Рыжик – это воробей. Так назвала его мама – воробьиха за сочный рыжий цвет в его оперении. Мама у Рыжика была уже не молодая, навидавшаяся всего в своей жизни птица.
К тому же, она постоянно болела и Рыжику приходилось заботиться о ней. Как объяснила мама Рыжику, крыло ей изувечила хозяйская кошка, с тех пор летать далеко она не могла.
Рыжику не терпелось узнать, как всё это произошло, но мама уходила от его расспросов, говорила, что ещё не время Рыжику знать об этом. Когда Рыжик подрос, то стал единственной опорой для больной матери, её защитой и кормильцем.
С раннего утра он искал корм для себя и своей матери. Они с мамой жили под стрехой старого сарая, в котором хозяева хранили всякий ненужный скарб: старый инвентарь, дырявые тазы, вёдра, различную ветошь. Хозяин редко открывал сарай, тем самым мало беспокоил птиц.
А вот хозяйская кошка, та частенько наведывалась в гости, особенно она любила делать это по ночам, когда обитатели гнёзд уже спали. Появлялась она в то время, когда в гнёздах начинали выводиться и пищать птенцы. Жители птичьего городка уже знали её зловредную привычку, перегнувшись, запускать лапу под стреху. Родители, чтобы защитить молодь, предпринимали всяческие меры безопасности: углубляли гнёзда, или прятали их за выступом, чтобы острые когти кошки не могли до них достать. Иногда кошке везло и её добычей, чаще всего, становились желторотые птенцы, которым хотелось выглянуть в большой мир. Поэтому родители, в первую очередь, учили своих чад быть осторожными.
Рыжик всегда помнил об этом, он вначале прислушивался, затем незаметно выглядывал из-под стрехи, и только убедившись, что опасности нет, покидал гнездо. Сегодня всё было как обычно: Рыжик вылетел из гнезда и уже прикидывал, где бы ему лучше покормиться самому и достать корм для матери. С соседней яблони его окликнули друзья:
- О, Рыжик, лети к нам! Мы тут кое о чём заспорили, помоги рассудить…
- Не могу, - ответил Рыжик, - мне нужно раздобыть зёрен маме на завтрак, да я и сам ещё ничего не ел.
Рыжик едва успел закончить фразу, как услышал трескучий голос Сороки:
- И вовсе не мать она тебе! Это я тебе говорю, Сорока! А мне известно всё и про всех.
Сорока сидела на плетне и воровато крутила головой по сторонам, готовая в любую минуту сорваться и улететь, если только заметит хоть малейшую угрозу для своей персоны. Рыжик был очень удивлён таким нахальным заявлением Сороки:
-Как это не мать? А кто же она мне тогда? Ты, балаболка, ври да знай меру! – напустился Рыжик на Сороку, - ты сплетница известная, я верить тебе не собираюсь!
-Можешь не верить. А не спросить ли тебе об этом у твоей мамочки?
Сорока сделала особое ударение на слове «мамочка», тем самым давая понять, что от слов своих она не отказывается:
- Ну и спрошу! Вот если только это окажется враньём, держись у меня, я найду способ тебя проучить! Я тебе хвост выдерну, весь, до единого перышка!
-Ой-ой, испугал! Вначале иди, узнай.
И Сорока повернулась к Рыжику спиной, выражая тем самым к нему полное безразличие и презрение.
Рыжик сник: у него в голове не укладывалось то, что он только услышал от Сороки.
Он решительно нырнул под стреху. Старая воробьиха встретила его тревожным вопросом:
- Ты, сынок, так скоро вернулся, случилось что?
-Нет, ма…
Рыжик не смог закончить начатое слово, оно будто застряло в его горле и никак не хотело выходить. Старая воробьиха сразу почувствовала что-то неладное. Она присела с сыном рядом и потребовала от него рассказать ей всё без утайки. И Рыжик слово в слово пересказал ей всё, что узнал от Сороки. Когда он закончил свой рассказ, то с волнением посмотрел матери в глаза, надеясь прочитать в них возмущение поступком Сороки. Вот, сейчас, она скажет, что Сорока сказала неправду, и всё сразу же встанет на свои места.
Но старая воробьиха молчала: казалось, что она собирает необходимую силу, чтобы поведать сыну нечто очень важное.
Начала она свой рассказ издалека, с того времени, когда он, Рыжик, ещё только что вылупился из яйца. Из её рассказа Рыжик понял, что его мать и отец погибли, спасая его, ещё не оперившегося желторотика, от когтей кошки:
-Ты выпал из гнезда, а тут кошка на крыше, спрыгнуть ей оттуда дело нескольких минут.А поднять тебя в гнездо родители не могли. Что им оставалось? Только одно: прикрыть тебя собой, что они и сделали…
Пока кошка расправлялась с ними, я успела столкнуть тебя в ямку, под сарай, тем и спасла тебя. У меня никого не было, вот забота о тебе и стала для меня главной в жизни. Когда ты подрос и научился летать, я привела тебя вот в это гнездо, здесь ты и мамой меня назвал. Я не возражала, потому что люблю тебя как родного. Я собиралась тебе об этом сказать, да Сорока опередила меня. А теперь, Рыжик, ты сам решай, кто я для тебя. Если мне удалось посеять в тебя доброе семя, значит, и плод будет добрым…
Старая воробьиха устало прикрыла глаза, казалось, что это признание лишило её последних сил. Рыжик вдруг увидел, как она уже стара и измучена своей немочью:
-Мама, - спросил он, ласково поглаживая её крыло, - а это тоже из-за меня?
Воробьиха ничего не ответила, она только утвердительно кивнула головой.
-Ну, Сорока, погоди у меня! Я тебе устрою! Зло проговорил Рыжик, грозя крылом.
-Не нужно никому мстить, Рыжик, ведь она правду сказала, просто правда, она иногда очень нелёгкой бывает. Ты запомни это накрепко, что правда, какой бы она не была, все же лучше, чем обман пусть даже он во благо. А теперь ступай, мне отдохнуть нужно.
На плетне всё так же сидела Сорока, увидев Рыжика, затрещала:
-Ну, что? Убедился? Правду я сказала, ведь не мать она тебе, так ведь?
-Не мать, - ответил Рыжик спокойно, и, глядя на ждущую сенсации Сороку, добавил,- не мать, - она мне во сто раз больше матери!
Рыжик улетел по своим делам. Сорока ещё некоторое время сидела на плетне и пыталась решить эту непосильную для неё задачу: как это может быть такое, что чужая тётка во сто раз дороже матери оказалась? Так ничего не придумав, Сорока улетела. Она решила найти свою подругу Ворону и рассказать ей такую новость, от которой у Вороны дух перехватит…