" Император играет на скрипке -
государство уходит из рук..."
А. Городницкий.
Короли, как поётся в одной песне, могут всё. Или почти всё. Иногда, правда, мало что могут, а лишь хорохорятся: не случайно ведь в шахматах одна из самых слабых фигур – король.
Между тем, иногда занимаются деятельностями для царей-королей, пожалуй, что и не очень свойственными. В частности, увлекаются музыкой. Или сами музицируют, или выступают как почитатели талантов, ими взращиваемых.
Правда, в истории бывали случаи, когда музыканты становились для королей едва ли не главными объектами неудовольствия.
Пётр Первый "с самых молодых лет не имел случая слышать ничего иного, кроме громкого звуку барабанов, полевой флейты, балалайки, которую почитал ещё самым нежнейшим из всех сих известных ему инструментов".
Однако завёл в Санкт-Петербурге обычай играть трубачам на башнях, который заприметил когда-то в Голландии.
И ещё Пётр любил гулять с большим барабаном по Петербургу. Обязательно в компании с Меньшиковым и кем-нибудь из других приближённых. В основном, конечно, в перерывах от перманентного градостроения-кораблестроения, то есть, в праздники.
Выпьют водки, закусят сушкой, и пошли: «Трам-тара-рам-тарарам!
Выходи, честной народ, ассамблеи гулять! Трам-тарарам- тарарам-трам-трам!» А кто не выходил, тому по спине палкой. И то сказать, путь к новому европейскому искусству для некоторых приверженцев музыкального консерватизма порою бывал тернистым.
А вот его внук, тоже Пётр, только третий, являлся искусным скрипачом и большим знатоком в деле устройства придворных симфонических оркестров и постановки опер. Однако считается, что Пётр (третий) во всём любил подражать прусскому королю Фридриху Великому, который будил своих придворных виртуозной игрою на флейте. Причём в этом деле так преуспел, что водил дружбу с Иоганном нашим Себастьяновичем Бахом. Что они там пили, играя на флейтах и клавикордах, нам не ведомо: может, шнапс с пивом, а может, и мозельское. Однако же музыкальные эти увлечения прусского короля изрядно помогали ему в обустройстве своих войск и государственности.
Как бы там ни было, но Пётр (третий) государственным делам внимания уделял мало, и на прусского короля походил лишь фрагментами, то бишь, музыкальными манерами. И однажды изрядно досадил гвардейцам братьям Орловым, ненавидевшим европейскую симфоническую музыку вообще, а императора в частности. Поэтому они, не дожидаясь очередной оперной премьеры, расправились с ним в Гатчинском дворце, задушив платком прямо на сцене во время его сольной репетиции.
И тотчас же возвели на престол его молодую жену принцессу Фике.
А когда уже Петра (третьего) не стало, то за европейское музыкальное просвещение взялась уже сама Фике, ставшая впоследствии Екатериной Великой, - её музыкальная деятельность была столь обширна, что заслуживает отдельного повествования.
Достаточно сказать, что Екатерина основала в Петербурге и Москве множество музыкальных театров и принимала активное участие в написании и постановке опер.
А вот её сын, император Павел, едва взойдя на престол, тут же повелел смести с лица земли один из построенных Екатериной оперных театров.
«Приехав в первые часы своего царствования на Царицын луг, Павел трижды объехал вокруг оперного театра, построенного его матушкой, и, встав перед главным входом, обычным сиповатым голосом прокричал флигель-адъютанту и второму военному губернатору Архарову:
– Николай Петрович! Чтобы театра, сударь, не было!» - рассказывал А. И. Тургенев.
И этим же вечером, когда Тургенев ехал мимо Царицына луга, пятьсот рабочих при свете фонарей ровняли место, где утром стоял оперный театр.
«Это событие, – писал Тургенев, – дало мне полное понятие о силе власти и ее могуществе в России».
Скажете самодурство? Вопрос риторический. Ведь Павел за сравнительно короткий промежуток времени своего царствия отметился в истории множеством славных дел. А екатерининский оперный театр? Да мало ли кто его терпеть не мог…
Любимый внук Екатерины император Александр Павлович (первый) водил дружбу с англичанами, и победил Наполеона. И мелодиями, возможно милыми его сердцу, являлись грохот картечи и топот многочисленных рекрутских сапог под аккомпанемент копыт тяжёлой кавалерии. Поэтому ему, за сравнительно небольшой период правления, было, в общем-то, не до музыкальных ажурных тонкостей.
Зато его брат и престолонаследник Николай Павлович (первый), известный в народе, как Николай Палкин, оперы терпеть не мог.
Когда состоялось первое представление оперы М. И. Глинки "Руслан и Людмила", Николай после IV акта демонстративно уехал из театра, не дождавшись конца. Музыка оперы ему настолько не понравилась, что он тут же в специальном указе! повелел в качестве наказания проштрафившимся столичным офицерам выбирать между гауптвахтой и прослушиванием музыки Глинки. Так император дополнительно выразил свое неудовольствие творчеством композитора.
Провожая войска на русско-турецкую войну в 1877 году, его сын, император-реформатор Александр II поразился выправке солдат лейб-гвардии Казачьего полка:
- На войну идут, как на свадьбу! - после чего официально назначил маршем этого полка свадебный марш Мендельсона.
И ещё примечательный факт из жизни Александра (второго).
Как-то в Санкт-Петербурге выступал Ференц Лист. В какой-то момент, выполняя сложный пассаж на фортепьяно, Лист услыхал доносившийся из царской ложи разговор императора с кем-то из приближённых. Тогда Лист прервал выступление.
- Что же вы не играете, маэстро? – спросил Александр. На что Лист ответил:
- Когда говорит Российский император, замолкать должна даже музыка!
- Ничего, маэстро, играйте, играйте…
Его сын, российский император Александр (третий) неплохо играл на геликоне – огромной такой трубе, издающей низкий звук. Если этот геликон надеть на голову, он будет опоясывать грудную клетку со спины, и вызывать ощущение, что вас крепкими объятиями сдавливает железный удав, у которого вместо пасти имеется широкий раструб.
У Александра (третьего) даже свой личный пюпитр имелся в Императорском духовом оркестре, где он нередко музицировал.
И Пётр Ильич Чайковский, - тогда ещё не считавшийся музыкальным гением, благоволил этому духовому оркестру. И частенько, после репетиций или концертов попивал потом с государем-императором коньячок.
И есть свидетельства очевидцев, рассказывающие о том, что Пётр Ильич, затем, бывая в Европах, привозил для августейшего своего приятеля хороший французский коньяк. В качестве презента.
Да… усядутся, бывало, в креслах в Зимнем Дворце, или в Гатчине, или, положим, в Павловске.
- Ваше здоровье, ваше величество!
- Ваше здоровье, милостивый государь, Пётр Ильич!
Красота…
О музыкальных симпатиях и антипатиях его сына, Николая Александровича (второго) мало что известно. И то сказать, скромный и порядочный был человек во многих отношениях.
Владимир Ульянов (Ленин) высоко ценил немецкую классическую музыку. Особенно, конечно, Бетховена.
«Нечеловеческая музыка! Не-чело-ве-ческая!» - восклицал иной раз молодой Ильич, прослушав первые аккорды «Апассионаты», это там, где «судьба стучится в дверь», в исполнении своей матушки Марии Александровны.
А затем стремительно вскакивал со стула, подбегал к окну и, схватившись большими пальцами за края жилетки, пристально смотрел куда-то вдаль...
И ещё, конечно, «Интернационал» (музыка Пьера Дегейтера, стихи Эжена Потье).
Ленин писал об «Интернационале»: «Эта песня переведена на все европейские, и не только европейские языки… В какую бы страну ни попал сознательный рабочий, куда бы ни забросила его судьба, каким бы чужаком ни чувствовал он себя, без языка, без знакомых, вдали от родины, он может найти себе товарищей и друзей по знакомому напеву „Интернационала“».
Сталин, говорят, неплохо пел высоким тенором.
А. А.Громыко рассказывал: «Музыку И.В. Сталин любил. Концерты, которые устраивались в Кремле, особенно с участием вокалистов, он воспринимал с большим интересом… Причем любил сильные голоса, мужские и женские… Восторженно отзывался о некоторых солистах Большого театра, например, об Иване Семеновиче Козловском. Помню, как во время выступления Козловского некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню.
И.В. Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал: «Зачем нажимать на товарища Козловского? Пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин».
Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием».
Никита Хрущёв воспринимал музыку, как предмет социалистического реализма. Как-то высказался о джазе:
«Я в кармане ношу радиоприемник японский, иногда слушаю его — слушаю музыку. И вот вдруг услышишь джаз, это меня подхватывает так, как когда бывают колики в животе. Что это за музыка? Я сначала думал, что это радиопомехи. Нет, говорят, это музыка.
Я удивлён Шостаковичем. Нам приятно и неприятно сделалось, когда он нас пригласил на завершающий концерт и угостил этим трио, этим содомом; это не совсем приятно слушать. Может быть, я проявил либерализм — я лениво высказался, потому что они же смотрят. Потом это разделали, что все были в восхищении. А чего восхищаться? Ведь эти танцы — неприличные танцы. Они говорят, что это новое. Это же не новое, это от негров. Вы посмотрите негритянские танцы и американские — это же вертят определенным местом.
И это, говорят, танцы. Какой же это танец? Чёрт знает что! Была такая женщина Коган — замечательная женщина, так вот она однажды выразилась так, когда посмотрела эти танцы: 20 лет замужем и не знала, что это фокстрот. Я прошу извинить меня, женщины, за эти слова».
Дорогой Леонид Ильич Брежнев любил петь хором в кругу друзей и единомышленников. В основном народные песни: «Имел бы я златые горы и реки полные вина!» Чаще всего, отдыхая от государственных дел, написания мемуаров, и после охоты.
В фильме М. Захарова "Обыкновенное чудо" есть персонаж - Охотник, застреливший 99 медведей, и взявший на воспитание учеников.
- А что делает Охотник? - спрашивает Волшебник.
- Мемуары пишет! - отвечает хозяин гостиницы.
В "Обыкновенном чуде" Охотник, правда, не поёт, но зато отвечает королю превосходным героическим тенором:
"Прежде, чем обвинять, сначала укажи на ошибки!"