Мама моя, мама…. Что это бестолковое деревенское дитя набиралось ума и смело шло навстречу миру, твоя заслуга. И, вроде бы, что дать могла? Сама – извечный «пахарь», малограмотная. Любому досугу отповедь: «некогда». Наряды – «зачем мне уже?» - если что и брала иногда, редко надевала, чаще новыми перекладывала с полки на полку. Тут вмешивалась и память военных лет: беречь, что есть, не торопиться тратить. Чуть позже начала приберегать на будущее для меня.
Бывала грубой ты и даже материлась. В гневе выдать могла жару – мало не казалось. Но вся без остатка, невозможным, просто недопустимым образом всегда была – для меня. На каком-то непостижимом, животном уровне жертвенности.
В условиях дефицита вещей более-менее неплохих ты одевала меня на зависть многим сверстницам: заказывала платья в ателье индпошива, покупала наряды в автолавках, привозивших на ферму товары повышенного спроса, просила о покупках знакомых, ездивших в поездки в другие регионы.
В магазинах не было не только вещей. На полках продовольственных отделов ассортимент не отличался разнообразием. Но в нескольких километрах от Славгорода – Яровое с химзаводом союзного значения, там в магазинах обеспечение было другим: в народе говорили, «московское». Только там регулярно продавали апельсины, колбасу и прочие вкусности. В дни их привоза народ толпился в очередях. Ты тоже ездила, если совпадали выходные. В одни руки продавали ограниченное количество вожделенных продуктов, приходилось выстаивать в очередях несколько раз – уходил едва ли не весь твой день, но домой ты возвращалась с увесистой поклажей: ешьте, дорогие…
Ты баловала меня иной раз так, что до сих пор себя за это ненавижу. Вот, скажем, случай. Я и была уже немаленькой – в классе седьмом училась. В первых числах мая мы с подружками договорились сходить в кино (детские сеансы шли раз в неделю). И вот он, трактор в огороде, а вот и дядя Коля:
- Пойдём садить картошку….
Мне даже канючить не пришлось, ты выгородила:
- Договорились в кино, значит, иди.
Пошла! Какой кошмар: пошла!... Всю жизнь мне стыдно представлять эту картину: на пахоте мешки с картошкой, ведра и лопаты, вы с дядей и бабусей, а я в нарядном платье – мимо по дорожке….
Ты за учёбу как-то вроде «стружку не снимала»: тут я тебя не подводила. Но осведомлённость в школьных делах текущих проговаривала, особенно после родительских собраний – «держала руку на пульсе». Мне сомневаться не приходилось: требованиям учителей надо соответствовать.
Не обошлось без выкрутасов. Ты осенью была на курорте. Я оставалась с бабусей. И вот ведь дружный класс наш сбился вокруг идеи по-взрослому отметить 7 ноября. Я (я!..) собирала деньги, потом мы ходили закупать продукты, вино купили.
Нам разрешила собраться у них в доме тетя Таня – мать Коли Шмидта. Более того – с нами оставалась, руководила застольем, а когда Зоя Ивановна с мужем (родители Васи Антонюка) как бы невзначай наведались глянуть на наше сборище, торопливо замаскировала стаканы из-под вина, налив в них кисель. Этот наш первый коллективный опыт тихо не закончился: нас понесло ещё и в клуб в кино.
После каникул – классное собрание. Растерянная, гневная Елена Андреевна:
- Я одного не пойму, кто же вас так организовал? кто деньги собирал, наконец? – В ответ из-за парты поднялась моя заторможенная фигура с опущенной головой…
Последовало родительское собрание. Не представляю, что творилось в твоей голове от услышанных там новостей, но по возвращении ты не ругалась, просто пересказала, о чем шла речь. Наверное, взрослевшие проблемы обескураживали тебя и не позволяли уже разбираться с налёту.
На другом родительском собрании мама Бори Ещенко обнародовала личный дневник сына: мальчишка писал о своей симпатии к твоей Тане.
- Хоть кто пусть будет твой избранник по национальности, хоть кем пусть будут его родители, лишь бы это был хороший человек, - где-то в то время выдала ты мне установку. Мамочка, как узнать, что человек – хороший, ты не научила…
У нас с тобою не было метаний по поводу моего профессионального определения. После 8-го класса нас с Таней Гапусенко сговорила наша соседка Лариса, бывшая годом старше, поехать поступать в Павлодар в педучилище. Ты мне препятствий не чинила:
- Решила – едь.
Мы с вечера, обнявшись в твоей постели, до глубокой ночи говорили, попеременно ревели и друг друга успокаивали перед расставанием.
Утром – первая осечка. По дороге на вокзал зашла за Таней. Она вышла сонная с сообщением: не поедет, мама не отпустила.
Приехали в Павлодар, остановились у знакомых соседки, сдали документы в приемную комиссию педучилища. Первое назначенное испытание – проверку музыкального слуха – я сдала на «три». Это было шоком посильнее: у меня – и «три»?..
Ну, а в-третьих, моя мама.… Да, да, на этом мне хватило самостоятельности. Намного важнее для меня оказалось быть рядом с тобой. Утром, когда надо было идти на вступительный экзамен, я поехала с чемоданом на вокзал: домой, только домой!
Ты не поверила:
- Завалила? Не сдала? Не бойся, я не буду ругать, но только скажи правду.
Честное слово, мама, было именно так.
Два года в старшей школе выбор мой не поменяли. Я поступила на заочное подготовительное отделение Барнаульского пединститута. По почте получала задания, выполняла их и таким же образом отправляла на проверку. Теперь с подобными заданиями ученики зачастую обращаются к своим учителям, чтоб помогли, а мне и в голову не приходило: сама кумекала. Не было неожиданностью, что после школы стала студенткой филфака названного вуза.
«Доченька,.. рыбонька моя золотая,.. чаечка белокрылая…» - шокировали меня неслыханные любвеобильные эпитеты в твоих частых и больших письмах. Росла твоя надежда на мой успех и счастье и не стихала тревога за каждый мой день вдали от дома.
Что дать могла? Ты отдала себя всю, без остатка.
- Что случилось? – получила я на первом курсе срочную телеграмму, когда замешкалась с ответом на твоё письмо. С тех пор взяла за правило писать тебе еженедельно.
Я тоже не могла подолгу оставаться без тебя и очень, очень была привязана к дому. Девчонки в праздники и на каникулах норовили задержаться в Барнауле. А я правдами-неправдами рвалась домой: добивалась разрешения не оставаться на демонстрации 1 мая и 7 ноября, однажды даже донорскую кровь сдала за полагавшиеся 2 дня отдыха. Замужество, своя семья не поменяли этой тяги: не больше пары месяцев обычно проходило между нашими встречами.
Всю жизнь мне было трудно, если ты вдали. Другое дело, что с годами становилось меньше откровений. Не потому, что меньше стала доверять тебе, а потому, что так тебя оберегала.
Жизнь взрослых часто так неоднозначна. А там, где мама, детство, там всё – безоблачное счастье. Всё моё счастье сотворила ты, родная. Моя икона. Как жаль, я этого тебе не говорила.