Оккупация ознакомительный фрагмент

               


 
Глава 1
«Теперь успокоим дыхание, расслабимся, — приказал я сам себе. — Считай до трех. Один, два, три...»
Я плавно надавил на спусковой крючок, и приземистая фигура в перекрестье оптического прицела, похожая чем-то на покрытую чешуей гориллу, медленно стала заваливаться набок. Так, один свинокрыс есть. А поблизости еще один, недоуменно крутит своей уродливой башкой.
Эти существа и впрямь были похожи на помесь свиньи и крысы одновременно. Правда, в земной фауне таких существ, да еще размером от полутора до двух метров высотой, просто не могло существовать по определению. Но это в земной! А эти твари, появившиеся в Европе несколько лет назад, определенно принадлежали другому миру. Черт бы побрал этих ученых...
Я поймал на мушку еще одного свинокрыса, но на этот раз пришлось использовать два патрона. Только со второго выстрела удалось попасть точнехонько в покатый лоб. Благо, что легкораненая в шею тварь на какой-то миг застыла, соображая своей единственной извилиной, что бы это значило. Если им сразу не попасть в голову — они способны жить еще очень долгое время, поскольку шкура у них по своей прочности мало уступает бронежилету. Однажды на моих глазах один такой свинокрыс, получивший порядка пяти ранений в разные части тела, кроме головы, нанизал на свои огромные клыки одновременно двоих человек. И лишь получив пулю в голову, наконец-то угомонился. Так что я предпочитал не рисковать, стараясь целиться между маленьких, тупых глазок свинокрыса.
Выждав еще несколько минут, я удостоверился, что никто больше не собирается появляться из-за угла ближайшего дома. Похоже, это были самец и самка, решившие поохотиться на какую-нибудь мелочь. А в итоге – злая ирония судьбы – сами стали жертвами.
Я забросил винтовку за спину, и неторопливо начал спускаться с крыши по пожарной лестнице. Она заканчивалась в паре метров от земли, поэтому пришлось на какой-то момент повиснуть на руках, и только затем спрыгнуть вниз. Тут же из-под ног шмыгнула чья-то маленькая тень, я непроизвольно схватился за висевший на боку охотничий нож, однако он не понадобился.
В нескольких метрах от меня на земле сидел тритонус - небольшое, безобидное для человека существо, покрытое зеленоватой чешуей и с гребешком на спине. Тварь была плотоядной, но питалась в основном мелочью типа мышей и крыс. По какой-то необъяснимой причине почти все кошки после нашествия тварей повымирали, и теперь тритонусы выполняли их функции. Хотя, в отличие от кошек, приручить их было невозможно. А сами, в свою очередь, нередко становились жертвами тварей более крупных, тех же свинокрысов.
Сообразив, что для него я не представляю опасности, тритонус длинными прыжками отправился к туше ближайшего из убиенных мною тварей. На этот раз – и вновь насмешка судьбы – у него появился редкий шанс полакомиться плотью охотника.
Отыскав зазор между хитиновыми пластинками, он впился в тушу всеми своими тремя рядами мелких, но весьма острых зубов. Через пару минут к нему присоединился такой же голодный тритонус. К вечеру от обеих туш не останется и следа, разве что белые костяки будут указывать на место гибели свинокрысов.
«А ну брысь!»
Им еще достанется попировать, а вот я тратил драгоценные патроны не просто так. Все-таки я добытчик, и в мои обязанности входит снабжать продовольствием свою коммуну.
Признаться, с мясом в нашей коммуне по большому счету серьезных проблем не было. А вот с растительной пищей, водой и электроэнергией были. Когда начался апокалипсис, и твари пересекли городскую черту – коммуникации некоторые время еще работали. Но скорее по инерции. Потому что обслуживать их вскоре стало некому. Выходцы из другого мира за несколько недель превратили многомиллионный город в вымерший полигон…
Первые слухи о чудовищах, появившихся словно из ниоткуда, стали появляться в начале мая прошлого года. Говорили, будто в Швейцарии во время очередного запуска адронного коллайдера произошел сбой, закончившийся катастрофой, в результате чего образовалась дыра то ли в другое измерение, то ли в параллельный мир (что, в сущности, мало меняло ситуацию), откуда и полезли на Землю все эти монстры.
Сначала люди восприняли это как чью-то глупую шутку. Но сообщения по радио и телевидению шли с угрожающим постоянством, и каждый раз они становились все страшнее. Словно полчища Батыя, твари с каждым днем оккупировали все большую территорию, и ничто и никто не могло их остановить. К концу лета прошлого года они захватили Центральную Европу, затем Восточную, после чего пересекли государственную границу России...
Горячие головы предлагали нанести превентивный ядерный удар по приближавшимся к государственной границе иномирянам. Китайцы, кстати, однозначно заявили, что встретят пришельцев точечными ядерными ударами. Ну-ну… Во всяком случае, наши руководители решили, что лучше временно отступить, чем превращать собственную землю в выжженную радиоактивную пустыню на радость нашим заокеанским друзьям. 
Голод, только голод гнал вперед этих тварей! Та же саранча, только охотившаяся на людей. И не только… Жрали они буквально все, что двигалось. Наши хищники по сравнению с пришельцами выглядели просто плюшевыми игрушками. Мне больше всего запомнились кадры, снятые с вертолета, зависшего над зоопарком какого-то восточноевропейского города. Стальные прутья клеток, в которых отбывали свой век обитатели зоопарка, не стали серьезным препятствием для обезьяноподобных тварей, чьи передние конечности обладали невероятной силой. То, что затем происходило в самих вольерах, оператору с высоту толком снять не удалось, но вылетающие наружу время от времени кровавые ошметки подтверждали самые худшие предположения.
По мере приближения тварей к Москве местное население начало впадать в панику. Особенно когда появились первые беженцы из западных регионов. Но они задерживались в столице ненадолго, двигаясь дальше на Восток. Многие из москвичей предпочли собрать пожитки и отправиться следом за ними: на юг, в Сибирь и на Дальний Восток, туда, куда твари из иного мира доберутся еще не скоро. Кому-то повезло уехать на последнем поезде, кому-то — на машинах, безлошадные и вовсе отправились пешком. Хорошо, если у кого-то имелись в дальней стороне родственники...
Следом покинули столицу городские власти во главе с мэром и Правительство РФ. Президент эвакуировался последним. Его прощальный мрачный взгляд на город успели показать по последнему работавшему в Москве телеканалу. На следующий день и эти телевизионщики собрали пожитки. Разве что вездесущие репортеры из «Life-Info» то и дело мелькали на улицах, рискуя собственной жизнью.
А между тем голод гнал захватчиков все вперед и вперед. Монстры вошли в мегаполис, сметая все на своем пути, и двинулись дальше, на восход. Жаждущие крови твари бродили стаями и поодиночке, сея ужас и смерть. Разрозненные армейские отряды и полиция пытались организовать сопротивление, устроив баррикады. Но когда в бой вступили драконы, стало ясно, что судьба города предрешена. Эти крылатые исполины появились самыми первыми, однако не спешили нападать на людей, кружа в небе, словно разведывательные беспилотники. Но когда они взялись за дело, то буквально утопили Москву в океане огня. И город сдался...
Люди попрятались по подвалам и бомбоубежищам, кто-то предпочел затаиться в метрополитене, и несколько станций обрели новых хозяев. Брали с собой только самое необходимое, в первую очередь еду и воду. С водой были самые большие проблемы, поскольку станции подачи воды обслуживать стало некому. Колодцев в городе оказалось наперечет, в основном в частных секторах на самой окраине столицы. В конце концов пришлось использовать речную воду, и люди поневоле перебрались поближе к Москва-реке и Яузе. Но все равно каждый поход за водой превращался в опасное предприятие. Обычно вперед высылались разведчики, которые проверяли, не видно ли впереди противника. Носильщиков охраняли вооруженные люди. Преимущественно автоматами «АК», зачастую подобранными прямо на улицах, где гибли защищавшие Москву солдаты и полицейские. Еще ходили слухи, что какая-то банда успела разграбить не успевший эвакуироваться склад вооружения в Южном Бутово. И это вполне могло быть правдой.
После того, как в мегаполисе воцарилось безвластие, выяснилось, что далеко не всех заключенных из следственных изоляторов и подмосковных колоний также успели вывезти. И весь этот контингент в итоге оказался на свободе. Около пяти тысяч уголовников и вчерашних подследственных стали зверствовать и заниматься мародерством. Но вскоре и им пришлось прятаться по щелям, словно тараканам, спасая свои шкуры.
В результате город оказался поделен на секторы. Выше по течению Москва-реки обосновался криминальный элемент, ниже - рядовые горожане. И те, и другие были неплохо вооружены, но после нескольких стычек установилось негласное перемирие. Люди поняли, что у них есть общий враг, которому их междоусобица только на руку. Поговаривали, что свой конклав создали и выходцы с Северного Кавказа, но из наших с ними никому еще не доводилось иметь дел. 
Впрочем, явившимся из неизведанного мира тварям было плевать на то, как делят территорию двуногие, некогда бывшие здесь хозяевами. Теперь на большей части планеты повелевали пришельцы. Правда, когда в середине декабря неожиданно ударили тридцатиградусные морозы, люди стали находить на улицах замерзшие трупы монстров. Однако ликование оказалось преждевременным. Твари нашли где-то лазейку в столичный метрополитен, захватив северную ветку. Хорошо еще, что удалось вовремя перекрыть гермоворота, остановив распространение тварей по всему метрополитену. Тем не менее, тысячи пришельцев перезимовали под землей, впав в элементарную спячку.
Особо отчаянные головы предлагали убивать монстров, пока они спят. Но подобраться к их гнездам оказалось не так-то просто. Противник оказался на редкость предусмотрительным. Места спячки охраняли узруки — размерами со свинокрысов, но куда сильнее и кровожаднее коллег по цеху хищников. Как-то мне довелось быть свидетелем того, как один узрук расправился с тремя вооруженными людьми. Он действовал настолько молниеносно, что несчастные просто не успели ничего сделать. Кроме того, узруки умели отлично маскироваться, словно хамелеоны, меняя окраску в зависимости от ситуации. Мимикрия была одним из главных их козырей.
Получается, что в этом хаосе монстров все же имелась какая-то организация сродни муравьиной. Так сказать, коллективный разум. Хотя узручьей охраной вся их цивилизация, похоже, и ограничивалась.
Справедливости ради стоит отметить, что и людям зимой пришлось нелегко. Съестные припасы подошли к концу, в том числе и реквизированные с армейских складов консервы. До нашей коммуны, расположенной на станции метро «Охотный ряд», доходили слухи о случаях людоедства. И никто не видел в этом ничего необычного, люди уже были морально готовы к любому повороту. Мы и сами дошли до ручки. Спасались кое-как вешенками, которые можно было выращивать в условиях отсутствия солнца. С десяток больших полиэтиленовых пакетов, заправленных смесью навоза и соломы, ну и само собой грибным мицелием, плодоносили исправно. Навоз, что интересно, подбирали за иноземной фауной, он мало чем отличался от привычного нам навоза.
А затем один из организаторов коммуны, бывший партаппаратчик Иван Кузьмич Бочкарев предложил использовать в еду мясо отстреленных пришельцев.
— А может, оно не для человеческих желудков? — предостерег кто-то от поспешного шага.
Впрочем, в итоге нашлись добровольцы, готовые отведать филе свежеубитого свинокрыса. Среди этих добровольцев оказался и я, Никита Богатырев, в недавнем прошлом таксист, а теперь один из немногих москвичей, которые еще оставались в живых.
Преодолев отвращение, мы сварили мясо свинокрыса, которое на самом деле оказалось вполне съедобным, правда, немного жестковатым, а по вкусу чем-то напоминало конину. Во всяком случае, нас в этом заверил наш татарин Тимур Сайфутдинов.
Так проблема с едой была решена. Мы регулярно ходили на охоту, хотя, если смотреть с другой стороны, и пришельцы тоже на нас охотились. Так что у каждого была своя правда. Кроме того, изредка Бочкарев в сопровождении кого-нибудь из молодых стрелков выбирался на рыбалку, но на такую ораву, понятное дело, его улова не хватало.
На наше счастье, твари не устраивали засад возле нашего бункера. То ли у них ума на это не хватало (хотя мы не раз убеждались в обратном), то ли им было просто лень караулить людей... Так что мы чувствовали себя относительно спокойно, хотя и не пренебрегали мерами безопасности.
К слову, весной основная масса оккупантов, видимо, сообразив, что еды для них становится все меньше и меньше, предпочла отправиться дальше на Восток. С одной стороны, нам стало полегче, порой экскурсии в город и к реке проходили без столкновения с тварями. С другой стороны, в поисках еще живого мяса приходилось уходить от бункера все дальше.
Кстати, экспедиции за водой одно время проводились с помощью обычной ручной дрезины. Покрытое ржавчиной транспортное средство нашлось в тупике одной из веток метро. Вспомнив, что через две станции метрополитена поезд проходит по мосту над Москва-рекой, мы принялись приводить дрезину в божеский вид. И с месяц не испытывали проблем с транспортировкой воды. Ну, разве что тритонусы иногда норовили нырнуть под колеса, а так встреч с по-настоящему опасными тварями удавалось избегать.
А затем из очередной утренней экспедиции никто не вернулся. На поиски пропавших ближе к вечеру был отправлен отряд. Мы шли по шпалам, освещая путь самодельными факелами, и дрожащий свет пламени отражался на уходящих в темноту рельсах. Дрезину мы нашли за несколько сот метров до въезда на мост над рекой. На ней и рядом валялись полные канистры и словно второпях брошенное оружие, но самих людей и след простыл. Стало ясно, что на обратном пути с ними что-то случилось. Скорее всего, они стали жертвами плотоядных тварей, узруков или чего-то вроде того. Однако вызвало удивление, что на месте трагедии не осталось даже следов крови, не говоря уже о фрагментах тел, или хотя бы обглоданных костях.
Как бы там ни было, пригнав ручную дрезину к нашей станции, мы ее, можно сказать, законсервировали до лучших времен, решив ходить за водой по старинке, пешочком и по улице.
В отличие от своих товарищей, предпочитавших лучший автомат ХХ века, я раздобыл для себя винтовку с оптическим прицелом. Откопал я ее еще осенью в одном из особняков, выстроившихся вдоль Рублевского шоссе. Можно сказать, смародерничал, хотя, судя по всему, в этом двухэтажном коттедже побывали уже до меня. Но я не ограничился поверхностным осмотром особняка.
На тот момент мы испытывали проблемы с питанием, и я, только что прибившийся к коммуне новобранец, решил пройти все — от подвала до чердака, в надежде, что где-нибудь завалялись консервы или что-то в этом роде, способное храниться годами. Тогда у меня еще была двустволка, заряженная картечью. Нападения тварей можно было ожидать в любой момент, поэтому я держал палец на спусковом крючке.
Тогда-то я и наткнулся на потайной сейф в кабинете бывшего хозяина. Он оказался спрятан под картиной какого-то авангардиста. На полотне был изображен белокурый юноша, прячущийся от полужещины-полульвицы в морскую раковину. Картина мне понравилась, и я подумал, почему бы не захватить ее с собой. Повешу на стене в коммуне, пусть глаз радует. Правда, по мне предпочтительнее был бы речной или лесной пейзаж, но у бывшего хозяина коттеджа, похоже, был другой вкус.
Вот тогда-то, сняв картину со стены, я и обнаружил под ней потайной сейф. На мое счастье, замок у него оказался не слишком крепким. Хватило одной автоматной очереди, после чего дверка медленно отворилась, словно приглашая заглянуть внутрь. Я и заглянул...
Среди пачек долларов и евро я обнаружил ящичек темного дерева, в котором находилась разобранная винтовка. В отдельной ячейке лежал оптический прицел. Здесь же имелась инструкция и паспорт к оружию. Текст был переведен с итальянского на десяток языков, включая китайский, но только не на русский. Тем не менее я понял, что передо мной винтовка «Beretta-501 sniper», рассчитанная под патрон калибром 7,62 мм. Поражающая дальность до 2000 метров, оптический прицел Zeiss Diavari-Z с меняющейся кратностью увеличения. Пять патронов в обойме. Даже имелись специальные съемные сошки, с помощью которых при стрельбе лежа можно было придавать винтовке дополнительную устойчивость.
Такой великолепной вещи я не держал в руках даже в армии, хотя служил морпехом, и через мои руки прошел не один образец оружия, в том числе и снайперского. Я, что называется, влюбился в винтовку с первого взгляда.
У дальней стенки сейфа нашлось несколько коробок с патронами, по моим прикидкам, «маслят» оказалось около тысячи. Не знаю, зачем бывший хозяин держал такой запас, но я в этот момент был ему искренне благодарен. Правда, потом выяснилось, что к итальянской винтовке вполне подходят патроны от АК — и те и другие имели натовский стандарт.
Деньги я брать не стал. К чему они теперь, если в любом магазине на халяву бери что хочешь?! Разве что кроме еды, ее-то из супермаркетов, равно как и из небольших ларьков, вынесли первым делом. Только сейчас большинство из того, за что люди раньше платили бешеные деньги, оказалось бесполезным. Например, зачем вам огромный плазменный телевизор, если все равно нет электричества? Или 600-й «мерин», если ни одна АЗС не работает? Да и по загроможденным всяким хламом улицам можно было теперь проехать разве что на БТР, или вовсе на танке.
Так что народ быстро сориентировался, что к чему, предпочитая те вещи, которые действительно могут принести пользу. К примеру, керосинка или туристический топорик считались на вес золота. Хотя и золото на сегодняшний день практически обесценилось. А уж об оружии говорить нечего. Это стало вещью первой необходимости. Поэтому теперь о крутизне человека судили не по «Ролексу» на его запястье, и не по тачке, на которой он ездит, а по тому, насколько хорошо он экипирован.
В общем, с тех пор я и стал пользоваться винтовкой, которую любовно называл «беретка», а ружьишко с оставшимся десятком патронов сдал на склад, которым заведовал прапорщик в отставке Лукин. Мужик он был хоть и немолодой, но хозяйственный, былой сноровки не потерял. Каждая мелочь на его складе, под который была отдана одна из подсобок на станции, оказывалась занесена в специальный реестр.
При этом Лукин знал великое множество поговорок. Например, заходя перекусить в палатку-столовую, он поглаживал свои седоватые усы со словами: «Где щи – там и нас ищи».  А когда у него как-то прихватило спину, отправился к Валентине со словами: «Взяло Фоку и сзади, и сбоку».
Большую часть времени Лукин проводил в своей каптерке, напоминая чахнувшего над златом Кощея. И постоянно в стеклянном стакане прапорщика, установленном в настоящем серебряном подстаканнике, был налит свежезаваренный чай. О своих запасах чая, которые казались неиссякаемыми, Лукин не распространялся, просто предлагая присоединиться к чаепитию и комментируя приглашение поговоркой: «Выпей чайку – забудешь тоску».
К своей новой винтовке я приноровился быстро, благо что оптика отлично настраивалась. И в обращении оружие оказалось на удивление приятным. Потренировавшись денек на пустых банках из-под «Колы», я перешел к боевым действиям, и в первой же вылазке отправил на тот свет двух узруков, подстреленных с расстояния около сотни метров. Меня, засевшего на чердаке пустующей 5-этажки, они не заметили, а потому не успели перейти в режим мимикрии, что и позволило с ними так легко разобраться.
Едва ли не каждый из выстрелов, которые я произвел за эти девять месяцев, достигал цели, так что на прикладе почти не оставалось места под новые насечки. Я уже подумывал над тем, чтобы свои показатели записывать в блокнотик.
Кстати, прозвище Снайпер за мной так и укрепилось, и признаться, оно мне пришлось по вкусу. Причем вскоре я приобрел привычку отправляться на охоту в одиночку, а поскольку стал одним из главных добытчиков (да и винтовка мало была пригодна для ближнего боя), то от эскортирования «водных караванов» меня освободили единодушным решением. Вот так я и стал снайпером-одиночкой.
 
Глава  2
Процесс вырезания из туш свинокрысов самых аппетитных кусков проблем не составил. У этих тварей есть места, которые легко можно вспороть обычным ножом. Это подмышечные и генитальные впадины. Правда, запашок от свинокрысов исходил еще тот, чем-то напоминающий то ли мускус, то ли сильно-сильно просроченный сыр. Вроде бы виной тому были железы, расположенные под челюстями зверя.
Хотя, стоит признать, в нашей коммуне был один любитель такого запаха, Герман Вдовиченко. Говорил, что подобный аромат напоминает ему сырные деликатесы из его безбедного прошлого, когда он занимал пост топ-менеджера одной из крупных компаний. Мы над ним частенько подтрунивали, причем Герман искренне обижался, что других забавляло еще больше. Из Москвы он не успел эвакуироваться по одной простой причине – как раз накануне появления тварей угодил за пьяный дебош на 15 суток в полицию. Откуда его все же успел выпустить сердобольный дежурный, охранявший свой пост до последнего, можно сказать патрона, в буквальном смысле слова.
Искромсанные туши я оставил на откуп падальщикам, и решил, что уже пора отправляться в обратный путь. Спину приятно оттягивал вещмешок, проложенный специальной пленкой, дабы избежать протекания. Не ждать же, пока кровь — с виду точно такая же, как и у людей, только темнее — свернется сама собой, в нашем деле оперативность решает все. Вот и придумал я себе такой вещмешок, внутренности которого можно было отстирывать после удачной охоты. 
Станция метро «Охотный ряд» от места моей засады находилась всего в паре кварталов. Правда, каждый шаг приходилось делать с осторожностью, ожидая нападения в любую секунду. Наибольшая опасность, как я уже упоминал, исходила от узруков, действовавших молниеносно и при этом имевших склонность к мимикрии. Хотя встретить их днем удавалось нечасто, эти твари предпочитали ночную деятельность. А днем еще немалые проблемы могли доставить кенгуру. Это мы их так называли за то, что твари передвигались длинными скачками. При этом голова кенгуру заканчивалась своеобразным шилом, которое они вонзали в глаз своей жертвы, а затем высасывали мозг, похоже, считавшийся у них деликатесом.
Я крался вдоль стен заброшенных домов, держа на спине вещмешок с мясом свинокрысов, и обливался потом. В Москве стояла жара за тридцать, сейчас бы окунуться если уж не в бассейн, то хотя бы в водоем – речку или озерцо. Однако и то, и другое осуществить было невозможно. Если в каком-то из столичных бассейнов еще оставалась вода, то нетрудно представить, какого она была качества. А зайти в речные воды, сумев при этом не привлечь внимания внеземных тварей, которых хватало не только в воздухе и на суше, но и в воде... Это, извините, для слишком отчаянных экстремалов. Я не считал себя настолько отмороженным.
Между тем на солнце набежала тучка. Я поднял голову, надеясь определить, уж не собирается ли дождик... Во время дождя мы могли пополнить свои запасы пресной воды, благодаря самодельным водосборникам. Но на этот раз тучка оказалась тенью, которую отбрасывал паривший надо мной дракон. Я невольно залюбовался его переливающимся в солнечных лучах оперением, и только через несколько секунд до меня дошло, чем грозит мне еще один миг промедления.
Словно спринтер на стометровке, я рванул в сторону увенчанного колоннами парадного подъезда, над которым еще сохранилась вывеска «Сбербанка». В то же мгновение сзади меня обожгло нестерпимым жаром, и я почувствовал, как вместе с вещмешком задымилась майка на спине. Если бы не вещмешок, из прожженной дыры в котором грозили вывалиться на асфальт подпаленные куски трофейного мяса – я сам бы превратился в легкопрожаренный стейк. Спасибо вам, свинокрысы, вы и после смерти оказали мне неоценимую услугу!
Я успел-таки спрятаться под спасительный навес прежде, чем пламя дракона превратило меня в обугленную головешку. От только что пережитого страха я даже не чувствовал боли, хотя определенно мои плечи и поясница получили ожог второй степени. Замерев в вестибюле бывшего банка, невольно стал вспоминать, есть ли в аптечке коммуны мазь от ожогов.
— Это кара...
Я резко обернулся, и увидел перед собой... священника. Видок у него, конечно, был еще тот. Ряса превратилась в лохмотья, волосы длинными, нечесаными патлами свисали с плеч. Редкая бороденка задиралась вверх, придавая священнослужителю весьма боевой вид. Вдобавок его глаза горели одержимостью. Ладонью он сжимал тяжелый крест, на мощной цепи свисавший с его худосочной шеи.
— Это кара, — повторил батюшка, приблизившись ко мне на шаг, и я бы отступил, если бы не уперся обожженной спиной в прохладную стену. — За грехи человеческие кара, Господь устал смотреть на безумства своих детей. Разврат, насилие, наркотики... Человечество погрязло в грехах. СПИД рак, террор, войны… Но люди не вняли предупреждениям! И тогда Всевышний понял, что этот мир уже не исправить, его можно только разрушить, а затем возродить заново, но уже в первозданной чистоте. Только теперь уже не люди — эти неблагодарные твари — будут им править.
Похоже, поп и впрямь рехнулся. Как он только еще умудрился так долго выживать, находясь в таком неадекватном состоянии!
— Послушайте, — начал было я...
Однако батюшка меня не слушал. Дико закричав и схватившись ладонями за голову, он стремглав промчался мимо меня и выскочил на улицу.
— Стойте, там дракон! — закричал я ему вслед.
Бесполезно! Упав на колени посреди улицы и воздев руки к небесам, батюшка стал раскачиваться из стороны в сторону, выкрикивая что-то нечленораздельное. Первым моим позывом было кинуться следом и попробовать затащить безумца обратно. Но было поздно… Огромная тень накрыла священника, а спустя секунду он скрылся в захлестнувшей его волне огня.
Дикий крик, переходящий в ультразвуковую высоту, огласил окрестности. Еще бы, драконы изрыгали из своих пастей какую-то жуткую смесь, по составу напоминающую напалм. Когда пламя спало, я увидел нечто бесформенное, в конвульсиях дергающееся на асфальте. Моих ноздрей достиг запах горелого мяса, и не в силах вынести столь ужасного зрелища, я отвернулся… Сейчас дракон начнет пировать, мне не хотелось становиться свидетелем этого зрелища.
До коммуны я добрался только на закате. Заходил со стороны Театральной площади. Может быть из-за того, что это была станция высокого залегания, на глубине всего 15 метров, ее и не стали в свое время оборудовать гермоворотами. Гермозатвор имелся лишь на перегонах с соседними станциями. Здесь же от опасности сверху защищали старые двери, укрепленные с двух сторон металлическими щитами.
На мой требовательный стук с той стороны двери спустя несколько секунд послышались чьи-то шаги. Открылось маленькое зарешеченное окошко, в котором я увидел половину лица Витьки Белова, в прошлом студента МГИМО, чьи родители погибли в первые дни нашествия чудовищ.
Утром меня выпускал отсюда его сменщик Леня Светличный. А на втором выходе со станции, если мне память не изменяет, сегодня по очереди дежурили Тимур Сайфутдинов и Мишка Веллер.
— Ты что-то поздно сегодня, — приветствовал меня Витька, посверкивая лысым черепом. Все мужчины коммуны в целях гигиены стриглись коротко или вовсе наголо, и женщины тоже предпочитали волосы длиной максимум до плеч. 
— А что это у тебя на спине? — округлил парень глаза, открыв дверь. — Эх ты, как одежду прожгло, сплошные волдыри. И рюкзак, по ходу, восстановлению не подлежит. Дракон напал? Я так и подумал. Тебе, пожалуй, хорошо бы показаться Валентине.
Валентина когда-то работала медсестрой в Кащенко. Ее основной работой было делать инъекции пациентам психушки и следить, чтобы они глотали прописанные врачом транквилизаторы. Попав к нам, за неимением лучшей кандидатуры, Валентина вынуждена была взвалить на себя бремя ответственности за здоровье товарищей.
На мое счастье, нужная мазь нашлась в ее небольшой палатке, рассчитанной на пару койкомест для совсем уж тяжелобольных. Чувствуя приятный холодок на покрытыми волдырями плечах и пояснице, я осторожно, чтобы не задеть лишний раз обожженную кожу, надел свежую рубашку, и отправился в столовую, располагавшуюся в дальнем конце станции. В центре большой армейской палатки стоял П-образный стол и пара десятков стульев. Тридцать с небольшим членов коммуны трапезничали обычно в два захода. На этот раз я шел не только сдать поджаренное мясо свинокрысов, но и подкрепиться. Дневные происшествия пробудили во мне аппетит.
— Сейчас, Никит, я разогрею ужин.
Ирина, выполнявшая обязанности поварихи (когда-то она работала помощником повара в одном из столичных ресторанов), Снайпером меня никогда не называла, обращалась исключительно по имени. Она засуетилась у самодельной плиты, разжигая под ней огонь. Меню не отличалось особым разнообразием, если учесть, что в основном мы питались крупами, грибами и мясом подстреленных пришельцев. Правда, эта богатая белком пища в последнее время подавалась с зеленью. Наши ребята по весне принесли откуда-то несколько пакетиков семян. На одной из крыш входа на станцию со стороны Театральной мы устроили самодельную теплицу теплицы, и первый урожай укропа, петрушки, лука и огурцов был встречен с огромным оптимизмом. В ближайшее будущее надеялись развести плантации и на крыше второго входа, куда можно было попасть с Манежной площади.
Едва я приступил к еде, как перед глазами вновь встала жуткая картина смерти священника. Аппетит как-то сам собой угас. К тому же я неосторожно откинулся на спинку стула, и тут же вновь рана дала о себе знать.
Когда я поморщился от боли, сидевшая напротив Ирина нахмурилась:
— Что, совсем невкусно?
Слово «вкусно» было тут не совсем уместно, поскольку ежедневное употребление мяса свинокрысов, даже с гарниром, давно всем набило оскомину. Хотя вслух мы никогда такого не говорили, разве что 8-летний Данила по малолетству высказывал все, что думал.
Родители мальчишки погибли в первые дни нашествия тварей, и мы считали его своего рода сыном полка. Пацан оказался шустрым, на станции ему было скучно, и он каждый раз просил взять его наверх. А как-то взял да и улизнул на улицу, стоило дежурному отойти от двери по малой надобности. Мы нашли его возле магазина игрушек, где он откопал среди мусора и кучи битого стекла автомобиль с дистанционным управлением, и теперь увлеченно гонял машинку по пустынной проезжей части. В воспитательных целях пришлось взять ремень, но ретивости у Данилы от этого, похоже, ничуть не убавилось. Наверное, чувствовал, что его все любят. Женщины непроизвольно примеривали на себя роль матерей, а мужчины редкий раз возвращались из своих вылазок без какого-нибудь подарка для Данилы. Разве что мне сегодня было не до этого. Так что игрушек у пацана уже было столько, что любой сверстник обзавидовался бы. Правда, играть в нашей коммуне ему оказалось не с кем. Как-то так получилось, что на «Охотном ряду» собрались исключительно бездетные.
Что же касается Ирины, то она делала с мясом все, что могла: парила, жарила, коптила...
Изредка, если позволяли запасы воды, наши женщины выпекали либо пирожки, либо большой пирог с мясной и грибной начинкой. Последний обычно готовился к праздничной дате. Мы отмечали 7 ноября, 8 марта, 23 февраля и Новый год. Ну и, само собой, дни рождения коммунаров.
Кстати, с недавних пор у меня появилось чувство, будто Ирина ко мне неравнодушна. Я замечал, что эта 35-летняя женщина (будучи старше меня на три года) каждый раз старалась положить мне кусочек побольше и повкуснее. Однако Ирина была не в моем вкусе, и я на все проявления ее заботы отвечал рядовой вежливой улыбкой.
— Все отлично, Ирин. Просто спина болит, едва от дракона увернулся.
— Да ты что! Слушай, расскажи…
Пришлось пересказывать свои приключения. На месте, где я рассказал о гибели священника, Ирина заохала. А после окончания моего повествования сказала:
— Господи, как жалко-то батюшку… Мог бы ведь и к нам прибиться, глядишь, молельную палатку организовали.
С этими словами она непроизвольно потрогала свой нательный крестик.
В Бога у нас в принципе многие верили, хотя тот же Бочкарев являлся убежденным атеистом. А вот башкирский татарин Тимур Сайфутдинов, приехавший когда-то в Москву из небольшого села на заработки, первое время исправно совершал намаз по пять раз в день, а затем все его религиозное рвение сошло на нет. Сейчас даже позволял себе периодически вкушать кашу с салом, и употреблять спиртное. Не иначе, сказывалось отсутствие контроля со стороны единоверцев.
К слову, коммунарами мы стали называть себя с легкой руки все того же Бочкарева. Вернее, коммуна образовалась незадолго до моего появления в ней, но ее короткую историю мне пересказали досконально. Так вот, Бочкарев был из бывших коммунистов, до распада СССР даже занимал какую-то руководящую должность в райкоме партии. Поэтому, когда встал вопрос, как нам себя именовать, вперед выступил Иван Кузьмич:
— Предлагаю организовать коммуну, а мы будем коммунарами. То есть бойцами коммунистической армии.
Насчет бойцов комармии Бочкарев немного погорячился, но в целом его предложение было одобрено. С тех пор Кузьмич стал идейным вдохновителем этого маленького сообщества людей, своего рода политруком. Каждую субботу устраивал на станции коммунистические субботники, вдохновляя, как Ильич, людей личным примером, а по средам читал лекции на тему, как построить социалистическое государство в отдельно взятом регионе. То бишь, на нашей станции. Правда, присутствие на этих лекциях считалось необязательным, и нередко Иван Кузьмич читал для одного, но верного слушателя — такого же бывшего партократа, но давно перешагнувшего пенсионный возраст Виктора Силыча Кулакова. При этом Виктор Силыч неоднократно засыпал прямо во время лекции, но требовательный Бочкарев его каждый раз будил и требовал внимания к своим сентенциям.
Ну а возглавлял коммуну Совет, в который помимо Ивана Кузьмича входили еще три человека. Первый — Саркис Арменович Амбарцумян, бывший хозяин колбасного заводика, который отправил в Ереван всю свою родню, но сам не захотел бросать гибнущее производство, хотя перспектива вырисовывалась весьма отчетливая. Хорошо еще, что сам не погиб, защищая с обрезом свое добро. Несмотря на столь глупый поступок, в целом бывший бизнесмен мыслил весьма креативно, что и подкупило народ.
Вторым членом Совета был майор МЧС, в прежнее время служивший пожарным Сергей Кузнецов. Понятно, что в Совете требовалось присутствие военного, или хотя бы человека, имеющего офицерское звание. Но не прапорщика же Лукина в Совет, когда есть настоящий офицер! Да Федор Алексеевич и сам бы не согласился взваливать на себя дополнительные обязанности помимо управления вещевым и продовольственным складом.
А третьим членом Совета выбрали бывшую директрису средней школы Татьяну Викторовну Кочеткову. Опять же, человек, привыкший руководить и организовывать. Все решения члены Совета принимали сообща, в крайнем случае, большинством голосов. Впрочем, однажды голоса эти разделились поровну, и пришлось прибегнуть к всеобщему голосованию.
Что же касается досуга, то большую часть времени народ маялся бездельем. Чтобы как-то провести время, придумывали сами себе развлечения. Самым популярным стали карточные игры при свете керосинки. Играли обычно на спички или вовсе на интерес, потому что деньги со времени нашествия чудовищ потеряли свою ценность. Иногда я тоже подсаживался к играющим, но куда больше мне нравилось уединяться в общей спальной палатке с новой книгой. В тумбочке возле моих нар уже скопилась порядочная коллекция неплохих изданий, благо всего в паре кварталов от нашего бункера находилась бывшая библиотека имени Ленина.
Если раньше, будучи рядовым таксистом, я преимущественно читал журналы для автолюбителей, то теперь стремительно восполнял пробелы в своем образовании. Каких только книг не было в моей «домашней» библиотечке: от легкого фэнтези до философских трактатов Платона и Аристотеля.
Наверное, у вас уже возник вопрос, как в нашей коммуне обстоят дела с личной жизнью... Дело в том, что среди коммунаров изначально имелись три семейные пары, из них две в гражданском браке, и все, как я уже упоминал, не обремененные детьми. У одной пары был раньше 6-летний сын, но в уличной панике они умудрились ребенка потерять. Потом прибились к нам. Причем на фоне пропажи сына мамочка, как показалось не только мне, но и остальным, немного тронулась. Она почти не расставалась с плюшевым медвежонком, оставшимся от сына, и частенько мы заставали ее сидящей на краешке кровати Данилы и гладящей мальчика по волосам. Причем называла она его Гришей. Парнишка каждый раз такое внимание к своей персоне выдерживал стоически, наверное, понимая своим юным умом, что несчастной женщине было необходимо излить на кого-то свою любовь к пропавшему сыну. И даже то, что его называли другим именем, сносил беспрекословно. 
Людей старше пятидесяти вопросы секса, как я понял, если и волновали, то они этого не демонстрировали. Опять же минус малолетний Данила. Таким образом, в «свободном плавании» на момент организации коммуны находилось семнадцать обитателей бункера. Причем из них десять были женщинами, то есть мужчины оказались в небольшом дефиците.
Зимой у нас образовались еще две пары: Костик Чернов с Людой Ермолаевой, и Леня Светличный с Оксаной Батуриной. Путем несложного подсчета выходило, что одиночками оставались восемь представительниц слабого пола и пять мужчин, в числе которых оказался и я, Никита Богатырев.
Помимо уже упоминавшейся поварихи Ирины знаки внимания мне оказывала и Оля Федорова, выполнявшая обязанности психотерапевта. В прошлом она действительно была психотерапевтом, и в нашей ситуации ее знания оказались весьма кстати. То и дело у кого-нибудь из коммунаров возникал приступ депрессии, и тогда люди добровольно шли к Ольге, чтобы пройти курс социальной реабилитации.
Больше всего любил бывать в ее палатке Тимур. Он частенько вспоминал, что в родном селе у него остались немолодые родители и две сестренки.
— Эх, наверняка мои меня уже похоронили, да и с ними неизвестно что, перед самым нашествием последний раз созванивались, — тяжко вздыхал Тимур и отправлялся к Ольге на очередной сеанс психотерапии.
Как бы там ни было, к Ирине и Оле я относился как к друзьям, не более того. Зачем насиловать себя, если человек не вызывает у тебя никакого сексуального влечения? Не сказать, чтобы Ира с Олей были дурнушками (последняя вообще выглядела очень даже неплохо, по-прежнему пользовалась косметикой), но к обеим я оставался равнодушен. И тем не менее женщины не оставляли попыток овладеть моим сердцем.
Но оно уже принадлежало девушке с зелеными глазами. Звали ее Алиной, жила она также в Москве, работала в салоне красоты мастером по маникюру, и год назад мы уже строили с ней планы на будущее. Осенью планировали сыграть свадьбу, но судьба распорядилась по-своему...
Когда чудовища вошли в город, Алина была уже далеко. Родители чуть ли не силой вывезли ее в Екатеринбург, к каким-то дальним родственникам. Я тоже настаивал на ее отъезде, но без меня Алина ни за что не хотела уезжать. Папа девушки предлагал мне место в своем джипе, но я все же отказался.
Почему я остался в Москве? Ну, на это были свои причины. Главная - тяжело больная, нетранспортабельная мать. К сожалению, ее не стало всего через месяц. Похоронил я ее недалеко от дома, выбрав тихое местечко под липами, водрузив сверху над холмиком самодельный крест с табличкой, на котором написал имя и фамилию покоившейся здесь женщины.
После смерти матери уже не имело смысла куда-то рыпаться, все направления в любую сторону от Москвы были оккупированы пришельцами. Хотя вполне вероятно, что на западе, откуда они пришли и где еды практически не осталось, их было не так уж и много.
Первое время после смерти матери я выживал в одиночку. Моя квартира находилась не так уж близко от центра, но я, вооруженный экспроприированной в охотничьем магазине двустволкой, иногда отваживался на дальние экспедиции. Как-то едва унес ноги от твари, смахивающей на шар с щупальцами. На мое счастье, шар оказался не таким прытким, как я, к тому же умудрившийся заметить монстра вовремя и не приблизиться к нему на расстояние вытянутого щупальца. А в другой раз мне пришлось вступить в перестрелку с парой уголовного вида братков. Тоже пришлось уходить «огородами».
В одну их таких вылазок я решил прошвырнуться по центральным станциям метрополитена, куда до этого еще не добирался. Хотя подозревал, что и до меня наверняка нашлись любопытные исследователи одного из самых больших метрополитенов в мире. И если под землей и было что-то ценное, то его наверняка уже подобрали.
В итоге подобрали меня. Подсвечивая дорогу фонариком, я двигался к «Охотному ряду» со станции «Библиотека имени Ленина». Тогда еще местные обитатели не отгородились от соседних станций гермозатворами, это случилось позже, после трагической пропажи экспедиции за водой. Там-то, на путях, меня и встретил дозор только что образованной коммуны. Моя история вызвала у членов Совета доверие, после чего мне предложили к присоединиться к коммуне.
Я подумал, а почему бы и нет? Не век же коротать в одиночестве, в конце концов! А выживать вместе и веселее, и сподручнее, как-никак, когда вы можете вступиться друг за друга в случае опасности. Тем более что новая компания мне в принципе понравилась.
Впрочем, я еще разочек наведался домой, взял кое-что из необходимого, не забыв прихватить документы (сам не знаю, зачем они теперь были нужны) и фотографии матери и Алины. После чего окончательно присоединился к коммуне.