- Ты принесла водку? – Его голос был хриплым. Лицо вполне славянское. Только глаза выдавали в нём смесь азиатских кровей. Хотя, на меня тоже часто говорят, что во мне есть восточная кровь. Но, на сколько мне известно, только арийская. По материнской линии.
- Принесла. – Ответила я.
Этот человек был мне не приятен. Я не могу сказать, почему именно. Я его видела первый раз в своей жизни. Но, это было первое впечатление о нём. И первые слова, услышанные мной от него. Если можно так выразиться, нашу встречу нам устроил другой человек.
- Дай сюда. – Ответил он вырывая сумку из моих рук. Бесцеремонно открыл молнию и заглянул внутрь. Достал бутылку «хортицы». Сорвал с неё крышку и хлебнул прямо из горлышка. Ну, хлебнул, это слабо сказано. Его «хлебнул» это почти четверть бутылки. Занюхал водку собственным кулаком, а потом посмотрел на меня и спросил
- Или ты против?
Я была против такого хамства. Но в моей голове промелькнула мысль о том, что возможно оно наигранно. Да и то, зачем я пришла, стоило дороже личного восприятия. Поэтому я даже смогла улыбнуться, пожать плечом и ответить.
- Нет. Как у нас говорят «уговор дороже денег». Это твоё личное дело, как тебе пить и вести себя. Мы же не на приёме.
- Ты принесла на одну больше, чем было в уговоре. Хочешь меня споить?
- Нет. Думаю, что бы тебя споить – этого мало.
- Тогда зачем принесла?
- Странный вопрос. Водки много не бывает. Сколько ни купи, а придётся ещё за одной бежать. Народная примета.
- Пей. – Протянул он мне бутылку.
- Я не пью.
- Когда один пьёт, а второй только нюхает, разговора не получится. Напряг идёт.
- Я не могу. Извини.
- А за самостийну Украину?
- Нет.
- Не хочешь, значит?
- Не могу.
- А если бы могла – выпила?
- Нет.
- Не желаешь пить за свою Родину?
- Я не чувствую, что это моя Родина.
- Интересно. А где же твоя Родина?
- Её нет, и никогда больше не будит.
- Почему так говоришь?
- Моя Родина – СССР. Я там родилась и жила. А теперь такой страны нет. Получается, что у меня нет Родины.
- Тебе нравилась твоя Родина?
- Нет. Но это была моя Родина. Какая есть.
- Её можно вернуть. Возродить. Как птицу Феникс, из пепла.
- Это невозможно. Воскрешать мёртвых ещё никто не научился. Люди не Боги. Им это не под силу.
- Почему не под силу?
- Ну, как сказать? Если человек заболел неизлечимой болезнью. Например, раком. Он ещё жив, но уже не жилец. Возможно, как говорят некоторые религии, он возродится в чём-то новом. Но, прежним, никогда. Так и моя Родина. Даже когда её имя ещё жило, она была неизлечима. А сейчас её нет. Даже мои дети не знают о ней. Значит и само понятие скоро исчезнет или будет исковеркано до неузнаваемости. И ещё неизвестно, что из этого хуже.
- И ты знаешь, когда именно заболела твоя Родина этой смертельной болезнью?
- Нет. Не знаю. Я же не врач.
- Но ведь ты думала об этом?
- Конечно. Но я не специалист. Я не могу поставить верный диагноз.
- А каким был твой диагноз?
- Ой, ну это так сложно. Ведь нужно знать причину болезни. Кто принёс эту инфекцию, что ли?
- Ты мне не доверяешь? Вот так «вокруг да около». А от меня ждёшь правды.
- Почему не доверяю? Просто не знаю, как ответить. Мне кажется, что заразилась она давно. Ещё при рождении. Ну, когда слова «честь имею» и «служу Отечеству» были одинаковы по своей сути. Само это понятие было искоренено под самый корень. Думаю, вместе с царской семьёй. Какой бы она ни была, но это был символ. Стержень. И его не стало. Но, это была не моя Родина. Моя Родина выросла на этой заразе. Родилась на предательстве и крови. Имя её – СССР. И больше не нужно было служить Отечеству и даже произносить «честь имею». Стали служить «Советскому Союзу». И служили. Верой и правдой. Только понятия чести, там были другими. Вот и получается, что этим самым раком, она заболела в самом зародыше. Ведь эта такая коварная болезнь, что сразу и не распознаешь. А когда корни пустит – спасать уже поздно. Смерть – дело времени. Я не знаю, когда и кем были обнаружены эти первые корни. Да и какая уже разница? Возможно, что это было на Кубе. А может быть в Афганистане, или Вьетнаме. А может ещё раньше Кубы. Одним словом, когда я родилась, это уже был отсчёт времени в обратную сторону. Ближе к кладбищу. Но это была моя Родина. А своё всегда любят, даже если это плохо пахнет. Ну, как-то так.
- Ты или дура, или слишком хитрая. – Он опять сделал глоток, после которого бутылка оказалась пустой.
- Я – первое. Можешь не сомневаться. Это уже диагноз профессионалов.
- Можно? – На этот раз он спросил, прежде чем залезть в мою сумку. Я махнула головой.
- Там есть сигареты. Пачка сосисок и пару апельсинов. – Добавила я.
Он сделал пару нормальных глотков с новой бутылки и закурил.
- Если я узнаю, что ты журналюга, я найду тебя и просто отрежу язык.
- Я не журналист. Я писатель. Кстати, плохой. Меня мало кто знает. Нет громкого имени. Понимаешь? Меня могут печатать только за мои деньги. А я так не хочу. Чисто из принципа.
- Принципиальная, значит.
- Да. Поэтому и дура. Принципы, в наше время, не должны быть дороже денег и собственного благополучия. Так что из меня никогда не получился бы журналист. Ни образования, ни понятий соответствующих.
- Дело не в образовании, а в совести. У журналиста, если есть совесть – он обречён. А зачем тебе «моя» правда, если не напечатают?
- Я напечатаю. Просто это прочитает не очень большое количество людей. Я же тебе говорю – у меня нет громкого имени.
Когда он открыл третью бутылку, кстати сказать, последнюю. Началась его «правда».
- Я, так же как и ты, дитя СССР. Кстати, спасибо за определение. А то меня как-то тоже всё сомнения мучили «А где же Родина»? Ведь сейчас у меня её тоже, как бы, нет. У тебя – Украина. У меня – Кыргызстан. Но я на половину русский. Да это и не важно. Не чувствую я Родины, как раньше. Кстати, присягу я давал свой Родине. Служить Советскому Союзу. В конце 90 окончил высшее военное училище. У вас, или ещё у нас, или уже у нас, одним словом - в Симферополе. Потом побросало по жизни. Я офицер запаса. Комиссован по ранению. Я так понимаю, что моя история тебе особо не нужна. Да я и не собираюсь исповедоваться. Тебя интересует Донбасс. Ты нормальная девчонка. Есть в тебе этот «стержень», что ли. Мне нравятся такие люди. И потом, мы же с тобой, как оказалось, из одной страны. Хоть и вымершей. Но мы-то ещё живы. Хотя, правда наша, всё-таки, у каждого своя. Какая моя? Да как тебе сказать? Мой дед погиб на фронте в сорок первом. А его брат – в сорок втором. У нас в семье это уважали. Я может, потому и пошёл по этой лестнице. Слово «фашист» у меня прямо нервный тик вызывает. Когда я услышал, что на востоке Украины фашизм поднимает голову. Увидел свастику по телевидению и всё такое. Ну, в общем, хоть и сам учился пропаганде, а тут «лохонулся немного». Ну как же так? И главное, где? Украина! Это же «свои в доску ребята»! И все эти разрушения, слёзы, проклятия и мольбы о помощи. В общем, я поговорил кое с кем. Нашёл ещё троих наших, и рванули мы в Самару. А оттуда в Ростов-на-Дону. Там нас уже было восемь. Как говорится «своих узнаем по походке». На Украину попали через пост «Изварино». Ну, а найти представителей ЛНР труда не представляло. Можно сказать, что встретили с распростёртыми объятиями. Таких как я было много. В основном сербы, чеченцы, казахи, осетины. Были прибалты, но мало. Русские, тоже были. Из бывших, как и я. Одним словом, мы были добровольцами. Или, как у вас говорят – боевиками. Заключали контракт с представителями власти народной республики. Оклад офицера – 500 долларов в месяц. Были системы поощрения. После недельной проверки личности, расформировывали в небольшие группы. Тогда это был Краснодон. Отправляли под Луганск. Там был самый пик. Основная задача – сеять панику. Но, это не для всех. Так сказать – секретное задание. Ну и конечно, боевые действия. Война есть война. Только это не война. Если тебе интересно мнение квалифицированного офицера – это бардак. Со всех сторон сплошной бардак.
- Я, конечно, не офицер. Я даже не салага. Но, если бардак, значит это не российская армия. По крайней мере, бардака там нет. Ведь это обученная и квалифицированная армия. Разве не так?
- Там было много русских казак. Отдельными группами. Но, видишь ли, весь бардак заключался в том, что фашисткой армии там не было. Там были различные группировки, которые, вроде бы как, подчинялись армии ЛНР или Киеву. Но это было не так. Каждый что хотел, то и исполнял.
- Тогда кто убивал мирное население?
- Все.
- Как это? Видишь, я не задаю тебе конкретных вопросов, как журналист. Мне это не важно. Мне нужен смысл всего происходящего там. Понимаешь?
- А смысл в этом только один. Раздел территории. И неважно сколько, кто и каким образом убьёт людей. Важна территория. И они её поделят. Дело времени. Когда я это понял – я ушёл. Я не хочу в этом участвовать.
- Ты так просто говоришь «ушёл». Разве уйти так же легко, как и прийти?
- Нет. Уйти гораздо труднее. Многие начинали с радостью. Ну, это когда ещё не было реальных боёв. А потом сказали, что за такое 400-500 баксов мало. Да и те давать перестали.
- Почему?
- Ну, например, когда я задал вопрос о своём жаловании, мне ответили «А что мы можем сделать? … не даёт сейчас денег».
- Ты можешь сказать, когда это было?
- Перед взятием Дебальцево. Думаю, они специально не давали деньги. Многие хотели получить и валить оттуда. Ведь реальность оказалось не такой, как казалось в начале.
- А потом дали?
- Дали. Я ещё и отпуск заслужил на 20 дней. Уже полгода, как там был. Назад, конечно, не вернулся.
- Я так понимаю, что нет смысла спрашивать, почему ты до сих пор здесь?
- Правильно понимаешь.
- Но ведь форма со свастикой, действительно существует. И со стороны Украины.
- Да. Но это не действующая армия Украины. Это отдельные батальоны, как и казаки. Например «Правый сектор». Они сами по себе. Можно сказать, отдельная действующая сила. Киев им не указ. Я же сказал – бардак.
- А откуда они берутся?
- Из волонтёров и добровольцев, но со стороны Украины. Они считают себя истинными украинцами. Это экстремистская националистическая организация. Слухи ходили, что в их боевой состав входит более 5000 человек. Но не нужно их путать с действующей украинской армией.Вот про них и говорят «бандеровцы». Хотя там всяких хватает. Но, именно фашисткой, нацисткой армии Украины, там нет. Там различные группировки в которых сам чёрт не разберётся.
- У меня такое впечатление, что Донбасс сам виноват во всём этом хаосе. А в частности – ЛНР. Что звали на помощь, то и пришло. Насилие порождает насилие. Это закон природы.
- Я не думаю, что они звали именно тех, кто пришёл. Просто отказаться им было уже не возможно. Да и каша уже закипела. Поздно дуть, когда горит.
- Но ведь её кто-то заварил! Знаешь, ходят слухи, что с украинских новобранцев такие солдаты, как из коров балерины. Ты тоже так считаешь?
- Бывает и хуже. Но есть одни правильные слова «солдатом не рождаются. Им становятся». Среди украинцев много настоящих ребят.
- Откуда у ЛНР столько оружия? Я никак не могу этого понять. Украинцам даёт Запад. А им? Ведь это же не игрушечный танк в детском мире. Боевики, как ты сказал, приходят без оружия. Так откуда столько оружия?
Мой собеседник поморщился. Выпил. Прожевал сосиску. Было видно, что говорить ему не хотелось. Да он и не сказал открытым текстом
- Граница с Россией всего в 20 км и она открыта.
- Но российской армии там же нет!
- Армии – нет. Солдаты – есть.
- Солдаты без армии. Это как?
- Это не солдаты срочной службы. Это отдельные боеспособные части. Группы. В основном они дислоцируются в Южной Осетии. Они контрактники. Но уже не армии ЛНР. Прошли через многие горячие точки. Их невозможно ни с кем перепутать. А что бы понять, что они российские, нужно просто знать как они работают. Я знаю. Ведь я прошёл их школу. Вот и всё. Они не находятся там регулярно. Они не подписывают контрактов с ЛНР. Их практически невозможно отследить. Уходят и заходят без техники. Всё чисто. Задачу выполнили и тихо ушли.
- Да уж. Не зря говорят, что дыма без огня не бывает. А дыма много.
- Скоро и огонь увидим. Только я в этом не участвую. Да и вообще, желающих всё меньше.
- Огонь? Ты уверен?
- Понимаешь, в ЛНР всё меньше местных. Да и какие из них вояки? Как ты сказала, что из коровы балерина. Их бы украинская армия давно задавила. Своими коровами. Так как их больше и техники тоже. Ну, если бы ЛНР не подбрасывали со стороны технику и оружие. В общем, я думаю, что совсем скоро всех этих вояк заменят регулярные войска. Предлог найдётся. Тем более эта ЛНР давно уже кричит, что Россия их бросила. Обманула.
- А разве она им что-то обещала?
- Ты же сама говоришь, что дыма без огня не бывает.
- Как ты думаешь, а возможна договорённость между ЛНР и украинскими властями?
- Нет. ЛНР на это не пойдёт.
- Почему?
- Они боятся. Ведь, как ты говоришь, рак не излечим. Даже если Киев пообещает никого не трогать. Они не поверят. И будут правы. Зачистка – вопрос времени. Поэтому они будут стоять до конца. И плевать им на мирное население. Или драпать сломя голову; но куда? Или воевать до последнего.
- Говорят, что Украиной командует Запад; вперемежку с Америкой. А ЛНР?
- Сама ответь.
- Ну, я же дурочка. – Пожала я плечами.
Он скрипнул зубами и ответил
- Давай, всё-таки выпьем за упокой нашей Родины – СССР. Как говорится «о покойниках плохо не говорят».
- Одно плохо. Пока что, рак не излечим. Это под силу одному Богу. Но ведь Его об этом нужно просить и за грехи покаяться.