Бесконечная Тверская. Спешные прохожие, всунут пару взглядов-листовок. А я не сборщик цветной макулатуры, просто люблю бумагу. Кто-то умеет различать заголовки, а я вот вчитываюсь в мелкий размытый шрифт, застряв посреди бульвара. Наверху, сквозь дырявый стяг неба беспокойное божество выбрасывает на головы прохожих какую-то старую новогоднюю мишуру. Это не совсем дождик и не совсем снег…
Город поделен полосками, семь раз нарезан, а отмерить забыли. Под маской архитектуры в подсобках, ячейках обшарпанных общаг и нагих подъездах тоже есть люди, но уже без листовок. Они курят на зонах балконов в полосатых пижамах, зажатые между этажами, очень далеко от неба… Так смертельно близко к земле.
Каждый вечер, инвестировав в будущее пару ценных литовок, пробираюсь к распоротым животам влажных пабов. Там, сквозь мутное зеленое стекло, всегда виднеется Один, громко кричащий о себе, задыхающийся от смога. Его окружает сотня Других, молчаливо его неслушающих. По проходам циркулируют красные лица, натыкающиеся на стенки, достигающие отупленность углов. Лишь проводник нерожденных всегда спокоен и весел и наливает новый стакан… Мне хочется пойти поговорить с кем-нибудь одиноким, но я ведь не пробовала родиться. Я не умею даже кричать.
Мне легко в утробе московской подземки. Пока ускользает чахоточный поезд, по стене метрополитена проходит судорога и забивается в пустую глазницу депо. Я спиной её чую. На потолке невидимая и очень ядовитая змея, прочесывает поверхность ороговевшими чешуйками автомобильных шин. И станция напевает тихо колыбельную своим нерожденным поездам дальнего следования. Тихую, уходящую с пульс. Лишь стук.
На Смоленской хватаюсь за ручку таксофона и вешаю трубку. Берегу покой таксофона, принимая лишь токсичные гудки внутривенно. Так на свет появляется ещё один недоношенный разговор.
Я слишком долго берегла в теплой кожуре памяти серые хрящи домов, пока не согласилась, что можно быть хладнокровной и беспозвоночной. Теперь я распознаю различные виды турникетов. Правда, все чаще стала врезаться в стеклянные двери, там, где рукой подать.