Анютка

Повесть Надежды Рубленко

Повесть «Анютка» принадлежит известному, непревзойдённому журналисту  города Рубцовска Надежде Рубленко. Повесть правдивая, автобиографичная,  читается на одном дыхании и написана литературным мастером.    


Глава первая
Солнце, словно масло на сковороде, растаяло, растеклось по горизонту. Вечернее облачко решило закрыть его от взглядов людей. Но солнце не согласилось, оно не устало и еще хотело посветить. Лучики-палочки пронзили тучку и уперлись в землю. Так они и стояли какое-то время: темнеющее с каждой минутой облако, обрамленное по контуру золотым светом, и подпирающие его, слабеющие солнечные лучи...
По степи одиноко пылил грузовик. Солнце перед уходом на покой  заглянуло в кузов. Там на одеяле маленькая девочка свернулась калачиком  и смотрела в небо. Их взгляды встретились, девочка зажмурилась. И солнце тоже прикрыло веки. Наступила ночь. У грузовика включились фары.
— Анютка, ты не спишь? – в кузове, оказывается, ехала еще одна пассажирка.
— Нет, мама Надя, на небо смотрю. Какое смешное солнце! Все время боролось с тучкой. Не хотела, чтобы его закрывали.
— Ну и фантазерка же ты!
— А это плохо?
— Я думаю, что хорошо... Погляди, как быстро ночь наступила, — задумчиво сама себе сказала женщина. – Анюта, а ты не боишься ночи? Вот такой темной и непроглядной?
 «Почему я должна бояться?» — подумала про себя Анютка. А вслух сказала:
— Нет, ночью даже интересней. И в ней все видно. Погляди, сколько звезд стало на небе.
Небосклон и, правда, был усеян мигающими светлячками. Они завораживали взгляд, не давая ему уйти в сторону, манили к себе. Что-то нереальное возникло в воздухе. Как будто кто-то пришел из космоса и присел к ним в кузов, оставаясь невидимым спутником.
Женщину небо и звезды не волновали. Взгляд ее был пуст. «Что-то ждет в этом неведанном совхозе? Сытая жизнь или…» – думалось ей. Ответа на свой вопрос так за всю дорогу она и не нашла. Похоже, он спрятался  где-то глубоко, в каком-то тайнике, дверь которого была заперта, а ключ потерян.
Поежившись от подступившей ночной сырости, мама Надя подтянула рукава самовязанной кофты, закрывая озябшие вдруг руки. Анютка, укрывшись уголком одеяла, заснула. Задремала и женщина.
Поплутав по степи, грузовик въехал в село. На первый взгляд здесь как будто никто не жил. Так, пробрехали две-три собаки, приветствуя новых жителей. И все. Мотор издал последнее урчание, и в мире наступила тишина.
— Ну что, женщины, выгребаемся? – звонкий мужской голос прервал грустные мысли. Это зять Василий  вышел из кабины, и, разминая затекшие ноги, сплясал дроби в густой пыли. Но звук получился глухой, какой-то ненастоящий. Даже показалось, что все совхозе навсегда поглощено тишиной и этой пуховой пылью. С Василия спала веселость, и он сказал:
 – Давай Люську, Тось, а сама помоги тем, кто в кузове.
Из кабины вышла молодая женщина.
— Анька, прыгай ко мне, — сказала она, протягивая руки. Анютка встала на край борта и подпрыгнула, как будто захотела взлететь. Мать вместе с ней упала на землю.
— Господи, да ты чуть не убила меня! – рассерженным голосом сказала мама Тося, вставая и отряхивая пыль с платья.
— Мам, а почему люди всегда падают? – спросила Анютка, исподлобья косясь на запачканное платье матери.
— Почему, почему, — проворчала та. – Да потому что. Вон лучше иди в дом.
Мама Надя сама сошла с грузовика, и старательно открывала защелки бортов.
— Мать, ты бы не лезла в мужское дело. – Подоспел зять и ловко справился с трудными рычагами. – На, бери  узел. Тося, возьми что полегче, беги к Люське. Ну, пошлите, посмотрим, какой я дом выбрал.
Василий приехал из Рубцовска в совхоз пораньше, чтобы самому устроиться, да и семье найти место для жилья. И вот сегодня привез их из Джамбула. Наконец, дождался.
Дом был чудным, похожим на маленький барак. Привычных сибирских сеней не было. Зато сразу с улицы можно было попасть в комнату, в которую выходили двери из двух других. Окошки – небольшие квадратики, и деревянным пол был не везде.
Анютка заскочила в правую комнату. Там уже стояли сделанные отцом две кровати, на которых лежали тюфяки, набитые соломой. Девочка подошла к окну, легко достала до подоконника и уперлась носом в окно. За стеклом ярко светила луна. Она обернулась и сказала:
— Разве такие полы бывают?
— А чем тебе этот не нравится? — спросил отчим, который вошел вслед за ней и мамой Надей.
— Так это же земля!
— Не земля, дочка, а глина, — поправила ее мама Надя. – Вот здесь мы и будем жить.
— Да-да, я так тоже подумал, — вдруг как-то суетливо заметил зять. – В нашей комнате, конечно, печка и пол деревянный. Но ведь Люська еще маленькая.
Мама Надя махнула головой и опустила свой узел на пол. Зять облегченно вздохнул.
— Ну что, с новосельем, бабоньки? То есть женщины. – Василий уже был на кухне (так определила Анютка среднюю комнату), радостно побалтывал четком водки. Пузырьки в свете лампочки светились веселыми огоньками.
— Когда ты успел? – удивилась мама Тося.
— А помнишь, вы на вокзале в туалет с девчонками пошли, ну и вот…
— Конечно, можно и выпить за приезд, — согласилась мама Надя.
Собрали нехитрый ужин, расселись на тюках.
— Я скамейки завтра собью, будет, на чем толочь свои задницы, — пообещал зять.
«Может и правда все будет хорошо?» — подумала мама Надя. И, едва успела подхватить уснувшую Анютку, которая стала сваливаться с тюка. Уткнулась в плечо матери и маленькая Люська. Взрослые встали, стараясь не шуметь, разошлись по комнатам, унося с собой детей. Скоро все затихло. В этом странном доме появилась новая жизнь.

Глава вторая

Утро началось со знакомства с новой родиной. Выйдя за калитку, Анютка никого не увидела.
— Что ли детей здесь никаких нет? — Она пошла вдоль улицы. В соседнем палисаднике мелькнуло чье-то платье. Анютка живо подскочила к нему, прильнула к дыре в заборе. К дому бежала девочка.
— Девочка, девочка, ты куда? – Анютка протиснула в дырку между штакетинами руку, чтобы помахать ей. – Я приехала ночью, жить здесь. Давай познакомимся.
Она снова призывно помахала рукой, и с ужасом поняла, что застряла. Плечо никак не хотело двигаться. Девочка же остановилась на крылечке и стала смотреть, как Анютка пыхтит у забора. Та уже собралась зареветь, как из дома вышла женщина в длинном платье и темном платке. От неожиданности Анютка замерла с вытянутой рукой. Женщина с девочкой подошли к забору и молча остановились перед ней.
— Здрасьте, — от страха Анютку говорила без остановки. – Я тут рядом живу. Вот. Хотела познакомиться. А вы что немые, или русского языка не понимаете? Да выпустите меня из вашего забора!
Женщина посмотрела на девочку. Та неожиданно заговорила.
— Ты кто?
— Да Анютка я, ваша новая соседка.
— А зачем ты засунула руку в забор?
— Хотела позвать тебя поиграть со мной, да вот застряла.
— Я не играю с гяурами.
— Да и не надо. Только отдайте мою руку, а потом обзывайтесь.
Женщина подошла, отодвинула штакетину и Анютка оказалась на свободе по другую сторону забора…
— Ну что, весь совхоз обежала? – спросила мама Надя зашедшую во двор внучку.
— Нет, только в одну сторону сходила. Мам, а ты знаешь, тут земля как пух. Идешь и так мягко.
Она села на доски, сняла сандаль и стала высыпать оттуда глину.
— А ну-ка, дай я посмотрю, что там с твоими застежками, — попросила мама Надя. – Так я и знала, пуговицы опять на ниточке висят.
— А ну их! Я и так пробегаю. Тут осталось лету только начаться  да кончиться.
— Кто это тебе сказал?
— Да мама Тося. Сначала захотела новые купить, а потом сказала: «Зачем тебе новые, когда и старые немалые!»
— Эх, Анютка, твое несчастье, что ноги медленно растут. Обувь уже начала трепаться, а все тебе впору…
— Ну и пусть. Зато ноги у меня как у Золушки. Когда я вырасту, обязательно хрустальные туфельки куплю. И вот такую корону.
Бабушка почему-то вздохнула.
— А давай я тебе новые пуговицы пришью. Я вещи разбирала и нашла две такие замечательные, прямо золотые.
— Они блестящие?
— На солнышке так и играют.
Мама Надя вошла в дом, вынесла оттуда две маленькие солдатские пуговицы, начищенные до блеска, нитку с иголкой и стала пришивать.
— Вот и все. Только в дождь по глине с твоими сандалиями ходить не следует.
— А ты ходила? – Анютка радостно попрыгала. Пуговицы на самом деле просто сияли.
— Да у меня сандалий никогда не было. А так пришлось, и ни один раз.
— Здесь?
— Нет, у нас, на Алтае, в войну. Несешь мешок с зерном, а ноги так и разъезжаются.
— Ты воевала! — ахнула Анютка.
— Воевал у нас только дедушка, Степан Захарович. А я работала.
— Разве в войну работают?
— Работают, еще как работают. Ладно, разговоры городить, пора и делом заняться. Давай Люсю отведем в детский сад, отец уже договорился, а ты со мной на табаки сходишь.
Так они и пошли по улице: нестарая еще женщина, несущая на руках двухлетнюю внучку, и пятилетка, уцепившаяся за подол бабушки.

Глава третья

В первый же день маму Надю определили на низку табака. Происходило это в длинных сараях с откидными стенами. Низальщицам выдавали длинные плоские спицы, к каждой из которых привязывался шпагат. Когда он заполнялся, низки развешивали на сквозняке, и так табак сушился. Чтобы заработать побольше и чтобы пригляду было больше, женщины приводили за собой своих ребятишек. Но те, нанизав немного шпагатов, убегали на улицу. Летом сидеть в сарае никому не хотелось.
— Ну, вот тебе и друзья, — сказала мама Надя. – Иди, познакомься, а я бригадира поищу. Тоже познакомлюсь.
Анютка подошла к ребятишкам. Те разом повернулись к ней.
— Ты кто? – спросил черноглазый мальчик.
— А ты? – Анютка вдруг стала скрытной.
— Я – Саид. Она —  Айгуль. Он – Георгий…
— Да что ты всех называешь! Пусть сама скажет, как ее зовут. – Не утерпел мальчик, которого еще не успели назвать.
— Меня зовут Анна Михайловна Руленкова, — гордо ответила Анютка.
Все озадаченно посмотрели на нее.
— А ну, ребятишки, выметайтесь со двора. Сейчас табак с поля привезут, нечего вам тут делать, — это бригадир тетя Фатима вышла из-за угла  сарая. – Вон школу начали ремонтировать. Сбегайте. Посмотрите, как там идут дела.
Ребятишкам только этого и надо было. Как стайка диких жеребят, с визгом и гиканьем,  они понеслись через развалившиеся дувалы и пересохший арык к школе. С ними помчалась и Анютка. На улицу вышла мама Надя.
— Михална, — обратилась бригадир к ней, — что-то твоя внучка отстает от других.
— Да тебе, Фатима, кажется. Нанюхалась она тут табаку. Вот голова и закружилась.
— Ну, как устроились на новом месте?
— Да ничего, вроде.
— Сад на вашей усадьбе прежние жильцы заложили хороший. Вам повезло.
— А куда они уехали от него?
— Амнистия им вышла, вот и вернулись домой. А ты, Михална, приходи ко мне. Я вам молока для девчонок буду давать. Когда это вы еще денег заработаете!..
— Спасибо тебе, Фатима.
Но бригадирша уже пошла к подъезжавшим подводам.
— Э-э, и кто так везет табак? Вы мне его в махорку превратите. А он – сортовой…

Глава четвертая

Анютка на самом деле подбежала к школе последней. Во дворе двое мужчин на козлах разложили большой лист жести и теперь молотками выпрямляли его. Грохот стоял на весь совхоз. Но рабочие не замечали его. Они ловко управлялись со своим делом. Пот ручьем лился по оголенным торсам, а прилипшая пыль самым причудливым образом разрисовала их.
— Эй, гаврики, что вы там из-за дувала выглядываете? – обратился к ребятишкам черно-серый мужчина, белозубо улыбаясь. – Идите сюда, мы вас к столу-то и прибьем.
От ужаса ноги у Анютки просто отнялись.
— А ты, девочка, что осталась? – еще больше улыбаясь, продолжил мужчина.— Посмотри, все разбежались. Или хочешь сюда?
Анютка отрицательно покачала головой. Из распахнутых глаз полились слезы.
— Беги, дочка. Я пошутил.
Ох, как подхватилась девчонка! Бежала, никого не видя. Ее остановил Саид, схватив за руку. Вместе с другими ребятишками он спрятался в зарослях джиды.
— Вот ты кросс показала! – сказал он.
— А что такое кросс? – сердце бешено колотилось в груди, но любопытство все-таки пересилило.
— Это такой очень быстрый бег.
— Да, знаешь, как страшно стало! Я прямо как представила, как они меня будут прибивать… Прям вокруг головы гвозди, как иголки будут торчать…
— Глядите, Мадина идет. Наверно, ее мама в магазин послала.
Анютка посмотрела туда, куда показывала Айгуль. Там шла ее молчаливая соседка.
— Эта девочка живет рядом с нами. Я хотела с ней познакомиться, а она, – Анютка ткнула пальцем в сторону Мадины, — меня обозвала как-то.
— Моя мама сказала, что все чеченцы – злые, — вспомнил Георгий.
— А что такое «чеченцы»?
— Ты откуда свалилась? – засмеялся мальчик, который не хотел, чтобы его познакомили с Анюткой. – Это такая нация.
— Нация?.. Ну, и что, что Мадина – нация! Что из-за этого нельзя и с людьми разговаривать? – удивилась девочка.
— У нее траур по отцу, — примирил враждующие стороны Саид, — он пропал без вести.
— Плохо это, когда папы нет, — посочувствовала Анютка.
Сидеть за джидой стало неинтересно. Ягоды еще не созрели, а маленькие листочки от солнца не спасали. Решили пойти по домам.
— Приходи вечером к тете Марте, — сказал Георгий.
— Я ее не знаю, — ответила Анютка.
— Я за тобой зайду, — пообещала Айгуль. – Ты знаешь, какие сказки она рассказывает!
— И книжки у нее есть интересные, — продолжил Саид.
— Сказки! – ахнула Анютка. – Конечно, приду.

Глава пятая

— Это, где ж тебя черти катали! – всплеснула руками мама Надя, когда увидела какой пришла с улицы Анютка.
— Какие черти? – испуганно спросила девочка.
— А ты в кадку на себя посмотри.
Анютка подставила табуретку к кадке, встала на нее. Из глубины воды на нее смотрела задорная рожица с грязными щеками и растрепанными волосами.
— Мам, правда, я красивая?
— Красивая, красивая, как кобыла сивая. Давай, будем мыться.
Мама Надя подхватила чугунок с горячей водой, что стоял на уличной печке, и понесла в дом. Там развела кипяток, поставила в глубокий таз Анютку, и с головы до ног вымыла из кувшина. Пушистые волосы на теплом сквозняке стали быстро сохнуть, завиваясь вокруг лица легкими колечками. Яркие блестящие глаза весело смотрели на бабушку.
— Нет, никакая ты не кобыла. А тем более сивая. Ты самая что ни на есть королева. Когда умоешься, — засмеялась бабушка и легонько стукнула Анютку пальцем по курносому носу. – Вон, какие у тебя чудесные волосы.
Засмеялась и девочка, а потом сказала:
— Мама, меня сегодня хотели к железке прибить гвоздями. За волосы. Там, у школы.
— По-настоящему?
— Дяденька сказал, что пошутил.
— Тогда и нечего об этом помнить!
— Да, а ты знаешь, как я испугалась, прямо бежать не могла.
Стукнула калитка. Это родители пришли с работы. Анютка выбежала во двор.
— Мама, я, правда, похожа на королеву?
— Ой, отстань, Анька. Мы сегодня столько табака собрали, что спина не разгибается. Не до тебя.
— Люська, привет! Ты в садике со всеми познакомилась?
Люська с высоты отцовского роста помахала сестре рукой. Отец снял с плеч дочку, поставил на землю. Анютка пригладила ей растрепавшиеся от ветра волосы, повела в дом.
— Мать, что у нас сегодня на ужин? – с порога спросил Василий.
— Фатима молока дала, вот гречневую кашу сварила.
— Царский ужин, как ты думаешь, Тося? – Василий приобнял жену. Та улыбнулась ему, муж продолжил. — А у меня к ужину кое-что имеется. – Он достал четок. – Всегда нужно помогать людям, они тебя и отблагодарят.
— Пить водку нельзя, — встряла в разговор взрослых Анютка. – У Саида отец не пьет.
— У мусульманов один закон, а у нас – другой.
— Ладно, с устатку можно. – Сказала мама Тося. – А вот маленькие дети взрослым замечания не делают.
— Ты бы, Вася, зашел к Фатиме. У нее там что-то с воротами загона, — переменила тему разговора мама Надя.
— Поеду мимо, остановлюсь возле вдовушки, — игриво заметил отец. Выпитая рюмка уже давала себя знать.
— Да она тебе в матери годится, — занервничала мама Тося.
— Ты не мели языком, Емеля, — рассерчала на зятя мама Надя. – Фатима нам молока бесплатно дала. А у самой – семья, одни девки собрались.
— Вот как у меня, например, — рассмеялся уже выпивший весь четок Василий. – Ладно, мать, молчу. Напомни мне завтра.

Глава шестая

…Налетевший ветер колыхнул седые волосы земли. Ковыль легко нагнулся и тут же распрямился. Но ветер с новой силой прогнул поле под себя, подняв вихрь ковылинок. Анютка бежала по степи, схватывая на бегу летящие по воздуху пушистые травинки, складывая их в букет. Он получился легким и веселым. Девочка повернулась к солнцу и помахала ему как знакомому. Солнце улыбнулось в ответ мягкой предвечерней улыбкой.
Но что это там? Кто, кроме ветра и Анютки, смог потревожить поле? Наклонившись, светило увидело скачущего всадника в зеленом камзоле. Солнечные лучи заиграли радугой на золотом шитье. Треуголка сбилась на затылок всадника. Но он скакал вперед, не замечая ничего. Зато лошадь была зоркой. Поэтому встала на дыбы, когда на их пути неожиданно появилась маленькая девочка. Та просто замерла от восторга, увидев живую сказку. Всадник же подхватил Анютку, посадил к себе в седло и они помчались вдаль по белому морю ковыля.
— Анхен, за Айгуль мама пришла, — сказал вдруг всадник.
Букет с ковылинками исчез, оказывается, солнце только краешком зацепилось за горизонт. В степи потемнело. От этого даже ветер затих.
— Но Айгуль нигде нет! – ответила Анютка.
— Есть, — сказала тетя Марта, — вот она.
Анютка повернулась на голос. За столом сидели все ребятишки. Фитилек в керосиновой лампе почти догорел, и на их стол, вкопанный в землю, тоже навалилась темнота.
— Заснула, детка? Просыпайся. Все уже домой собираются, — рука тети Марты тепло погладила ее по голове.
— Я, тетя Марта, не спала. Я сказку видела. Настоящую!
— Значит, ты, Анхен, счастливая. Но собирайся, а то тетя Фатима с Айгуль тебя ждут.
— Ну что, соседка, долго тебя ждать? – крикнула от калитки  тетя Фатима.
— Нет, я уже.
Тетя Марта взяла свой костылек и повела девочку к калитке. Ребятишки пошли следом. Их обогнала Мадина, нечаянно толкнула Анютку.
— Мадина, осторожней бегай, а то в темноте и упасть можно, — предостерегла тетя Фатима.
Девочка что-то пробормотала в ответ, но не остановилась. Длинное платье путалось в ногах. Тогда она подняла подол и побежала быстрей.
Разошлись и другие ребята.
— Дикая девочка, — имея в виду Мадину, сказала Фатима.
— Ты знаешь, она сегодня первый раз пришла. И весь вечер промолчала.
— У нее и мать-то как будто немая. Скажешь ей что делать, она ничего не ответит, уйдет к своему месту и работает.
— А отчего ей разговаривать? Столько пережила!
— Ладно, Марта, пойдем мы, – сказала Фатима. – Что-то разболталась. – Но снова остановилась. – Девчонки бегите вперед, я сейчас.
Помолчала. Не проронила ни слова и Марта.
— Вот ты скажи мне, почему молодая женщина и девочка, жившие в горах, вдруг оказались в степи?..
— Что я тебе, Фатима, скажу? Ведь и я попала сюда не по доброй воле... И Карл на войне пропал без вести…
— Тебе все-таки повезло, теперь ты знаешь, где он лежит.
— Да, оказывается, воевал в партизанах... Лучше бы был пропавшим. Для меня лучше. Я бы тогда думала, что он где-то живой.
— А вот мой пришел с войны хоть и живой, но такой израненный, что прожил всего три года победителем… И ничего у меня от него не осталось, только девчонки.
— А мне ордена вернули. А я к этому времени уже совсем без ног осталась, а Анхен… она в детском доме сгинула…
— Не плачь, Марта, и прости меня, что завела разговор.
— Ну, что ты, Фатима, я и сама иногда задаюсь такими вопросами.
— Мам, ну долго тебя ждать, — раздался голос из темноты.
Фатима незаметно стерла слезинки, потом негромко сказала:
— Иду, — и, не прощаясь, пошла к девчонкам.
Марта с догорающим фонарем еще долго стояла у калитки…
— Мама, а нам тетя Марта сегодня про барона Мюн… Мун... рассказывала, — сообщила Айгуль.
— Про Мюн... Мюн-ха-у-зе-на, — по буквам произнесла трудное имя Анютка. – Это такой военный барон, — добавила она и топнула ножкой по податливой земле. Та вздохнула и поглотила ее, не запылив.
— И что же такого интересного делал ваш военный барон?
— Ему враги разрубили лошадь пополам, а он не заметил и поил ее из фонтана, — зачастила Айгуль.
— Еще он себя из болота вытащил за косичку, — добавила Анютка.
— Как это? — удивилась тетя Фатима.
— А вот так. – Анютка снова прыгнула в пыль двумя ножками, провалилась по щиколотку, а потом дернула себя за косички вверх. Да так, что ленточки остались в руках, а на глазах выступили слезы.
— Ах ты, выдумщица, — ахнула тетя Фатима, и начала вытирать слезы подолом платья.
— Да мне не больно, ни капельки, — мужественно сказала Анютка.
— Вот, мама, представляешь, как было больно барону. Ведь он не только себя, но и лошадь вытащил из болота!
— Тяжелая жизнь была у вашего барона, как его там, Мун... Мюнхаузена.
— Да, – дакнула Анютка. А потом, скача на одной ножке в такт словам, добавила: — Но зато ин-те-рес-ная!
— Анютка, — раздался голос мамы Нади. – Да где ж ты ходишь? Я тебя везде обыскалась.
— Соседка, не волнуйся, — крикнула в темноту тетя Фатима. – Она со мной.
— Вот спасибо тебе, Фатима, — мама Надя подошла поближе. – А то думаю, Анютка еще совхоз плохо знает, заблудится в темноте.
— Что ж отец не пошел искать? Ведь и ты еще не привыкла ходить по темноте.
— А-а, — мама Надя махнула рукой. – Он там тебе не все еще сделал, так завтра придет, доделает. Может тебе еще что надо, скажи. У Василия руки золотые.

Глава седьмая

Анютка пододвинула скамеечку к умывальнику. Взяла в руки мыло.
— Мам, а когда это мыло кончится?
Мама Тося, которая поила Люську молоком, и мама Надя посмотрели на нее. Повисла пауза. Отозвалась мама Надя.
— А что такое?
— Да не хочу я самодельным умываться. Я хочу вот такое, магазинное, — и она показала на кусочек не растаявшего в общей массе обмылков земляничного мыла.
— Тебе бы роскошествовать! – пожурила внучку бабушка.
— Да, а у мамы такое есть.
— Вот вырастишь, глазастая, — сказала мама Тося. – Начнешь работать, и будет у тебя много-много всякого мыла. Целый магазин. Еще продавать будешь.
— Нет, я лучше дарить буду.
— Кому?
— Тебе, маме Наде, Айгуль, Люське… А еще Мадине. Может, она со мной разговаривать будет.
— Вкусное молочко, Люсенька? – спросила мама Тося. Дочка кивнула головкой и снова потянулась за стаканом.
— А мне тетя Марта сказала, что я – счастливая, — разговорилась за столом Анютка. – Потому что живу в сказке.
— Марте сбрехать, в карман не надо лазить. Ты ее больше слушай! – сказал отец, молчавший до сих пор.
— Ладно тебе так про Марту. Она – женщина хорошая. Вон мужа, дочку потеряла. А теперь с нашими детьми возится, – оборвала его мама Надя.
— Да на что она мне? – уже примирительно сказал отец. – Давай лучше баиньки, а, Тосенька?
Мама Тося поднялась из-за стола.
— Спокойной ночи, Люсьхен! – попрощалась с сестрой Анютка.
— Пока, Анька! – сестра начала разговаривать.
Мама Тося засмеялась и, шутя, шлепнула грубиянку-дочку. Но отец забрал Люську к себе на руки, поцеловал в пухлую щечку и понес в комнату. За ним пошла и мама Тося.
— Ты что не ешь? — строго спросила мама Надя, – а ну бери ложку.
— Мам, я тебе нравлюсь?
— Господи, Анечка, да ты у меня – самая любимая.  – Мама Надя обняла девочку.
— Любимее, чем Люся?
— Я вас одинаково люблю. Ведь вы мои внучки.
Анютка подумала и сказала:
— Правильно. Она же моя сестра. Я ее тоже люблю.
Анютка тяжело слезла со скамейки, обернулась в дверях:
— Тетя Марта сказала, что я похожа на ее дочку. Это правда?
— Наверное, правда, раз так говорит.
— Тетя Марта — добрая?
— Добрая она, Анютка. Дружи с ней. Она ничему плохому не научит. А пока иди спать.
Вымыв посуду, бабушка присела за стол. Задумалась. Мама Тося не всегда была мамой. Еще недавно, как будто вчера, пришла домой и заявила: все, уезжает на Дальний Восток. Здесь, в Рубцовске, счастье ей не найти. А к Тихому океану вся молодежь едет.
— А там нашла? Привезла девчонку без роду, без племени. Даже кто отец не знает. Эх, если бы был жив любезный сердцу Степан Захарович! Смотришь, все другим колесом покатилось. Не жили бы сейчас в Казахстане, а на родном Алтае. И был бы дом, и работа хорошая у всех. Только вот нет его, проклятая война забрала.
Одна радость внучки. Да и дочь – неплохая. Из голодной деревни помогла убежать. Теперь везде берет с собой, не бросает. Только счастья у нее немного. Работящий, умелый муж попался. Но, похоже, сгубит его водка.
Женщина отняла руки от глаз, вытерла непрошенные слезы, поднялась, осмотрелась вокруг: вроде все сделано. Пошла спать. Внучка давно сопела, десятые сны досматривая. А вот бабушка еще долго ворочалась на жестком соломенном матраце, уворачиваясь от яркого света луны. И какие мысли еще шли в голову, было известно только ей. Поделиться ими было не с кем.

Глава восьмая

— Анютка, просыпайся, Вставай пришел.
— Кто пришел? – девчонка живо оторвала голову от подушки.
— Вставай, — улыбнулась мама Надя.
— А кто это? – заинтересовалась Анютка.
— Вставай, это – вставай. Значит, хватит спать.
Анютка хитро посмотрела на бабушку.
— Это ты сама придумала?
— Нет, моя мама меня так будила.
— У тебя была мама? – удивилась внучка.
— И даже бабушка.
— Не может такого быть!
— Почему?
— У бабушек бабушков не бывает. Они старенькие.
— Вот это ты меня припечатала. А мама Тося тогда кто?
— Пожилая.
— А ты?
— Молодая.
— Ну, давай, раз ты молодая, вставай и умывайся. Там тебе мама Тося свое мыло отдала.
— Правда? – Анютка соскочила с кровати и побежала на кухню умываться.
Бабушка собрала старую солому с глиняного пола, положила за порог. Затем притрусила новой.
— Все свежее будет. – С тем и вышла в среднюю комнату.
Возле умывальника на скамеечке стояла совершенно счастливая Анютка. Она вся была в мыле.
— Анютка, ты, что тут баню развела!
— Мама, я теперь пахну как в магазине, — засмеялась девочка.
Пришлось бабушке мыть внучку по-настоящему. Вышла сонная Люська.
— Ну что, девоньки, пора и на работу.
— Люся же не работает, — удивилась Анютка.
— Работает, еще как работает, – мама Надя стала умывать и младшую сестру. – В детском саде ребенком. Правда, красота?
Позавтракав, троица вышла на улицу. Сначала завели Люську в садик.
— Чем это ты так пахнешь? – спросила Анютку нянечка.
— Земляникой. Она в Анькином мыле сидит. – Ответила за сестру Люська. Все засмеялись.
— Ишь ты как разговаривать научилась!
— Это мыло мне мама подарила, — похвасталась Анютка.
— Хорошая, значит, у тебя мама.
— Хорошая.
Из садика они пошли к табачным сараям. Бабушка вновь вспомнила ночные мысли. На глазах опять непрошено сверкнули слезинки.
— Мама Надя, ты что плачешь? Из-за меня? Я не буду больше так мыться.
— Нет, Анютка, пылинка в глаз попала.
— А ты ее вытащи.
— Да она уже растаяла.
— Тогда, мам, можно я к Мадине сбегаю, и позову с собой? А то она на сараи не ходит.
— Сбегай, только разрешения спроси у ее мамы.
— Я в окошко видела, она с другими женщинами ушла в поле, — на ходу крикнула внучка, побежав вскачь в сторону дома.
— Смотри, не упади!
— Я осторожно.

Глава девятая

Сегодня табак вовремя не подвезли, можно было и расслабиться. Женщины собрались кучкой на пятачке возле сараев.
— Марта плетется, ей-то что здесь делать? – белоруска Настя, приехавшая, как и семья мамы Нади, в Казахстан за сытной жизнью, похоже, немку видела и за горизонтом.
— Бригадирша сказала, что сегодня табака будет много. Вот, наверно, попросила придти, — предположила Лиза.
— Фашистов здесь только не хватало.
— Война давно кончилась, фашисты там остались, пора все забыть, — сказала подошедшая Фатима.
— Так у тебя муж от военных ран умер, неужели ты это забудешь? – не унималась Настасья.
— Настя, ты что говоришь! – возмутилась Лиза.
— Нет, не забуду, только не Марта это сделала. Его война догнала.
— Тебе, Фатима легко говорить. Ты в Казахстане на яблоках и табаке войну пережила. А мы – на самом краю. Фашисты наш хутор сожгли за то, что я в партизанах была.
— Хватит, бабы, у каждой горя полный короб, — сказала мама Надя. – Так и до драки недалеко. Вон телеги едут, давайте разгружать.
Женщины поднялись, взялись за работу. Мама Надя с охапкой табака пошла в сарай, положила в кучу. Затем нашла табуреточку, поставила возле своего места. За ней вошла Марта, опираясь на костылек и тоже неся табак.
— Господи, Марта, вот я тебе табуретку нашла. Садись, будем вместе вязать. А табак и без тебя сгрузят. – Мама Надя даже всплеснула руками.
— Ничего, Надежда Михайловна, я пока не устала. А за дружбу спасибо. – Женщина благодарно посмотрела на нее.
— Мам, мам, — Анютка подергала маму Надю за руку, — там папка на пробку наступил.
— Где он?, — бабушка даже не удивилась возвращению внучки.
— Там, с телеги упал.
Мама Надя вышла из сарая. Бабы уже помогли встать Василию.
— Что, Вася, земля не держит? – хохотала Софья. – Ворота-то застегни, а то сквозняком все продует. Как молодую жену ублажать будешь.
— Я, Софочка, с женщинами всегда общее дело найду.
— Общее дело, ты свое не упусти, — заметила подошедшая мама Надя. Она взяла зятя за рукав и повела за сараи.
— Как тебе не стыдно! Смотри, даже Анютка все видела.
— Ну и что! – стараясь незаметно застегнуть брюки, ответил зять.
— А то, что она девочка все-таки, маленькая. Ни к чему ей такой срам видеть.
— Много их таких по земле ходят, пусть привыкают.
— Да ты что, совсем с катушек слетел? Она тебе в дочки годится.
— В падчерицы.
Мама Надя замолчала и пошла на свое место. Обернулась:
— Тогда хоть держись, не падай. Стыдно ведь.
— Да ты что, мать, я – как огурец.
Махнув рукой, она отвернулась от зятя. Анютка стояла возле двери сарая. Мама Надя подошла к ней.
— А ты что до Мадины так и не дошла?
— Нет.
— Ну, так беги, поиграй с ней.
— А папка?
— А что папка… С ним все хорошо. Беги, дочка.
Анютка в припрыжку побежала в сторону дома.
— Успокойся, Надежда Михайловна, — встретила ее Марта, – не такой он уж горький пьяница. Так, норму не рассчитал.
— Да-да, Марта, именно норму…
— Все-таки в доме мужчина. Не одни.
— Конечно, Марта. Он Тосю любит, и дочку свою Люсю. Да и Анютку не отталкивает, когда она к нему подходит.
— Ну и терпите, может, все поправится. А так – молодой, войной не искалечен.
— До японцев не успел доехать, как война кончилась… Только знаешь, Марта, уже людям стало известно, что он пьет. Ведь стыдно это!
— Стыд – не дым, глаза не выест. Вот так поставь себе, и на людях горя не показывай.
— Ладно, Марта, я пойду, возьму у Фатимы спицы.

Глава десятая

… Анютка до знакомого уже забора добежала быстро. Заглянула между штакетинами, никого не было. Тогда решила действовать с официального входа, с калитки. Палочкой сняла кожаную петельку, рукой не доставала. Осторожно ступила во двор. Собаки не было. На крыльцо вышла Мадина.
 — Здравствуй, Мадина. Я пришла к тебе в гости.
— Я тебя не звала.
— Ну и что! Я вот подумала, плохо жить без папы и решила тебя утешить. Давай я буду приходить, и играть с тобой.
Мадина промолчала. Анютка расценила это как знак согласия, и откуда-то из-под мышки достала куклу.
— Гляди, мне мама Надя сшила. Красивая?
Мадина не устояла перед соблазном. Она сошла с крылечка и посмотрела на куклу.
— Красивая. У нее глаза как у тебя.
— Правда? – удивилась Анютка.
— Только у куклы ресницы и брови облезли.
— Да, я их рисую, а они только размазываются.
— Их нужно сначала нарисовать, а потом вышить.
— Как это?
— Ниткой и иголкой.
— Я не умею.
— Давай, я это сделаю. – Мадина вошла в дом. Анютка села на крылечко и стала оправлять платье у куклы. Неожиданно ей в подол упал тюрючок. Она посмотрела наверх, это Мадина вынесла коробку с рукодельными принадлежностями. Довольно ловко девочка вышила кукольное лицо красивыми стежками.
— Вот это да! – от восхищения Анютка ничего не могла говорить. – Побегу, маме Наде покажу. – Она побежала к калитке. Потом резко остановилась. – Ой, знаешь, зачем я приходила?
— Нет.
— Пойдем завтра со мной на сараи. Там все наши ребята собираются.
— Я с гяурами не играю.
— Ты что как кошка мяукаешь? Кто такие гяуры?
— Это люди не нашей веры.
— А я — нашей. Честное слово, нашей. Вот посмотри, у меня и крестик даже есть.
Мадина вдруг резко сказала:
— Уходи, вон мама с работы возвращается.
Анютка снова засунула куклу под мышку и кособоко прошла мимо женщины.
— Здрасьте, — манерно поздоровалась она. Женщина молча кивнула ей.
Ночью, укладывая рядом куклу с новыми глазами, Анютка, пока мама Надя не пришла в комнату, тихо поговорила сама с собой.
— Какой красивый голос у Мадины. Говорит, как будто поет. – И, прижав куклу к себе, заснула крепким сном.

Глава одиннадцатая

Анютку разбудил какой-то шлепающий звук. Она открыла глаза и увидела, как мама Надя мажет глиной пол.
— Зачем ты это делаешь?
— Хочу, чтобы пол был ровный. Вон, видишь, как вы с Люськой его вытоптали. Весь в ямках оказался.
— Это не мы.
— А кто же? Кроме вас тут никто не бегает.
— Ага, тут не только бегают, но и ходят.
— Бабай что-ли?
— Да ты сама же и ходишь. Вон, какая большая, от тебя и ямок больше.
— Здрасьте вам, я же и в виноватых оказалась!
— Но мы, честное слово, только бегали. Ямок не рыли.
— Ладно, вставай скорее, а то вот замажу весь пол, как ты на улицу выйдешь?
Анютка слетела с кровати. Стукнула раз носиком умывальника, погладила земляничное мыло, еще раз макнула руки в струйку воды и решительно вытерлась полотенцем. Взяла кусок хлеба, намочила его водой, густо посыпала сахаром. С тем и вышла во двор.
Во дворе степенно вышагивал громадный индюк. Он никого не боялся. Мощный клюв и большая красная серьга наводили священный ужас на местных кур и собак. Индюк, как хороший страж, окинул пристальным взглядом окрестности своего домовладения. Невдалеке стояла маленькая девочка. Она совсем забыла про сладкий кусок, и во все глаза следила за тем, как скворцы учили птенцов летать.
Индюк попил воды из кадки, отряхнул капли с серьги и по кругу двинулся к девочке. Зайдя со спины, он выхватил хлеб и, довольный, понес его к своим женам-индюшкам.
Анютка ничего не заметила. Она была занята другим. Один птенец никак не мог подняться на крыло, и все время падал на землю. Девочка подхватила его в руки и резко подбросила вверх.
Вдруг небо упало на нее и стало тихо. Она очнулась оттого, что мама Надя пыталась взять ее на руки, но ничего не получалось. Анютка была тяжелой и не подъемной.
— Вася, Вася, помоги! – закричала мама Надя каким-то странным голосом. Во двор выскочили отец с матерью. Отец схватил девочку на руки. Она, с трудом разжимая рот, сказала:
— Папа, а у меня индюк хлеб украл.
— Не разговаривай, дочка, не надо. – Он принес ее в свою комнату, уложил на кровать с настоящим матрацем.
— Мягко, — прошелестела Анютка.
— Дочка, — мама Надя, кажется, впервые заплакала на людях, даже и родных. – Дочка, что с тобой случилось?
Люська на руках мамы Тоси заревела от страха.
— Мама, на меня упало небо, и куда-то улетели скворцы.
Поставив на ноги Люську, мама Тося намочила полотенце и положила его Анютке на голову.
— И сюда, — дочка показала на грудь.
Мама Тося конец полотенца положила на сердце. Прилегла рядом на подушку. Девочка снова впала в забытье.
— Знаете, что, женщины, Люську в садик я сам отведу. Ты, Тося, сбегай за Розой Соломоновной. Она все-таки в Ленинграде детским врачом была. А ты, мать, посиди возле Анютки, подожди врача, — отец говорил на кухне тихим голосом, чтобы не потревожить больную.
Так и сделали. Мама Надя принесла табуретку, присела рядом с кроватью, задумалась. И вдруг стала молиться: «Боже, я никогда не верила в тебя, а только в свои силы. Но сегодня я не знаю, чем могу помочь своей кровинушке. Спаси эту девочку. Это – солнышко и счастье мое. Если ее не станет, мне не для кого будет жить. Спаси и помоги. Анютка – крещеная. Ты должен ей помочь!».
— Мама, дай поесть, — вдруг тихо раздалось с кровати.
«Господи, если это ты, спасибо тебе!»
— Ожила, счастье-то какое! Сейчас, молоко будешь? С сахаром!
Анютка согласно махнула ресницами. Бабушка принесла большую кружку молока, которую девочка с жадностью выпила. А потом отвернулась к стене и заснула.
Мама Надя снова намочила полотенце и положила на голову девочке. Та – не шелохнулась.
— Полежи, Анютка, а я Розу Соломоновну повыглядываю. Что-то долго ее нет, — на всякий случай сказала мама Надя, и вышла на улицу.
Возле калитки стояла Мадина с матерью.
— Что случилось с Анюткой, вы так кричали?
— Да ничего, дочка, просто Анютка в обморок упала. Сейчас врач придет и расскажет почему.
Молчавшая женщина протянула маме Наде платочек, завернутый узелком.
— Что это?
— Это мумие, горная смола, — пояснила Мадина. – Моя мама из семьи целителей. Она говорит, что нужно взять кусочек со спичечную головку и растворить в полстакане горячей воды, а потом, когда остынет, пусть Анюта выпьет. Это ей поможет. Горы дадут ей сил. А от меня отдайте Анюте эту бусинку, она в темноте светится.
— Спасибо вам, дорогие соседи. Вот где доброту найдешь, где не ищешь. – Мама Надя отвернулась, чтобы скрыть слезы.
Мадина с матерью тоже повернулись и пошли вдоль по улице. Одна – на работу, а вторая… Вторая просто шла с мамой.

Глава двенадцатая

Мама Надя со стаканом зашла в комнату к Анютке. Та открыла глаза и сказала:
— Мама, ты у меня стоишь посередке, а вокруг все вертится, как будто юла.
— А ты закрой глазки и выпей водички. Она смолой пахнет.— Мама Надя помогла внучке приподняться и выпить лекарство. – Вот и хорошо. Будем надеяться, что поможет. А как станет лучше, я тебе подарок Мадины покажу – светящуюся бусинку. Ладно?
— Ладно.
— Ну и где тут болящая трудящаяся? – раздался у порога голос Розы Соломоновны. Это была седая, с красивой укладкой женщина. Над губой росли черные усики, которые детвора боялась, а вот доктора – нет.
— Ты знаешь, Михайловна, — говорила громко Роза Соломоновна, моя руки под умывальником, — я тут одну занимательную картинку видела. Просто в кино не надо ходить. – Она вытерла руки полотенцем и вошла в комнату. – Здравствуйте!
Мама Надя освободила табуретку, а сама оперлась на спинку кровати.
— Так вот, что я видела, — продолжила гостья. – Это я говорю и вам, уважаемая девица. Идут навстречу мне неизвестно кто младшего женского возраста. У всех немыслимо что затолкнуто в трусы, отчего подолы их платьев стали походить на кривые бочки.
— Это перекати-поле, — тихо сказала Анютка. – Мы в Золушку играли.
— О, девица, так вы уже разговариваете! А мне сказали, что вы здесь недвижимо лежите.
Анютка высунула из-под одеяла руки и пошевелила пальцами.
— Так, бабуся, что вы давали сей прекрасной принцессе, раз она так размахалась руками?
— Соседка, чеченка, принесла какой-то горной смолы, — стала оправдываться мама Надя, — вот я развела кусочек и дала Анютке. А еще молоко с сахаром.
— Соседку вашу, чеченку, да будет вам известно, зовут простым русским именем Наташа. Так назвал ее отец в честь небезызвестной Натальи Гончаровой, жены Александра Сергеевича Пушкина, чьим горячим поклонником он был.
— А Пушкин сказки сочинял, — высунулась снова из-под одеяла Анютка.
— Лежите, полиглот, это я с вашей бабушкой разговариваю. Так вот продолжаю. Те немногие знания народной медицины, которые она успела усвоить, пока… Пока… В общем, пока она не оказалась здесь, действительно могут помочь. И мумие при упадке сил – не худшее лекарство.
— Роза Соломоновна, но мы все едим одно и тоже, — сказала мама Надя, — Люся, тьфу-тьфу, — она осторожно поплевала через левое плечо, — растет крепенькой и здоровой. А у этой вот — что. Быстро устает, а тут еще в обморок решила упасть…
— Ну что, красота, посмотрим, что с тобой? Можешь стоять на ногах?
Врач заставила Анютку спуститься на пол, закрыть глаза и протянуть ручки. Девочку шатнуло в сторону. Крепкие руки подхватили ее, чутко прошлись по позвонкам, осторожно покрутили голову влево-вправо.
— Что было при родах? – спросила Роза Соломоновна.
— Не знаю, Тося ее с Дальнего Востока привезла. Но родилась она семимесячной.
— Что ж ты, родная, так на белый свет рвалась? – тихо и задумчиво сказала врач. И уже громче продолжила. – Вот что, Михайловна, похоже, родовая травма у твоей внучки. Видно помогли ей на свет появиться, да не очень умело. Или наоборот…
— Ты о чем, Роза Соломоновна? Это – грех, нельзя так даже думать!
— Счастливая ты, Анютка, у тебя бабушка – одна на миллион.
— Она – не бабушка, а мама Надя.
— Да, вот и я говорю, одна – на миллион. А помочь я тебе в совхозе ничем не смогу. К нам бы в Ленинград, мы бы тебя в корсет положили… Так что будем надеяться на чудо. Детский организм большие резервы имеет, может израстет и все исправится.
Роза Сломоновна встала и пошла к выходу. На пороге обернулась.
— Береги ее, Михайловна, не разрешай делать резких движений головой. Обмороки могут повториться… Девка-то больно хорошая. Добрая и веселая.  А мумие пусть попьет. Не помешает. Но лучше бы мясом покормить.

Глава тринадцатая

Вечером все собрались воле протопленной печки. Дверца была открыта и на горячих еще углях жарились ощипанные воробьи, нанизанные на палочки.
— Ешь, Анька, тебе врач мясо прописал, — уговаривал отец.
— Но ведь это же воробьи!
— Это – жиды, их есть можно, — сказала мама Тося.
Анютке что-то не понравилось в слове «жиды». Она посмотрела на маму Надю.
— Ешь, Анютка, они вкусные.
Девочка взяла одну жареную птичку. Мясо на самом деле оказалось вкусным.
— Сегодня Ванда в гости зазвала, говорит, пойдем, что покажу, — начала мама Надя. – Захожу, а она посылку с сухарями достает.
— Зачем сухари слать? – удивилась мама Тося. – Уж лучше бы муки, да побольше.
— Не совсем сухари. Такие маленькие булочки с Анюткин кулак. Ванда взяла лист, смазала его маслом, расставила булочки, а сверху положила влажное полотенце. И в горячую духовку.
— И что? – отец даже перестал есть.
— Они стали такими большими и пышными, как будто их только что испекли. Прямо сказка. Вот две передала для девчонок.
Мама Надя принесла из кухни булочки, отдала сестрам. Люська сразу же полезла к отцу с матерью, чтобы они откусили по кусочку. Анютка поделилась с бабушкой. Булочки всем понравилась.
— Ань, подружки не заглядывали? — спросил отец дочку.
— Айгуль яблок принесла, когда Анютка спала. Иди дочка принеси, они у тебя в нашей комнате под подушкой лежат, — ответила за внучку мама Надя.
Анютка зашла с двумя большими, красивыми яблоками. В растерянности девочка не знала, как поделить их на пятерых.
— А давай мы их разрежем, и тогда хватит на всех, — поняла смущение дочери мама Тося.
Отец вытер жирный нож о полотенце и быстро разрубил яблоки. Каждый сам взял себе кусочек. Анютка была счастлива. От печки шло приятное тепло. Мерцающим светом тлеющих углей озарялись лица сидящих тесным кружком родных и любимых ею людей. От болезни не осталось и следа.

Глава четырнадцатая

А на следующее утро мама Тося с отцом разругалась.
— Мам, а почему сегодня такая картошка невкусная? — спросила Анютка.
— Не знаю, это мама Надя жарила, — ответила мама Тося.
— Да откуда ей вкусной быть, если в доме ни жиринки нет.
— То есть, ты, мать, хочешь сказать, что пожарила картошку на воде? – Удивился зять.
— На воде.
— Ну, ты виртуоз!
— Будешь тут с вами самим чертом…
— Тося, сходи к Ванде, узнай, как пекутся вчерашние булочки, — решил изменить тему отец.
— Что, понравились?
— Понравились.
— Не пойду.
— А что ты так рыкаешь на меня?
— Да ладно вам ссориться, — решила примирить супругов мама Надя. – Принесите муки, я вам своих булочек напеку.
— А где денег взять на нее? – зло ответила мама Тося. – Этот не в дом, а из дома тащит.
— Тосечка, ты, что так разошлась? – отец уже был не рад, что завел и этот разговор.
— Ой, мама, я тебе не рассказывала. Ведь я заняла денег, чтобы он у казахов мяса купил. Ведь по степи ездит, в аулах бывает… А он деньги пропил, а нам жидов привез.
— Зато воробьев оказался целый таз, — вздохнула мама Надя.
— Да, если бы просто напился, а то давай по плантации блукать, к бабам приставать. Что не мог в машине отлежаться?
— Все, Тось, про это забудем. А то вот встану и уйду. По совхозу вдовушек немало.
— Уйдет он, держите карман шире. Кто с таким пьяницей жить-то станет!
Неожиданно оба замолчали, и также в молчании ушли на работу.
За столом тоже повисло тягостное молчание. Даже баловница Люська молча ела картошку.
— Анютка, — заговорила мама Надя, — тетя Лида пригласила нас на день рождения Георгия.
— Мам, можно, я не пойду?
— Надо, дочка, у людей – праздник. Почему мы должны его им портить?
— А что мы ему подарим? Светящуюся бусинку я не отдам.
— Я Георгию уже связала носки. Будет зима, и они ему пригодятся.
— Только дарить будешь ты, я не знаю, что нужно мальчишкам говорить.


Глава пятнадцатая

…Тетя Лида встретила гостей радушно.
— Ну, что, Анюта, поправилась? – спросила она, улыбаясь. Из-за ее спины выглядывал Георгий и пристально смотрел соседке в глаза. Казалось, он жалел о том, что не видел, как Анютка шлепнулась в обморок. Девочка перевела взгляд с именинника на тетю Лиду и сказала:
— Тетя Лида, а гречневую кашу так называют, потому что вы любите ее есть?
Георгий от удивления даже рот открыл. Взрослые засмеялись, а мама Тося щелкнула по затылку:
— Ты что это выдумываешь?
— Зачем ты так, Тося, — сказала тетя Лида. – А ты что гречневую кашу не любишь?
— Я не знаю, я ее мало ела.
—Ну, это дело поправимое, сегодня поешь вволю и полюбишь. Правда, Георгий? – Сын важно кивнул головой и сказал:
— Дура ты, Анька. Мы – греки, потому что родились в Греции.
— Положим, ты-то родился в Советском Союзе. Но это уже не важно. Зови гостей в дом.
Взрослые пошли за стол, специально поставленный для них возле арыка и в тени деревьев, а детей отправили в дом. Люську мама Тося забрала с собой.
За столом уже расположились ребятишки. Они ловко орудовали ложками, поедая гречневую кашу с мясом из просто огромной чугунной сковороды.
— Аня, пошли ко мне, – закричала Айгуль. – Я тут для тебя место заняла.
Вкусный запах каши так и притягивал к себе, и девчонка в припрыжку поскакала к столу. Было не до разговоров, ложки стучали по сковороде, перегоняя друг друга. Заразившись общим аппетитом, Анютка с удовольствием включилась в пиршество.
— Ну, что, ребятишки, наелись? – это тетя Лида вошла в комнату. Она несла на подносе большой пирог. – Вот вам еще пирог с яблоками.
— Какое вкусное у Георгия день рождения, — сказала Анютка.
— Это, что, — сказал Саид, — вот у Айгуль мы в прошлом году яблоки и картошку в костре пекли.
— Как это? – удивилась Анютка. – Яблоки и вдруг печеные.
— Обыкновенно, — засмеялся Саид. – Берешь палочку, накалываешь на нее яблоко и держишь над костром.
— Они такие сладкие становятся, — подтвердила Айгуль.
Анютка озадаченно промолчала.
В это время вошла мама Тося.
— Люся не с тобой? – спросила она.
Рот Анютки был забит пирогом, и она только отрицательно помахала головой. Крошки полете на стол.
— Не плюйся, а лучше вспомни, может, она все-таки приходила сюда?
— Нет, теть Тося, к нам никто, кроме тети Лиды не приходил, — сказала Айгуль.
— Она была со мной, вот только куда-то делась.
— Может, она домой пошла? – спросил Георгий.
— Может, и домой. – Мама Тося сдернула за руку Анютку со стула и повела за собой. Они перешли через арык. Калитка была распахнута. На кухне на корточках сидела Люська. Под лавкой с закрытыми глазками лежали первенцы индюшачьего стада.
— Мама, — обрадовалась Люська. – Я их спать уложила. – И она снова схватила цыплят за сломанные шейки, чтобы переложить на другой бок.
— Ну, вот, Аня, сегодня у нас будет индюшачья суп-лапша. Все с голоду не помрем.
У Анютки навернулись слезы.
– Что ты нюни распустила, их теперь не вернешь… Ха, лучше бы она это сделала завтра, сегодня мы и без того наелись…
Мама Тося взяла Люську за ручку и повела к соседским гостям рассказывать, как ее младшенькая птиц спать укладывала. Анютка осталась одна. Она вышла во двор, подошла к индюку.
— Ну, вот и остался ты без детей.
Индюк покосился на нее своим выпуклым глазом, что-то проклекотал, помахивая серьгой. Анютка присела рядом, навалилась спиной на птицу и задремала на солнышке.

Глава шестнадцатая

Анютка с куклой вышла на улицу. Возле своей калитки стояла Мадина.
— Здравствуй, Мадина, — Анютка подошла к соседке. – Хочешь посмотреть мой секрет?
— Здравствуй, Аня, не могу пойти с тобой, я тут маму жду.
— Но она же не скоро придет!
— Ну и что, я подожду.
— А мы быстро вернемся, только одним глазком глянем, все ли на месте, и опять домой придем.
Мадина согласилась, и девчонки побежали к зарослям акации. Найдя свое дерево, Анютка стала разгребать землю возле корней. Появилось стеклышко, которое закрывало что-то лежащее в ямке. Она осторожно смела пыль, достала кусок афиши.
— Вот этот дяденька приезжал к нам. Он на мотоцикле по стенке ездил. Знаешь, как страшно было!
— Вот прямо по стенке? – удивилась Мадина.
— Да, мотоцикл как затрещит, дяденька как поедет! Я даже заплакала в первый раз…
— А потом? – снова недоверчиво спросила Мадина.
— А потом привыкла. Меня папа водил на представления. Вот ты вырастишь, кем станешь?
— Доктором, как мама.
— А я – артисткой. Буду людям радость приносить. Только на мотоцикле у меня не получится. Он такой большой и тяжелый. – Девчонки помолчали.
— А у тебя красивые пуговицы на сандалиях. – Мадина решил продолжить разговор.
— Это мне мама Надя пришила. У нас целая банка разных пуговиц. Приходи, поиграем.
— Интересно, а почему мотоцикл со стенки не падает?
— Не знаю, дяденька что-то говорил, только я не запомнила. Он мне свою афишу подарил. А мама Тося, когда мы сюда собирались, порвала ее. Наверно, нечаянно.
Анютка аккуратно сложила остатки афишы, положила в ямку, прикрыла стеклом и засыпала.
— Все, — сказала она, отряхивая пыль с рук. – Понравился мой секрет?
— Понравился. Я тоже себе сделаю.
— Покажешь мне?
Мадина промолчала. Анютка, не обратила на это внимание, потому что прямо перед ней на задних лапках сидел суслик и смотрел немигающими глазами.
— Это кто? – спросила она тихо.
— Суслик, — также тихо ответила Мадина.
— А что он тут делает? – удивилась Анютка.
— Он тут живет.
— Где? Прямо вот здесь?
— А где же ему еще жить!
— Не знаю, — ответила Анютка и стала медленно вставать, чтобы дотронуться до зверька. Но тот не захотел знакомиться, и быстро юркнул в траву.
— Он пропал! – ахнула Анютка.
— Нет, у него где-то здесь есть нора, — ответила тоже заинтригованная Мадина. – Давай поищем.
— Давай!
Среди степной полыни и ковыля найти нору суслика было нелегко. Девчонки осмотрели каждый кустик в окрестностях, пролазали все заросли, но так ничего и не нашли.
— А и ладно, — махнула рукой Мадина, — надо домой идти. А то мама придет, а меня нет. Будет волноваться.
— Тогда пошли.
По дороге Мадина взяла куклу у Анютки, стала укачивать ее, напевая что-то по-чеченски.
— Что ты поешь?
— Колыбельную. Мне мама вечером всегда поет.
— А ты меня научишь?
— Конечно.

Глава семнадцатая

Анютку как будто кто-то толкнул во сне. Она проснулась и легко соскочила с кровати. Подошла к окну. Ярко светила большая луна, заливая серебряной дымкой всю комнату. За окном стоял гном. Он был таким маленьким, что даже верхушкой шапочки не доставал до низкого подоконника. Анютка прильнула к стеклу. Гном тоже неотрывно смотрел на нее. За плечами он держал мешок. Мешок был чем-то заполнен, но, наверное, чем-то легким, потому что совершенно не тянул плеч.
Гном стоял в луче света, который шел неизвестно откуда. Было очень удивительно видеть этого маленького человечка в разноцветной одежде на фоне черной ночи. Он был неподвижен, и только глаза казалось, жили сами по себе. Они неотступно следили за выражением лица девочки, двигаясь в такт ее мыслям. Они звали ее за собой, притягивая магнитом. И Анютка уже хотела сказать гному: «Да» на его молчаливое приглашение за собой. Но неожиданно встрепенулась, махнула рукой: «А ну тебя!» и побежала назад в кровать.
Уже, лежа под одеялом, она вспомнила, что не спросила, зачем и куда гном ее звал. Спрыгнув снова с кровати, она подбежала к окну. Там светила мертвая луна и стояла черная ночь. На улице никого не было.
… На Анютку иногда нападало желание быть маленькой. Вот и в это воскресное утро, как только мама Надя снарядилась сходить за водой, она первая вцепилась за юбку.
— Анютка, ты, что кого-то боишься?
— Я – маленькая.
— Я тоже маленькая, — сказала Люська, и уцепилась за юбку сестры.
— Но вы хоть по разным сторонам встаньте, а то так и будете хвостиками тянуться.
— Будем, — упрямо сказала Анютка.
— Будем, — подтвердила Люська.
С тем и пошли: впереди мама Надя, хвостиком – прицепившиеся девчонки.
— Мам, а я ночью гнома видела, — доложилась Анютка.
— Кого?
— Гнома. Он был такой маленький, что даже до окошка не доставал.
— И что же он делал?
— Ничего, просто звал за собой.
Мама Надя резко остановилась. Люська, крепко державшаяся за подол сестры, споткнулась и упала. Подняв ее, мама Надя повернулась с Анютке.
— Это правда?
— Правда. Только я не пошла, а потом он пропал.
— Знаешь, что, Анюта, — мама Надя говорила медленно, подбирая слова, — в следующий раз, если гном придет снова, ты разбуди меня. Хорошо?
— Ладно, — обрадовалась девочка, и все вместе снова двинулись к колодцу. В нем всегда было много яблок, и сестры с двух сторон облепили колодец.
— У-у, — укнула Анютка в середину колодца. Люська потянулась тоже что-то крикнуть, но не достала.
— Осторожней, а то ведром задену, — сказала мама Надя. Цепь загремела, ведро стукнулось о воду, и вот оно долгожданное пошло наверх! Но яблок в нем не оказалось. Зато во втором их было несколько. Мама Надя отдала фрукты сестрам, подцепила коромыслом ведра, и троица пошла назад.
— Эй, соседка, что-то ведра у тебя пустые, — это Фатима вышла к калитке посудачить.
Мама Надя с удовольствием сняла тяжелую ношу, остановилась отдохнуть.
—Какие же пустые, Фатима, вон до самых краев наполнены.
— Я это про яблоки говорю.
— Да которые выловили, девчонки уже по дороге съели.
— А давай я тебе насыплю своих. У меня в этом году они хорошо уродились. Только куда?
— Можно, наверно, в платок, а девчонки понесут.
— Давай. – Фатима взяла у мамы Нади ее платок и ушла в дом. Вскоре вернулась с узлом, насаженным на крепкую палку.
— Так, Люся, Анюта, вот вам подарок, несите домой.
— Ты что столько много наложила, — сказала мама Надя.
— А сколько вошло, — ответила Фатима. – Ешьте на здоровье.
— Спасибо тебе, Фатима, доброго тебе здоровья за помощь. Я даже иногда думаю, как бы мы жили тут без тебя.
— Да что ты, Михална, — смутилась женщина, — мы же все люди, и должны помогать друг другу.
— Девчонки, а где ваше спасибо? — обратилась бабушка к внучкам.
— Спасибо, — дружно ответили те.
— Ну, вот и ладно, — сказала соседка и пошла в дом.
Сестры взялись за палку с одной стороны, с другой ухватилась мама Надя, и все вместе понесли вкусный груз домой.

Глава восемнадцатая

Цветы стояли в тазах, плотно прижатые друг к другу. В одном были красные маки, в другом – желтые. Забежавшие с улицы сестры остановились в растерянности. Такой красоты они никогда не видели.
— Ну, что, дочки, обалдели? – Это из своей комнаты вышел чисто умытый и одетый отец. Он был трезв.
— У нас какой-то праздник? – спросила мама Надя, тоже зайдя со двора.
— Праздник-праздник, бери выше теща! Счастье.
— Что случилось, Вася? – встревожилась мама Надя.
— А вот сейчас дождемся Тосю с работы, и все узнаете!
И все стали ждать. Мама Надя, готовя ужин, поглядывала на дверь. Отец курил на скамейке и загадочно щурился. Девчонки не отходили от окна. В конце концов, не выдержали и побежали на улицу. Увидев мать, они закричали:
— Мама, мама, а папа тебе подарок сделал. – Дочки схватили ее за руки, и повели домой.
— Что за подарок, напился снова что ли?
— Нет, мама, — сказала Анюта. – Он трезвый.
— Нет, мама, — повторила Люська. – Он живой.
С какой-то даже опаской мать вошла в дом. И увидела море цветов.
— Это мне?
— Тебе, – сказал отец. Он подошел к жене, обнял ее и повернулся к семейству.
— Вот, что я вам всем сейчас скажу: все, баста. Все, все! Пить я больше не буду. Даю зарок.
— Свинья грязи всегда найдет, – сбила торжественность настроя мама Надя.
— Мать, подожди. Сегодня я встретил в степи человека, дервиш-не дервиш. В общем, старый человек. Я его подвез, а он в знак благодарности отучил меня от водки.
— Скажешь то же, — засомневалась мама Тося. – Вот так взял и отучил!
— Да, так и сказал: больше ни грамма не войдет в твое горло. А сначала помахал передо мной руками.
— Ну и как? – спросила мама Надя.
— А никак, не идет, и все. Вырвало меня сильно.
— И по этому поводу цветы? – спросила мама Тося.
— Что, плохо?
— Нет, совсем наоборот. Только почему они в кухне стоят?
— А давай я их в комнату поставлю, — и унес оба таза к себе.
Вечером, разглядывая светящуюся бусинку, Анютка пела колыбельную сестре, которая в этот вечер перебралась к ней. А та, отвернувшись к стенке, тихо сопела, подложив руки под щечку.
— Анюта, ты, что там бормочешь? — спросила мама Надя со своей кровати.
— Песню пою.
— Где ты ее выучила?
— Мадина пела кукле, когда мы с ней играли возле акаций. – Анютка отвернулась от сестры и закрыла глаза. Ей стала сниться печка с открытой дверцей. Огонь гудел, яростно вырываясь наружу. Но вместо языков пламени в разные стороны разлетались красные и желтые маки. Бусинка выпала из рук заснувшей девочки и продолжала мерцать в лунном свете на полу.

Глава девятнадцатая

Снег выпал неожиданно. Вернее, он не выпал, а прилетел откуда-то легким пухом и невесомо покрыл всю землю.
— Ну, вот, девчонки, как говорится, и зима пришла. – Отец надел ватник и вышел на улицу. Снег взвихрился вокруг его ног, и сестрам казалось, что он шагает по облаку.
— Мама, а можно я пойду на улицу? – от желания побыстрей оказаться в этой сказке Анютка стала прыгать.
— Ия, и я, — затрещала Люська, готовая разреветься оттого, что сестра не хочет брать ее с собой.
— Чтобы ходить по снегу, надо надеть ботинки, — сказала мама Тося.
Анютка быстро побежала к чемодану с обувью и вынула две пары. Они оказались сбитыми до такой степени, что невозможно было узнать, какого цвета были в начале своей жизни.
— Давай, я их нагуталиню, и они станут новыми и блестящими, — увидев грустное лицо дочери, сказала мама Тося.
Счастливые сестры вышли на улицу. Черные глянцевые ботинки только подчеркивали пушистость и нежность снежинок. Все, что вчера было зеленым и желтым, сегодня покрылось белоснежным покрывалом. От этого даже слегка кружилась голова.
Вместе с сестрами на улицу высыпал и совхозный люд, подивиться красоте.
— Мадина, посмотри, какие у меня красивые ботинки! – похвасталась Анютка.
Девчонки осторожно стали ходить по пушистому снегу, протаптывая неглубокие дорожки. Вскоре к ним присоединилась Айгуль.
Взрослые, очарованные нежданным подарком природы, разговаривали между собой, не мешая детям играть.
Но чудо длилось недолго. В лучах яркого солнца снежинки стали быстро таять, превращая глину в непроходимую грязь. Вместе со снегом начал таять и гуталин, стекая каплями с обуви девчонок. Особенно досталось люсиным ботинкам. Они превратились во что-то бурое с черными и серыми проплешинами. Это было так неожиданно, что Люська разревелась. Стыдно стало и Анютке за свои неприглядные ботинки. Она начала тереть их слюнявыми пальцами, чтобы сравнять пятна. Но ничего не получалось. Только руки все больше и больше становились грязными.
— Господи, да что ты делаешь? – закричала мама Тося.
— Мама, они снова облезли.
— Ну и что, и в таких ходить можно. Хватит, нагулялись. Идите домой.
От обиды заплакала и Анютка. На плач девчонок подошли соседи. Узнав причину, все засмеялись. Особенно развеселилась Галинка с соседней улицы. Она тыкала пальцем в ставшие грязными ботинки и громко смеялась. У нее-то с обувью было все в порядке. Анютка не дружила с ней, поэтому не знала, что сказать такого, чтобы та замолчала.
— Ты, ты, — никакие слова больше не шли на ум. А девчонка все хохотала и хохотала! И тогда Анютка подошла к ней и укусила за палец.
— Анька, ты это зачем? – опять закричала мама Тося, стараясь разжать зубы дочки. Но у нее ничего не получалось. Тогда на помощь подоспела мама Надя.
— Аня, отпусти девочку. Она же не виновата, что снег так быстро растаял.
Анютка разжала зубы и пошла в дом.
— Вот это наша добрая Анютка, — удивилась тетя Фатима. — Что с ней случилось?
— Не знаю, соседка, — ответила мама Тося. – Вроде бы не дрались. С чего бы это?
Анютка до конца дня просидела дома. Она не понимала, почему так поступила. Ей казалось, что кто-то подтолкнул ее к этой смеющейся девочке, заставив вцепиться зубами в обидчицу.

Глава двадцатая

Анютка и Люська сидели под кроватью старшей сестры и играли в дочки-матери.
— На-на, — стала шлепать свою куклу Люська.
— Люся, разве можно детей бить? – спросила вошедшая бабушка.
— Можно, если они не слушаются.
— А что она наделала? – спросила Анютка.
— Спать не хочет.
— Спой ей колыбельную, — сказала бабушка. – Вот как Анюта тебе поет.
— Я не знаю песен.
— Давай, я тебя научу, — предложила старшая сестра.
— Не хочу, — закапризничала младшая. – Я хлеба хочу.
Люська вылезла из-под кровати и побежала на кухню к бабушке. Анютка уложила обеих кукол на подушку. И тоже вылезла наружу. На кухне мама Надя уже посыпала сахаром намоченный хлеб.
— Мам, и мне тоже сделай, — попросила Анютка.
Мама Надя сделала сладкий бутерброд и старшей внучке. Девчонки взяли хлеб, и пошли на улицу. Возле своей калитки стояла Мадина и плакала. Анютка с Люськой подбежали к ней.
— Мадина, что ты плачешь? – спросила Анютка.
— Мама заболела.
— Надо позвать Розу Соломоновну.
— Не могу, боюсь, мама умрет, пока я хожу.
— Мама Надя, — сказала Люська, жуя бутерброд.
— Что мама Надя? – удивилась Анютка. – А-а! Мадина, мы сейчас к маме Наде побежим, а ты подожди. Хочешь хлеба?
Мадина кивнула головой, Анютка отдала свой кусок, и сестры побежали домой.
— Мама, мама, — наперебой закричали они, вбежав на кухню.
— Мадина плачет, — сообщила Анютка.
— Да, плачет, — подтвердила Люська.
— Что случилось, почему вы так кричите? – удивилась бабушка.
— У Мадины мама сильно заболела, — сказала Анютка.
— Умрет, — сказала Люська.
— Не болтайте глупостей, — построжилась мама Надя. – И давайте попроведуем соседей.
Мадины на улице уже не было. Мама Надя пошла в дом, девчонки настороженно последовали за ней. На кровати лежала Наталья. Она прижимала подушку к животу. Мадина сидела рядом и тихо плакала.
— Наташа, что с тобой, — спросила мама Надя, — ты просто зеленого цвета.
— Живот болит, — тихо ответила женщина.
— А почему не сходила за Розой Соломоновной, а, Мадина?
— У мамы недавно приступ начался. Я побоялась, что она умрет, — ответила Мадина.
— Умрет, умрет... Что вы все заладили! Умрет, если мы врача не позовем, — рассерчала мама Надя. – Беги к Розе Соломоновне, а я возле Наташи посижу. Беги, я тебе сказала.
Девчонки вышли на улицу. Мадина побежала по улице, а сестры дружно сели на крылечко и стали ждать.
…Вечером из города приехал отец. В семье не ложились спать, дожидаясь его.
— Ну, что? – спросила мама Надя, как только зять вошел в дверь.
— Успели, еще немного и аппендицит лопнул бы. Роза Соломонова даже поехала с нами. Наталью сразу же положили на операционный стол, — ответил Василий.
— Что такое операционный стол? – спросила Анютка.
— Это, дочка, страшная вещь. На нем людям животы разрезают.
— Не пугай ребенка, — сказала мама Тося. – Успели, вот и хорошо.
— А с кем теперь будет Мадина? – поинтересовался отец.
— Ее хотела взять Фатима, да и мы предлагали, но она пошла только к Марте.

Глава двадцать первая

Анютка и Мадина лежали под акациями. Анюткина кукла покоилась рядом на ложе из степных трав.
— Ты, почему к нам не пошла, когда мама заболела? – спросила Анютка.
— У вас отец пьет.
— Нет, не пьет. Уже давно не пьет.
— Все равно…
Анютка отвернулась. На глазах выступили слезы.
— Анютка, хочешь, я покажу тебе свой секрет? – прервала молчание Мадина.
— Секрет? – оживилась Анютка. – А где он? Тоже здесь?
Мадина махнула головой. Девчонки подскочили с земли, и пошли в дальний угол рощи. Осторожно, чтобы не оцарапаться, Мадина стала разгребать глину возле самой разросшейся акации. Вскоре в лучах солнца засветилось стеклышко. Мадина остановилась, посмотрела на Анютку. У той от нетерпенья разгорелись глаза. Девочка стала засыпать секрет.
— Сглазишь, — сказала Мадина.
— Как это?
— Вот так это. Не будет мне счастья после этого и все.
— Но ведь я тебе свой показала, и ничего.
Мадина подумала, и снова стала разгребать пуховую глину. Там лежала маленькая коробочка.
— Тут записка, от папы, — не глядя на подружку, сказала Мадина.
— От папы? Разве он у тебя есть?
— Есть! Только живет далеко от нас.
— Где?
— На севере.
— Что он там делает?
— Сказала, живет… Пока без нас.
У Анютки ничего в уме не складывалось. Что значит, «на севере»? Почему «пока без нас»?
— Он здесь мне написал: «Жди меня, дочка, я вернусь».
Девчонки помолчали. Мадина заплакала. Анютка обняла подружку, погладила по голове.
— Я специально сюда записку спрятала… А то мама прочитает ее и молчит… Даже разговаривать со мной не хочет, — жаловалась Мадина. – Ты никому про мою тайну не расскажешь?
— Нет, нет, никому!
— Даже бабушке Наде!
— Даже ей?
— Да. Никому!
— Ладно. Честно, даже маме Наде.
Мадина положила записку в коробочку и снова засыпала землей.
— У тебя бабушка хорошая, добрая.
— Добрая. Знаешь, какие она вкусные блины печет? Тоненькие, сладкие.
Они вернулись на прежнее место. Анютка подняла брошенную куклу, и обе пошли в совхоз.
— У тебя и кукла хорошая, — сказала Мадина.
— Хочешь, я подарю тебе ее на день рождения? Когда оно у тебя?
— Осенью, сразу после того, как пойду в школу.
— А пока пусть она побудет у меня? Я без нее спать не могу. Хорошо?
— Хорошо. – Мадина вытерла заплаканные глаза.

Глава двадцать вторая
 
… Темный лес пугал ночными звуками: то ветер зашелестит, захохочет в кроне деревьев, то кто-то начнет стонать. Сухая ветка все-таки хрустнула под ногой осторожной Анютки. От этого звука проснулась какая-то птица и стала биться в кустах, стараясь оторваться от опасного места. Но со сна никак не могла взлететь, а только гулко хлопала крыльями.
От ужаса Анютка спряталась за толстым деревом. Разбуженная птица вскоре успокоилась и затихла. Лес тоже испуганно замолк. Девочка двинулась дальше. Тропинка привела ее к маленькой избушке. Она тихонько открыла дверь. Никто ее не встретил. Тогда, оглядываясь на каждый шорох, девочка вошла в дом, огляделась. Он состоял из одной комнаты, которая казалась полупустой. Посредине ничего не было, только по стенкам стояли три кровати: большая, средняя и маленькая.
Анютка остановилась на пороге. Какая-то опасность исходила из пустоты комнаты. Вдруг в голове раздался голос-команда: «Не ходи!» «Но почему?», — также мысленно спросила она. – Это же дом трех медведей!» «Не ходи!», — повторил неизвестно кто... Анютка шагнула вперед. Пол перевернулся, и она полетела в бездонную темноту открывшегося подвала…
Вздрогнув, Анютка открыла глаза. Яркая луна мертвенным светом заливала комнату. В доме было тихо. Девочка повернулась на спину, полежала, прислушиваясь к себе. Сердце колотилось так, будто хотело выскочить через виски. Анютка сжала голову ладонями. Постепенно сердце успокоилось. Прошло и напряжение, сковавшее все тело. Испарина покрыла лоб девочки. Она вздохнула и снова глубоко заснула.

Глава двадцать третья

— Михална, ты дома? – Тетя Фатима вошла в калитку. Мама Надя выглянула в дверь. — Твои дома?
— Нет, уже ушли на работу.
— Я как раз заглянула поторопить. Дел на поле сегодня много.
— Понимаю, сама тороплюсь. Вот только Люсю в садик отведу, и приду на сараи.
— А старшая внучка где?
— Завтракает.
— Можно? – Фатима прошла в дом.
— Здрасьте, — поздоровалась Анютка.
— Здрасьте, — подтвердила Люська.
— Аня, я вообще-то к тебе пришла.
— Ко мне? – удивилась Анютка.
— К тебе, к тебе.
— А что случилось? – спросила мама Надя.
— Да у Марты день рождения. Может вы, ребятишки, ей какой подарок сделаете?
— Какой подарок может сделать эта малышня? — удивилась мама Надя.
— Простой. Например, концерт.
— Концерт? Как в клубе? – ахнула Анютка.
— Ну, если получится, то, как в клубе.
Руленковы озадаченно посмотрели друг на друга.
— А что, моя Айгуль поет. Выступала, как помните, на новый год. Вон Георгий рисовать умеет…
— А я стихотворение расскажу про маму Надю. Можно? – спросила Анютка.
— Здорово!
— Про меня?
— Ну, вот и ладно, — сказала тетя Фатима. – Айгуль зайдет за тобой, а вы вместе соберете своих друзей, порепетируете. А потом уж — концерт-подарок. – С тем соседка и вышла.
— Анютка, ты чье стихотворение хочешь рассказать? – Спросила мама Надя.
— Мое.
— Твое? Да когда же ты его сочинила?
— А у меня их несколько, стихов.
— Прочти какое-нибудь.
— Можно про цирк?
— Давай, — мама Надя посадила Люську на скамейку, сама присела рядом.
— Стихотворение про цирк, — громко объявила Анютка. И начала:
— Эй, ребята, веселей!
Смеха больше не жалей!
Цирк приехал. Вот так радость!
Будет праздник у детей!
Люська захлопала в ладошки. Мама Надя, помолчав, спросила:
— А что ты про меня написала?
— Прочитать?
— Хорошо. Хотя постой, потом, а то опоздаю на работу.
Но вечером было некогда. Анютка с ребятишками была у Фатимы, репетировали концерт. А родители начали строить сарайчик для расплодившейся живности. Старого загона уже не хватало.
Ночью Анютка долго не могла уснуть, все ворочалась, хрустя соломенным матрацем. Пока мама Надя не сказала ей:
— Да спи ты, егоза. Концерт все равно состоится.
— Да, а стихотворение тебе я так и не рассказала.
— Ну, иди ко мне.
Внучка с радостью соскочила с кровати, залезла под бабушкино одеяло.
— Можно?
— Можно.
Анютка, уютно устроившись возле мамы Нади, начала:
— Солнышко зевнуло и зашло за тучку.
Бабушка седая укладывает внучку.
Расчесала косыньки, завязала бантиком.
Погрозила котику, что играет фантиком.
Не шуми, кот Мурзик, брось ты жизнь бездельную.
Лучше приходи скорей, спой нам колыбельную.
— Господи, Анютка, откуда у тебя что взялось? В нашей породе сроду поэтов не было.
— Мама Надя, а я — поэт?
— Поэт, куда от этого денешься. Чем дальше растешь, тем больше сюрпризов. Ну и дела.
— Мама Надя, спой мне колыбельную.
— Что-то подзабыла я их, дочка. Так и не вспомню.
— А тебе твоя мама пела?
— Похоже, что пела. Только я тоже забыла про это.
— Вот, а мне никто не поет, — вздохнула Анютка. — Ладно, я тоже забуду про это. — Внучка отвернулась к окошку, прижалась к бабушке спиной. Та погладила ее по волосам.
— Спи, красота, пусть тебе снятся твои сказки.

Глава двадцать четвертая

Анютка, Мадина и Айгуль остановились возле калитки, заглянули через штакетник. На вкопанном столе уже стояли тарелки и стаканы.
— Анютка, иди ты вперед, — сказала Айгуль.
— Почему я?
— Я боюсь.
— Чего? — спросила Мадина.
— Не знаю.
Девчонки постояли немного в молчании. Наконец, Анютка вздохнула и взялась за ручку калитки.
— Девочки, вы, что там остановились? — тетя Марта вышла из дому. В руках она держала скатерть.— А ну бегом ко мне.
Как будто груз какой сняли с плеч гостей! Подружки, слегка потолкавшись, протиснулись в калитку и побежали к имениннице.
— Тетя Марта, мы поздравляем вас с днем рождения, — сказала Айгуль.
— Только у нас сейчас нет подарка, — добавила Анютка.
— Мы вам потом концерт подарим, — оговорилась Мадина, и от страха, что выдала тайну, отвернулась в сторону. Подруги тоже замерли. Но тетя Марта ничего не заметила. Она улыбнулась и сказала:
— Спасибо за поздравление. Но, раз вы у меня первые гости, давайте помогайте. Анютка, Айгуль, расстелите скатерть. А ты, Мадина, помоги принести мне штрудли и пироги. —
Вскоре стол был накрыт, расставлены посуда и скамейки. Все присели в ожидании других гостей.
— Хорошо, — сказала тетя Марта, поставив костылек за спинку стула и оглядев стол. – Давайте, подвигайтесь ближе, помощницы, мне надо с вами поговорить.
Анютка прижалась к руке тети Марты, Айгуль положила голову ей на колени, подсела близко и Мадина.
— Девочки, я хотела с вами посоветоваться. Как вы думаете, мы на дне рождения будем только пить, есть и разговаривать? Или что-нибудь споем?
— Мы и спляшем, — сказала Анютка.
— Ну, тогда нам понадобится занавес, как в настоящем театре. Я правильно думаю?
— Занавес? — спросила Айгуль. — А что это такое?
— Ну, это такие шторы, из-за которых выходят артисты и выступают перед публикой.
— Но у нас нет артистов, — удивилась Мадина.
— А вы на что? Вы у меня самые настоящие артисты. С вами никогда скучно не бывает. Поэтому давайте начнем оформлять сцену. А ну-ка, девочки, сходите в дом, там, на столе, лежит покрывало, принесите его.
Девчонки, хохоча и натягивая каждая свой угол к себе, принесли покрывало.
— Что теперь нужно сделать?— спросила Мадина.
— Повесить его вот там, между яблонь.
Сквозь подшитый край покрывала уже была продернута бечевка, и общими усилиями занавес вскоре водрузили на нужное место.
— Какое красивое покрывало, — восхитилась Анютка.
— Это моей бабушки, ей на свадьбу подарили.
— Но оно такое... большое! — Сказала Айгуль.
— Да, большое. Правда тогда и кровати у нас были другие, и дом...
— А у меня такой ковер был. Мне его мама соткала, тоже на день рождения.— Мадина о чем-то задумалась.
С шумом в калитку ворвалась ватага ребятишек. Налетевший ветер сорвал лепестки с цветущих яблонь и дождем осыпал всех собравшихся. День рождения любимой тети Марты начался.

Глава двадцать пятая

... Мама Надя стояла у калитки, ожидая, когда внучка вывернется из переулка. Вот, наконец, появились три девчоночьи фигурки. Айгуль, помахав рукой, первая свернула в свой дом. Мадина и Анютка пошли дальше.
— Здравствуйте, бабушка, — сказала Мадина.
— Здравствуй, соседка. Что это за корона у тебя на голове? — спросила мама Надя, указывая на венок из яблоневых цветков.
— Это мне тетя Марта подарила, — ответила девочка.
— Ой, мама, Мадина так красиво спела свою песню, что мы все заслушались! Даже хлопали!
— Что ж, Мадина, если повезет, быть тебе артисткой.
— Артистка у нас ваша Анютка. Она и песни пела, и танцевала.
Мама Надя удивленно посмотрела на внучку.
— Георгий меня научил греческой песни, — как бы оправдываясь, сказала Анютка. — А потом мы с ним танцевали.
— Ну, девчонки, с вами просто чудеса какие-то случаются. — Удивилась мама Надя. — Ладно, хорошего помаленьку. Пора и по домам. Иди, Мадина, обрадуй мать.
— До свидания, бабушка. — И то ли показалось, то ли на самом деле, но девочка сделала книксен, стараясь не уронить венок.
— До свидания, красота. Спокойной ночи. Передавай привет Наталье.
Анютка с мамой Надей вошли в дом.
— Мам, а у меня пуговица оторвалась.
— Где?
— На сандале. Я плясала, а она отлетела.
— Ты ее потеряла?
— Не, вот, — внучка разжала кулак.
— Хорошо, сейчас пришью.
На кухне Люська взбиралась на скамейку, чтобы достать со стола хлеб.
— Смотри, не упади, — предупредила бабушка и пошла в свою комнату за ниткой и иголкой.
— Мам, я вам пирогов принесла, — крикнула ей вслед внучка.
— Чего? — удивилась бабушка.
— Пирогов.
— Ты их взяла со стола?
От обиды у Анютки даже нос намок.
— Ну ладно, ладно, не плачь. Так откуда пироги?— Она уже пришила пуговицу. Воткнув иголку с ниткой в платье, мама Надя поставила сандаль перед Анюткой.
— Я попросила один для Люси, ведь она же не была на дне рождения. А тетя Марта дала мне на всех, — объяснила Анютка, втискивая ногу в сандаль.
— Что ты там вкусненького принесла? — из своей комнаты вышел отец.
— Пирогов она, Вася, принесла, — сказала мама Надя, — подарок с дня рождения.
— Давайте тогда пить чай, — услышав последние слова, сказала вышедшая мама Тося.
Анютка достала из карманов платья пироги. Их на самом деле хватило на всех. Семья расселась за столом. Тусклый свет лампочки, отраженный в стаканах с желтым чаем, показался Анютке ярким и солнечным.
…Она снова бежала по ковыльному полю. Только на этот раз рядом с ней была Люська. Сестра заливисто смеялась, вспугивая воробьев со своих гнезд...
— Анька, ты, о чем задумалась? — мама Тося потрясла Анютку за плечо, — почему ты пирог не ешь?
— Я не хочу, — сказала, очнувшись от видения, дочка.
— Я отдам его Люсе?
— На, Люся, ешь, я на дне рождения наелась.
Анютка вылезла из-за стола, пошла в свою комнату. Там постояла немного возле окна. Полная луна приветливо светила с неба. Сердце девочки было наполнено счастьем.



Глава двадцать шестая

Айгуль гнала гусей на арык. Вожак никак не хотел подчиняться девочке, и время от времени набегал на нее с шипеньем и распростертыми крыльями. Но, встретившись с крепким  прутом, возвращался к своим гусыням. Так они поравнялись с домом Анютки.
В проеме открытой калитки стоял индюк. Он царственно глядел на дорогу. Неожиданно в поле его зрения попал шипящий гусь. Индюк величественно пронаблюдал очередную неудачную попытку вожака стаи утвердиться в своей значимости, и презрительно заклекотал. Гусю в свою очередь не понравилось присутствие свидетеля его позора, и он пошел в наступление. Вместе с ним на встречу врагу устремились и гусыни. На шум, поднятый птицами, из дома выскочила Анютка. Но она не успела. Битва началась без нее.
Пользуясь своей высотой, индюк отшвырнул лапами первую волну наступающих. Но вот пошла вторая волна... Индюк в горячке выскочил из калитки на улицу, чтобы первым напасть на врагов. Но именно в этом оказалась его ошибка. Гуси окружили его со всех сторон. Стали щипать за бока, крылья, лапы. Индюк отбивался, как мог, но противник побеждал численностью. И тут у вожака гусиной стаи наступил триумф. Он таки смог ущипнуть грозного врага за его самое больное место — за красивую, ярко-красную серьгу!
Громадная птица вдруг сникла, потеряла весь свой боевой пыл... Индюк жалобно заклекотал, тряся головой. Девчонки очнулись от увиденного и дружно расхохотались, так уморительно жалок оказался еще недавно такой грозный соперник гуся. Айгуль огрела победителя прутом, Анютка бесстрашно бросилась на защиту поверженного любимца. Драчуны разбежались в разные стороны. Индюк пошел домой, загребая серьгой пыль, а гусь сразу стал дисциплинированным. Он возглавил стадо и повел его правильной дорогой на водопой.
— Анюта, пошли со мной, — пригласила Айгуль.
— Я сейчас, только индюка утешу, — девочка побежала вслед за птицей. Индюк уже стоял пристыженный посреди двора. Анютка подошла к нему, погладила по голове. Тот благодарно сверкнул голубым глазом.
— Ты подожди меня здесь, ладно? — Анютка побежала домой, отрезала кусок хлеба.
Такой подарок вернул равновесие расстроенному духу индюка. Он снова приосанился, клюнул хлеб. Потом заклекотал, призывая индюшек на пир.
Анютка облегчено вздохнула и побежала на арык к Айгуль.

Глава двадцать седьмая

На арыке стоял птичий и ребячий гомон. По воде плавали не только гуси, утки, но и мальчишки. Тот, кто не купался, играл в догонялки.  Айгуль устраивалась на постой под тополями. Она положила прут, села на траву, оперлась спиной о дерево. Потянулась к узелку с едой.
— Вот и я, — Анютка чертиком выскочила из-за дерева. Девчонка вздрогнула, но подружке обрадовалась.
— Как там индюк?
— Пришел в себя.
— Садись, давай поедим.
Анютке вдруг стало неудобно, она была дома и ничего не захватила с собой.
— Нет, я уже позавтракала.
Айгуль молча разломила лепешку, взяла огурец.
— На, ешь.
Анютке ничего не оставалось, как взять предложенное. Девчонки весело захрустели огурцами.
— Я в этом году в школу пойду, — похвасталась Айгуль. — У меня уже букварь есть.
— Букварь?
— Да, такая книжка с буквами. Я уже некоторые знаю. Меня сестра научила.
— А ты писать умеешь?
— Умею. Могу «мама» написать.
— Напиши.
Девчонки поднялись и пошли на песчаный бережок.
— Вот смотри, это буква М.
— На косиножку похожа.
— Ага, у нее такие же лапки, — и Айгуль ловко пририсовала внизу буквы черточки. Получился настоящий паучок. — Потом пишем А.
— Ой, а эта буква как электролиния. — Анютка показала на опору электропередач.
— Правда! Ну, и вот, после этого буквы повторяем. И получится М-А-М-А. Мама!
— Здорово, — Анютка с завистью посмотрела на грамотную подружку.
— Хочешь, научу тебя? — великодушно предложила Айгуль.
— Хочу!
Девчонки придвинулись поближе друг к другу, склонили пониже головы над песком... Солнце вошло в зенит, стало припекать. Гуси, утки вышли на берег, растянулись в тени деревьев. Айгуль с Анюткой тоже решили спрятаться от солнца. Они прилегли возле тополя, задремали. И другие ребятишки притихли, разбрелись по берегу.
— Ань, Ань, — раздался тихий голос.
Анютка резко подняла голову. От этого у нее в глазах потемнело, сердце на секунду остановилось. Она упала на руки.
— Анька, тебе, что снова плохо? — из-за тополя вышел отец. Анютка открыла глаза, отец был без брюк.
— Папа? — удивленно выдохнула Анютка.
— Не удивляйся, дочка, я хотел искупаться, а кто-то мою одежду украл.
Проснулась Айгуль. Увидев рядом мужчину в трусах и майке, она подхватилась с земли и побежала к гусям. Там хворостиной подняла заснувшую стаю, погнала домой.
— Чтоб тебя, — раздосаданно сказал отец, — сейчас наговорит чего не надо! Ань, дома кто-нибудь есть?
— Не знаю, когда я уходила, никого не было. — Ей стало легче, и она присела рядом с отцом.
— Как же мне быть, не идти же раздетым по совхозу!
— Не знаю.
— Заладила, не знаю, не знаю. Зато я знаю. Иди домой и дождись матери, скажи, чтобы она сюда пришла с одеждой.

Глава двадцать восьмая

— Что? Где он? — мама Тося даже забыла об усталости.
— На арыке он там, раздетый. Просил одежду принести.
— Почему он раздетый? — удивилась мама Надя.
Анютка пожала плечами.
Мама Тося собрала узелок, пошла на улицу. Открыла калитку и... на что-то наступила. Это была одежда мужа. Она подняла подброшенные вещи и вошла в дом.
— Мам, смотри. — Она показала на брюки и рубашку, которые положила на лавку.
— Что это?
— Васькина одежда. Подбросили к калитке, — упредила вопрос.
Мама Надя печально посмотрела в окно.
— С кем это он?
— С Сонькой, наверно. Она всегда его поддевает, где не увидит.
— Угораздило их, где ребятишек много...
— Что мне делать, мама?
— Подождем темноты, пусть сам придет.
Анютка с Люськой полезли под кровать, в свой кукольный домик. Обе мамы сели за стол, стали ждать.
Вот стукнула калитка. В дом вошел муж и зять... Он был одет, в хороший костюм. Из своей комнаты высунулись сестры. Все молчали.
— Ну, что вы так на меня смотрите? — не выдержал первый Василий. — Я не икона, на мне ничего нарисованного нет.
— Зато одежда чужая есть, — сказала мама Тося.
— А ты, кстати, почему не принесла мою?
— У тебя с утра была, своя.
— Откуда у тебя эта? — спросила мама Надя.
— Софья дала, пожалела. Своего бывшего мужа костюм принесла. — Отца понесло. — Чужой человек пришел на помощь, а вы!.. Анька, ты, что матери ничего не сказала?
— Не ори на девчонку, — оборвала мама Надя зятя. — Я не пустила Тосю.
— Почему? Захотела, чтобы я голый по совхозу прошел?
— А ты бы не раздевался.
— Твою одежду нам подбросили под калитку. Вон, полюбуйся. Ох, — маме Тосе вдруг стало плохо.
— Тосенька, что с тобой? — отец рванулся из дверей, где все это время стоял.
— Чужой человек помог! А мы? Кому мы нужны?— едва выговорила она.
— Уйди, — оттолкнула его мама Надя, — не видишь, что на маленькие ножки?..
Люська громко разревелась.
— Анька, уведи ее отсюда, — крикнул отец. Всхлипывающая Анютка повела сестру назад. В комнате они залезли на кровать и тесно прижались друг к другу.
Отец вдруг начал снимать с себя чужую одежду.
— Зачем это? Зачем это было надо? — приговаривал он, бросая вещи куда-то в сторону.— Никуда я отсюда не уйду, Ни к кому!



Глава двадцать девятая

Возле клуба толпился народ. Местный драмкружок давал представление, но время еще не подошло. Как всегда среди взрослых бегали ребятишки. Была здесь и анюткина кампания. Они устроили догонялки и с визгом и криками насались в толпе. Вот Георгий настиг Серика, стукнул по плечу и крикнул:
— Догоняй, — и тут же ткнулся в чей-то живот.
— Э, полегче, уважаемый, я еще пожить хочу, — сказала тетя Соня, отстраняя его за плечи. Георгий в запале рванулся в сторону.
— Постой, красавчик, что-то я о тебе знаю.
— Ничего вы про меня не можете знать.
— А вот и нет
— Тетя Соня, отпустите Герку, — попросил Серик. – Мы в догонялки играем.
— Вижу. – Она наклонилась над ухом мальчишки. – Так это ты тогда, на арыке?..
— А что вы? С чужим отцом? – вдруг осмелел Георгий.
— Не твое дело, мальчик. Чтобы понять, нужно вырасти.
— А Анютка?
— Что Анютка?
— Она при чем?
— Знаешь, что, заступник, не попадайся мне больше. Сделаю тебе очень больно. – Женщина оттолкнула мальчишку от себя и пошла в клуб.
— Что она тебе говорила? – это подбежала Анютка.
— Ничего, — буркнул Георгий.
— Угрожала? – понимающе спросил Серик. Георгий махнул головой.
Зазвенел звонок, и все пошли смотреть самодеятельных артистов.


Глава тридцатая

А потом мама Тося пропала. То есть вчера вечером еще все были дома. Поужинали и легли спать. А утро настало, и мама Тося исчезла. Анютка даже сбегала в комнату родителей посмотреть, не проспали ли они.
— Не ходи туда, — остановила ее мама Надя.
— А где мама?
— Нет ее, я сказала. – Мама Надя не смотрела внучке в глаза, и Анютка замолчала.
Какая-то странная тишина повисла в доме. Как будто кто-то невидимый пришел к ним и заклеил всем рты. Даже говорунья Люська не проронила ни слова до самого садика.
Анютка никуда не пошла, вернулась домой и молча сидела  за столом, ожидая сама не зная чего. Зашла Мадина.
— Анюта, пошли на акации.
— Зачем?
— Я тебе что-то расскажу.
— А здесь?
— Нет, там лучше. Там никто не услышит.
Анютка взяла любимую куклу, и девчонки пошли за совхоз.
Их тайное место давно покрылось новой травой. Солнце, успевшее превратить степь из зеленой в коричневую, пощадило этот укромный уголок. И он был еще свежим и ярким, таким, как будто весна наступила буквально вчера.
— Давай, проверим секреты? – предложила Анютка.
— Давай, — ответила Мадина.
Под стеклышком у Анютки лежала обветшавшая от весенних вод афиша. Она рассыпалась на кусочки, когда девочка взяла ее в руки.
— Ну и что, правда, Мадина? – Анютка посмотрела на подружку. – Ведь буквы сохранились.
— Давай в следующий раз принесем коробочку и спрячем афишу туда?
— Хорошо.
Секрет Мадины оказался в лучшем состоянии.
— Вот, папа, твоя записка дождалась тебя. – Мадина прижала ее к себе.
— Дождалась?
— Да, я тебе про это и хотела рассказать. Мой папа нашелся и даже письмо прислал.
— С северного полюса?
— Я не знаю откуда. Нам его передали.
— Вот здорово! Какая ты счастливая, Мадина. Теперь и у тебя папа есть.
— Мы скоро домой уедем… Если нас отпустят.
— А у меня мама пропала, — вспомнила Анютка.
— Правда? — Мадина взяла куклу и машинально пригладила ей волосы. — Нет, так не бывает. А она вернется!
— Вернется. Родители всегда возвращаются к своим детям.
… Маму Тосю отец привез поздним вечером. Сестры уже стали укладываться спать, как вдруг кто-то открыл ворота. Девчонки спрыгнули с кровати, чтобы побежать во двор. Но мама Надя загнала их опять в комнату.
— И не выходите, — сказала она и пошла на улицу.
Анютка тут же подскочила к окну. Яркая луна хорошо освещала, что делалось во дворе. А там отец завел лошадь с бричкой с улицы, закрыл ворота. На бричке что-то лежало. И вдруг Анютка с ужасом поняла, что это — бездвижная мама Тося. Она была одета почему-то в зимнее пальто с лисьим воротником. Ее ноги прикрывало ватное одеяло.
Отец взял жену на руки и понес в дом. Анютка выглянула на кухню. Лицо у мамы Тоси было бледным до неузнаваемости, а рот — искусан до крови. Она как будто не дышала.
— Доченька, — выдохнула зашедшая в след мама Надя, — доченька…— Она заплакала.
— Мать, не пугай девчонок, — тихо попросил отец.
Анютка медленно закрыла дверь.

Глава тридцать первая
— Аня, ты где бегаешь? — Мама Надя вопросом встретила прибежавшую с улицы внучку. — Я тебя по совхозу обыскалась.
Анютка, удивленная даже не вопросу, а той интонации, с которой бабушка ей это сказала, ответила:
— Да мы на акациях были. А что случилось? Что это такое? — Она только сейчас увидела узлы, очень похожие на те, с которыми они приехали сюда.
— Уезжаем мы. Прямо сегодня, через час. Мама Тося уже пошла за машиной.
— А Люся?
— Не переживай, на обратной дороге ее мать заберет.
— А отец?
— Отец?  Что отец! Заигрался он со своей пьянкой и… — Мама Надя махнула рукой. — Иди, выпей пока молока. Только руки сначала вымой.
Анютка  подошла к умывальнику, взяла ненавистное мыло из обмылков, умылась. Прошла за стол, не мигая, стала глядеть на стакан.
—  Мам, а я ни с кем не успею попрощаться. Мадина с мамой уехала в город покупать туфли к школе.  Айгуль на табаках. Георгий…
— Ничего и так обойдется. Маленькие вы еще на такие заморочки. — Мама Надя никак не могла закрыть старый чемодан, забитый девчоночьей одеждой. Наконец, замок щелкнул, и она смогла присесть, отдохнуть.
— Так, все ли собрала? Анюта, где твоя кукла? Тащи ее скорей, а то потом некуда  будет ее класть. 
Анютка пошла в комнату, куклы там не было. Тогда она вышла на улицу. Кукла лежала на скамейке, укрытая одеяльцем. Постояв, девочка вдруг схватила ее и выбежала на улицу. Там решительно двинулась в дом Мадины. Зашла во двор и положила куклу возле двери, снова прикрыв одеяльцем.
— С днем рождения, Мадина.
А потом, как будто кто-то решил за ней погнаться, испуганно выскочила на улицу.
— Нашла? – Мама Надя ждала внучку.
— Нет, я, наверно, возле акаций оставила.
— Ну и бог с ней, приедем в Рубцовск, я тебе другую сошью.
— Мам, а почему мы уезжаем?
От неожиданности, мама Надя резко повернулась в ее сторону. Помолчала, а потом сказала:
— Ох, Анютка, сама не знаю почему. Все можно было решить. Да вот мама Тося не умеет прощать…
— Получается, мы уезжаем из-за отца?
— Из-за него… Ладно, хватит турусы на колесах разводжить, пей молоко. Во уже машина подъехала.



Глава тридцать вторая

И снова грузовик качался по мягкой степной пыли, плутая по только ему известным дорогам. И снова солнце клонилось к закатц. Только девочка в кузове не смотрела на него. Прижавшись к бабушке, она потихоньку плакала. Вот мокроты набралось столько, что пришлось шмыгнуть носом.
— Не плачь, Анютка, не у одной тебя сердце болит.
— Мама Надя, я ведь ни с кем не попрощалась!
— Им Фатима все расскажет. — В бабушкиных глазах на секунду отразился лучик солнца.
— Мама, тебе снова соринка в глаз попала? Нет, Анюта, я тоже плачу. Не железная же я! Какой сад оставили! Сливы уже начали плодоносить.  А  люди какие добрые попались…
— Не плачь, мама, я тебе буду добрыми людьми.
— Ох, и золото же ты, Анютка!
Грузовик пылил, покачиваясь на ямах, женщины замолчали.  А в кабине разбитной парнишка, совсем недавно получивший права и для которого эта поездка в город была первой, старался развеселить неулыбчивую маму Тосю, державшую уже заснувшую Люську на руках. Похоже этот скоропалительный отъезд не радовал и ее.


Глава тридцать третья

… Джамбульский вокзал кишел людьми. Было дымно и тесно. Люська спала на тюке с одеждой. Анютка с мамой Надей сидели рядом, ждали, когда мама Тося придет с билетами.
—  Как Люся выросла, —  задумчиво сказала мама Надя.
—  Да, она прямо вот досюда стала мне доставать, — подтвердила Анютка, показав на край уха.
—  Опять едем домой  в Рубцовск.
Подошла мама Тося.
—  Мам, а разве в совхозе у нас не было дома? — Обратилась к ней Анютка.
—  Был, да как-то не прижились мы в нем.
—  А что такое прижиться?
—  Это значит, что никакого другого места у тебя нет, где тебя любят. И ты всегда возвращается назад, в свой дом, потому что тебя там ждут, а не шляются...
— Тося, поосторожней со словами. Тут же девчонки.
— А пусть привыкают,  что ли мне одной горе ложкой хлебать.
—  А я всегда домой прибегала, — похвасталась Анютка.
Мама Тося как-то нехорошо посиотрела на дочь и отвернулась к окну. Мама Надя улыбнулась и прижала внучку к себе.
—  Красота ты моя курносая!
Анютка прижалась с теплому бабушкиному боку. На тюке заворочалась Люська.
— Вот еще одна красота просыпается, — мама Надя протянула руку Люське. Та, уцепившись, поднялась.
—  А мама где? – сестра еще не проснулась и сонно хлопала большими ресницами.
—  Вот она, посмотри, — ответила мама Надя.
—  А папа где?
Мама Тося помолчала, а потом сказала:
— Папа твой пока в совхозе поживет.
— А он за нами приедет?
— Приедет, если соскучится.
— Он что прижился? – спросила Анютка.
Мама Надя задумчиво обвела взглядом зал. И, чтобы переменить разговор, спросила:
— Анюта, так все-таки где твоя кукла?
— Я ее Мадине подарила. У нее скоро будет день рождения, как она в школу пойдет.
Мама Надя взглянула в глаза внучке, но ничего не сказала.
Неожиданно шум в зале усилился, все начали встать со своих мест, собирать вещи.  Мама Тося сказала:
—  Пора и нам подниматься. Сейчас поезд придет.
…И, уже отъезжая, мама Надя, глядя в окно, прошептала:
— На родину, на родину! А чем здесь была не родина? Дом бы перестроили. Васю отучили бы от пьянки. Так нет же, чтобы все было только по ее.
— Мам, что ты там бормочешь? Посмотри за девчонками, я за чаем схожу. — Мама Тося ушла к проводнику.
Девчонки уже спали на верхней полке. Мама Надя поправила одеяло, убрала слипшуюся челку с глаз у Люськи, свесившуюся руку Анютки. Снова села на свое место, и с грустью стала смотреть в окно.

Глава тридцать четвертая

Мадина бежала, не чуя под собой ног. Она была у акаций, а там анюткин секрет кто-то разрушил. В ямке ничего не было, только бутылочное стекло, лежащее рядом,  отсвечивало в лучах солнца. Девочка бежала, как будто ждала какую-то беду и хотела вовремя ее остановить… Черные косы расплелись и волосы били по лицу и спине. Запыхавшись, она подбежала к анюткиному дому. Все еще надеясь на неправду того, что сказала тетя Фатима, и подружка не уехала. Но во дворе никого не было. Из-за угла вышел пьяненький дядя Вася. Он невидящим взглядом окинул двор, зачем-то взял табуретку и тут же поставил ее. Споткнулся, но не упал. Услышав стук калитки, повернулся на звук.
— А, подружка пришла. Нет твоей Аньки. Опоздала ты, дочка, опоздала.
— Мы с мамой в город уезжали, — Мадину немного повело от слова «дочка». — Я ничего не знала.
Мадина повернулась и пошла домой. А дядя Вася продолжал:
— Вот и я ничего не знал. Уехали, пока я в командировке был в соседнем районе. Что не нравится, как тебя называю? — Но вместо Мадины уже стояла Наташа. В руке у нее была чашка с пловом, дочка выглядывала из-за спины. —  А я вот Аньку дочкой почти что и не называл. Так один раз, кода она упала в обморок. Наверное, был неправ. Поэтому она меня не любила.
— Любила она вас, очень любила, — запальчиво сказала девочка
— Уехали, все уехали. Знаешь, Наташа, — дядя Вася посмотрел соседке прямо в глаза, — бросили они меня. Не простили и…уехали.
— Я сейчас, — Мадина кинулась к себе домой.
— Не простили. А ведь есть за что. Зачем нужна была эта Софочка? Вот и сына лишился из-за этого. И Тосечки моей родной. — Дядя Вася заплакал.
Наталья не то погладила по плечу, не то просто пожалела его.   Он поднял голову.
— На, поешь, а то, наверно, давно горячего не ел.
— Спасибо. — Василий с удовольствием стал есть плов, черпая его ложкой принесенной Наташей.
Подошла Мадина, она принесла какой-то  сверток и теперь подавала ему в руки. 
— Уезжай, найди их и… уезжай, — соседка говорила так, как будто колдовала. – Найди Анютку и передай подарок от нас.
— Что это? — дядя Вася взял сверток, стал разворачивать. — Туфли. Какие красивые. Это же, наверное, Мадине к школе купили? На, забери.
— Нет, отдай Анютке. Она всегда мечтала о красивых туфлях.
— Надо же, а я ничего не знал. Думал, раз сандалии налазят на ногу и не совсем порваны, значит можно еще носить.
Мадина, чтобы не расплакаться, плотно сжала зубы и убежала домой. За ней ушла и Наташа. Отец прижал туфли к груди. Потом вытер рукавом слезы. Хмель как будто сошел с него, и он уже твердой походкой пошел к себе.




Глава тридцать пятая

Отец разыскал семью в Рубцовске очень скоро. Привез подарок от подружки. Анютка совершенно счастливая  мерила нежданную обновку и заливчато смеялась от того, что туфли оказались на размер больше. Они так и норовили соскользнуть с ноги. Девчонка спотыкалась. Падала на домотканую дорожку и все время смотрела на отца: не уедет он больше? Подружился ли снова с матерью? Подружился!
…В первый класс Анютка пошла в новых туфлях, но без отца.



Об авторе

Надежда Михайловна Рубленко родилась на Дальнем Востоке во второй половине двадцатого века, куда ее мама приехала за романтикой рыборазделки. Прожила там всего восемь месяцев. Отец погиб и мать вернулась на свою родину, Алтай, захватив  девчонку с собой. Так пятым поколением переселенцев из Украины, она осталась в родном городе Рубцовске, где проживает и сегодня, считая себя полнокровной сибирячкой. Ведь именно здесь, в Рубцовске и вокруг него в селах Бобково, Катково, Захарово ее корни. И никуда от них она не собирается уходить. Повесть «Анютка» — ее первое большое литературное произведение. Работала над ним долго. И она, задуманная сначала как рассказ о детстве одной девочки,  неожиданно превратилась в рассказ вообще о детях послевоенного многонационального совхоза по выращиванию табака, затерявшегося где-то в бескрайних казахстанских степях. Получилась ли она, судить читателям. Но автору кажется, что больше сказанного, сделать уже ничего нельзя. Или не надо. Это уже кому как глянется.








Надежда РУБЛЕНКО

АНЮТКА
                Повесть

Глава первая
Солнце, словно масло на сковороде, растаяло, растеклось по горизонту. Вечернее облачко решило закрыть его от взглядов людей. Но солнце не согласилось, оно не устало и еще хотело посветить. Лучики-палочки пронзили тучку и уперлись в землю. Так они и стояли какое-то время: темнеющее с каждой минутой облако, обрамленное по контуру золотым светом, и подпирающие его, слабеющие солнечные лучи...
По степи одиноко пылил грузовик. Солнце перед уходом на покой  заглянуло в кузов. Там на одеяле маленькая девочка свернулась калачиком  и смотрела в небо. Их взгляды встретились, девочка зажмурилась. И солнце тоже прикрыло веки. Наступила ночь. У грузовика включились фары.
— Анютка, ты не спишь? – в кузове, оказывается, ехала еще одна пассажирка.
— Нет, мама Надя, на небо смотрю. Какое смешное солнце! Все время боролось с тучкой. Не хотела, чтобы его закрывали.
— Ну и фантазерка же ты!
— А это плохо?
— Я думаю, что хорошо... Погляди, как быстро ночь наступила, — задумчиво сама себе сказала женщина. – Анюта, а ты не боишься ночи? Вот такой темной и непроглядной?
 «Почему я должна бояться?» — подумала про себя Анютка. А вслух сказала:
— Нет, ночью даже интересней. И в ней все видно. Погляди, сколько звезд стало на небе.
Небосклон и, правда, был усеян мигающими светлячками. Они завораживали взгляд, не давая ему уйти в сторону, манили к себе. Что-то нереальное возникло в воздухе. Как будто кто-то пришел из космоса и присел к ним в кузов, оставаясь невидимым спутником.
Женщину небо и звезды не волновали. Взгляд ее был пуст. «Что-то ждет в этом неведанном совхозе? Сытая жизнь или…» – думалось ей. Ответа на свой вопрос так за всю дорогу она и не нашла. Похоже, он спрятался  где-то глубоко, в каком-то тайнике, дверь которого была заперта, а ключ потерян.
Поежившись от подступившей ночной сырости, мама Надя подтянула рукава самовязанной кофты, закрывая озябшие вдруг руки. Анютка, укрывшись уголком одеяла, заснула. Задремала и женщина.
Поплутав по степи, грузовик въехал в село. На первый взгляд здесь как будто никто не жил. Так, пробрехали две-три собаки, приветствуя новых жителей. И все. Мотор издал последнее урчание, и в мире наступила тишина.
— Ну что, женщины, выгребаемся? – звонкий мужской голос прервал грустные мысли. Это зять Василий  вышел из кабины, и, разминая затекшие ноги, сплясал дроби в густой пыли. Но звук получился глухой, какой-то ненастоящий. Даже показалось, что всё в совхозе навсегда поглощено тишиной и этой пуховой пылью. С Василия спала веселость, и он сказал:
 – Давай Люську, Тось, а сама помоги тем, кто в кузове.
Из кабины вышла молодая женщина.
— Анька, прыгай ко мне, — сказала она, протягивая руки. Анютка встала на край борта и подпрыгнула, как будто захотела взлететь. Мать вместе с ней упала на землю.
— Господи, да ты чуть не убила меня! – рассерженным голосом сказала мама Тося, вставая и отряхивая пыль с платья.
— Мам, а почему люди всегда падают? – спросила Анютка, исподлобья косясь на запачканное платье матери.
— Почему, почему, — проворчала та. – Да потому что. Вон лучше иди в дом.
Мама Надя сама сошла с грузовика, и старательно открывала защелки бортов.
— Мать, ты бы не лезла в мужское дело. – Подоспел зять и ловко справился с трудными рычагами. – На, бери  узел. Тося, возьми что полегче, беги к Люське. Ну, пошлите, посмотрим, какой я дом выбрал.
Василий приехал из Рубцовска в совхоз пораньше, чтобы самому устроиться, да и семье найти место для жилья. И вот сегодня привез их из Джамбула. Наконец, дождался.
Дом был чудным, похожим на маленький барак. Привычных сибирских сеней не было. Зато сразу с улицы можно было попасть в комнату, в которую выходили двери из двух других. Окошки – небольшие квадратики, и деревянным пол был не везде.
Анютка заскочила в правую комнату. Там уже стояли сделанные отцом две кровати, на которых лежали тюфяки, набитые соломой. Девочка подошла к окну, легко достала до подоконника и уперлась носом в окно. За стеклом ярко светила луна. Она обернулась и сказала:
— Разве такие полы бывают?
— А чем тебе этот не нравится? — спросил отчим, который вошел вслед за ней и мамой Надей.
— Так это же земля!
— Не земля, дочка, а глина, — поправила ее мама Надя. – Вот здесь мы и будем жить.
— Да-да, я так тоже подумал, — вдруг как-то суетливо заметил зять. – В нашей комнате, конечно, печка и пол деревянный. Но ведь Люська еще маленькая.
Мама Надя махнула головой и опустила свой узел на пол. Зять облегченно вздохнул.
— Ну что, с новосельем, бабоньки? То есть женщины. – Василий уже был на кухне (так определила Анютка среднюю комнату), радостно побалтывал четком водки. Пузырьки в свете лампочки светились веселыми огоньками.
— Когда ты успел? – удивилась мама Тося.
— А помнишь, вы на вокзале в туалет с девчонками пошли, ну и вот…
— Конечно, можно и выпить за приезд, — согласилась мама Надя.
Собрали нехитрый ужин, расселись на тюках.
— Я скамейки завтра собью, будет, на чем толочь свои задницы, — пообещал зять.
«Может и правда все будет хорошо?» — подумала мама Надя. И, едва успела подхватить уснувшую Анютку, которая стала сваливаться с тюка. Уткнулась в плечо матери и маленькая Люська. Взрослые встали, стараясь не шуметь, разошлись по комнатам, унося с собой детей. Скоро все затихло. В этом странном доме появилась новая жизнь.

Глава вторая

Утро началось со знакомства с новой родиной. Выйдя за калитку, Анютка никого не увидела.
— Что ли детей здесь никаких нет? — Она пошла вдоль улицы. В соседнем палисаднике мелькнуло чье-то платье. Анютка живо подскочила к нему, прильнула к дыре в заборе. К дому бежала девочка.
— Девочка, девочка, ты куда? – Анютка протиснула в дырку между штакетинами руку, чтобы помахать ей. – Я приехала ночью, жить здесь. Давай познакомимся.
Она снова призывно помахала рукой, и с ужасом поняла, что застряла. Плечо никак не хотело двигаться. Девочка же остановилась на крылечке и стала смотреть, как Анютка пыхтит у забора. Та уже собралась зареветь, как из дома вышла женщина в длинном платье и темном платке. От неожиданности Анютка замерла с вытянутой рукой. Женщина с девочкой подошли к забору и молча остановились перед ней.
— Здрасьте, — от страха Анютку говорила без остановки. – Я тут рядом живу. Вот. Хотела познакомиться. А вы что немые, или русского языка не понимаете? Да выпустите меня из вашего забора!
Женщина посмотрела на девочку. Та неожиданно заговорила.
— Ты кто?
— Да Анютка я, ваша новая соседка.
— А зачем ты засунула руку в забор?
— Хотела позвать тебя поиграть со мной, да вот застряла.
— Я не играю с гяурами.
— Да и не надо. Только отдайте мою руку, а потом обзывайтесь.
Женщина подошла, отодвинула штакетину и Анютка оказалась на свободе по другую сторону забора…
— Ну что, весь совхоз обежала? – спросила мама Надя зашедшую во двор внучку.
— Нет, только в одну сторону сходила. Мам, а ты знаешь, тут земля как пух. Идешь и так мягко.
Она села на доски, сняла сандаль и стала высыпать оттуда глину.
— А ну-ка, дай я посмотрю, что там с твоими застежками, — попросила мама Надя. – Так я и знала, пуговицы опять на ниточке висят.
— А ну их! Я и так пробегаю. Тут осталось лету только начаться  да кончиться.
— Кто это тебе сказал?
— Да мама Тося. Сначала захотела новые купить, а потом сказала: «Зачем тебе новые, когда и старые немалые!»
— Эх, Анютка, твое несчастье, что ноги медленно растут. Обувь уже начала трепаться, а все тебе впору…
— Ну и пусть. Зато ноги у меня как у Золушки. Когда я вырасту, обязательно хрустальные туфельки куплю. И вот такую корону.
Бабушка почему-то вздохнула.
— А давай я тебе новые пуговицы пришью. Я вещи разбирала и нашла две такие замечательные, прямо золотые.
— Они блестящие?
— На солнышке так и играют.
Мама Надя вошла в дом, вынесла оттуда две маленькие солдатские пуговицы, начищенные до блеска, нитку с иголкой и стала пришивать.
— Вот и все. Только в дождь по глине с твоими сандалиями ходить не следует.
— А ты ходила? – Анютка радостно попрыгала. Пуговицы на самом деле просто сияли.
— Да у меня сандалий никогда не было. А так пришлось, и ни один раз.
— Здесь?
— Нет, у нас, на Алтае, в войну. Несешь мешок с зерном, а ноги так и разъезжаются.
— Ты воевала! — ахнула Анютка.
— Воевал у нас только дедушка, Степан Захарович. А я работала.
— Разве в войну работают?
— Работают, еще как работают. Ладно, разговоры городить, пора и делом заняться. Давай Люсю отведем в детский сад, отец уже договорился, а ты со мной на табаки сходишь.
Так они и пошли по улице: нестарая еще женщина, несущая на руках двухлетнюю внучку, и пятилетка, уцепившаяся за подол бабушки.

Глава третья

В первый же день маму Надю определили на низку табака. Происходило это в длинных сараях с откидными стенами. Низальщицам выдавали длинные плоские спицы, к каждой из которых привязывался шпагат. Когда он заполнялся, низки развешивали на сквозняке, и так табак сушился. Чтобы заработать побольше и чтобы пригляду было больше, женщины приводили за собой своих ребятишек. Но те, нанизав немного шпагатов, убегали на улицу. Летом сидеть в сарае никому не хотелось.
— Ну, вот тебе и друзья, — сказала мама Надя. – Иди, познакомься, а я бригадира поищу. Тоже познакомлюсь.
Анютка подошла к ребятишкам. Те разом повернулись к ней.
— Ты кто? – спросил черноглазый мальчик.
— А ты? – Анютка вдруг стала скрытной.
— Я – Саид. Она —  Айгуль. Он – Георгий…
— Да что ты всех называешь! Пусть сама скажет, как ее зовут. – Не утерпел мальчик, которого еще не успели назвать.
— Меня зовут Анна Михайловна Руленкова, — гордо ответила Анютка.
Все озадаченно посмотрели на нее.
— А ну, ребятишки, выметайтесь со двора. Сейчас табак с поля привезут, нечего вам тут делать, — это бригадир тетя Фатима вышла из-за угла  сарая. – Вон школу начали ремонтировать. Сбегайте. Посмотрите, как там идут дела.
Ребятишкам только этого и надо было. Как стайка диких жеребят, с визгом и гиканьем,  они понеслись через развалившиеся дувалы и пересохший арык к школе. С ними помчалась и Анютка. На улицу вышла мама Надя.
— Михална, — обратилась бригадир к ней, — что-то твоя внучка отстает от других.
— Да тебе, Фатима, кажется. Нанюхалась она тут табаку. Вот голова и закружилась.
— Ну, как устроились на новом месте?
— Да ничего, вроде.
— Сад на вашей усадьбе прежние жильцы заложили хороший. Вам повезло.
— А куда они уехали от него?
— Амнистия им вышла, вот и вернулись домой. А ты, Михална, приходи ко мне. Я вам молока для девчонок буду давать. Когда это вы еще денег заработаете!..
— Спасибо тебе, Фатима.
Но бригадирша уже пошла к подъезжавшим подводам.
— Э-э, и кто так везет табак? Вы мне его в махорку превратите. А он – сортовой…

Глава четвертая

Анютка на самом деле подбежала к школе последней. Во дворе двое мужчин на козлах разложили большой лист жести и теперь молотками выпрямляли его. Грохот стоял на весь совхоз. Но рабочие не замечали его. Они ловко управлялись со своим делом. Пот ручьем лился по оголенным торсам, а прилипшая пыль самым причудливым образом разрисовала их.
— Эй, гаврики, что вы там из-за дувала выглядываете? – обратился к ребятишкам черно-серый мужчина, белозубо улыбаясь. – Идите сюда, мы вас к столу-то и прибьем.
От ужаса ноги у Анютки просто отнялись.
— А ты, девочка, что осталась? – еще больше улыбаясь, продолжил мужчина.— Посмотри, все разбежались. Или хочешь сюда?
Анютка отрицательно покачала головой. Из распахнутых глаз полились слезы.
— Беги, дочка. Я пошутил.
Ох, как подхватилась девчонка! Бежала, никого не видя. Ее остановил Саид, схватив за руку. Вместе с другими ребятишками он спрятался в зарослях джиды.
— Вот ты кросс показала! – сказал он.
— А что такое кросс? – сердце бешено колотилось в груди, но любопытство все-таки пересилило.
— Это такой очень быстрый бег.
— Да, знаешь, как страшно стало! Я прямо как представила, как они меня будут прибивать… Прям вокруг головы гвозди, как иголки будут торчать…
— Глядите, Мадина идет. Наверно, ее мама в магазин послала.
Анютка посмотрела туда, куда показывала Айгуль. Там шла ее молчаливая соседка.
— Эта девочка живет рядом с нами. Я хотела с ней познакомиться, а она, – Анютка ткнула пальцем в сторону Мадины, — меня обозвала как-то.
— Моя мама сказала, что все чеченцы – злые, — вспомнил Георгий.
— А что такое «чеченцы»?
— Ты откуда свалилась? – засмеялся мальчик, который не хотел, чтобы его познакомили с Анюткой. – Это такая нация.
— Нация?.. Ну, и что, что Мадина – нация! Что из-за этого нельзя и с людьми разговаривать? – удивилась девочка.
— У нее траур по отцу, — примирил враждующие стороны Саид, — он пропал без вести.
— Плохо это, когда папы нет, — посочувствовала Анютка.
Сидеть за джидой стало неинтересно. Ягоды еще не созрели, а маленькие листочки от солнца не спасали. Решили пойти по домам.
— Приходи вечером к тете Марте, — сказал Георгий.
— Я ее не знаю, — ответила Анютка.
— Я за тобой зайду, — пообещала Айгуль. – Ты знаешь, какие сказки она рассказывает!
— И книжки у нее есть интересные, — продолжил Саид.
— Сказки! – ахнула Анютка. – Конечно, приду.

Глава пятая

— Это, где ж тебя черти катали! – всплеснула руками мама Надя, когда увидела какой пришла с улицы Анютка.
— Какие черти? – испуганно спросила девочка.
— А ты в кадку на себя посмотри.
Анютка подставила табуретку к кадке, встала на нее. Из глубины воды на нее смотрела задорная рожица с грязными щеками и растрепанными волосами.
— Мам, правда, я красивая?
— Красивая, красивая, как кобыла сивая. Давай, будем мыться.
Мама Надя подхватила чугунок с горячей водой, что стоял на уличной печке, и понесла в дом. Там развела кипяток, поставила в глубокий таз Анютку, и с головы до ног вымыла из кувшина. Пушистые волосы на теплом сквозняке стали быстро сохнуть, завиваясь вокруг лица легкими колечками. Яркие блестящие глаза весело смотрели на бабушку.
— Нет, никакая ты не кобыла. А тем более сивая. Ты самая что ни на есть королева. Когда умоешься, — засмеялась бабушка и легонько стукнула Анютку пальцем по курносому носу. – Вон, какие у тебя чудесные волосы.
Засмеялась и девочка, а потом сказала:
— Мама, меня сегодня хотели к железке прибить гвоздями. За волосы. Там, у школы.
— По-настоящему?
— Дяденька сказал, что пошутил.
— Тогда и нечего об этом помнить!
— Да, а ты знаешь, как я испугалась, прямо бежать не могла.
Стукнула калитка. Это родители пришли с работы. Анютка выбежала во двор.
— Мама, я, правда, похожа на королеву?
— Ой, отстань, Анька. Мы сегодня столько табака собрали, что спина не разгибается. Не до тебя.
— Люська, привет! Ты в садике со всеми познакомилась?
Люська с высоты отцовского роста помахала сестре рукой. Отец снял с плеч дочку, поставил на землю. Анютка пригладила ей растрепавшиеся от ветра волосы, повела в дом.
— Мать, что у нас сегодня на ужин? – с порога спросил Василий.
— Фатима молока дала, вот гречневую кашу сварила.
— Царский ужин, как ты думаешь, Тося? – Василий приобнял жену. Та улыбнулась ему, муж продолжил. — А у меня к ужину кое-что имеется. – Он достал четок. – Всегда нужно помогать людям, они тебя и отблагодарят.
— Пить водку нельзя, — встряла в разговор взрослых Анютка. – У Саида отец не пьет.
— У мусульманов один закон, а у нас – другой.
— Ладно, с устатку можно. – Сказала мама Тося. – А вот маленькие дети взрослым замечания не делают.
— Ты бы, Вася, зашел к Фатиме. У нее там что-то с воротами загона, — переменила тему разговора мама Надя.
— Поеду мимо, остановлюсь возле вдовушки, — игриво заметил отец. Выпитая рюмка уже давала себя знать.
— Да она тебе в матери годится, — занервничала мама Тося.
— Ты не мели языком, Емеля, — рассерчала на зятя мама Надя. – Фатима нам молока бесплатно дала. А у самой – семья, одни девки собрались.
— Вот как у меня, например, — рассмеялся уже выпивший весь четок Василий. – Ладно, мать, молчу. Напомни мне завтра.

Глава шестая

…Налетевший ветер колыхнул седые волосы земли. Ковыль легко нагнулся и тут же распрямился. Но ветер с новой силой прогнул поле под себя, подняв вихрь ковылинок. Анютка бежала по степи, схватывая на бегу летящие по воздуху пушистые травинки, складывая их в букет. Он получился легким и веселым. Девочка повернулась к солнцу и помахала ему как знакомому. Солнце улыбнулось в ответ мягкой предвечерней улыбкой.
Но что это там? Кто, кроме ветра и Анютки, смог потревожить поле? Наклонившись, светило увидело скачущего всадника в зеленом камзоле. Солнечные лучи заиграли радугой на золотом шитье. Треуголка сбилась на затылок всадника. Но он скакал вперед, не замечая ничего. Зато лошадь была зоркой. Поэтому встала на дыбы, когда на их пути неожиданно появилась маленькая девочка. Та просто замерла от восторга, увидев живую сказку. Всадник же подхватил Анютку, посадил к себе в седло и они помчались вдаль по белому морю ковыля.
— Анхен, за Айгуль мама пришла, — сказал вдруг всадник.
Букет с ковылинками исчез, оказывается, солнце только краешком зацепилось за горизонт. В степи потемнело. От этого даже ветер затих.
— Но Айгуль нигде нет! – ответила Анютка.
— Есть, — сказала тетя Марта, — вот она.
Анютка повернулась на голос. За столом сидели все ребятишки. Фитилек в керосиновой лампе почти догорел, и на их стол, вкопанный в землю, тоже навалилась темнота.
— Заснула, детка? Просыпайся. Все уже домой собираются, — рука тети Марты тепло погладила ее по голове.
— Я, тетя Марта, не спала. Я сказку видела. Настоящую!
— Значит, ты, Анхен, счастливая. Но собирайся, а то тетя Фатима с Айгуль тебя ждут.
— Ну что, соседка, долго тебя ждать? – крикнула от калитки  тетя Фатима.
— Нет, я уже.
Тетя Марта взяла свой костылек и повела девочку к калитке. Ребятишки пошли следом. Их обогнала Мадина, нечаянно толкнула Анютку.
— Мадина, осторожней бегай, а то в темноте и упасть можно, — предостерегла тетя Фатима.
Девочка что-то пробормотала в ответ, но не остановилась. Длинное платье путалось в ногах. Тогда она подняла подол и побежала быстрей.
Разошлись и другие ребята.
— Дикая девочка, — имея в виду Мадину, сказала Фатима.
— Ты знаешь, она сегодня первый раз пришла. И весь вечер промолчала.
— У нее и мать-то как будто немая. Скажешь ей что делать, она ничего не ответит, уйдет к своему месту и работает.
— А отчего ей разговаривать? Столько пережила!
— Ладно, Марта, пойдем мы, – сказала Фатима. – Что-то разболталась. – Но снова остановилась. – Девчонки бегите вперед, я сейчас.
Помолчала. Не проронила ни слова и Марта.
— Вот ты скажи мне, почему молодая женщина и девочка, жившие в горах, вдруг оказались в степи?..
— Что я тебе, Фатима, скажу? Ведь и я попала сюда не по доброй воле... И Карл на войне пропал без вести…
— Тебе все-таки повезло, теперь ты знаешь, где он лежит.
— Да, оказывается, воевал в партизанах... Лучше бы был пропавшим. Для меня лучше. Я бы тогда думала, что он где-то живой.
— А вот мой пришел с войны хоть и живой, но такой израненный, что прожил всего три года победителем… И ничего у меня от него не осталось, только девчонки.
— А мне ордена вернули. А я к этому времени уже совсем без ног осталась, а Анхен… она в детском доме сгинула…
— Не плачь, Марта, и прости меня, что завела разговор.
— Ну, что ты, Фатима, я и сама иногда задаюсь такими вопросами.
— Мам, ну долго тебя ждать, — раздался голос из темноты.
Фатима незаметно стерла слезинки, потом негромко сказала:
— Иду, — и, не прощаясь, пошла к девчонкам.
Марта с догорающим фонарем еще долго стояла у калитки…
— Мама, а нам тетя Марта сегодня про барона Мюн… Мун... рассказывала, — сообщила Айгуль.
— Про Мюн... Мюн-ха-у-зе-на, — по буквам произнесла трудное имя Анютка. – Это такой военный барон, — добавила она и топнула ножкой по податливой земле. Та вздохнула и поглотила ее, не запылив.
— И что же такого интересного делал ваш военный барон?
— Ему враги разрубили лошадь пополам, а он не заметил и поил ее из фонтана, — зачастила Айгуль.
— Еще он себя из болота вытащил за косичку, — добавила Анютка.
— Как это? — удивилась тетя Фатима.
— А вот так. – Анютка снова прыгнула в пыль двумя ножками, провалилась по щиколотку, а потом дернула себя за косички вверх. Да так, что ленточки остались в руках, а на глазах выступили слезы.
— Ах ты, выдумщица, — ахнула тетя Фатима, и начала вытирать слезы подолом платья.
— Да мне не больно, ни капельки, — мужественно сказала Анютка.
— Вот, мама, представляешь, как было больно барону. Ведь он не только себя, но и лошадь вытащил из болота!
— Тяжелая жизнь была у вашего барона, как его там, Мун... Мюнхаузена.
— Да, – дакнула Анютка. А потом, скача на одной ножке в такт словам, добавила: — Но зато ин-те-рес-ная!
— Анютка, — раздался голос мамы Нади. – Да где ж ты ходишь? Я тебя везде обыскалась.
— Соседка, не волнуйся, — крикнула в темноту тетя Фатима. – Она со мной.
— Вот спасибо тебе, Фатима, — мама Надя подошла поближе. – А то думаю, Анютка еще совхоз плохо знает, заблудится в темноте.
— Что ж отец не пошел искать? Ведь и ты еще не привыкла ходить по темноте.
— А-а, — мама Надя махнула рукой. – Он там тебе не все еще сделал, так завтра придет, доделает. Может тебе еще что надо, скажи. У Василия руки золотые.

Глава седьмая

Анютка пододвинула скамеечку к умывальнику. Взяла в руки мыло.
— Мам, а когда это мыло кончится?
Мама Тося, которая поила Люську молоком, и мама Надя посмотрели на нее. Повисла пауза. Отозвалась мама Надя.
— А что такое?
— Да не хочу я самодельным умываться. Я хочу вот такое, магазинное, — и она показала на кусочек не растаявшего в общей массе обмылков земляничного мыла.
— Тебе бы роскошествовать! – пожурила внучку бабушка.
— Да, а у мамы такое есть.
— Вот вырастишь, глазастая, — сказала мама Тося. – Начнешь работать, и будет у тебя много-много всякого мыла. Целый магазин. Еще продавать будешь.
— Нет, я лучше дарить буду.
— Кому?
— Тебе, маме Наде, Айгуль, Люське… А еще Мадине. Может, она со мной разговаривать будет.
— Вкусное молочко, Люсенька? – спросила мама Тося. Дочка кивнула головкой и снова потянулась за стаканом.
— А мне тетя Марта сказала, что я – счастливая, — разговорилась за столом Анютка. – Потому что живу в сказке.
— Марте сбрехать, в карман не надо лазить. Ты ее больше слушай! – сказал отец, молчавший до сих пор.
— Ладно тебе так про Марту. Она – женщина хорошая. Вон мужа, дочку потеряла. А теперь с нашими детьми возится, – оборвала его мама Надя.
— Да на что она мне? – уже примирительно сказал отец. – Давай лучше баиньки, а, Тосенька?
Мама Тося поднялась из-за стола.
— Спокойной ночи, Люсьхен! – попрощалась с сестрой Анютка.
— Пока, Анька! – сестра начала разговаривать.
Мама Тося засмеялась и, шутя, шлепнула грубиянку-дочку. Но отец забрал Люську к себе на руки, поцеловал в пухлую щечку и понес в комнату. За ним пошла и мама Тося.
— Ты что не ешь? — строго спросила мама Надя, – а ну бери ложку.
— Мам, я тебе нравлюсь?
— Господи, Анечка, да ты у меня – самая любимая.  – Мама Надя обняла девочку.
— Любимее, чем Люся?
— Я вас одинаково люблю. Ведь вы мои внучки.
Анютка подумала и сказала:
— Правильно. Она же моя сестра. Я ее тоже люблю.
Анютка тяжело слезла со скамейки, обернулась в дверях:
— Тетя Марта сказала, что я похожа на ее дочку. Это правда?
— Наверное, правда, раз так говорит.
— Тетя Марта — добрая?
— Добрая она, Анютка. Дружи с ней. Она ничему плохому не научит. А пока иди спать.
Вымыв посуду, бабушка присела за стол. Задумалась. Мама Тося не всегда была мамой. Еще недавно, как будто вчера, пришла домой и заявила: все, уезжает на Дальний Восток. Здесь, в Рубцовске, счастье ей не найти. А к Тихому океану вся молодежь едет.
— А там нашла? Привезла девчонку без роду, без племени. Даже кто отец не знает. Эх, если бы был жив любезный сердцу Степан Захарович! Смотришь, все другим колесом покатилось. Не жили бы сейчас в Казахстане, а на родном Алтае. И был бы дом, и работа хорошая у всех. Только вот нет его, проклятая война забрала.
Одна радость внучки. Да и дочь – неплохая. Из голодной деревни помогла убежать. Теперь везде берет с собой, не бросает. Только счастья у нее немного. Работящий, умелый муж попался. Но, похоже, сгубит его водка.
Женщина отняла руки от глаз, вытерла непрошенные слезы, поднялась, осмотрелась вокруг: вроде все сделано. Пошла спать. Внучка давно сопела, десятые сны досматривая. А вот бабушка еще долго ворочалась на жестком соломенном матраце, уворачиваясь от яркого света луны. И какие мысли еще шли в голову, было известно только ей. Поделиться ими было не с кем.

Глава восьмая

— Анютка, просыпайся, Вставай пришел.
— Кто пришел? – девчонка живо оторвала голову от подушки.
— Вставай, — улыбнулась мама Надя.
— А кто это? – заинтересовалась Анютка.
— Вставай, это – вставай. Значит, хватит спать.
Анютка хитро посмотрела на бабушку.
— Это ты сама придумала?
— Нет, моя мама меня так будила.
— У тебя была мама? – удивилась внучка.
— И даже бабушка.
— Не может такого быть!
— Почему?
— У бабушек бабушков не бывает. Они старенькие.
— Вот это ты меня припечатала. А мама Тося тогда кто?
— Пожилая.
— А ты?
— Молодая.
— Ну, давай, раз ты молодая, вставай и умывайся. Там тебе мама Тося свое мыло отдала.
— Правда? – Анютка соскочила с кровати и побежала на кухню умываться.
Бабушка собрала старую солому с глиняного пола, положила за порог. Затем притрусила новой.
— Все свежее будет. – С тем и вышла в среднюю комнату.
Возле умывальника на скамеечке стояла совершенно счастливая Анютка. Она вся была в мыле.
— Анютка, ты, что тут баню развела!
— Мама, я теперь пахну как в магазине, — засмеялась девочка.
Пришлось бабушке мыть внучку по-настоящему. Вышла сонная Люська.
— Ну что, девоньки, пора и на работу.
— Люся же не работает, — удивилась Анютка.
— Работает, еще как работает, – мама Надя стала умывать и младшую сестру. – В детском саде ребенком. Правда, красота?
Позавтракав, троица вышла на улицу. Сначала завели Люську в садик.
— Чем это ты так пахнешь? – спросила Анютку нянечка.
— Земляникой. Она в Анькином мыле сидит. – Ответила за сестру Люська. Все засмеялись.
— Ишь ты как разговаривать научилась!
— Это мыло мне мама подарила, — похвасталась Анютка.
— Хорошая, значит, у тебя мама.
— Хорошая.
Из садика они пошли к табачным сараям. Бабушка вновь вспомнила ночные мысли. На глазах опять непрошено сверкнули слезинки.
— Мама Надя, ты что плачешь? Из-за меня? Я не буду больше так мыться.
— Нет, Анютка, пылинка в глаз попала.
— А ты ее вытащи.
— Да она уже растаяла.
— Тогда, мам, можно я к Мадине сбегаю, и позову с собой? А то она на сараи не ходит.
— Сбегай, только разрешения спроси у её мамы.
— Я в окошко видела, она с другими женщинами ушла в поле, — на ходу крикнула внучка, побежав вскачь в сторону дома.
— Смотри, не упади!
— Я осторожно.

Глава девятая

Сегодня табак вовремя не подвезли, можно было и расслабиться. Женщины собрались кучкой на пятачке возле сараев.
— Марта плетется, ей-то что здесь делать? – белоруска Настя, приехавшая, как и семья мамы Нади, в Казахстан за сытной жизнью, похоже, немку видела и за горизонтом.
— Бригадирша сказала, что сегодня табака будет много. Вот, наверно, попросила придти, — предположила Лиза.
— Фашистов здесь только не хватало.
— Война давно кончилась, фашисты там остались, пора все забыть, — сказала подошедшая Фатима.
— Так у тебя муж от военных ран умер, неужели ты это забудешь? – не унималась Настасья.
— Настя, ты что говоришь! – возмутилась Лиза.
— Нет, не забуду, только не Марта это сделала. Его война догнала.
— Тебе, Фатима легко говорить. Ты в Казахстане на яблоках и табаке войну пережила. А мы – на самом краю. Фашисты наш хутор сожгли за то, что я в партизанах была.
— Хватит, бабы, у каждой горя полный короб, — сказала мама Надя. – Так и до драки недалеко. Вон телеги едут, давайте разгружать.
Женщины поднялись, взялись за работу. Мама Надя с охапкой табака пошла в сарай, положила в кучу. Затем нашла табуреточку, поставила возле своего места. За ней вошла Марта, опираясь на костылек и тоже неся табак.
— Господи, Марта, вот я тебе табуретку нашла. Садись, будем вместе вязать. А табак и без тебя сгрузят. – Мама Надя даже всплеснула руками.
— Ничего, Надежда Михайловна, я пока не устала. А за дружбу спасибо. – Женщина благодарно посмотрела на нее.
— Мам, мам, — Анютка подергала маму Надю за руку, — там папка на пробку наступил.
— Где он?, — бабушка даже не удивилась возвращению внучки.
— Там, с телеги упал.
Мама Надя вышла из сарая. Бабы уже помогли встать Василию.
— Что, Вася, земля не держит? – хохотала Софья. – Ворота-то застегни, а то сквозняком все продует. Как молодую жену ублажать будешь.
— Я, Софочка, с женщинами всегда общее дело найду.
— Общее дело, ты свое не упусти, — заметила подошедшая мама Надя. Она взяла зятя за рукав и повела за сараи.
— Как тебе не стыдно! Смотри, даже Анютка все видела.
— Ну и что! – стараясь незаметно застегнуть брюки, ответил зять.
— А то, что она девочка все-таки, маленькая. Ни к чему ей такой срам видеть.
— Много их таких по земле ходят, пусть привыкают.
— Да ты что, совсем с катушек слетел? Она тебе в дочки годится.
— В падчерицы.
Мама Надя замолчала и пошла на свое место. Обернулась:
— Тогда хоть держись, не падай. Стыдно ведь.
— Да ты что, мать, я – как огурец.
Махнув рукой, она отвернулась от зятя. Анютка стояла возле двери сарая. Мама Надя подошла к ней.
— А ты что до Мадины так и не дошла?
— Нет.
— Ну, так беги, поиграй с ней.
— А папка?
— А что папка… С ним все хорошо. Беги, дочка.
Анютка в припрыжку побежала в сторону дома.
— Успокойся, Надежда Михайловна, — встретила ее Марта, – не такой он уж горький пьяница. Так, норму не рассчитал.
— Да-да, Марта, именно норму…
— Все-таки в доме мужчина. Не одни.
— Конечно, Марта. Он Тосю любит, и дочку свою Люсю. Да и Анютку не отталкивает, когда она к нему подходит.
— Ну и терпите, может, все поправится. А так – молодой, войной не искалечен.
— До японцев не успел доехать, как война кончилась… Только знаешь, Марта, уже людям стало известно, что он пьет. Ведь стыдно это!
— Стыд – не дым, глаза не выест. Вот так поставь себе, и на людях горя не показывай.
— Ладно, Марта, я пойду, возьму у Фатимы спицы.

Глава десятая

… Анютка до знакомого уже забора добежала быстро. Заглянула между штакетинами, никого не было. Тогда решила действовать с официального входа, с калитки. Палочкой сняла кожаную петельку, рукой не доставала. Осторожно ступила во двор. Собаки не было. На крыльцо вышла Мадина.
 — Здравствуй, Мадина. Я пришла к тебе в гости.
— Я тебя не звала.
— Ну и что! Я вот подумала, плохо жить без папы и решила тебя утешить. Давай я буду приходить, и играть с тобой.
Мадина промолчала. Анютка расценила это как знак согласия, и откуда-то из-под мышки достала куклу.
— Гляди, мне мама Надя сшила. Красивая?
Мадина не устояла перед соблазном. Она сошла с крылечка и посмотрела на куклу.
— Красивая. У нее глаза как у тебя.
— Правда? – удивилась Анютка.
— Только у куклы ресницы и брови облезли.
— Да, я их рисую, а они только размазываются.
— Их нужно сначала нарисовать, а потом вышить.
— Как это?
— Ниткой и иголкой.
— Я не умею.
— Давай, я это сделаю. – Мадина вошла в дом. Анютка села на крылечко и стала оправлять платье у куклы. Неожиданно ей в подол упал тюрючок. Она посмотрела наверх, это Мадина вынесла коробку с рукодельными принадлежностями. Довольно ловко девочка вышила кукольное лицо красивыми стежками.
— Вот это да! – от восхищения Анютка ничего не могла говорить. – Побегу, маме Наде покажу. – Она побежала к калитке. Потом резко остановилась. – Ой, знаешь, зачем я приходила?
— Нет.
— Пойдем завтра со мной на сараи. Там все наши ребята собираются.
— Я с гяурами не играю.
— Ты что как кошка мяукаешь? Кто такие гяуры?
— Это люди не нашей веры.
— А  я — нашей. Честное слово, нашей. Вот посмотри, у меня и крестик даже есть.
Мадина вдруг резко сказала:
— Уходи, вон мама с работы возвращается.
Анютка снова засунула куклу под мышку и кособоко прошла мимо женщины.
— Здрасьте, — манерно поздоровалась она. Женщина молча кивнула ей.
Ночью, укладывая рядом куклу с новыми глазами, Анютка, пока мама Надя не пришла в комнату, тихо поговорила сама с собой.
— Какой красивый голос у Мадины. Говорит, как будто поет. – И, прижав куклу к себе, заснула крепким сном.

Глава одиннадцатая

Анютку разбудил какой-то шлепающий звук. Она открыла глаза и увидела, как мама Надя мажет глиной пол.
— Зачем ты это делаешь?
— Хочу, чтобы пол был ровный. Вон, видишь, как вы с Люськой его вытоптали. Весь в ямках оказался.
— Это не мы.
— А кто же? Кроме вас тут никто не бегает.
— Ага, тут не только бегают, но и ходят.
— Бабай что-ли?
— Да ты сама же и ходишь. Вон, какая большая, от тебя и ямок больше.
— Здрасьте вам, я же и в виноватых оказалась!
— Но мы, честное слово, только бегали. Ямок не рыли.
— Ладно, вставай скорее, а то вот замажу весь пол, как ты на улицу выйдешь?
Анютка слетела с кровати. Стукнула раз носиком умывальника, погладила земляничное мыло, еще раз макнула руки в струйку воды и решительно вытерлась полотенцем. Взяла кусок хлеба, намочила его водой, густо посыпала сахаром. С тем и вышла во двор.
Во дворе степенно вышагивал громадный индюк. Он никого не боялся. Мощный клюв и большая красная серьга наводили священный ужас на местных кур и собак. Индюк, как хороший страж, окинул пристальным взглядом окрестности своего домовладения. Невдалеке стояла маленькая девочка. Она совсем забыла про сладкий кусок, и во все глаза следила за тем, как скворцы учили птенцов летать.
Индюк попил воды из кадки, отряхнул капли с серьги и по кругу двинулся к девочке. Зайдя со спины, он выхватил хлеб и, довольный, понес его к своим женам-индюшкам.
Анютка ничего не заметила. Она была занята другим. Один птенец никак не мог подняться на крыло, и все время падал на землю. Девочка подхватила его в руки и резко подбросила вверх.
Вдруг небо упало на нее и стало тихо. Она очнулась оттого, что мама Надя пыталась взять ее на руки, но ничего не получалось. Анютка была тяжелой и не подъемной.
— Вася, Вася, помоги! – закричала мама Надя каким-то странным голосом. Во двор выскочили отец с матерью. Отец схватил девочку на руки. Она, с трудом разжимая рот, сказала:
— Папа, а у меня индюк хлеб украл.
— Не разговаривай, дочка, не надо. – Он принес ее в свою комнату, уложил на кровать с настоящим матрацем.
— Мягко, — прошелестела Анютка.
— Дочка, — мама Надя, кажется, впервые заплакала на людях, даже и родных. – Дочка, что с тобой случилось?
Люська на руках мамы Тоси заревела от страха.
— Мама, на меня упало небо, и куда-то улетели скворцы.
Поставив на ноги Люську, мама Тося намочила полотенце и положила его Анютке на голову.
— И сюда, — дочка показала на грудь.
Мама Тося конец полотенца положила на сердце. Прилегла рядом на подушку. Девочка снова впала в забытье.
— Знаете, что, женщины, Люську в садик я сам отведу. Ты, Тося, сбегай за Розой Соломоновной. Она все-таки в Ленинграде детским врачом была. А ты, мать, посиди возле Анютки, подожди врача, — отец говорил на кухне тихим голосом, чтобы не потревожить больную.
Так и сделали. Мама Надя принесла табуретку, присела рядом с кроватью, задумалась. И вдруг стала молиться: «Боже, я никогда не верила в тебя, а только в свои силы. Но сегодня я не знаю, чем могу помочь своей кровинушке. Спаси эту девочку. Это – солнышко и счастье мое. Если ее не станет, мне не для кого будет жить. Спаси и помоги. Анютка – крещеная. Ты должен ей помочь!».
— Мама, дай поесть, — вдруг тихо раздалось с кровати.
«Господи, если это ты, спасибо тебе!»
— Ожила, счастье-то какое! Сейчас, молоко будешь? С сахаром!
Анютка согласно махнула ресницами. Бабушка принесла большую кружку молока, которую девочка с жадностью выпила. А потом отвернулась к стене и заснула.
Мама Надя снова намочила полотенце и положила на голову девочке. Та – не шелохнулась.
— Полежи, Анютка, а я Розу Соломоновну повыглядываю. Что-то долго ее нет, — на всякий случай сказала мама Надя, и вышла на улицу.
Возле калитки стояла Мадина с матерью.
— Что случилось с Анюткой, вы так кричали?
— Да ничего, дочка, просто Анютка в обморок упала. Сейчас врач придет и расскажет почему.
Молчавшая женщина протянула маме Наде платочек, завернутый узелком.
— Что это?
— Это мумие, горная смола, — пояснила Мадина. – Моя мама из семьи целителей. Она говорит, что нужно взять кусочек со спичечную головку и растворить в полстакане горячей воды, а потом, когда остынет, пусть Анюта выпьет. Это ей поможет. Горы дадут ей сил. А от меня отдайте Анюте эту бусинку, она в темноте светится.
— Спасибо вам, дорогие соседи. Вот где доброту найдешь, где не ищешь. – Мама Надя отвернулась, чтобы скрыть слезы.
Мадина с матерью тоже повернулись и пошли вдоль по улице. Одна – на работу, а вторая… Вторая просто шла с мамой.

Глава двенадцатая

Мама Надя со стаканом зашла в комнату к Анютке. Та открыла глаза и сказала:
— Мама, ты у меня стоишь посередке, а вокруг все вертится, как будто юла.
— А ты закрой глазки и выпей водички. Она смолой пахнет.— Мама Надя помогла внучке приподняться и выпить лекарство. – Вот и хорошо. Будем надеяться, что поможет. А как станет лучше, я тебе подарок Мадины покажу – светящуюся бусинку. Ладно?
— Ладно.
— Ну и где тут болящая трудящаяся? – раздался у порога голос Розы Соломоновны. Это была седая, с красивой укладкой женщина. Над губой росли черные усики, которые детвора боялась, а вот доктора – нет.
— Ты знаешь, Михайловна, — говорила громко Роза Соломоновна, моя руки под умывальником, — я тут одну занимательную картинку видела. Просто в кино не надо ходить. – Она вытерла руки полотенцем и вошла в комнату. – Здравствуйте!
Мама Надя освободила табуретку, а сама оперлась на спинку кровати.
— Так вот, что я видела, — продолжила гостья. – Это я говорю и вам, уважаемая девица. Идут навстречу мне неизвестно кто младшего женского возраста. У всех немыслимо что затолкнуто в трусы, отчего подолы их платьев стали походить на кривые бочки.
— Это перекати-поле, — тихо сказала Анютка. – Мы в Золушку играли.
— О, девица, так вы уже разговариваете! А мне сказали, что вы здесь недвижимо лежите.
Анютка высунула из-под одеяла руки и пошевелила пальцами.
— Так, бабуся, что вы давали сей прекрасной принцессе, раз она так размахалась руками?
— Соседка, чеченка, принесла какой-то горной смолы, — стала оправдываться мама Надя, — вот я развела кусочек и дала Анютке. А еще молоко с сахаром.
— Соседку вашу, чеченку, да будет вам известно, зовут простым русским именем Наташа. Так назвал ее отец в честь небезызвестной Натальи Гончаровой, жены Александра Сергеевича Пушкина, чьим горячим поклонником он был.
— А Пушкин сказки сочинял, — высунулась снова из-под одеяла Анютка.
— Лежите, полиглот, это я с вашей бабушкой разговариваю. Так вот продолжаю. Те немногие знания народной медицины, которые она успела усвоить, пока… Пока… В общем, пока она не оказалась здесь, действительно могут помочь. И мумие при упадке сил – не худшее лекарство.
— Роза Соломоновна, но мы все едим одно и тоже, — сказала мама Надя, — Люся, тьфу-тьфу, — она осторожно поплевала через левое плечо, — растет крепенькой и здоровой. А у этой вот — что. Быстро устает, а тут еще в обморок решила упасть…
— Ну что, красота, посмотрим, что с тобой? Можешь стоять на ногах?
Врач заставила Анютку спуститься на пол, закрыть глаза и протянуть ручки. Девочку шатнуло в сторону. Крепкие руки подхватили ее, чутко прошлись по позвонкам, осторожно покрутили голову влево-вправо.
— Что было при родах? – спросила Роза Соломоновна.
— Не знаю, Тося ее с Дальнего Востока привезла. Но родилась она семимесячной.
— Что ж ты, родная, так на белый свет рвалась? – тихо и задумчиво сказала врач. И уже громче продолжила. – Вот что, Михайловна, похоже, родовая травма у твоей внучки. Видно помогли ей на свет появиться, да не очень умело. Или наоборот…
— Ты о чем, Роза Соломоновна? Это – грех, нельзя так даже думать!
— Счастливая ты, Анютка, у тебя бабушка – одна на миллион.
— Она – не бабушка, а мама Надя.
— Да, вот и я говорю, одна – на миллион. А помочь я тебе в совхозе ничем не смогу. К нам бы в Ленинград, мы бы тебя в корсет положили… Так что будем надеяться на чудо. Детский организм большие резервы имеет, может израстет и все исправится.
Роза Сломоновна встала и пошла к выходу. На пороге обернулась.
— Береги ее, Михайловна, не разрешай делать резких движений головой. Обмороки могут повториться… Девка-то больно хорошая. Добрая и веселая.  А мумие пусть попьет. Не помешает. Но лучше бы мясом покормить.

Глава тринадцатая

Вечером все собрались воле протопленной печки. Дверца была открыта и на горячих еще углях жарились ощипанные воробьи, нанизанные на палочки.
— Ешь, Анька, тебе врач мясо прописал, — уговаривал отец.
— Но ведь это же, воробьи!
— Это – жиды, их есть можно, — сказала мама Тося.
Анютке что-то не понравилось в слове «жиды». Она посмотрела на маму Надю.
— Ешь, Анютка, они вкусные.
Девочка взяла одну жареную птичку. Мясо на самом деле оказалось вкусным.
— Сегодня Ванда в гости зазвала, говорит, пойдем, что покажу, — начала мама Надя. – Захожу, а она посылку с сухарями достает.
— Зачем сухари слать? – удивилась мама Тося. – Уж лучше бы муки, да побольше.
— Не совсем сухари. Такие маленькие булочки с Анюткин кулак. Ванда взяла лист, смазала его маслом, расставила булочки, а сверху положила влажное полотенце. И в горячую духовку.
— И что? – отец даже перестал есть.
— Они стали такими большими и пышными, как будто их только что испекли. Прямо сказка. Вот две передала для девчонок.
Мама Надя принесла из кухни булочки, отдала сестрам. Люська сразу же полезла к отцу с матерью, чтобы они откусили по кусочку. Анютка поделилась с бабушкой. Булочки всем понравилась.
— Ань, подружки не заглядывали? — спросил отец дочку.
— Айгуль яблок принесла, когда Анютка спала. Иди дочка принеси, они у тебя в нашей комнате под подушкой лежат, — ответила за внучку мама Надя.
Анютка зашла с двумя большими, красивыми яблоками. В растерянности девочка не знала, как поделить их на пятерых.
— А давай мы их разрежем, и тогда хватит на всех, — поняла смущение дочери мама Тося.
Отец вытер жирный нож о полотенце и быстро разрубил яблоки. Каждый сам взял себе кусочек. Анютка была счастлива. От печки шло приятное тепло. Мерцающим светом тлеющих углей озарялись лица сидящих тесным кружком родных и любимых ею людей. От болезни не осталось и следа.

Глава четырнадцатая

А на следующее утро мама Тося с отцом разругалась.
— Мам, а почему сегодня такая картошка невкусная? — спросила Анютка.
— Не знаю, это мама Надя жарила, — ответила мама Тося.
— Да откуда ей вкусной быть, если в доме ни жиринки нет.
— То есть, ты, мать, хочешь сказать, что пожарила картошку на воде? – Удивился зять.
— На воде.
— Ну, ты виртуоз!
— Будешь тут с вами самим чертом…
— Тося, сходи к Ванде, узнай, как пекутся вчерашние булочки, — решил изменить тему отец.
— Что, понравились?
— Понравились.
— Не пойду.
— А что ты так рыкаешь на меня?
— Да ладно вам ссориться, — решила примирить супругов мама Надя. – Принесите муки, я вам своих булочек напеку.
— А где денег взять на нее? – зло ответила мама Тося. – Этот не в дом, а из дома тащит.
— Тосечка, ты, что так разошлась? – отец уже был не рад, что завел и этот разговор.
— Ой, мама, я тебе не рассказывала. Ведь я заняла денег, чтобы он у казахов мяса купил. Ведь по степи ездит, в аулах бывает… А он деньги пропил, а нам жидов привез.
— Зато воробьев оказался целый таз, — вздохнула мама Надя.
— Да, если бы просто напился, а то давай по плантации блукать, к бабам приставать. Что не мог в машине отлежаться?
— Все, Тось, про это забудем. А то вот встану и уйду. По совхозу вдовушек немало.
— Уйдет он, держите карман шире. Кто с таким пьяницей жить-то станет!
Неожиданно оба замолчали, и также в молчании ушли на работу.
За столом тоже повисло тягостное молчание. Даже баловница Люська молча ела картошку.
— Анютка, — заговорила мама Надя, — тетя Лида пригласила нас на день рождения Георгия.
— Мам, можно, я не пойду?
— Надо, дочка, у людей – праздник. Почему мы должны его им портить?
— А что мы ему подарим? Светящуюся бусинку я не отдам.
— Я Георгию уже связала носки. Будет зима, и они ему пригодятся.
— Только дарить будешь ты, я не знаю, что нужно мальчишкам говорить.


Глава пятнадцатая

…Тетя Лида встретила гостей радушно.
— Ну, что, Анюта, поправилась? – спросила она, улыбаясь. Из-за ее спины выглядывал Георгий и пристально смотрел соседке в глаза. Казалось, он жалел о том, что не видел, как Анютка шлепнулась в обморок. Девочка перевела взгляд с именинника на тетю Лиду и сказала:
— Тетя Лида, а гречневую кашу так называют, потому что вы любите ее есть?
Георгий от удивления даже рот открыл. Взрослые засмеялись, а мама Тося щелкнула по затылку:
— Ты что это выдумываешь?
— Зачем ты так, Тося, — сказала тетя Лида. – А ты что гречневую кашу не любишь?
— Я не знаю, я ее мало ела.
—Ну, это дело поправимое, сегодня поешь вволю и полюбишь. Правда, Георгий? – Сын важно кивнул головой и сказал:
— Дура ты, Анька. Мы – греки, потому что родились в Греции.
— Положим, ты-то родился в Советском Союзе. Но это уже не важно. Зови гостей в дом.
Взрослые пошли за стол, специально поставленный для них возле арыка и в тени деревьев, а детей отправили в дом. Люську мама Тося забрала с собой.
За столом уже расположились ребятишки. Они ловко орудовали ложками, поедая гречневую кашу с мясом из просто огромной чугунной сковороды.
— Аня, пошли ко мне, – закричала Айгуль. – Я тут для тебя место заняла.
Вкусный запах каши так и притягивал к себе, и девчонка в припрыжку поскакала к столу. Было не до разговоров, ложки стучали по сковороде, перегоняя друг друга. Заразившись общим аппетитом, Анютка с удовольствием включилась в пиршество.
— Ну, что, ребятишки, наелись? – это тетя Лида вошла в комнату. Она несла на подносе большой пирог. – Вот вам еще пирог с яблоками.
— Какое вкусное у Георгия день рождения, — сказала Анютка.
— Это, что, — сказал Саид, — вот у Айгуль мы в прошлом году яблоки и картошку в костре пекли.
— Как это? – удивилась Анютка. – Яблоки и вдруг печеные.
— Обыкновенно, — засмеялся Саид. – Берешь палочку, накалываешь на нее яблоко и держишь над костром.
— Они такие сладкие становятся, — подтвердила Айгуль.
Анютка озадаченно промолчала.
В это время вошла мама Тося.
— Люся не с тобой? – спросила она.
Рот Анютки был забит пирогом, и она только отрицательно помахала головой. Крошки полете на стол.
— Не плюйся, а лучше вспомни, может, она все-таки приходила сюда?
— Нет, теть Тося, к нам никто, кроме тети Лиды не приходил, — сказала Айгуль.
— Она была со мной, вот только куда-то делась.
— Может, она домой пошла? – спросил Георгий.
— Может, и домой. – Мама Тося сдернула за руку Анютку со стула и повела за собой. Они перешли через арык. Калитка была распахнута. На кухне на корточках сидела Люська. Под лавкой с закрытыми глазками лежали первенцы индюшачьего стада.
— Мама, — обрадовалась Люська. – Я их спать уложила. – И она снова схватила цыплят за сломанные шейки, чтобы переложить на другой бок.
— Ну, вот, Аня, сегодня у нас будет индюшачья суп-лапша. Все с голоду не помрем.
У Анютки навернулись слезы.
– Что ты нюни распустила, их теперь не вернешь… Ха, лучше бы она это сделала завтра, сегодня мы и без того наелись…
Мама Тося взяла Люську за ручку и повела к соседским гостям рассказывать, как ее младшенькая птиц спать укладывала. Анютка осталась одна. Она вышла во двор, подошла к индюку.
— Ну, вот и остался ты без детей.
Индюк покосился на нее своим выпуклым глазом, что-то проклекотал, помахивая серьгой. Анютка присела рядом, навалилась спиной на птицу и задремала на солнышке.

Глава шестнадцатая

Анютка с куклой вышла на улицу. Возле своей калитки стояла Мадина.
— Здравствуй, Мадина, — Анютка подошла к соседке. – Хочешь посмотреть мой секрет?
— Здравствуй, Аня, не могу пойти с тобой, я тут маму жду.
— Но она же не скоро придет!
— Ну и что, я подожду.
— А мы быстро вернемся, только одним глазком глянем, все ли на месте, и опять домой придем.
Мадина согласилась, и девчонки побежали к зарослям акации. Найдя свое дерево, Анютка стала разгребать землю возле корней. Появилось стеклышко, которое закрывало что-то лежащее в ямке. Она осторожно смела пыль, достала кусок афиши.
— Вот этот дяденька приезжал к нам. Он на мотоцикле по стенке ездил. Знаешь, как страшно было!
— Вот прямо по стенке? – удивилась Мадина.
— Да, мотоцикл как затрещит, дяденька как поедет! Я даже заплакала в первый раз…
— А потом? – снова недоверчиво спросила Мадина.
— А потом привыкла. Меня папа водил на представления. Вот ты вырастишь, кем станешь?
— Доктором, как мама.
— А я – артисткой. Буду людям радость приносить. Только на мотоцикле у меня не получится. Он такой большой и тяжелый. – Девчонки помолчали.
— А у тебя красивые пуговицы на сандалиях. – Мадина решил продолжить разговор.
— Это мне мама Надя пришила. У нас целая банка разных пуговиц. Приходи, поиграем.
— Интересно, а почему мотоцикл со стенки не падает?
— Не знаю, дяденька что-то говорил, только я не запомнила. Он мне свою афишу подарил. А мама Тося, когда мы сюда собирались, порвала ее. Наверно, нечаянно.
Анютка аккуратно сложила остатки афишы, положила в ямку, прикрыла стеклом и засыпала.
— Все, — сказала она, отряхивая пыль с рук. – Понравился мой секрет?
— Понравился. Я тоже себе сделаю.
— Покажешь мне?
Мадина промолчала. Анютка, не обратила на это внимание, потому что прямо перед ней на задних лапках сидел суслик и смотрел немигающими глазами.
— Это кто? – спросила она тихо.
— Суслик, — также тихо ответила Мадина.
— А что он тут делает? – удивилась Анютка.
— Он тут живет.
— Где? Прямо вот здесь?
— А где же ему еще жить!
— Не знаю, — ответила Анютка и стала медленно вставать, чтобы дотронуться до зверька. Но тот не захотел знакомиться, и быстро юркнул в траву.
— Он пропал! – ахнула Анютка.
— Нет, у него где-то здесь есть нора, — ответила тоже заинтригованная Мадина. – Давай поищем.
— Давай!
Среди степной полыни и ковыля найти нору суслика было нелегко. Девчонки осмотрели каждый кустик в окрестностях, пролазали все заросли, но так ничего и не нашли.
— А и ладно, — махнула рукой Мадина, — надо домой идти. А то мама придет, а меня нет. Будет волноваться.
— Тогда пошли.
По дороге Мадина взяла куклу у Анютки, стала укачивать ее, напевая что-то по-чеченски.
— Что ты поешь?
— Колыбельную. Мне мама вечером всегда поет.
— А ты меня научишь?
— Конечно.

Глава семнадцатая

Анютку как будто кто-то толкнул во сне. Она проснулась и легко соскочила с кровати. Подошла к окну. Ярко светила большая луна, заливая серебряной дымкой всю комнату. За окном стоял гном. Он был таким маленьким, что даже верхушкой шапочки не доставал до низкого подоконника. Анютка прильнула к стеклу. Гном тоже неотрывно смотрел на нее. За плечами он держал мешок. Мешок был чем-то заполнен, но, наверное, чем-то легким, потому что совершенно не тянул плеч.
Гном стоял в луче света, который шел неизвестно откуда. Было очень удивительно видеть этого маленького человечка в разноцветной одежде на фоне черной ночи. Он был неподвижен, и только глаза казалось, жили сами по себе. Они неотступно следили за выражением лица девочки, двигаясь в такт ее мыслям. Они звали ее за собой, притягивая магнитом. И Анютка уже хотела сказать гному: «Да» на его молчаливое приглашение за собой. Но неожиданно встрепенулась, махнула рукой: «А ну тебя!» и побежала назад в кровать.
Уже, лежа под одеялом, она вспомнила, что не спросила, зачем и куда гном ее звал. Спрыгнув снова с кровати, она подбежала к окну. Там светила мертвая луна и стояла черная ночь. На улице никого не было.
… На Анютку иногда нападало желание быть маленькой. Вот и в это воскресное утро, как только мама Надя снарядилась сходить за водой, она первая вцепилась за юбку.
— Анютка, ты, что кого-то боишься?
— Я – маленькая.
— Я тоже маленькая, — сказала Люська, и уцепилась за юбку сестры.
— Но вы хоть по разным сторонам встаньте, а то так и будете хвостиками тянуться.
— Будем, — упрямо сказала Анютка.
— Будем, — подтвердила Люська.
С тем и пошли: впереди мама Надя, хвостиком – прицепившиеся девчонки.
— Мам, а я ночью гнома видела, — доложилась Анютка.
— Кого?
— Гнома. Он был такой маленький, что даже до окошка не доставал.
— И что же он делал?
— Ничего, просто звал за собой.
Мама Надя резко остановилась. Люська, крепко державшаяся за подол сестры, споткнулась и упала. Подняв ее, мама Надя повернулась с Анютке.
— Это правда?
— Правда. Только я не пошла, а потом он пропал.
— Знаешь, что, Анюта, — мама Надя говорила медленно, подбирая слова, — в следующий раз, если гном придет снова, ты разбуди меня. Хорошо?
— Ладно, — обрадовалась девочка, и все вместе снова двинулись к колодцу. В нем всегда было много яблок, и сестры с двух сторон облепили колодец.
— У-у, — укнула Анютка в середину колодца. Люська потянулась тоже что-то крикнуть, но не достала.
— Осторожней, а то ведром задену, — сказала мама Надя. Цепь загремела, ведро стукнулось о воду, и вот оно долгожданное пошло наверх! Но яблок в нем не оказалось. Зато во втором их было несколько. Мама Надя отдала фрукты сестрам, подцепила коромыслом ведра, и троица пошла назад.
— Эй, соседка, что-то ведра у тебя пустые, — это Фатима вышла к калитке посудачить.
Мама Надя с удовольствием сняла тяжелую ношу, остановилась отдохнуть.
—Какие же пустые, Фатима, вон до самых краев наполнены.
— Я это про яблоки говорю.
— Да которые выловили, девчонки уже по дороге съели.
— А давай я тебе насыплю своих. У меня в этом году они хорошо уродились. Только куда?
— Можно, наверно, в платок, а девчонки понесут.
— Давай. – Фатима взяла у мамы Нади ее платок и ушла в дом. Вскоре вернулась с узлом, насаженным на крепкую палку.
— Так, Люся, Анюта, вот вам подарок, несите домой.
— Ты что столько много наложила, — сказала мама Надя.
— А сколько вошло, — ответила Фатима. – Ешьте на здоровье.
— Спасибо тебе, Фатима, доброго тебе здоровья за помощь. Я даже иногда думаю, как бы мы жили тут без тебя.
— Да что ты, Михална, — смутилась женщина, — мы же все люди, и должны помогать друг другу.
— Девчонки, а где ваше спасибо? — обратилась бабушка к внучкам.
— Спасибо, — дружно ответили те.
— Ну, вот и ладно, — сказала соседка и пошла в дом.
Сестры взялись за палку с одной стороны, с другой ухватилась мама Надя, и все вместе понесли вкусный груз домой.

Глава восемнадцатая

Цветы стояли в тазах, плотно прижатые друг к другу. В одном были красные маки, в другом – желтые. Забежавшие с улицы сестры остановились в растерянности. Такой красоты они никогда не видели.
— Ну, что, дочки, обалдели? – Это из своей комнаты вышел чисто умытый и одетый отец. Он был трезв.
— У нас какой-то праздник? – спросила мама Надя, тоже зайдя со двора.
— Праздник-праздник, бери выше теща! Счастье.
— Что случилось, Вася? – встревожилась мама Надя.
— А вот сейчас дождемся Тосю с работы, и все узнаете!
И все стали ждать. Мама Надя, готовя ужин, поглядывала на дверь. Отец курил на скамейке и загадочно щурился. Девчонки не отходили от окна. В конце концов, не выдержали и побежали на улицу. Увидев мать, они закричали:
— Мама, мама, а папа тебе подарок сделал. – Дочки схватили ее за руки, и повели домой.
— Что за подарок, напился снова что ли?
— Нет, мама, — сказала Анюта. – Он трезвый.
— Нет, мама, — повторила Люська. – Он живой.
С какой-то даже опаской мать вошла в дом. И увидела море цветов.
— Это мне?
— Тебе, – сказал отец. Он подошел к жене, обнял ее и повернулся к семейству.
— Вот, что я вам всем сейчас скажу: все, баста. Все, все! Пить я больше не буду. Даю зарок.
— Свинья грязи всегда найдет, – сбила торжественность настроя мама Надя.
— Мать, подожди. Сегодня я встретил в степи человека, дервиш-не дервиш. В общем, старый человек. Я его подвез, а он в знак благодарности отучил меня от водки.
— Скажешь то же, — засомневалась мама Тося. – Вот так взял и отучил!
— Да, так и сказал: больше ни грамма не войдет в твое горло. А сначала помахал передо мной руками.
— Ну и как? – спросила мама Надя.
— А никак, не идет, и все. Вырвало меня сильно.
— И по этому поводу цветы? – спросила мама Тося.
— Что, плохо?
— Нет, совсем наоборот. Только почему они в кухне стоят?
— А давай я их в комнату поставлю, — и унес оба таза к себе.
Вечером, разглядывая светящуюся бусинку, Анютка пела колыбельную сестре, которая в этот вечер перебралась к ней. А та, отвернувшись к стенке, тихо сопела, подложив руки под щечку.
— Анюта, ты, что там бормочешь? — спросила мама Надя со своей кровати.
— Песню пою.
— Где ты ее выучила?
— Мадина пела кукле, когда мы с ней играли возле акаций. – Анютка отвернулась от сестры и закрыла глаза. Ей стала сниться печка с открытой дверцей. Огонь гудел, яростно вырываясь наружу. Но вместо языков пламени в разные стороны разлетались красные и желтые маки. Бусинка выпала из рук заснувшей девочки и продолжала мерцать в лунном свете на полу.

Глава девятнадцатая

Снег выпал неожиданно. Вернее, он не выпал, а прилетел откуда-то легким пухом и невесомо покрыл всю землю.
— Ну, вот, девчонки, как говорится, и зима пришла. – Отец надел ватник и вышел на улицу. Снег взвихрился вокруг его ног, и сестрам казалось, что он шагает по облаку.
— Мама, а можно я пойду на улицу? – от желания побыстрей оказаться в этой сказке Анютка стала прыгать.
— Ия, и я, — затрещала Люська, готовая разреветься оттого, что сестра не хочет брать ее с собой.
— Чтобы ходить по снегу, надо надеть ботинки, — сказала мама Тося.
Анютка быстро побежала к чемодану с обувью и вынула две пары. Они оказались сбитыми до такой степени, что невозможно было узнать, какого цвета были в начале своей жизни.
— Давай, я их нагуталиню, и они станут новыми и блестящими, — увидев грустное лицо дочери, сказала мама Тося.
Счастливые сестры вышли на улицу. Черные глянцевые ботинки только подчеркивали пушистость и нежность снежинок. Все, что вчера было зеленым и желтым, сегодня покрылось белоснежным покрывалом. От этого даже слегка кружилась голова.
Вместе с сестрами на улицу высыпал и совхозный люд, подивиться красоте.
— Мадина, посмотри, какие у меня красивые ботинки! – похвасталась Анютка.
Девчонки осторожно стали ходить по пушистому снегу, протаптывая неглубокие дорожки. Вскоре к ним присоединилась Айгуль.
Взрослые, очарованные нежданным подарком природы, разговаривали между собой, не мешая детям играть.
Но чудо длилось недолго. В лучах яркого солнца снежинки стали быстро таять, превращая глину в непроходимую грязь. Вместе со снегом начал таять и гуталин, стекая каплями с обуви девчонок. Особенно досталось люсиным ботинкам. Они превратились во что-то бурое с черными и серыми проплешинами. Это было так неожиданно, что Люська разревелась. Стыдно стало и Анютке за свои неприглядные ботинки. Она начала тереть их слюнявыми пальцами, чтобы сравнять пятна. Но ничего не получалось. Только руки все больше и больше становились грязными.
— Господи, да что ты делаешь? – закричала мама Тося.
— Мама, они снова облезли.
— Ну и что, и в таких ходить можно. Хватит, нагулялись. Идите домой.
От обиды заплакала и Анютка. На плач девчонок подошли соседи. Узнав причину, все засмеялись. Особенно развеселилась Галинка с соседней улицы. Она тыкала пальцем в ставшие грязными ботинки и громко смеялась. У нее-то с обувью было все в порядке. Анютка не дружила с ней, поэтому не знала, что сказать такого, чтобы та замолчала.
— Ты, ты, — никакие слова больше не шли на ум. А девчонка все хохотала и хохотала! И тогда Анютка подошла к ней и укусила за палец.
— Анька, ты это зачем? – опять закричала мама Тося, стараясь разжать зубы дочки. Но у нее ничего не получалось. Тогда на помощь подоспела мама Надя.
— Аня, отпусти девочку. Она же не виновата, что снег так быстро растаял.
Анютка разжала зубы и пошла в дом.
— Вот это наша добрая Анютка, — удивилась тетя Фатима. — Что с ней случилось?
— Не знаю, соседка, — ответила мама Тося. – Вроде бы не дрались. С чего бы это?
Анютка до конца дня просидела дома. Она не понимала, почему так поступила. Ей казалось, что кто-то подтолкнул ее к этой смеющейся девочке, заставив вцепиться зубами в обидчицу.

Глава двадцатая

Анютка и Люська сидели под кроватью старшей сестры и играли в дочки-матери.
— На-на, — стала шлепать свою куклу Люська.
— Люся, разве можно детей бить? – спросила вошедшая бабушка.
— Можно, если они не слушаются.
— А что она наделала? – спросила Анютка.
— Спать не хочет.
— Спой ей колыбельную, — сказала бабушка. – Вот как Анюта тебе поет.
— Я не знаю песен.
— Давай, я тебя научу, — предложила старшая сестра.
— Не хочу, — закапризничала младшая. – Я хлеба хочу.
Люська вылезла из-под кровати и побежала на кухню к бабушке. Анютка уложила обеих кукол на подушку. И тоже вылезла наружу. На кухне мама Надя уже посыпала сахаром намоченный хлеб.
— Мам, и мне тоже сделай, — попросила Анютка.
Мама Надя сделала сладкий бутерброд и старшей внучке. Девчонки взяли хлеб, и пошли на улицу. Возле своей калитки стояла Мадина и плакала. Анютка с Люськой подбежали к ней.
— Мадина, что ты плачешь? – спросила Анютка.
— Мама заболела.
— Надо позвать Розу Соломоновну.
— Не могу, боюсь, мама умрет, пока я хожу.
— Мама Надя, — сказала Люська, жуя бутерброд.
— Что мама Надя? – удивилась Анютка. – А-а! Мадина, мы сейчас к маме Наде побежим, а ты подожди. Хочешь хлеба?
Мадина кивнула головой, Анютка отдала свой кусок, и сестры побежали домой.
— Мама, мама, — наперебой закричали они, вбежав на кухню.
— Мадина плачет, — сообщила Анютка.
— Да, плачет, — подтвердила Люська.
— Что случилось, почему вы так кричите? – удивилась бабушка.
— У Мадины мама сильно заболела, — сказала Анютка.
— Умрет, — сказала Люська.
— Не болтайте глупостей, — построжилась мама Надя. – И давайте попроведуем соседей.
Мадины на улице уже не было. Мама Надя пошла в дом, девчонки настороженно последовали за ней. На кровати лежала Наталья. Она прижимала подушку к животу. Мадина сидела рядом и тихо плакала.
— Наташа, что с тобой, — спросила мама Надя, — ты просто зеленого цвета.
— Живот болит, — тихо ответила женщина.
— А почему не сходила за Розой Соломоновной, а, Мадина?
— У мамы недавно приступ начался. Я побоялась, что она умрет, — ответила Мадина.
— Умрет, умрет... Что вы все заладили! Умрет, если мы врача не позовем, — рассерчала мама Надя. – Беги к Розе Соломоновне, а я возле Наташи посижу. Беги, я тебе сказала.
Девчонки вышли на улицу. Мадина побежала по улице, а сестры дружно сели на крылечко и стали ждать.
…Вечером из города приехал отец. В семье не ложились спать, дожидаясь его.
— Ну, что? – спросила мама Надя, как только зять вошел в дверь.
— Успели, еще немного и аппендицит лопнул бы. Роза Соломонова даже поехала с нами. Наталью сразу же положили на операционный стол, — ответил Василий.
— Что такое операционный стол? – спросила Анютка.
— Это, дочка, страшная вещь. На нем людям животы разрезают.
— Не пугай ребенка, — сказала мама Тося. – Успели, вот и хорошо.
— А с кем теперь будет Мадина? – поинтересовался отец.
— Ее хотела взять Фатима, да и мы предлагали, но она пошла только к Марте.

Глава двадцать первая

Анютка и Мадина лежали под акациями. Анюткина кукла покоилась рядом на ложе из степных трав.
— Ты, почему к нам не пошла, когда мама заболела? – спросила Анютка.
— У вас отец пьет.
— Нет, не пьет. Уже давно не пьет.
— Все равно…
Анютка отвернулась. На глазах выступили слезы.
— Анютка, хочешь, я покажу тебе свой секрет? – прервала молчание Мадина.
— Секрет? – оживилась Анютка. – А где он? Тоже здесь?
Мадина махнула головой. Девчонки подскочили с земли, и пошли в дальний угол рощи. Осторожно, чтобы не оцарапаться, Мадина стала разгребать глину возле самой разросшейся акации. Вскоре в лучах солнца засветилось стеклышко. Мадина остановилась, посмотрела на Анютку. У той от нетерпенья разгорелись глаза. Девочка стала засыпать секрет.
— Сглазишь, — сказала Мадина.
— Как это?
— Вот так это. Не будет мне счастья после этого и все.
— Но ведь я тебе свой показала, и ничего.
Мадина подумала, и снова стала разгребать пуховую глину. Там лежала маленькая коробочка.
— Тут записка, от папы, — не глядя на подружку, сказала Мадина.
— От папы? Разве он у тебя есть?
— Есть! Только живет далеко от нас.
— Где?
— На севере.
— Что он там делает?
— Сказала, живет… Пока без нас.
У Анютки ничего в уме не складывалось. Что значит, «на севере»? Почему «пока без нас»?
— Он здесь мне написал: «Жди меня, дочка, я вернусь».
Девчонки помолчали. Мадина заплакала. Анютка обняла подружку, погладила по голове.
— Я специально сюда записку спрятала… А то мама прочитает ее и молчит… Даже разговаривать со мной не хочет, — жаловалась Мадина. – Ты никому про мою тайну не расскажешь?
— Нет, нет, никому!
— Даже бабушке Наде!
— Даже ей?
— Да. Никому!
— Ладно. Честно, даже маме Наде.
Мадина положила записку в коробочку и снова засыпала землей.
— У тебя бабушка хорошая, добрая.
— Добрая. Знаешь, какие она вкусные блины печет? Тоненькие, сладкие.
Они вернулись на прежнее место. Анютка подняла брошенную куклу, и обе пошли в совхоз.
— У тебя и кукла хорошая, — сказала Мадина.
— Хочешь, я подарю тебе ее на день рождения? Когда оно у тебя?
— Осенью, сразу после того, как пойду в школу.
— А пока пусть она побудет у меня? Я без нее спать не могу. Хорошо?
— Хорошо. – Мадина вытерла заплаканные глаза.

Глава двадцать вторая
 
… Темный лес пугал ночными звуками: то ветер зашелестит, захохочет в кроне деревьев, то кто-то начнет стонать. Сухая ветка все-таки хрустнула под ногой осторожной Анютки. От этого звука проснулась какая-то птица и стала биться в кустах, стараясь оторваться от опасного места. Но со сна никак не могла взлететь, а только гулко хлопала крыльями.
От ужаса Анютка спряталась за толстым деревом. Разбуженная птица вскоре успокоилась и затихла. Лес тоже испуганно замолк. Девочка двинулась дальше. Тропинка привела ее к маленькой избушке. Она тихонько открыла дверь. Никто ее не встретил. Тогда, оглядываясь на каждый шорох, девочка вошла в дом, огляделась. Он состоял из одной комнаты, которая казалась полупустой. Посредине ничего не было, только по стенкам стояли три кровати: большая, средняя и маленькая.
Анютка остановилась на пороге. Какая-то опасность исходила из пустоты комнаты. Вдруг в голове раздался голос-команда: «Не ходи!» «Но почему?», — также мысленно спросила она. – Это же дом трех медведей!» «Не ходи!», — повторил неизвестно кто... Анютка шагнула вперед. Пол перевернулся, и она полетела в бездонную темноту открывшегося подвала…
Вздрогнув, Анютка открыла глаза. Яркая луна мертвенным светом заливала комнату. В доме было тихо. Девочка повернулась на спину, полежала, прислушиваясь к себе. Сердце колотилось так, будто хотело выскочить через виски. Анютка сжала голову ладонями. Постепенно сердце успокоилось. Прошло и напряжение, сковавшее все тело. Испарина покрыла лоб девочки. Она вздохнула и снова глубоко заснула.

Глава двадцать третья

— Михална, ты дома? – Тетя Фатима вошла в калитку. Мама Надя выглянула в дверь. — Твои дома?
— Нет, уже ушли на работу.
— Я как раз заглянула поторопить. Дел на поле сегодня много.
— Понимаю, сама тороплюсь. Вот только Люсю в садик отведу, и приду на сараи.
— А старшая внучка где?
— Завтракает.
— Можно? – Фатима прошла в дом.
— Здрасьте, — поздоровалась Анютка.
— Здрасьте, — подтвердила Люська.
— Аня, я вообще-то к тебе пришла.
— Ко мне? – удивилась Анютка.
— К тебе, к тебе.
— А что случилось? – спросила мама Надя.
— Да у Марты день рождения. Может вы, ребятишки, ей какой подарок сделаете?
— Какой подарок может сделать эта малышня? — удивилась мама Надя.
— Простой. Например, концерт.
— Концерт? Как в клубе? – ахнула Анютка.
— Ну, если получится, то, как в клубе.
Руленковы озадаченно посмотрели друг на друга.
— А что, моя Айгуль поет. Выступала, как помните, на новый год. Вон Георгий рисовать умеет…
— А я стихотворение расскажу про маму Надю. Можно? – спросила Анютка.
— Здорово!
— Про меня?
— Ну, вот и ладно, — сказала тетя Фатима. – Айгуль зайдет за тобой, а вы вместе соберете своих друзей, порепетируете. А потом уж — концерт-подарок. – С тем соседка и вышла.
— Анютка, ты чье стихотворение хочешь рассказать? – Спросила мама Надя.
— Мое.
— Твое? Да когда же ты его сочинила?
— А у меня их несколько, стихов.
— Прочти какое-нибудь.
— Можно про цирк?
— Давай, — мама Надя посадила Люську на скамейку, сама присела рядом.
— Стихотворение про цирк, — громко объявила Анютка. И начала:
— Эй, ребята, веселей!
Смеха больше не жалей!
Цирк приехал. Вот так радость!
Будет праздник у детей!
Люська захлопала в ладошки. Мама Надя, помолчав, спросила:
— А что ты про меня написала?
— Прочитать?
— Хорошо. Хотя постой, потом, а то опоздаю на работу.
Но вечером было некогда. Анютка с ребятишками была у Фатимы, репетировали концерт. А родители начали строить сарайчик для расплодившейся живности. Старого загона уже не хватало.
Ночью Анютка долго не могла уснуть, все ворочалась, хрустя соломенным матрацем. Пока мама Надя не сказала ей:
— Да спи ты, егоза. Концерт все равно состоится.
— Да, а стихотворение тебе я так и не рассказала.
— Ну, иди ко мне.
Внучка с радостью соскочила с кровати, залезла под бабушкино одеяло.
— Можно?
— Можно.
Анютка, уютно устроившись возле мамы Нади, начала:
— Солнышко зевнуло и зашло за тучку.
Бабушка седая укладывает внучку.
Расчесала косыньки, завязала бантиком.
Погрозила котику, что играет фантиком.
Не шуми, кот Мурзик, брось ты жизнь бездельную.
Лучше приходи скорей, спой нам колыбельную.
— Господи, Анютка, откуда у тебя что взялось? В нашей породе сроду поэтов не было.
— Мама Надя, а я — поэт?
— Поэт, куда от этого денешься. Чем дальше растешь, тем больше сюрпризов. Ну и дела.
— Мама Надя, спой мне колыбельную.
— Что-то подзабыла я их, дочка. Так и не вспомню.
— А тебе твоя мама пела?
— Похоже, что пела. Только я тоже забыла про это.
— Вот, а мне никто не поет, — вздохнула Анютка. — Ладно, я тоже забуду про это. — Внучка отвернулась к окошку, прижалась к бабушке спиной. Та погладила ее по волосам.
— Спи, красота, пусть тебе снятся твои сказки.

Глава двадцать четвертая

Анютка, Мадина и Айгуль остановились возле калитки, заглянули через штакетник. На вкопанном столе уже стояли тарелки и стаканы.
— Анютка, иди ты вперед, — сказала Айгуль.
— Почему я?
— Я боюсь.
— Чего? — спросила Мадина.
— Не знаю.
Девчонки постояли немного в молчании. Наконец, Анютка вздохнула и взялась за ручку калитки.
— Девочки, вы, что там остановились? — тетя Марта вышла из дому. В руках она держала скатерть.— А ну бегом ко мне.
Как будто груз какой сняли с плеч гостей! Подружки, слегка потолкавшись, протиснулись в калитку и побежали к имениннице.
— Тетя Марта, мы поздравляем вас с днем рождения, — сказала Айгуль.
— Только у нас сейчас нет подарка, — добавила Анютка.
— Мы вам потом концерт подарим, — оговорилась Мадина, и от страха, что выдала тайну, отвернулась в сторону. Подруги тоже замерли. Но тетя Марта ничего не заметила. Она улыбнулась и сказала:
— Спасибо за поздравление. Но, раз вы у меня первые гости, давайте помогайте. Анютка, Айгуль, расстелите скатерть. А ты, Мадина, помоги принести мне штрудли и пироги. —
Вскоре стол был накрыт, расставлены посуда и скамейки. Все присели в ожидании других гостей.
— Хорошо, — сказала тетя Марта, поставив костылек за спинку стула и оглядев стол. – Давайте, подвигайтесь ближе, помощницы, мне надо с вами поговорить.
Анютка прижалась к руке тети Марты, Айгуль положила голову ей на колени, подсела близко и Мадина.
— Девочки, я хотела с вами посоветоваться. Как вы думаете, мы на дне рождения будем только пить, есть и разговаривать? Или что-нибудь споем?
— Мы и спляшем, — сказала Анютка.
— Ну, тогда нам понадобится занавес, как в настоящем театре. Я правильно думаю?
— Занавес? — спросила Айгуль. — А что это такое?
— Ну, это такие шторы, из-за которых выходят артисты и выступают перед публикой.
— Но у нас нет артистов, — удивилась Мадина.
— А вы на что? Вы у меня самые настоящие артисты. С вами никогда скучно не бывает. Поэтому давайте начнем оформлять сцену. А ну-ка, девочки, сходите в дом, там, на столе, лежит покрывало, принесите его.
Девчонки, хохоча и натягивая каждая свой угол к себе, принесли покрывало.
— Что теперь нужно сделать?— спросила Мадина.
— Повесить его вот там, между яблонь.
Сквозь подшитый край покрывала уже была продернута бечевка, и общими усилиями занавес вскоре водрузили на нужное место.
— Какое красивое покрывало, — восхитилась Анютка.
— Это моей бабушки, ей на свадьбу подарили.
— Но оно такое... большое! — Сказала Айгуль.
— Да, большое. Правда тогда и кровати у нас были другие, и дом...
— А у меня такой ковер был. Мне его мама соткала, тоже на день рождения.— Мадина о чем-то задумалась.
С шумом в калитку ворвалась ватага ребятишек. Налетевший ветер сорвал лепестки с цветущих яблонь и дождем осыпал всех собравшихся. День рождения любимой тети Марты начался.

Глава двадцать пятая

... Мама Надя стояла у калитки, ожидая, когда внучка вывернется из переулка. Вот, наконец, появились три девчоночьи фигурки. Айгуль, помахав рукой, первая свернула в свой дом. Мадина и Анютка пошли дальше.
— Здравствуйте, бабушка, — сказала Мадина.
— Здравствуй, соседка. Что это за корона у тебя на голове? — спросила мама Надя, указывая на венок из яблоневых цветков.
— Это мне тетя Марта подарила, — ответила девочка.
— Ой, мама, Мадина так красиво спела свою песню, что мы все заслушались! Даже хлопали!
— Что ж, Мадина, если повезет, быть тебе артисткой.
— Артистка у нас ваша Анютка. Она и песни пела, и танцевала.
Мама Надя удивленно посмотрела на внучку.
— Георгий меня научил греческой песни, — как бы оправдываясь, сказала Анютка. — А потом мы с ним танцевали.
— Ну, девчонки, с вами просто чудеса какие-то случаются. — Удивилась мама Надя. — Ладно, хорошего помаленьку. Пора и по домам. Иди, Мадина, обрадуй мать.
— До свидания, бабушка. — И то ли показалось, то ли на самом деле, но девочка сделала книксен, стараясь не уронить венок.
— До свидания, красота. Спокойной ночи. Передавай привет Наталье.
Анютка с мамой Надей вошли в дом.
— Мам, а у меня пуговица оторвалась.
— Где?
— На сандале. Я плясала, а она отлетела.
— Ты ее потеряла?
— Не, вот, — внучка разжала кулак.
— Хорошо, сейчас пришью.
На кухне Люська взбиралась на скамейку, чтобы достать со стола хлеб.
— Смотри, не упади, — предупредила бабушка и пошла в свою комнату за ниткой и иголкой.
— Мам, я вам пирогов принесла, — крикнула ей вслед внучка.
— Чего? — удивилась бабушка.
— Пирогов.
— Ты их взяла со стола?
От обиды у Анютки даже нос намок.
— Ну ладно, ладно, не плачь. Так откуда пироги?— Она уже пришила пуговицу. Воткнув иголку с ниткой в платье, мама Надя поставила сандаль перед Анюткой.
— Я попросила один для Люси, ведь она же не была на дне рождения. А тетя Марта дала мне на всех, — объяснила Анютка, втискивая ногу в сандаль.
— Что ты там вкусненького принесла? — из своей комнаты вышел отец.
— Пирогов она, Вася, принесла, — сказала мама Надя, — подарок с дня рождения.
— Давайте тогда пить чай, — услышав последние слова, сказала вышедшая мама Тося.
Анютка достала из карманов платья пироги. Их на самом деле хватило на всех. Семья расселась за столом. Тусклый свет лампочки, отраженный в стаканах с желтым чаем, показался Анютке ярким и солнечным.
…Она снова бежала по ковыльному полю. Только на этот раз рядом с ней была Люська. Сестра заливисто смеялась, вспугивая воробьев со своих гнезд...
— Анька, ты, о чем задумалась? — мама Тося потрясла Анютку за плечо, — почему ты пирог не ешь?
— Я не хочу, — сказала, очнувшись от видения, дочка.
— Я отдам его Люсе?
— На, Люся, ешь, я на дне рождения наелась.
Анютка вылезла из-за стола, пошла в свою комнату. Там постояла немного возле окна. Полная луна приветливо светила с неба. Сердце девочки было наполнено счастьем.



Глава двадцать шестая

Айгуль гнала гусей на арык. Вожак никак не хотел подчиняться девочке, и время от времени набегал на нее с шипеньем и распростертыми крыльями. Но, встретившись с крепким  прутом, возвращался к своим гусыням. Так они поравнялись с домом Анютки.
В проеме открытой калитки стоял индюк. Он царственно глядел на дорогу. Неожиданно в поле его зрения попал шипящий гусь. Индюк величественно пронаблюдал очередную неудачную попытку вожака стаи утвердиться в своей значимости, и презрительно заклекотал. Гусю в свою очередь не понравилось присутствие свидетеля его позора, и он пошел в наступление. Вместе с ним навстречу врагу устремились и гусыни. На шум, поднятый птицами, из дома выскочила Анютка. Но она не успела. Битва началась без нее.
Пользуясь своей высотой, индюк отшвырнул лапами первую волну наступающих. Но вот пошла вторая волна... Индюк в горячке выскочил из калитки на улицу, чтобы первым напасть на врагов. Но именно в этом оказалась его ошибка. Гуси окружили его со всех сторон. Стали щипать за бока, крылья, лапы. Индюк отбивался, как мог, но противник побеждал численностью. И тут у вожака гусиной стаи наступил триумф. Он таки смог ущипнуть грозного врага за его самое больное место — за красивую, ярко-красную серьгу!
Громадная птица вдруг сникла, потеряла весь свой боевой пыл... Индюк жалобно заклекотал, тряся головой. Девчонки очнулись от увиденного и дружно расхохотались, так уморительно жалок оказался еще недавно такой грозный соперник гуся. Айгуль огрела победителя прутом, Анютка бесстрашно бросилась на защиту поверженного любимца. Драчуны разбежались в разные стороны. Индюк пошел домой, загребая серьгой пыль, а гусь сразу стал дисциплинированным. Он возглавил стадо и повел его правильной дорогой на водопой.
— Анюта, пошли со мной, — пригласила Айгуль.
— Я сейчас, только индюка утешу, — девочка побежала вслед за птицей. Индюк уже стоял пристыженный посреди двора. Анютка подошла к нему, погладила по голове. Тот благодарно сверкнул голубым глазом.
— Ты подожди меня здесь, ладно? — Анютка побежала домой, отрезала кусок хлеба.
Такой подарок вернул равновесие расстроенному духу индюка. Он снова приосанился, клюнул хлеб. Потом заклекотал, призывая индюшек на пир.
Анютка облегчено вздохнула и побежала на арык к Айгуль.

Глава двадцать седьмая

На арыке стоял птичий и ребячий гомон. По воде плавали не только гуси, утки, но и мальчишки. Тот, кто не купался, играл в догонялки.  Айгуль устраивалась на постой под тополями. Она положила прут, села на траву, оперлась спиной о дерево. Потянулась к узелку с едой.
— Вот и я, — Анютка чертиком выскочила из-за дерева. Девчонка вздрогнула, но подружке обрадовалась.
— Как там индюк?
— Пришел в себя.
— Садись, давай поедим.
Анютке вдруг стало неудобно, она была дома и ничего не захватила с собой.
— Нет, я уже позавтракала.
Айгуль молча разломила лепешку, взяла огурец.
— На, ешь.
Анютке ничего не оставалось, как взять предложенное. Девчонки весело захрустели огурцами.
— Я в этом году в школу пойду, — похвасталась Айгуль. — У меня уже букварь есть.
— Букварь?
— Да, такая книжка с буквами. Я уже некоторые знаю. Меня сестра научила.
— А ты писать умеешь?
— Умею. Могу «мама» написать.
— Напиши.
Девчонки поднялись и пошли на песчаный бережок.
— Вот смотри, это буква М.
— На косиножку похожа.
— Ага, у нее такие же лапки, — и Айгуль ловко пририсовала внизу буквы черточки. Получился настоящий паучок. — Потом пишем А.
— Ой, а эта буква как электролиния. — Анютка показала на опору электропередач.
— Правда! Ну, и вот, после этого буквы повторяем. И получится М-А-М-А. Мама!
— Здорово, — Анютка с завистью посмотрела на грамотную подружку.
— Хочешь, научу тебя? — великодушно предложила Айгуль.
— Хочу!
Девчонки придвинулись поближе друг к другу, склонили пониже головы над песком... Солнце вошло в зенит, стало припекать. Гуси, утки вышли на берег, растянулись в тени деревьев. Айгуль с Анюткой тоже решили спрятаться от солнца. Они прилегли возле тополя, задремали. И другие ребятишки притихли, разбрелись по берегу.
— Ань, Ань, — раздался тихий голос.
Анютка резко подняла голову. От этого у нее в глазах потемнело, сердце на секунду остановилось. Она упала на руки.
— Анька, тебе, что снова плохо? — из-за тополя вышел отец. Анютка открыла глаза, отец был без брюк.
— Папа? — удивленно выдохнула Анютка.
— Не удивляйся, дочка, я хотел искупаться, а кто-то мою одежду украл.
Проснулась Айгуль. Увидев рядом мужчину в трусах и майке, она подхватилась с земли и побежала к гусям. Там хворостиной подняла заснувшую стаю, погнала домой.
— Чтоб тебя, — раздосаданно сказал отец, — сейчас наговорит чего не надо! Ань, дома кто-нибудь есть?
— Не знаю, когда я уходила, никого не было. — Ей стало легче, и она присела рядом с отцом.
— Как же мне быть, не идти же раздетым по совхозу!
— Не знаю.
— Заладила, не знаю, не знаю. Зато я знаю. Иди домой и дождись матери, скажи, чтобы она сюда пришла с одеждой.

Глава двадцать восьмая

— Что? Где он? — мама Тося даже забыла об усталости.
— На арыке он там, раздетый. Просил одежду принести.
— Почему он раздетый? — удивилась мама Надя.
Анютка пожала плечами.
Мама Тося собрала узелок, пошла на улицу. Открыла калитку и... на что-то наступила. Это была одежда мужа. Она подняла подброшенные вещи и вошла в дом.
— Мам, смотри. — Она показала на брюки и рубашку, которые положила на лавку.
— Что это?
— Васькина одежда. Подбросили к калитке, — упредила вопрос.
Мама Надя печально посмотрела в окно.
— С кем это он?
— С Сонькой, наверно. Она всегда его поддевает, где не увидит.
— Угораздило их, где ребятишек много...
— Что мне делать, мама?
— Подождем темноты, пусть сам придет.
Анютка с Люськой полезли под кровать, в свой кукольный домик. Обе мамы сели за стол, стали ждать.
Вот стукнула калитка. В дом вошел муж и зять... Он был одет, в хороший костюм. Из своей комнаты высунулись сестры. Все молчали.
— Ну, что вы так на меня смотрите? — не выдержал первый Василий. — Я не икона, на мне ничего нарисованного нет.
— Зато одежда чужая есть, — сказала мама Тося.
— А ты, кстати, почему не принесла мою?
— У тебя с утра была, своя.
— Откуда у тебя эта? — спросила мама Надя.
— Софья дала, пожалела. Своего бывшего мужа костюм принесла. — Отца понесло. — Чужой человек пришел на помощь, а вы!.. Анька, ты, что матери ничего не сказала?
— Не ори на девчонку, — оборвала мама Надя зятя. — Я не пустила Тосю.
— Почему? Захотела, чтобы я голый по совхозу прошел?
— А ты бы не раздевался.
— Твою одежду нам подбросили под калитку. Вон, полюбуйся. Ох, — маме Тосе вдруг стало плохо.
— Тосенька, что с тобой? — отец рванулся из дверей, где все это время стоял.
— Чужой человек помог! А мы? Кому мы нужны?— едва выговорила она.
— Уйди, — оттолкнула его мама Надя, — не видишь, что на маленькие ножки?..
Люська громко разревелась.
— Анька, уведи ее отсюда, — крикнул отец. Всхлипывающая Анютка повела сестру назад. В комнате они залезли на кровать и тесно прижались друг к другу.
Отец вдруг начал снимать с себя чужую одежду.
— Зачем это? Зачем это было надо? — приговаривал он, бросая вещи куда-то в сторону.— Никуда я отсюда не уйду, Ни к кому!



Глава двадцать девятая

Возле клуба толпился народ. Местный драмкружок давал представление, но время еще не подошло. Как всегда среди взрослых бегали ребятишки. Была здесь и анюткина кампания. Они устроили догонялки и с визгом и криками насались в толпе. Вот Георгий настиг Серика, стукнул по плечу и крикнул:
— Догоняй, — и тут же ткнулся в чей-то живот.
— Э, полегче, уважаемый, я еще пожить хочу, — сказала тетя Соня, отстраняя его за плечи. Георгий в запале рванулся в сторону.
— Постой, красавчик, что-то я о тебе знаю.
— Ничего вы про меня не можете знать.
— А вот и нет
— Тетя Соня, отпустите Герку, — попросил Серик. – Мы в догонялки играем.
— Вижу. – Она наклонилась над ухом мальчишки. – Так это ты тогда, на арыке?..
— А что вы? С чужим отцом? – вдруг осмелел Георгий.
— Не твое дело, мальчик. Чтобы понять, нужно вырасти.
— А Анютка?
— Что Анютка?
— Она при чем?
— Знаешь, что, заступник, не попадайся мне больше. Сделаю тебе очень больно. – Женщина оттолкнула мальчишку от себя и пошла в клуб.
— Что она тебе говорила? – это подбежала Анютка.
— Ничего, — буркнул Георгий.
— Угрожала? – понимающе спросил Серик. Георгий махнул головой.
Зазвенел звонок, и все пошли смотреть самодеятельных артистов.


Глава тридцатая

А потом мама Тося пропала. То есть вчера вечером еще все были дома. Поужинали и легли спать. А утро настало, и мама Тося исчезла. Анютка даже сбегала в комнату родителей посмотреть, не проспали ли они.
— Не ходи туда, — остановила ее мама Надя.
— А где мама?
— Нет ее, я сказала. – Мама Надя не смотрела внучке в глаза, и Анютка замолчала.
Какая-то странная тишина повисла в доме. Как будто кто-то невидимый пришел к ним и заклеил всем рты. Даже говорунья Люська не проронила ни слова до самого садика.
Анютка никуда не пошла, вернулась домой и молча сидела  за столом, ожидая сама не зная чего. Зашла Мадина.
— Анюта, пошли на акации.
— Зачем?
— Я тебе что-то расскажу.
— А здесь?
— Нет, там лучше. Там никто не услышит.
Анютка взяла любимую куклу, и девчонки пошли за совхоз.
Их тайное место давно покрылось новой травой. Солнце, успевшее превратить степь из зеленой в коричневую, пощадило этот укромный уголок. И он был еще свежим и ярким, таким, как будто весна наступила буквально вчера.
— Давай, проверим секреты? – предложила Анютка.
— Давай, — ответила Мадина.
Под стеклышком у Анютки лежала обветшавшая от весенних вод афиша. Она рассыпалась на кусочки, когда девочка взяла ее в руки.
— Ну и что, правда, Мадина? – Анютка посмотрела на подружку. – Ведь буквы сохранились.
— Давай в следующий раз принесем коробочку и спрячем афишу туда?
— Хорошо.
Секрет Мадины оказался в лучшем состоянии.
— Вот, папа, твоя записка дождалась тебя. – Мадина прижала ее к себе.
— Дождалась?
— Да, я тебе про это и хотела рассказать. Мой папа нашелся и даже письмо прислал.
— С северного полюса?
— Я не знаю откуда. Нам его передали.
— Вот здорово! Какая ты счастливая, Мадина. Теперь и у тебя папа есть.
— Мы скоро домой уедем… Если нас отпустят.
— А у меня мама пропала, — вспомнила Анютка.
— Правда? — Мадина взяла куклу и машинально пригладила ей волосы. — Нет, так не бывает. А она вернется!
— Вернется. Родители всегда возвращаются к своим детям.
… Маму Тосю отец привез поздним вечером. Сестры уже стали укладываться спать, как вдруг кто-то открыл ворота. Девчонки спрыгнули с кровати, чтобы побежать во двор. Но мама Надя загнала их опять в комнату.
— И не выходите, — сказала она и пошла на улицу.
Анютка тут же подскочила к окну. Яркая луна хорошо освещала, что делалось во дворе. А там отец завел лошадь с бричкой с улицы, закрыл ворота. На бричке что-то лежало. И вдруг Анютка с ужасом поняла, что это — бездвижная мама Тося. Она была одета почему-то в зимнее пальто с лисьим воротником. Ее ноги прикрывало ватное одеяло.
Отец взял жену на руки и понес в дом. Анютка выглянула на кухню. Лицо у мамы Тоси было бледным до неузнаваемости, а рот — искусан до крови. Она как будто не дышала.
— Доченька, — выдохнула зашедшая в след мама Надя, — доченька…— Она заплакала.
— Мать, не пугай девчонок, — тихо попросил отец.
Анютка медленно закрыла дверь.

Глава тридцать первая
— Аня, ты где бегаешь? — Мама Надя вопросом встретила прибежавшую с улицы внучку. — Я тебя по совхозу обыскалась.
Анютка, удивленная даже не вопросу, а той интонации, с которой бабушка ей это сказала, ответила:
— Да мы на акациях были. А что случилось? Что это такое? — Она только сейчас увидела узлы, очень похожие на те, с которыми они приехали сюда.
— Уезжаем мы. Прямо сегодня, через час. Мама Тося уже пошла за машиной.
— А Люся?
— Не переживай, на обратной дороге ее мать заберет.
— А отец?
— Отец?  Что отец! Заигрался он со своей пьянкой и… — Мама Надя махнула рукой. — Иди, выпей пока молока. Только руки сначала вымой.
Анютка  подошла к умывальнику, взяла ненавистное мыло из обмылков, умылась. Прошла за стол, не мигая, стала глядеть на стакан.
—  Мам, а я ни с кем не успею попрощаться. Мадина с мамой уехала в город покупать туфли к школе.  Айгуль на табаках. Георгий…
— Ничего и так обойдется. Маленькие вы еще на такие заморочки. — Мама Надя никак не могла закрыть старый чемодан, забитый девчоночьей одеждой. Наконец, замок щелкнул, и она смогла присесть, отдохнуть.
— Так, все ли собрала? Анюта, где твоя кукла? Тащи ее скорей, а то потом некуда  будет ее класть. 
Анютка пошла в комнату, куклы там не было. Тогда она вышла на улицу. Кукла лежала на скамейке, укрытая одеяльцем. Постояв, девочка вдруг схватила ее и выбежала на улицу. Там решительно двинулась в дом Мадины. Зашла во двор и положила куклу возле двери, снова прикрыв одеяльцем.
— С днем рождения, Мадина.
А потом, как будто кто-то решил за ней погнаться, испуганно выскочила на улицу.
— Нашла? – Мама Надя ждала внучку.
— Нет, я, наверно, возле акаций оставила.
— Ну и бог с ней, приедем в Рубцовск, я тебе другую сошью.
— Мам, а почему мы уезжаем?
От неожиданности, мама Надя резко повернулась в ее сторону. Помолчала, а потом сказала:
— Ох, Анютка, сама не знаю почему. Все можно было решить. Да вот мама Тося не умеет прощать…
— Получается, мы уезжаем из-за отца?
— Из-за него… Ладно, хватит турусы на колесах разводжить, пей молоко. Во, уже машина подъехала.



Глава тридцать вторая

И снова грузовик качался по мягкой степной пыли, плутая по только ему известным дорогам. И снова солнце клонилось к закатц. Только девочка в кузове не смотрела на него. Прижавшись к бабушке, она потихоньку плакала. Вот мокроты набралось столько, что пришлось шмыгнуть носом.
— Не плачь, Анютка, не у одной тебя сердце болит.
— Мама Надя, я ведь ни с кем не попрощалась!
— Им Фатима все расскажет. — В бабушкиных глазах на секунду отразился лучик солнца.
— Мама, тебе снова соринка в глаз попала? Нет, Анюта, я тоже плачу. Не железная же я! Какой сад оставили! Сливы уже начали плодоносить.  А  люди какие добрые попались…
— Не плачь, мама, я тебе буду добрыми людьми.
— Ох, и золото же ты, Анютка!
Грузовик пылил, покачиваясь на ямах, женщины замолчали.  А в кабине разбитной парнишка, совсем недавно получивший права и для которого эта поездка в город была первой, старался развеселить неулыбчивую маму Тосю, державшую уже заснувшую Люську на руках. Похоже этот скоропалительный отъезд не радовал и её.


Глава тридцать третья

… Джамбульский вокзал кишел людьми. Было дымно и тесно. Люська спала на тюке с одеждой. Анютка с мамой Надей сидели рядом, ждали, когда мама Тося придет с билетами.
—  Как Люся выросла, —  задумчиво сказала мама Надя.
—  Да, она прямо вот досюда стала мне доставать, — подтвердила Анютка, показав на край уха.
—  Опять едем домой  в Рубцовск.
Подошла мама Тося.
—  Мам, а разве в совхозе у нас не было дома? — Обратилась к ней Анютка.
—  Был, да как-то не прижились мы в нем.
—  А что такое прижиться?
—  Это значит, что никакого другого места у тебя нет, где тебя любят. И ты всегда возвращается назад, в свой дом, потому что тебя там ждут, а не шляются...
— Тося, поосторожней со словами. Тут же девчонки.
— А пусть привыкают,  что ли мне одной горе ложкой хлебать.
—  А я всегда домой прибегала, — похвасталась Анютка.
Мама Тося как-то нехорошо посиотрела на дочь и отвернулась к окну. Мама Надя улыбнулась и прижала внучку к себе.
—  Красота ты моя курносая!
Анютка прижалась с теплому бабушкиному боку. На тюке заворочалась Люська.
— Вот еще одна красота просыпается, — мама Надя протянула руку Люське. Та, уцепившись, поднялась.
—  А мама где? – сестра еще не проснулась и сонно хлопала большими ресницами.
—  Вот она, посмотри, — ответила мама Надя.
—  А папа где?
Мама Тося помолчала, а потом сказала:
— Папа твой пока в совхозе поживет.
— А он за нами приедет?
— Приедет, если соскучится.
— Он что прижился? – спросила Анютка.
Мама Надя задумчиво обвела взглядом зал. И, чтобы переменить разговор, спросила:
— Анюта, так все-таки где твоя кукла?
— Я ее Мадине подарила. У нее скоро будет день рождения, как она в школу пойдет.
Мама Надя взглянула в глаза внучке, но ничего не сказала.
Неожиданно шум в зале усилился, все начали встать со своих мест, собирать вещи.  Мама Тося сказала:
—  Пора и нам подниматься. Сейчас поезд придет.
…И, уже отъезжая, мама Надя, глядя в окно, прошептала:
— На родину, на родину! А чем здесь была не родина? Дом бы перестроили. Васю отучили бы от пьянки. Так нет же, чтобы все было только по ее.
— Мам, что ты там бормочешь? Посмотри за девчонками, я за чаем схожу. — Мама Тося ушла к проводнику.
Девчонки уже спали на верхней полке. Мама Надя поправила одеяло, убрала слипшуюся челку с глаз у Люськи, свесившуюся руку Анютки. Снова села на свое место, и с грустью стала смотреть в окно.

Глава тридцать четвертая

Мадина бежала, не чуя под собой ног. Она была у акаций, а там анюткин секрет кто-то разрушил. В ямке ничего не было, только бутылочное стекло, лежащее рядом,  отсвечивало в лучах солнца. Девочка бежала, как будто ждала какую-то беду и хотела вовремя ее остановить… Черные косы расплелись и волосы били по лицу и спине. Запыхавшись, она подбежала к анюткиному дому. Все еще надеясь на неправду того, что сказала тетя Фатима, и подружка не уехала. Но во дворе никого не было. Из-за угла вышел пьяненький дядя Вася. Он невидящим взглядом окинул двор, зачем-то взял табуретку и тут же поставил ее. Споткнулся, но не упал. Услышав стук калитки, повернулся на звук.
— А, подружка пришла. Нет твоей Аньки. Опоздала ты, дочка, опоздала.
— Мы с мамой в город уезжали, — Мадину немного повело от слова «дочка». — Я ничего не знала.
Мадина повернулась и пошла домой. А дядя Вася продолжал:
— Вот и я ничего не знал. Уехали, пока я в командировке был в соседнем районе. Что не нравится, как тебя называю? — Но вместо Мадины уже стояла Наташа. В руке у нее была чашка с пловом, дочка выглядывала из-за спины. —  А я вот Аньку дочкой почти что и не называл. Так один раз, кода она упала в обморок. Наверное, был неправ. Поэтому она меня не любила.
— Любила она вас, очень любила, — запальчиво сказала девочка
— Уехали, все уехали. Знаешь, Наташа, — дядя Вася посмотрел соседке прямо в глаза, — бросили они меня. Не простили и…уехали.
— Я сейчас, — Мадина кинулась к себе домой.
— Не простили. А ведь есть за что. Зачем нужна была эта Софочка? Вот и сына лишился из-за этого. И Тосечки моей родной. — Дядя Вася заплакал.
Наталья не то погладила по плечу, не то просто пожалела его.   Он поднял голову.
— На, поешь, а то, наверно, давно горячего не ел.
— Спасибо. — Василий с удовольствием стал есть плов, черпая его ложкой принесенной Наташей.
Подошла Мадина, она принесла какой-то  сверток и теперь подавала ему в руки. 
— Уезжай, найди их и… уезжай, — соседка говорила так, как будто колдовала. – Найди Анютку и передай подарок от нас.
— Что это? — дядя Вася взял сверток, стал разворачивать. — Туфли. Какие красивые. Это же, наверное, Мадине к школе купили? На, забери.
— Нет, отдай Анютке. Она всегда мечтала о красивых туфлях.
— Надо же, а я ничего не знал. Думал, раз сандалии налазят на ногу и не совсем порваны, значит можно еще носить.
Мадина, чтобы не расплакаться, плотно сжала зубы и убежала домой. За ней ушла и Наташа. Отец прижал туфли к груди. Потом вытер рукавом слезы. Хмель как будто сошел с него, и он уже твердой походкой пошел к себе.




Глава тридцать пятая

Отец разыскал семью в Рубцовске очень скоро. Привез подарок от подружки. Анютка совершенно счастливая  мерила нежданную обновку и заливчато смеялась от того, что туфли оказались на размер больше. Они так и норовили соскользнуть с ноги. Девчонка спотыкалась. Падала на домотканую дорожку и все время смотрела на отца: не уедет он больше? Подружился ли снова с матерью? Подружился!
…В первый класс Анютка пошла в новых туфлях, но без отца.



Об авторе

Надежда Михайловна Рубленко родилась на Дальнем Востоке во второй половине двадцатого века, куда её мама приехала за романтикой рыборазделки. Прожила там всего восемь месяцев. Отец погиб и мать вернулась на свою родину, Алтай, захватив  девчонку с собой. Так пятым поколением переселенцев из Украины, она осталась в родном городе Рубцовске, где проживает и сегодня, считая себя полнокровной сибирячкой. Ведь именно здесь, в Рубцовске и вокруг него в селах Бобково, Катково, Захарово ее корни. И никуда от них она не собирается уходить. Повесть «Анютка» — ее первое большое литературное произведение. Работала над ним долго. И она, задуманная сначала как рассказ о детстве одной девочки,  неожиданно превратилась в рассказ вообще о детях послевоенного многонационального совхоза по выращиванию табака, затерявшегося где-то в бескрайних казахстанских степях. Получилась ли она, судить читателям. Но автору кажется, что больше сказанного, сделать уже ничего нельзя. Или не надо. Это уже кому как глянется.