Враньё это, что зимой хорошо. Ещё находится писатель, и вот начинает мертвое зимнее безнадёжье воспевать. И метель то для него – благо, и снег – диковина, и мороз «десятиградусный трещит в аллеях парка». Несёт беднягу, а спросить его, бывал ли он когда в переделках зимних. Надоело слышать, как трезвонят: «Зимой так чудесно, так свежо!». Куда уж свежей, когда на улице -40! Или ехал ли когда этот горемыка восторженный в метель на конях? До деревни ещё долго ехать, лошади выбились из сил, пальцы уже онемели, губы вместо «тпру» выстанывают что-то наподобие «ту-у-у». Одна надежда, что впереди идёт старая кобыла Лысуха, она точно, не подведёт. И так заскучаешь душой, когда и от бурана то ничего не видать, а тут ещё и темняться начинает. Нутром взвоешь, а то и громко заорёшь. Уткнёшься в воротник тулупа всем лицом и: «Будь, что будет». Бывало, по три дня пропадали мужики из-за бурана. У нас про таких говорили: «Зазимье поймал парень». Такой домой приедет, никто его встречать не выйдет: подумаешь герой, в буран ехал три дня!
А тут как-то еду в автобусе и слыщу: «Люблю я, знаете ли, зиму. Свежо и морозно так кругом, ну право, хорошо!». И вспомнил я себя, когда в 13 лет попал в буран и три дня ехал домой на конях. Бабушка вечерами подходила к окну и в снежную мглу говорила: «И где его носит третий день?». Приехал, она накормила меня, пришёл отец, и как ни в чём не бывало, спросил: «Лошадь поставил?». А эти… зиму любят…