Предыдущая страница: http://proza.ru/2015/03/20/1475
В ставке польского войска, расположенного лагерем у осажденного Смоленска, царило оживление.
Шведские наемники, установив щиты, защищающие от ядер и пуль русских, затеяли рыть подкоп для подрыва одной из башен. Король лично контролировал работу копателей и был недоволен их медлительностью.
Лев Сапега, поклонившись, обратился к Сигизмунду.
– Наш осведомитель из Сибири известил, что в Крым послами к Селямят Гирею отправлены нарочные люди с целью скупки оружия и поддержания смуты супротив царевича Владислава.
– Но Селямят Гирей почил, отдав душу Аллаху, и его трон занял приемный сын Джанибек Гирей?
– Воеводы Тобольска не признают семибоярщину. И вошли в сговор с вором Ляпуновым, какой ныне готовит возмущение в народе и мятеж супротив Речи Посполитой. Пан Юзеф Шимчинский из посольской избы донес, что человек, передавший сведения о послах к крымскому хану, пропал, словно в воду канул, только успев лишь переметнуть тайную грамоту с обозом из Тобольска в Казань.
– Этому человеку можно верить?
– Да, ваше величество, он был при царе Дмитрии и много сделал для короны.
Сапега развернул свиток, вынутый из рукава камзола, и прочел:
– Посланцы имеют злато и серебряную утварь, промысленную еще атаманом Ермаком Тимофеевым при взятии Кучумских городишек Чиги Туры, Узгуна и Искера. Коим путем поедут послы в Крым и под чьей личиной, не известно. Но наказано им приобрести и доставить в Астрахань осадные орудия, без коих не взять гилевщикам Москвы и других городов, также велено им добыть мушкеты да фузеи. Старшим послом является названный брат сына боярского Истомы Пашкова, Ибрагим. Сам же боярский сын Пашков был с самозванцем Дмитрием, а опосля переметнулся к Шуйскому. Сказывали, будто приемный сын боярский Ибрашка зарезал Кучума, чем и кичится он да бахвалится. А перехватить посланцев мыслю надобно в Казани, ибо другого пути к Царицыну и волоку на Дон нет. Коль я шибко потребуюсь Его Величеству, найдите Ягу-ворожею, что в логу коло мельницы жительствует. Она сведает, где меня сыскать. Григорий.
На следующий день по случаю приезда из Москвы гетмана Жолкевского король Сигизмунд собрал в походном шатре всю польскую военную знать. Он праздновал в душе победу. Русь теперь принадлежала польской короне.
А гетман вдобавок привез вместе с трофеями еще и знатного пленника. Да какого! Русский царь Василий стоял перед королем Польши и Литовского княжества безмолвно и неподвижно. Праздничное настроение гетмана Жолкевского, встреченного польской знатью, как героя, было вконец испорчено, когда вопреки ожиданию поклона Василия королю, пленник такого уважения не проявил.
И шляхта зашумела, требуя от Шуйского поклониться. На что Василий ответил:
– Никогда царь московский не кланялся королю польскому. И пленил ты меня не в сече бранной и равной, а был я предан да выдан тебе изменниками и клятвоотступниками, боярами моими переметными, кои как шелудивые псы теперь питаются огрызками со стола твоего.
Не вышел праздник у Сигизмунда. Король надеялся на покорность последнего потомка великого Рюрика и с помощью его воли рассчитывал склонить русских к сдаче осажденного Смоленска.
Он махнул рукой, давая понять, что пленник ему неинтересен, и Василия Шуйского увели.
– Указываю. Вывезти в Варшаву царя Василия. Да братьев его Дмитрия с Иваном тоже. Заточить в замок и ждать моего возвращения, – распорядился Сигизмунд, – а коль по дороге не одумается и не покорится, согласившись присягнуть мне на верность, не жить всем. – И, повернувшись к Сапеге, он поманил его отойти в сторону.
– Отправь Юзефа Шимчинского в Крым, пускай расстроит сговор хана с Сибирским воеводством, заручится дружбой с Джанибек Гиреем, – распорядился король, – отбери лично из русских трофеев дары, а от меня грамоту завтра получишь у секретаря для пана Юзефа.
***
Ливень обрушился нежданно.
– Как из ведра! – забежав в избу, нагнувшись и отряхивая с одежды струйки воды, усмехнулся Архип, – и в аккурат на Гавриила угодил.
– Знамо, осень дождливая выдастся, – откликнулся Никита, чиня сеть.
– Могучая гроза ныне, – крестясь, увидав вспышку молнии в слюдяное окошко, откликнулась Ксения. – Немедля жахнет!
И, словно в подтверждение слов женщины, с огромным треском и грохотом громыхнуло по логу. Струи воды еще сильнее забарабанили по крыше и крылечку.
Дверь вновь распахнулась.
– Ну и льет! До нитки вымокли! Тот берег Оби совсем не видно, – заскочив в помещение и бросив провяз в угол, воскликнул Максим. – А ну как такой вот дождик Ваньку с ватагой накроет в степи? Под лошадью-то не спрячешься.
Ксения вздрогнула, представив младшего сына в поле под проливным дождем. Архип ткнул Максима в спину:
– Цыц, дурень. Она и так слезу кажну ночь пущает, и ты тут лампадишь. Иди лучше к печи, сушись. Стерляди-то много взяли?
– За плав по десять-двенадцать попадалось. А заплыть-то всего и успели семь раз. Опосля как полил! Куды мне с одной рукой. Покуда выбрался, уж полбударки водицы набежало. Благо дядька Угор шустрый, принялся он выгребать, налег на весла что есть мочи, мы как на крыльях к берегу и долетели.
– Где вогул-то?
– В ледник побег. Пару нельмушек под берегом на песках попалось, так он заморозить их решил.
– Коль будет нырять раз за разом в ледник, растопит лед, осенью муксуна и проквасим, – недовольно буркнул Архип.
***
А в это самое время Ванюшка понуро брел за арбой. Губы его пересохли и потрескались. Раскаленное солнце пребывало в зените. Караван четыре дня тому назад вошел в долину, где не было уже лесных околков, даже одинокие деревья попадались редко.
Вставать на дневку проводники отказывались. Нужно было идти. Несколько раз на пути каравана попадались водоемы с солончаковыми берегами, наполненные грязно-ржавой протухшей водой, которую даже быки пили осторожно, сдувая ноздрями наплывающую ряску и тину.
Вдобавок досаждали полчища кровососущих насекомых. Слепни и оводы, как разъяренные псы, тучами вились над людьми и животными, издавая характерные звуки, от которых бесились быки и верблюды.
Они пропадали только с закатом солнца. В этот период наступало относительное блаженство. Ночью поднимался прохладный ветерок, сдувая тучки комаров куда-то в степь. Караван вставал на ночевку, и Ванюшка без сил падал под арбу.
Гаджибала обычно останавливал на отдых быков в какой-нибудь ложбине. И всегда находил воду, чтоб напоить животных.
– Слепень родится в воде – если он есть, то вода близко. А овод откладывает потомство на животных, ему вода не нужна. Я останавливаю караван на отдых там, где больше слепня, – пояснил он Ване у костра при ночном отдыхе.
– Мухи да мухи. Слепни, оводы. Как их различать-то? – удивился познанию индуса мальчик.
– Вот поживешь в степи, быстро научишься, ты же остяка от вогула отличаешь? Вот и я мух тоже, – улыбнулся старик, – поэтому днем мы и не останавливаемся. Не отдохнут быки, да и люди не смогут выспаться на жаре. До Кушмуруна один переход остался. Потерпи, сынок.
– Мочи нет уж, Гаджи-Ата. Я мыслю, что всю реку выпью, когда до нее дойдем, – засыпая, пробормотал Ванюшка…
«А я вот мыслю, что таишь ты от меня тайну великую, но какую – выведать никак не могу», – укрывая мальчика рогожей, подумал Гаджибала.
К полудню следующего дня вышли к небольшой реке. Мальчик прямо в одежде ринулся в воду и, сделав несколько больших глотков, чуть не расплакался: вода в реке была приторно-соленой.
– Это Убаган, летом он соленый. Вон, гляди, родник, – показал рукой на поворот речки индус, – там пей.
Караван медленно двинулся вдоль реки. Узнав от проводника, что река Убаган, протекая через озеро Кушмурун, впадает в Тобол, по которому можно добраться домой, мальчишка загрустил.
Уже перед закатом Ефим обратил внимание на усиливающийся скрип одного из колес арбы. Дав команду встать на ночевку, он подозвал сыновей, и они все вместе, подставив чурбак под ось, сняли колесо.
– Эко песка надуло! – воскликнул кормчий, пробуя и растирая между пальцами смазку. Вычистив ось, он крикнул Ванюшке:
– Ваня, коломазь где у нас?
– В ведерце на кичке , дядько, – откликнулся мальчик, настраивающий удочку.
– Вовремя заметили, иначе бы сгубили ось, – очищая палочкой отверстие колеса от старой смазки, пробормотал в усы Ефим. – Будто нарочно кто песка насыпал, – и с недоверием глянул в сторону индуса.
Голубь доставил Валихану записку.
«Господин, мы дошли до Кушмуруна. Выведать, что хранят в остальных бочонках путники, пока не смог. Думал учинить поломку арбы, дабы бочки перегрузить на вьючных верблюдов. Тогда легче было бы добраться до тайны, но песок в коломази приметил Ефим. Теперь косит на меня оком да под арбой спит, никому не доверяя сторожить ее. Ваш покорный слуга, Гаджи».
У Кушмуруна навстречу путникам выехала полусотня ногайцев.
Ибрагим решительно направил коня к богато одетому воину. Поздоровавшись, всадники отъехали в сторонку.
– За твою голову ханом Алеем назначена большая награда, Ибрагим. Вся степь знает, что ты зарезал Кучум-хана. Ногайцы тебя не выдадут, ведь ты названный брат батыра Самеда, а я его жиен Нурмед. Опасайся калмыков и яицких татар. А теперь дай мне пару теньге , чтоб мои воины видели, что ты платил за охрану каравана, и не подозревали, что я узнал тебя.
Расставаясь и пожав обеими руками руки Нурмеда, Ибрагим пошутил:
– Жиен ел болмас, желке ас болмес – эта поговорка не про тебя.
Воины расхохотались.
***
КРЫМ
«Отношения Речи Посполитой и Османской империи с каждым годом становятся все напряженнее и напряженнее. Причиной распри служат притязания обеих держав на земли Волыни и Галиции. Крымское ханство же, как вассал Стамбула, поддерживает сторону Османской империи. Малейший неверный мой шаг – и султан мог назначит другого, меня же обезглавит или бросит в темницу, как он поступил с Селямят Гиреем, моим отцом, – рассуждал про себя крымский хан, перебирая четки, – вчера доложили, что собирается посольство от короля Сигизмунда. Как поступить? Принять послов – значит вызвать подозрения у султана. Не принять – расстроить связи с королем».
Джанибек Гирей знал, что есть и третий вариант, на исполнение которого он пока не мог дерзнуть. Посольство могло просто сгинуть в дороге.
Путь сушей для посланцев преграждала Запорожская сечь. Единственная относительно безопасная дорога до Бахчисарая проходила морским путем.
– А Черное море коварное, – улыбнулся Джанибек, приняв зловещее решение.
Хан дернул шнур колокольчика. Тут же, поклонившись, вошел секретарь и встал в ожидании указания.
– Отпиши королю Сигизмунду, что посольство приму. В Ачи Кале послов будет ждать галера под моим стягом.
*- Гавриил – церковная дата. По преданию, если будет тепло, то и осень теплая выдастся.
*- провяз – рыболовная сеть, предназначенная для ловли рыбы плавным способом.
*- Бударка – лодка.
*- коломазь – смесь дегтя с древесной смолой.
*-кичка-носовая часть коробля.
*- жиен – племянник по женской линии.
*- теньге – денежная монета.
* - жиен ел болмас, желке ас болмес (поговорка, шутка) – как из племянника по женской линии не будет своего человека, так из шейной жилы не будет пищи.
*- Ачи Кала – ныне Очаков.
продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/07/1536