Карманову не спалось уже третью ночь, хоть рано поутру надо было вставать и идти на автобусную остановку…
Все началось с того, что несколько дней назад он посетил поликлинику. Честно говоря, Аркадий Яковлевич Карманов больниц не любил и за полсотни с хвостиком лет своей праведной жизни был на приеме у врача всего несколько раз, но в этот раз Карманова отправили туда с места работы в принудительном порядке, в связи с тем, что его год рождения подходил под всеобщую диспансеризацию.
И вот тут-то все и началось.
Во-первых, весело пляшущая кардиограмма Аркадия Яковлевича, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Во-вторых, рентгеновский аппарат выдал такие снимки Кармановских внутренностей, что ужаснулись самые бывалые фтизиатры. Ну, а в третьих, результаты анализов оказались настолько далеки от совершенства, что вообще, дали повод врачам поликлиники держать пари о второй дате на будущем памятнике уважаемого Аркадия Яковлевича. Для убедительности и успокоения собственной же совести, эти же самые врачи и направили Карманова на повторное обследование в областной центр. Ехать предстояло через три дня…
Узнав об этом и, будучи человеком очень практичным, Карманов решил, что пора задуматься о будущем.
«На кого же я это все оставлю? Все, на что я положил эти годы, да что там годы – жизнь свою положил! На зятя – алкоголика? Или на сына, который за тридевять земель живет и носу домой не кажет? Нет, по-другому надо сделать, по-другому! А как, как это сделать?...»
В ночь перед отъездом, проворочавшись в очередной раз полночи, и приняв нелегкое для себя решение, он все-таки решил поговорить на эту тему с женой. Уставшая за день Марья Павловна Карманова мирно почивала, сладко сопя носом, когда неожиданно и вероломно супруг двинул ее локтем в бок. Марья Павловна недоуменно всхрапнула, повернулась к Карманову спиной и продолжила ночной сон. Карманов толкнул ее еще раз и позвал:
- Маша! А Маш!
Сквозь сон Марья Павловна пролепетала:
- Что?
- Маша, ты не спишь?
В ответ на это любимая жена Аркадия Карманова только еще раз всхрапнула и снова засопела.
Аркадий Яковлевич приподнялся на локте и решительно потряс Марью Павловну за плечо. Это дало свои результаты, так как она нехотя повернула к нему голову, приоткрыла один глаз и сонно спросила:
- Чего тебе, Ирод?
Аркадий Яковлевич, уже набравшийся духу для объявления, вдохнул воздух и заявил:
- Я скоро умру, Маша.
Глаз Марии Павловны тут же закрылся обратно и со вздохом «наконец-то я высплюсь», она снова отвернулась от Карманова.
- Ма -а –а –а –ша! – снова начал трясти жену возмущенный супруг. – Как ты не понимаешь, меня скоро не будет!
От этих слов Мария Павловна наконец-то проснулась и недоуменно посмотрела на мужа:
- А куда ты, собственно говоря, собрался?
- Куда, куда! Помирать, вот куда…
- С чего это вдруг? – приподнялась на подушке Марья Павловна. – А сарай кто будет доделывать? Забор вон покосился, кредит за твою колымагу не выплачен, да и полы в баньке надо перебрать, а он – умирать собрался! С какого это перепугу помирать-то?
- Я, Маш, в больнице был. Анализы хреновые, а снимки еще хуже. Надо готовиться к худшему.
- Да-а-а-а? – удивленно протянула Марья Павловна и села в постели, явно не расположенная продолжать разговор. – И что теперь, обязательно помирать надо? Может, это ерунда все, обойдется, а, Аркаша? Давай-ка лучше спать.
- Обойдется, не обойдется, а готовиться надо! – решительно сказал Карманов. – Надо тебе подумать, как ты будешь дальше жить!
Зная характер мужа, что того не переубедить, если уж чего засело ему в голову, Марья Павловна тихонько зевнула и, осторожно глядя на мужа, задумчиво сказала.
- А чего думать? Схороню тебя, на могилку буду ходить, девять дней там, потом сорок, памятничек, какой у мамы, справлю…
- Да я не о том, Маша! – раздраженно прервал ее Аркадий Яковлевич. – Я тебе о хозяйстве нашем, как ты его вести будешь одна, вот я о чем! Вон и мотокоса новая куплена, и станочки по дереву есть, и инструмента у меня много всякого и материалу припасено на все случаи, а ведь ты одна со всем этим не совладаешь! И Ленька, Алкин хахарь тебе не помощник – либо изломает, либо пропьет, и Колька домой не приедет!
- Да, что же делать то, Аркаша? – недоуменно спросила Марья Павловна. – Может продать все?
- Я те продам! – взметнулся Карманов.- Ишь ты, чего удумала - продать! Я это все не один год тут зарабатывал и собирал, а она – продать! Ишь ты, продать она хочет! Я те продам!
Тут Аркадий Яковлевич потряс в воздухе кулаком, перевел дух, искоса поглядывая на жену, и решительно махнув в воздухе поднятой рукой, разом обрушил на все еще сонную голову Марьи Павловны свое гениальное решение, принятое им уже в процессе ночных бдений.
- Замуж тебе надо выйти!
У изумленной Марьи Павловны медленно отпала нижняя челюсть.
- Как замуж…? Когда это замуж…? За кого…?
Аркадий Яковлевич насладился произведенным эффектом, поднес к носу Марьи Павловны свою правую руку с устремленным вверх указательным пальцем и произнес.
- Значит так, отвечаю по порядку. Первое. Как выходить замуж ты знаешь, слава Богу, не впервой. Второе – когда. Конечно же, после моих похорон. Подождешь для приличия месяца два-три и выходи. Коли, скажем, я к Пасхе загнусь, на Ильин день можешь и выходить. К этому времени и овощи-фрукты подешевле, какую никакую, а свадебку надо сыграть, в грехе жить нельзя. Долго не тяни – не заметишь, как хозяйство начнет рушиться. Пересудов соседских не бойся, плевать на них с Николиной колокольни, а вот время упустишь – и все, и ни мужа у тебя не будет, ни справного хозяйства! – тут Карманов ненадолго замолчал, собрался с мыслями и продолжил. – Ну, и третье – за кого? Это как раз и есть главный вопрос, из-за которого я тебя разбудил. Давай вместе решать!
Марья Павловна несколько раз обалдело хлопнула ресницами и недоуменно хлюпнула носом:
- Чего решать-то? Голосовать что ли будем? Лично я - за!
- Тьфу-ты, дура! – в сердцах руганулся Аркадий. – Да кто же тебя спрашивает – за ты или против? Кандидатуры давай обсуждать!
- Какие такие кандидатуры? – не поняла Марья Петровна. – У нас что, выборы?
- Считай, что так. Должен же я со спокойной душой помереть. Хоть знать на том свете буду, на кого все оставил. Вот тебе, к примеру, кто из мужиков нравится?
Марья Павловна мечтательно прикрыла глаза и произнесла:
- Мне с молодости Тихонов очень нравился…
- Какой такой Тихонов? – недоуменно перебил ее Аркадий Яковлевич. – Механик с карьера, что ли? Саня, который?
- Да, нет. Вячеслав Тихонов, который Штирлиц, – она посмотрела на мужа и быстро добавила. – А еще Ален Делон.
От такого ответа у Карманова что-то закипело внутри, но сдерживая себя, он несколько секунд молча выждал, чтоб не дать волю своим чувствам, и уже слегка успокоившись, но все же чуть раздраженно, произнес.
- Маша, в этом отношении, пусть тебе хоть Берия с Хрущевым нравится. Тебе не за них замуж выходить. Ты про наших скажи, про поселковых. Может, кто на тебя смотрит ласково, или может, тебе кто приглянулся?
- Ага, тебе скажи кто, а ты - по сопатке! Знаю я тебя!
- А ну, перестань мне тут саботаж устраивать! – взревел вдруг Аркадий. – Здесь, понимаешь, не до личных счетов! Тут надо решение принимать по серьезному вопросу, а ты за сопатку беспокоишься! Не боись, не трону – выдвигай кандидатуру!
Марья Павловна сонно похлопала ресницами и пожала плечами.
- Ну, не знаю. Может Пашка Щепкин? Он и холостой, и работать может, и на ласки заводной…
- Это-то ты откудова знаешь? – на полуслове перебил жену, Карманов, и изумленно выгнул брови.
- Так подружка мне сказывала, - торопливо ответила Марья Павловна. – Катька Ручкина, ты ж ее помнишь. Так и сказала, мол хорош этот Пашка - черт…
- Катька твоя - на весь поселок известная б… А ты, давай, жениха не для прихоти своей выбирай, а для жизни! Человек должен быть серьезным и всесторонне развитым! Понятно? – раздраженно отрезал Карманов.
- Ну, тогда не знаю, - снова пожала плечами Марья Павловна. – Может, главный агроном нашего пригородного совхоза – Петр Федорыч? Запамятовала, я фамилию-то, да ты знаешь его, в соседнем доме живет, маленький такой, на мотоциклетке ездит. Завсегда здоровается, а как я у него на рынке семена покупаю, так глядит ласково, будто борща только что поел… А вспомнила! Усов его фамилия! Да, точно, Петр Федорович Усов!
- Усов, говоришь? – задумчиво переспросил Аркадий Яковлевич. – Оно, конечно, Усов – это неплохо, совсем даже неплохо. За огородиком всегда проследит и мотоциклетка, какая-никакая, а имеется. То, что росточком не вышел, так, то ничего - мал клоп, да вонюч! И семенами торгует – опять же в дом достаток! Только вот, помнится, женат он, и жена его, стерва эта белобрысая, еще - и тебя переживет, а не то, что меня. Нет, не годится такой вариант, давай другого.
Тут Марья Павловна стала выдвигать новые кандидатуры. Следующий хоть и был разведенным, но с алиментами, последующий – бездельник, далее пошли старый, безногий инвалид, и еще, и еще, и еще кто-то. Обсуждение кандидатур затянулось, никто не проходил строгий Кармановский отбор. В конце-концов, перебрали почти всех поселковских мужиков. От этого ночного референдума у Аркадия Яковлевича разболелась голова. Несмотря на то, что он затеял это все сам, хотелось все побыстрее закончить.
- Ладно, - устало сказал Карманов. – Хватит. Давай последнего кандидата и все!
- Ну, не знаю я уже, - опять протянула Марья Павловна, но тут же встрепенулась, словно ее озарило. – Знаю! Вова Зюздяк.
- Зюздяк - с печки бряк! – мрачно скаламбурил Карманов и грустно покачал головой. – Ты хоть думай мозгами-то! Он же три раза от триппера лечился и два раза от алкоголизма. Ты мне в дом заразу всякую не тащи. Я же тебе сказал конкретно – давай мне хорошего человека, с путной репутацией.
- Да, где ж я тебе найду путного-то, Аркаша? Они же на дороге не валяются! Всех уже разобрали – кого другие бабы, кого смерть приголубила! – Марья Павловна обиженно отвернула голову, тем самым показывая, что разговор окончен, и решительно добавила. – Сам ищи, раз так надо!
Карманов, не ожидавший такого окончания беседы, озадаченно посмотрел на супругу и задумчиво почесал пятерней свой затылок.
- Да-а-а-а-а…- задумчиво протянул он. – Даже не знаю. Может Вальку Барабашкина? А что, неплохой выбор!
- Ва-а-а-льку? – изумленно протянула Марья Павловна. – Так он же рябой и к тому же он рыжий, и с усами, на таракана смахивает.
- Ну и что с того, что рябой? Сталин вон тоже был рябой! Тебе ж с лица воду не пить! А рыжие - они все ушлые, как ни смотри, еще бабка моя Ефросинья Федоровна так говорила. Ну, а усы-то тебе, чем помешали?
- Целоваться мешают и колются! – бездумно выпалила Марья Павловна.
- Что-что? – изумился, багровея лицом, никогда не носивший усов, Карманов. - Это-то еще откуда?
- Так это Катька все, Катька мне рассказывала, – торопливо залепетала Марья Павловна, боясь мужниного гнева. – Уж, у нее этих самых усатых, было аж восемь штук, полюбовников-то!
- Скоко-скоко? – в очередной раз удивился Карманов.
- Восемь. – Марья Павловна подумала и добавила неуверенно – А может шесть, я их путаю все время с офицерами.
Она подняла глаза к потолку, что-то посчитала в уме, едва заметно шевеля губами, и решительно добавила:
- Восемь. Точно восемь - офицеров. Двое из них усатые, а остальные усатые не офицеры – трое с районной базы МТС, еще двое с нового строительства, а один просто так хороший человек…
- А сколько же у твоей Катьки их всего перебывало?
- Не знаю. Может человек пятьдесят, или сто…А! Точно! В прошлом месяце она мне сказала, мол, жалко я не писатель, обязательно бы выпустила эротический роман под названием «Сотый». Я тогда еще не поняла, при чем тут сотый. Может, думаю, сотый день, как она беременна, а она вон к чему! – Марья Павловна радостно закончила свой рассказ и настороженно посмотрела на, застывшего в молчании, мужа.
- Ты чего, Аркаша?
Аркадий Яковлевич сидел, погруженный в свои размышления, и, не мигая, уперся куда-то бессмысленным остекленевшим взглядом. Марья Павловна мысленно провела черту по направлению этого взгляда и увидела, что взгляд уперся в облупленную штукатурку возле дверей.
- Ремонтик бы нам с тобой по весне…- робко начала она и замолчала, поняв, что дело тут не в облупленной штукатурке.
А Карманов в это время думал о разном. Мысли его, сосредоточенные в начале разговора на одном, вдруг соскочили теперь с главной темы, и весело заскакали в самые разные стороны. Он думал о завтрашней поездке в город, о том, что неплохо было бы пообедать в столовке «Облпотребсоюза», потому что там лучше и дешевле кормят, он думал о том, что его любимый «Мотор» проиграл уже третью игру подряд, что, очевидно, завтра будет дождь и надо непременно взять с собой зонт, что пора в этом году сменить сорт огурцов, потому что «Муромские» не в меру горчат, что грудь у той же Катьки никак не меньше четвертого размера, и еще много и много о чем другом…
Обеспокоенная столь долгим молчанием, Марья Павловна нерешительно тронула мужа за плечо. Аркадий Яковлевич, словно очнувшись, перевел на нее свой взгляд, несколько раз моргнул, и устало сказал.
- Давай-ка спать, Маша! Утро вечера мудренее.
- А выборы как же? – возмутилась вдруг Марья Павловна.
- А никак! – отрезал Карманов. – Не на кого мне хозяйство оставить, не буду я помирать! Нет достойной замены. Видно, таких, как я, уже не делают!
Через пять минут, утомленные ночными дебатами, супруги уже мирно спали. Аркадий Петрович еще не знал о том, что завтрашнее повторное обследование пройдет без сучка и задоринки, как не знал и того, что виновниками всех его переживаний и волнений стали новый капризный электрокардиограф, некачественная партия рентгеновской пленки и веселый студент-практикант, перепутавший с похмелья баночки с анализами.
Он не знал этого и спал сейчас, тихо и блаженно улыбаясь. Во сне Карманов видел счастливое видение, как он проводит выборы на должность мужа собственной жены, сидит на выборном участке в Доме культуры за столом, покрытым красным бархатным сукном, торжественно глядя вокруг. Рядом с ним, придавив выборные бюллетени своим могучим бюстом, сидит секретарь - Катька Ручкина. А мимо проходят знакомые жители поселка, опускают бюллетени голосования в хрустальный гроб, установленный на соседнем столе за занавеской, а на стене висит большой портрет Марьи Павловны в полный рост и без одежды, за исключением ажурной черной подвязки на шее, на которой висит и гордо светится большая круглая медаль с числом «100»!
05.03.2015