Они сидели на куче нестиранного белья - Боря в честь Зары Маратовны назвал его «Замараев курган», а Сан Саныч в ответ разродился «мысом Доброй Одежды». Они сидели плечом к плечу и смотрели на железные ступеньки, по которым им скоро предстояло выйти из этой постирочной передряги.
-- Ерунда это, Саня, про раны дворника. У меня тоже на шее – отметины от укусов, так что теперь – меня арестовывать?
- Я заметил, - ответил Сан Саныч, наблюдая, как Боря ловко сооружает самый настоящий тюрбан из махрового полотенца.
- Хочешь, и тебе такой намотаю? - Боря в шутку набросил на шею товарищу жгут влажной наволочки. - Так послушай, откуда мои отметины на шее. И потом - за графой «мотив» еще мне запись в колоночке «алиби» сделай, хорошо, дружище? - Боря поправил таджмахальное сооружение на своей голове. – Повезли как-то нас на втором курсе в колхоз по обмену опытом - на капусту арбайтать. Ну, Саня – курсант-второкурсник – это существо уже опытное, за жизнь оно цепляется молодыми наглыми когтями отчаянно. Короче, пашем мы на овощное благо нашей Родины, пашем как папы карло: режем головы этим лопоухим капустным бойцам, зарывшимся в бескрайнее поле, тесаками такими вот ржавыми, - Боря развел руками, - и в такие поднебесные кучи кидаем, - Боря опять пустил в ход руки. – А прапор наш, такое чмо вёрткое, подзывает нас пятерых и дает вводную: на юго-юго-восток, полтора пересеченных километра, сад яблочный на шпалерах. Объект захватить, по мешку яблок в плен взять и сюда, к грузовику нашему – доставить. Вперед, исполнять.
Боря посмотрел, как Сан Саныч, накинув на голову утыканное добродушными далматинцами полотенце, попытался перекрестить его края на затылке.
- Что за полотенце ты нашел нестандартное, сплошные собаки какие-то? Ну, слушай дальше - яблок-то мы натрусили быстро. И сразу бегом назад. И тут колонна наша растянулась, Саня, я пыхчу последним, вижу – отстаю, строй не держу совершенно. Пот глаза заливает, ноги не слушаются, морду поднять не могу - мешок к земле гнет, на загривок давит. И слышу сзади: кх, кх, кх! Настигает меня кто-то дружелюбным галопом. Я еще подумал: неужели скотина-прапор помочь решил и рванул следом?
- Собака?
- Прапор? Еще та!
- Не - собака тебя догоняла? – Сан Саныч скомкал полотенце и растянул его снова над головой.
- Ты что – знаешь? – удивился Боря. - Я тебе рассказывал? Нет? Так слушай: ну, думаю, не так страшна смерть, как невыполнение боевой задачи: бегу с этим мешком дальше, а тут эта баскервиля – ка-ак прыгнет на меня! ка-ак гавкнет что-то грозное - прямо в ухо!! И мы, не снижая скорости, по нисходящей траектории – ша-арах! на дорогу: сначала я, потом мешок, потом собацюга. И сразу так мне спокойно стало, лежу – отдыхаю. У тебя было такое в жизни: что-то ужасное приближается, ты трусишься-трясёшься, а потом – трах-тарарах. Очнулся–гипс – и ничего от тебя уже не зависит? Правда, здорово?
- Правда. Очень здорово, - подтвердил Городецкий знакомое ощущение и опять накинул на голову непослушное полотенце.
- Ну вот, это порождение яблочного ада – рычит надо мной, слюной ядовитой капает, но я-то – от него надежно мешком прикрыт. И если, Саня, когда я грохнулся – думал, что много яблок наворовал, то сейчас лежу – нормально вроде натырил, прочно защитил и спину, и тыл ее нижний, - Боря вздохнул о переживаниях мятежной юности. - И тут шаги человеческие, и голос: «тихо лежи, солдатик» – и – Саня, прикинь! - лезет он мне под живот, лишенец! Снимает кожаный мой ремень, расстегивает брюки... Ну, думаю – потеряю невинность черти где, а не на боевом посту!
- Боря, в селе девок – как в твоем мешке яблок. Зачем местным им твои волосатые ноги?
- Может и так - не до тонкостей статистики мне было: с мешком и динозавром этим на спине. Ну, короче, делаю я дерзкую попытку защитить рабочее-крестьянский тыл своего организма: изо всех сил отжимаюсь от грязи дорожной, и пробую скинуть эту империалистическую гидру.
- А она что, ну - гидра? А сторож?
- А он, насильник мой фруктовый, тихо так: «Возьми его, Шайтан». Как я перепугался! Неужели думаю – для псины меня раздевают?
- Боже! Зачем ты вообще в эти военные пошел? Изнасиловаться и по месту жительства можно, в родном подъезде!
- Я тоже взмолился, как случайный атеист по принуждению. И – помогло! Потому что тварь эта – ничего плохого со мной делать не стала, а просто взяла мой затылок в свою влажную пасть и так, как кусачками - слегка сжала
- Боря! – сорвал с головы недокрученное полотенце Сан Саныч.
- Я ж для примера! Так слушай: и тут стало моему затылку так жарко от ее зловонного дыхания, и мозг мой, Саня, потерял в этот момент связь с остальным телом…
- Навсегда? - Сан Саныч закрылся полотенцем. - Перекусили таки ниточку?
- Не подкалывай – и так ситуация напряженная. Что, помочь навернуть тюрбан?
- Я сам! – со злостью бросил на колени непослушное полотенце Сан Саныч.
- Ну, как знаешь. Короче – восстановил я сознание усилием железной воли и слышу - лезет этот извращенец плодово-ягодный мне под теплый живот, поясок мой брезентовый, ну - который брючный – тянет своими холодными лапами…
- А ты?
- А я – прижимаю к дороге живот!
- А она?
- А она – как сожмет челюсти!
- И что?
- И то.
- Что?
- То.
- Боря, что?
- Сдался я.
- Как?
- Так.
- Совсем? – Сан Саныч закусил зубами полотенце.
- Да. Дал стянуть с себя тренчик, сторож меня на ноги поставил и говорит: «держи штаны руками и не вздумай бежать». И повел меня в сельсовет на суд яблочной чести: я впереди, за мной тварь эта аспидная. Такой дог, Саня, черный, огромадный! – Боря опять развел руки, - я думал он на него верхом сядет.
- Блин! Так поэтому он тебя раздевал? Тьфу, ну, умеешь ты, товарищ, накрутить интригу! – Городецкий бросил неумелое полотенце в самый угол подвала. – И что дальше?
- Да ничего. Взяли типа в плен, дали тряпку забинтоваться, повозили на газике по полям, попугали. Мы тебя не расстреляем, говорят, не надейся, а заставим отработать в коровнике – коровой. Дикий народ, дети капустных гор!
Сан Саныч вытащил из-под себя еще одно полотенце, с сомнением оглядел его и пожал плечами:
- Яблонька от яблочка недалеко падает – так моя манюська в пять лет говорила.
- Ну, в общем – высадили меня посреди бескрайнего капустного поля – отпускаем тебя, солдатик, говорят, на все четыре стороны. Держи штаны руками, говорят, и - маршируй в свою казарму, - Боря снял свое полотенце с головы. – Ну, я спички и папиросы пересчитал – я ж тогда курил еще – и потопал.
- Так вот как жизнь хитро тебя на яблоки подсадила!
- Да у нас все радости, Саня – через одно место.
- Точно. И как ты дошел? Север-юг по мху на кочане вычислил?
- На одной капусте, Саня, и дошел. Вот с тех пор – эти отметины, - Боря потрогал шрамы от собачьей пасти. – Но их вроде не заметно? Или - видно?
- Только для тех – кто тебя подбривает. А-а, Боря!
- Что?
- Тебя поэтому - каждый раз подбривает новая, да? Вот так ты свою тайну хранишь?
- Сохранишь тут с вами! Между прочим – это действительно проблема, Саня. У человека только одна жизнь, поэтому он имеет право только на одну ошибку, – засопел Боря. – Представляешь – я каждый раз шею подставляю им под нож? Страшно. Теперь ты понимаешь – как я их боюсь…
- Смотри, перережет тебе шею недовольная…
- Да я дважды – не даю, - осторожно потрогал алую шишку Боря.
- Подожди, а если ты – ну, не познакомился ни с кем, и так – долго уже?
- Ну, бывает - неделю с неподбритой шей и похожу.
- Боря, а парикмахерская?
- Саня, я похож на тех, кто за это платит?
- Не похож, не похож, Боря, - Сан Саныч оглядел товарища, - Боря, а ты не думал, что кантик правильно – один человек тебе подбривать должен. Специально обученный.
- Думал уже.
- Так что – дашь Ильзе попробовать?
...продолжение следует.