она повернулась к Бадьярову лицом, если бы она поняла в этот миг его состояние…
Но нет, этого не случилось. Вера думала про Ури Рэда, а в гараже натужно ревел мотор «КамАЗа», который Влад никак не мог исправить. Из-за этого рёва Серебрянская даже не воспринимала ярость в голосе Сергея, ей казалось, что он просто громко говорит, чтобы перекричать шум работающего мотора.
- А что ж ты от него не родила, как моя мать?! – всё сильнее распалялся Бадьяров.
- Не получилось, - ответила Вера.
- И поэтому ты решила воспитывать меня! Ну, еще бы, сын любимого человека! Ты просто хотела этим досадить моей матери, показывая, какая ты благородная, а она, мол, гадость гадостью! И вот теперь, когда этот Урик приехал, ты ведь ему все так и поднесла, а он, решив, что его сын несчастненький, захотел меня в Канаду упечь, а тебе и радостно, потому что этим самым ты отомстишь моей матери. Как же, соперница, все-таки!
- Сергей, что ты несешь? – Вера вскочила с покрышек.
Бадьяров вылез из машины, стал рядом, по-прежнему, крепко сжимая электрошокер в руке.
- Ури в Америку взял бы тебя только с твоего согласия! – крикнула Серебрянская. – Понимаешь? Только с твоего!
- Никуда он меня уже не возьмет! – взревел Бадьяров. – Я его вчера в реанимацию отправил, а оттуда прямая дорога в морг!
- Сергей! – Вера схватила юношу за рубашку. – Ты что, совсем спятил? – Она рванула его на себя, но в это время Сергей поднес к Вериному виску электрошокер и нажал кнопку…
Что было потом, он помнил смутно: зачем-то двигал машину, заметал веником следы, убегал через окно…
А позже начался кошмар раскаяния.
«Уехать бы в Канаду, как это Антон пел: «Я уеду в Канаду, ничего мне не надо. Вы, друзья дорогие, проводите меня»…
***

Утром следующего дня Сергея Бадьярова взяли с поличным на клумбе возле гаража.

***
Эксперты заключили, что в милицию из школы 6-8 и Власте Латук по телефону звонил один и тот же человек. Позже Сергей Бадьяров сам признается в этом поступке.

ЭПИЛОГ

Власта Латук и Николай Щербань готовили документы к сдаче следователю, сидя в кабинете, когда в коридоре раздался сильный грохот. Дверь открылась, и на пороге возник, мокрый с головы до ног, Владимир Евтюхов.
- Опять на огнетушитель налетел? – поинтересовалась Латук.
- Нет. Теперь кто-то ведро с водой мне под ноги сунул, - пояснил Евтюхов. – Но, Власта Павловна, и вы, Николай Петрович, вы свидетели, что я не опоздал. Я так бежал, что проклятого ведра не заметил!