Мишаня, человеком добрым не был. Однако и злым его назвать было нельзя – если кому и пожелает сгоряча недоброго, то никогда его не делает. «Сеешь зло – так жди кровавой жатвы», – говорила в детстве его бабушка. И так уверенно говорила, что став взрослым, Мишаня верил в это как дважды два четыре.
Но если зла он и не сеял, то жатву, хотя и не кровавую, пожинал. Бывало, встретит знакомого, а тот на него волком смотрит, будто Мишаня оклеветал его за глаза или долг не отдает. «И чего они так на меня смотрят? – ломал голову он. И не только знакомые недобро смотрели, а и прохожие на улицах и продавщицы в магазинах и водители автобусов. Даже детсадовские ребятишки строем, шагающие по улице, глядели так, словно он ногами растоптал их фигурки в песочнице. Все это было мучительно и Мишаня места себе не находил: "Ну чего я им плохого сделал? Уж лучше бы сказали в чем я виноват». Но все молчали как рыбы, и это было хуже самой страшной пытки. Продолжаться так могло бы долго, но однажды Мишаню озарило - у него есть двойник, как две капли воды на него похожий и этот двойник везде гадит и пакостит людям. Эта мысль одновременно обрадовала и напугала. С одной стороны, он теперь был спокоен, что ни в чем не виноват, а с другой – мало ли что тот еще может вытворить. Нахамить продавщице или обругать старушку – еще, куда не шло, а если негодяй начнет в домах окна бить или прохожих по вечерам грабить? Мишане сделалось не просто страшно, а жутко как страшно. «Что же теперь будет? – изводил он себя. – Как теперь жить?» Можно, было конечно пойти в полицию и заранее предупредить, что если что-то произойдёт, то это сделал не он. Однако полицию Мишаня боялся. Да и сразу бы возник вопрос, если не он, то тогда кто? Двойник? Но этот негодяй так ловко заметал следы, что, ни разу, никому на глаза не попался! Ожидание, что этот ненормальный совершит новую пакость, делало жизнь невыносимой. Нервы были на пределе. Мишаня перестал спать, щеки его ввалились, а глаза сделались как у совы.
Но воистину говорят, что не бывает безвыходных положений, и Мишаня выход нашел. Прежде чем выйти на улицу клеил себе усы, бороду, брал тросточку и люди перестали на него недобро смотреть. «Ну вот, – с радостью думал он, – пускай теперь сам жнёт, что сеет».