Слово о прекрасном и насущном

               
Путешествуя по стране испытывал бывало неудобства от нежданных явлений. Имею в виду осадки, коих на просторах российских с избытком. Оставим в стороне метели, бураны, вьюги, снежные поземки. Хоть легкая метелица, хоть многосильная пурга  -  пусть поторапливаются в ту же самую стороннюю сторонку.  Нынче о дождях пойдет речь. Уж такие они гораздые, чтоб тебе промокнуть хорошенько. Проливные, к примеру, потому и выделяются в русском языке, что способны пролить любую одежду как раз насквозь.
Уверен,  о многих вы слыхали. Но есть и редкие: морось, окатные дожди. А также  -  мокрые, под которыми подразумевается осеннее дождливое ненастье.
Если иметь в виду уж вовсе редкое явление…
Что ж, потихоньку-полегоньку давайте доберемся и до него.               

       *      *      *

Пассажирские поезда отходят от вокзала по сигналу. Если маленькая станция  -  звонит колокол. На большой  -  дают объявление по громкоговорителю. А речные катера отплывают незаметно. Ни тебе колоколов, ни радио.
Коли не смотришь на воду, не наблюдаешь за рулевым, запросто можешь пропустить момент, когда исчезают сходни. Те самые, что соединяют суденышко со всякой там береговой застройкой.
Он мимолетен  -  миг, когда между бортом и причалом образуется полоса чистой воды.
Мотор потихоньку трясет металлическую палубу катера, полоса постепенно увеличивается, береговые строения водоплавающего транспорта уходят, уплывают назад. И вдруг ты соображаешь, что винт пришел в движение. Он гонит от кормы пенистую волну.
Ты видишь неизвестно откуда прилетевшую чайку с неподвижными, застывшими на ветру беломраморными крыльями. Ей нравится парить над пенным буруном. Птица себе на уме  -  надеется подхватить с лету зазевавшуюся в волне рыбешку.
Напряженно внимательны круглые глаза чайки.  Алый всполох утренней зари на кончиках ее крыльев. Клюв нацелен на воду, птица неотрывно глядит: где  добыча? 
Мне тоже поглядывать не лень  -  открываю себе картины по сторонам, кое-что примечаю и кое-чему удивляюсь.
Не ленюсь и вверх посматривать. Там кружат в неустанном хороводе набрякшие влагой тучи. Коль заинтересовался близким дождиком, остается лишь обремененно гадать: нынче обложной грянет? или почнет утруждаться нежданно грибной?
Первый, он известно какой  неласковый. Небось,  зарядит  надолго. Не успокоится, пока всю приречную округу не прольет так, чтоб основательно получилось, вдоль и поперек. 
Когда случится второй, то ему по природному распорядку не полагается задерживаться тут с прогулкой. Сыпанет одним-другим зарядом да потом и успокоится напрочь. Ау! Где здешние грибники? Выходите на свою тихую охоту. Имеете заветную возможность насквозь не промокнуть, вскоре наполнить плетеные корзинки боровыми подареньями.
Косой дождь тоже быстро проходящий, поскольку ветреный  не в меру. Быстро идут по небу тучи, подгоняемые сиверком, ветрилом  неуёмным, и  не приходится тогда ждать обильной проливки из кранов поднебесных.
Так что нам, катерным пассажирам, ждать сегодня?               
В резиновых сапогах, в толстых брезентовых штормовках сидят туристы. Расположились они как раз перед рубкой рулевого, где обзор окрестностям вполне беспрепятственный.
Они, как и я, поглядывают на облачное темноватое небо, однако не видать, что сильно беспокоятся.
Им тут, на верхней палубе, свежего воздуху, холодноватого и густого, ровно студень,  -  хоть ложкой ешь. Очень много.
Невозбранно дыши, как говорится, вольным простором. Разговоры шутейные разговаривай.
Они, кстати, не устают вести свои ничуть не озабоченные беседы.
На форватере ветер привольно летит над  широкой гладью реки. Он завивает верхушки волн барашками.  Несет всем нам в лица водяную пыль. Ее в изобилии взбивает, подбрасывает, рассеивает над палубой  железный нос катера.
Я чувствую: в тонкой рубашке, в насквозь продуваемом пиджаке скоро напрочь закоченею. Ничего не остается, как отступить за рубку. В затишке, где нет раздолья резким порывам ветра, летуна-мокряка, всё-таки дышится полегче.
Незаметно подплыла к реке дождевая туча. Вроде бы и небольшая, но из тех, что закрывают вдруг полнеба и бушуют по несколько часов кряду. Пролилась она, как и следовало ожидать, щедро.
Рванул  -  набравший мощь  -  летучий сиверок. Ошалело захлопал тент, закрывавший часть палубы.
Белая, промытая летними дождями парусина, улетела бы в тридесятое государство  -  таким неожиданным и ошеломляюще сильным оказался порыв ветра.
Хорошо, наш матрос перед отплытием подтянул все веревечки, которыми тент крепился к металлическим стойкам .
Капли дождя забарабанили по тугой парусине. На катер обрушился поток воды с хмурого, рокочущего громами, разверстого неба.
Река сморщилась, вздулась пузырями, дохнула холодом.
Под тент захлестывало так неистово, что палуба  -  до середины  -  мгновенно стала мокрой, а сухая ее половина быстро приняла всех пассажиров. Они сгрудились под защитой навеса, отяжелевшего, потемневшего от ледяных струй.
Одни лишь туристы не сошли со своих мест, хотя их штормовки поливало изрядно. Владельцы резиновых сапогов спрятали носы в отвороты своих водонепроницаемых курток, поглубже нахлобучили шляпы, чтобы их не унесло ветром.
И о чём они заговорили оживленно, не знаю. Чего не слышал, того не слышал. Но скорее всего  -  о предстоящем маршруте. Том самом, что поведет путников через леса, клюквенные болота. Будет легкой дорога, не будет…
Шторм на реке не разводит многометровых волн, а как всё-таки внушительно это зрелище.
У туристов не стихли разговоры. Носы вылезли из курток: маршрут никуда не убежит, а тут налицо заразительный интерес.  А ну, поддай жару, буря!
У меня вдруг просыпается гордость. Да уж, в северных краях наших если забушует гроза, то глянется настоящим ураганом. Хватит ветра и воды, чтоб враз не согреться даже где-нибудь в затишке.
Есть, есть у нас оно  -  богатое разновидье дождей, и первым среди сильных ливней надобно считать могучий речной шторм. Редкое это явление,  при всем при том досточтимо интересное.
Где тут гости с югов? Гляньте пристальней,  запомните северную реку. Что, какова она об эту пору? Знай наших!

     *      *      *

Русский Север завораживает многих. Тут вам ахают не одни лишь любознательные туристы, но встретишь среди почитателей и таких знатоков родной природы, как писатели Пришвин, Паустовский, Казаков. Видели они в нём  сокровенные знамения бытия. Тамошние.кладовые солнца и особенности жизнесуществования давали уму,  в равной степени восхищенному и пытливому, возможность заглянуть… куда? Наверное, в ту правду о будущем нашем, где есть спокойствие истинно созидательного труда. Необманного касательно  лучшей доли для народа, знающего почем фунт лиха и всемерно берегущего жизнь, мир на земле.
Да уж, если не в диковинку тебе суровость зимне-морозного наступа, если хоть краем глаза повидал могучие порывы студеного речного шторма, поневоле проникнешься пониманием  -  бесценны природа высоких планетных широт, здешние  упористые флора и фауна, тот людской миропорядок, где открыты души для добра и справедливости. Открыты настежь, потому что иначе здесь и не выжить.Поддерживать надо друг дружку. Доброжелательность, взаимная поддержка  тут исстари узаконены не столько  на бумаге, сколько по большей части как раз в понимающих головах. 
Однажды случилось такое, что вез меня поезд Москва-Воркута. Дело было днем, я глядел в окошко, примечал: подмосковные березовые рощи потихоньку стали уходить, им на смену явились просторно-сквозные сосняки. Потом и они исчезли, а подпрыгнули к железной дороге ели  -  одна другой выше, одна другой белее, поскольку обвешанные были седыми прядями снизу доверху. Что за убор на ветвях объявился? Так ведь лишайники двинулись в наступ, коль все дальше уходил поезд на север и деревьям начало подсыпать заметно больше холодных дождей.
Занавесило придорожные ельни мохнатым узорочьем, однако исправно просвечивала игольчатая темная зелень  сквозь  мокредынные лесные одежды высоких широт земного шара. Час за часом не отрывал я глаз от заоконных пейзажей, наполняясь любованьем. Просторна Русь, есть в ней всё для жизненного размаха, а коль понимаешь это, не откажись чтить родную природу и полниться знанием разных ее частей, хоть южных, хоть северных, а также знанием русского богатейшего языка, где изобилье редкостное  -  разновидье диалектное  -   подмечено еще Владимиром Далем.
Вот так сидел, глядел в окошко один-одинешенек, поскольку не имел в своем путешествии спутников. Понимал, что ни на полушку не ошибаюсь насчет особого предназначения Севера в жизни россиян, а хоть и в своей собственной. 
Плохо лишь было  -  поговорить не с кем мне, в самое сердце пораженному неизбывной красотой и мощью разворачивающихся природных особливостей. К счастью, обнаружился после нескольких часов одиночества охочий до бесед здешний обитатель маленького поселения. Куда он ехал, уже выветрилось из моей памяти, имени городка тоже не упомню.
А что осталось во мне по сию пору  -  восхищенная его преданность местам проживания, чудесному озеру, на берегу которого он обитал с рождения. Ведь сколько веков не истощаются рыбные богатства тамошних вод, пусть  черпают их со времен Ивана Грозного неостановимо и вплоть по нынешнее время делятся даже с матушкой столицей. Лесные речки вокруг тако же плещутся окунями и лещами. Но озеро на отличку чудесно. Богатства его многообразны: ила, к примеру, очень много, и настолько он плодороден для огородных растений  -  превосходит любую химию, всякую органику.
О какой органике речь? Вестимо, упомянут обычный навоз, вот только ил солидно, исключительно выше навоза хоть коровьего, хоть какого. Даже конский, считающийся у аграриев самым лучшим, уступает бриллианту озера  -  растительно способным  донным отложениям.
Беседчик толковал:
-  Огурцы вырастают и красотой на редкость, и питательностью особенны. Вкусные, полезные. Иван Грозный ел, нахваливал и добавки просил!
Разговор у нас был долгий.  Я всё больше расспрашивал о чудесах. Спутник просвещал слушателя. Поездка моя тогдашняя когда-никогда подошла к концу. Однако мысленно не закончилось мое северное путешествие по сию пору, так как не удается остановить хоровод соображений касательно северных рек и озер, людей тамошних и всех прочих нас, граждан отечества,  которым жизнь неостановимо преподносит общественные грозные коловращения.
После 1917 года, помните, было сказано: хватит нам, то есть стране, общественных потрясений. Нужна лишь одна созидательная работа. И ведь по нынешний день чего не хватает государству? Мирной, разумно созидательной работы, которая объединит разностильные экономики..
Бряцать оружием  -  речь о водородном и высокоточном  -  адептам разных укладов вовсе необязательно, коль грозные природные катаклизмы у нашего порога, коль сама ось земного вращения способна сместиться под воздействием глобального потепления. Ведь растает ледовый покров планеты обязательно без присмотра людей. Грозное коловращение предчувствуем все мы, и значит, друг дружке надобно оказывать поддержку в усилиях противостояния природному экстремизму.
               
     *      *     *    

Мороз и солнце. День чудесный. Вспоминаю стихи, которые мне всегда нравились. Шагаю по узкой деревенской тропке с ведром на родник. Годов мне пока не так много, чтобы за один раз принести два ведра воды.
Это потом уже будут и две объемистых оцинкованных посудины, и даже коромысло  -  когда попытаюсь облегчить себе задачу, не шибко устать. По примеру бабушки пойду на источник хорошо вооруженным деревенским вспомогательным устройством, но не смогу балансировать ведрами. Откажусь от свой мысли сразу же и буду ежедневно ходить с ведрами в руках, как прочие парни, когда им доводится помогать женщинам по хозяйству.
Вот, значит, невеликим мужичком иду к оврагу, достаточно глубокому и заснеженному, где струится чистый никогда не замерзающий ручей.
Вижу за белым провалом, за небесно синеющими сугробами наверху зеленые елочки. И почему-то радостно на душе становится, и хочется вприпрыжку бежать к оврагу, чтобы потом, уже на выходе из него, обернуться и снова приметить сказочно зеленые живые деревца.
Вместе с ними, с зелеными красавицами, и я доволен прозрачностью небесной, белизной снегов и бодрым, не очень сильным морозцем.
Потом уже летом не раз ходил мимо тех елочек за три километра в соседнее село. И всегда встречал их на дороге  -  пообочь тропки  -  с такой восторженной радостью, словно никогда и ничего не примечал на земле более прекрасного. А может, и вправду не видел такого, чтоб  -  вровень с их густой изумрудной прелестью и животворящим дыханием вечнозеленого совершенства.
Конечно, в нашей деревушке, затерянной по февралю в снегах, а по июлю в черемуховых овражистых дебрях, не было ни тебе картинных галерей, ни даже клуба, где б ребятам позволили посмотреть на мастериц и мастеров пения, а хоть и пляски.
Сейчас мне уже за семьдесят, но как вспомню те елочки, мои встречи с ними, сам не понимаю почему, но сердце у меня, как говорится, трепыхается, заходится. Не могу объяснить, что со мной, но иногда аж слеза прошибает:  дорогие вы мои, ненаглядные!
Радостные были дни, счастливые. О них как забыть? Если только напрочь ушла от тебя память сердца.
Дни меж тем продолжались той чередой годов, когда многие события, встречи становятся обычными и потихоньку стираются воспоминания. Но вот проблеск обозначился  -  никуда не ушли от тебя те дни, когда досужего зрителя водили  ноги по заповедной целине Приокско-террасных ельников, по замечательному тамошнему заповеднику.
Ели те были особенными, тут не убавить не прибавить.
Сам заповедник, конечно, очень интересен со всеми его растениями и животными. Одни зубры чего стоят! Где еще можно их увидеть, ощутить чувствами своими  -  зрением, обонянием  -  жизнесуществование могучих великанов в пору древнеславянских народов с их племенным укладом быта. Нелегко было тогдашним людям соперничать с дикими животными за право чувствовать себя в лесах равноправными хозяевами.
Но что касается заповедного елового подроста… ой, здесь держишь ухо востро!
По ту сторону Оки, точнее  -  на лесостепном или степном юге, трудновато уже будет встретить, к примеру, елочку, произрастающую вполне естественно. Почему? В средней полосе России для подобных деревьев природой положен предел, проведена хоть и невидимая черта, однако понятая учеными и учеными объясненная  для всех, кому это интересно, как раз особенностями российского климата. Взять хоть влагу, до которой природа елей весьма охоча. Маловато ее станет в степях, разве не так?
В климате более сухом и жарком выстоять маленькой елочке, быстро подрасти, чтобы поглубже в землю пустить корни и набрать силу, нет, не так-то легко. Даже искусственные лесонасаждения, когда подросту обеспечен заботливый уход, получаются нерентабельными, говоря языком лесоводов, и сосны имеют предпочтение среди хвойных пород.
Я встречал аккуратные зеленые строчки молодых сосен даже на степном Дону. А вот еловых посадок не видел, уж что было, то было.
Те дни, когда прощался с маленькими елочками в Приокско-террасном заповеднике, когда покидал их молчаливое сообщество и уезжал, чтобы потом видеть их только в снах, запомнились не только тем, что я заносил в тетрадочку свои впечатления от встречи с редким по красоте местом. Да, впоследствие было много написано мною о пережитом здесь. Но хочется еще поведать многое. Природа нашей страны столь удивительна  -  иногда просто до необычайности, что возникает желание быть с ней заодно в стремлении жить, стоять и выстоять, побеждать в трудностях и быть полезным людям.
Ель как замечательный хвойный вид ценится очень высоко в деревообработке, в бумажном производстве, в изготовлении певучих музыкальных инструментов… а ее красоту в зеленом убранстве посреди русских снегов как оценить? Я и не собираюсь этого делать, просто делюсь своими чувствами с читателем и надеюсь, что он разделит их со мной.
Были у меня радостные, счастливые дни. Были и такие, когда деловой настрой заставлял  голову быстрей работать, понимать то, что важно в  повседневном быту людей, где полно всяческих хлопот. Кому книжку подавай, кому скрипку, кому дрова для печки, кому плахи какие-нибудь для строительства дома. Уж кто-кто, а лесоводы понимают, зачем и для чего пестуют искусственные посадки.
Есть нужда сказать также о таких днях нашей жизни, когда болит и болит сердце за еловый лес. За те ельни, как называли в старину влажные лесные места с преобладанием именно этой породы хвойных, за те посадки в заказниках, где молодые елочки подвергаются беспощадному наступу. Кто на них, бедных, наступает в наши времена?
В заказнике бывшего Солнцевского района, сейчас это территория Москвы, не раз наблюдал, как много труда у лесников насчет выхаживания юных деревьев. Знаю, что дело это весьма непростое. И поэтому очень мне было неприятно видеть в лесопосадках Дмитровского лесхоза, на севере Московской области, пеньки от срубленных елочек. Там не было плановой заготовки новогодних елей. А что было?
Хищническая порубка, когда втихую губили лучшие молодые деревья. Зачастую, как известно, дикие заготовители стремятся срубить дерево крупное и сильное, чтобы взять от него пышную верхушку. Кроме того, в больших посадках, где способную охрану не поставишь, идет банальная заготовка дров. Может, найдутся такие, что станут мне возражать, но откуда тогда в молодых лесах столько безобразных пней, а?
Никто меня не уполномачивал выступать в защиту именно Дмитровского лесхоза. Речь идет как раз о пагубной практике равнодушия по отношению к нашей замечательной природе и к усилиям сберечь лесной фонд вокруг крупных городов, а также там, где велись плановые лесозаготовки. Ясное дело, болит сердце, когда видишь, что усилия эти иногда не получают подкрепления.
Вот так живешь, ходишь по земле, а слова прям-таки просятся наружу. Какие?
Да, к примеру,  такие: ребята, молодежь, пусть хоть Новый год настает, берегите чудо природы, берегите красавиц!  молодые елочки…  они ведь для всего и всех!
Воспоминания, они иной раз у нас не на особицу, вовсе не лишние.  В  те насущные дни полезные, когда многажды необходимо сказать слово неравнодушное.
Молодежь для народонаселения страны -  золотой фонд. Зеленые красавицы заказников   -  благо для русского леса. Нежные эти елочки  -  молодежь вполне достойная. Чудо чудесное, разве не так?

     *      *      *

Чудесная русская природа достойна жить и благоденствовать.
А когда приходится ей невмоготу от избытка вредных примесей в воздухе  -  от заводских газов, копоти разнообразных котельных  -  и желательно экологам знать, каков уровень природосбережения, кто первым подаст знак о неблагополучии? Наши милые елочки.
Они первыми начинают желтеть, усыхать и в конце концов погибают в массовом количестве. Небось, многие автмобилисты примечали пообочь асфальтовых дорог с интенсивным движением  желтые кроны умирающих деревьев. До чего их жалко, зеленых красавиц знаменитого русского леса!
Один из романов известного писателя  Леонида Леонова  не понапрасну  носит название  «Русский лес», коль давно уже российская общественность озабочена правильным лесопользованием. Хоть век назад, хоть нынче не доходят руки у власть предержащих до насущного лесовосстановления.
Проблемы лишь множатся в этом деле, а сдвигов к лучшему…
Если в двадцать первом веке есть какие подвижки, то как раз к худшему.
Ель обыкновенная, или европейская распространена у нас весьма широко. Если смотреть с русского севера да на юг, то  -  вплоть до черноземного пояса. До его северной границы.
Но заводы исправно дымят, транспорт, использующий двигатели внутренного сгорания, набирает количественную мощь катастрофически быстро. Дороги переполнены автомобилями, неужели нельзя принять во внимание возрастающую нагрузку на ресурсы природы?
Сегодня уже мало просто ограничивать диких лесозаготовителей. Во весь рост стоит проблема развития лесопитомников.
Ель, что делает честь роду хвойных вечнозеленых растений, является у нас одной из важнейших лесообразующих пород. В особенности это хорошо видно на примере наших северных лесов.
Там для подрастающих молодых елочек с их поверхностно расположенными корнями как раз хватает и влаги, и солнечного тепла, тем более, что порода неплохо выносит всяческие затенения. Значит, оттуда удобнее начинать развитие лесопитомников.
Все-таки меньше будет рьяных ходоков, охочих до новогодних порубок. И климат станет способствовать укоренению крошечных елочек. Пусть растут и благоденствуют вместе со всей нашей замечательной природой.

*      *      *

Коль есть на русском севере чудеса, то он готов поделиться ими с местами более южными. Хочется, чтобы жители срединной России взяли на заметку ту правду о совместном выживании, что исповедуют наши северяне.
Глядишь, северные характеры перестанут быть экзотикой и у рядовых «русаков», и у всяческих начальников, кои очень озабочены погоней за рублем. И в меньшей степени  -  тем, как жить будем, когда истощатся ресурсы недр и лесов.
А ведь сокращение природных богатств у нас развивается на манер какой-то повальной эпидемии  -  безжалостно, без разбору, практически по всем регионам одинаково, хищнически в полном смысле этого слова. Рожки да ножки оставим потомкам, так что ли?
После нас хоть потоп, этого желают  говорливые умники нынешней идеологии бесшабашного потребления?