В родительском доме я жила в "сгущённом раю", поэтому если банка с любимой сладостью была размером меньше трёх литров, её всерьёз я не воспринимала.
Никогда не могла понять, ка-а-ак мои подружки могут портить сей ценный продукт, разводя маленькую ложечку этого божественного нектара в це-лой(!!!) чашке кофе или чая? У меня же всё было основательно: чай - в одной чашке, сгущёнка - в другой.
Лихо наяривая обожаемое лакомство, я с интересом слушала "сводки с диетических фронтов", вещаемые очередной подругой. О-о-о, это была вечная тема: "как бы повкуснее сделать процесс похудения". Для меня этот вопрос был окончательно решённым: я была бы готова отказаться от всех продуктов на свете, кроме одного... мммм...
Хотя, червь сомнения в полезности моего незаменимого блюда иногда слегка омрачал блаженство поглощения его очередной дозы: всё-таки - сахар..., всё-таки - жирность... По поводу всяких лактоз-глюкоз я без труда уговорила себя: любимое не может быть вредным! А калорийность- это же энергия! А после авторитетной реплики моей стройной тётушки, меня совсем перестал волновать объём фигуры - была бы только грация движений:
- Худая корова - ещё не газель! - категорично изрекла тётя Аня. Она всю жизнь преподавала хореографию, перевидела много худышек в зеркальных репетиционных залах, поэтому точно знала, о чём говорила.
Внемля мудрым словам, я с чистой совестью и удвоенным удовольствием стала жить дальше...
Образ бело-голубой консервной банки остался моим любимым брендом на долгое "всегда". Нежный вкус далёкого детства всякий раз вызывал в памяти картины, слова и запахи, которые казались когда-то незначительными и потому были давно забыты.
Глядя в туманное окно на потеющую оттепелью зиму, я сделала большой глоток сгущённого молока - и вспомнила... В такой же серый и сырой день, много лет назад, в кожаном пальто, блестящем от конденсата погодной влажности, возник на пороге улыбающийся папа. Он держал в руках большую стеклянную банку белого шедевра пищевой промышленности. Как это было замечательно кстати! В тот день я только что сдала последний экзамен изнурительной сессии и прибежала домой продрогшая, усталая и голодная. Пол-литра залпом сладкого бальзама на душу стали достойной компенсацией всех моих недавних мучений!
- А тебе не станет плохо от такого количества сгущёнки? - растерялся было заботливый родитель. Но сразу же спохватился: - Ах, ну да, тебе не привыкать...
- А тебе бы не спрашивать! - рассмеялась я, напомнив, кто нам с братом привил вкус к этому молочному продукту.
- Да, это - наше! - согласился "мапа". Так мы в семье иногда называли отца, вспоминая вскармливание ним своих детей. - Давай, ставь чашки - чаем запивать будем!
И правда, несмотря на "ударную" дозу насыщенной сладости, мне тогда не поплохело! От сгущёнки мне всегда бывало только хорошо!
А когда Душе хорошо - тело остаётся здоровым. Это, наверняка, знает по себе каждый.
"Orandum est, ut sit mens sana in corpore sano..." — "Надо молить богов, чтоб дух здоровый был в теле здоровом", - эти слова древнеримского поэта Ювенала стали крылатыми после того, как через века их повторили философы Джон Локк и Жан Жак Руссо. Все авторы соглашались с тем, что здоровое тело нисколько не гарантирует наличие здорового духа:
Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом.
Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью,
Что почитает за дар природы предел своей жизни,
Что в состояньи терпеть затрудненья какие угодно,—
Духа, что к гневу не склонен, страстей неразумных не знает...
А вот своего ребёнка я не рискнула с младенчества кормить сгущёнкой! Видимо, здесь во мне подали голос мамины гены. Первым блюдом прикорма дитяти с четырёхмесячного возраста было любимое им картофельно-мясное пюре, политое сметаной.
Когда же я, наконец, решила дать попробовать малышу свой "сакральный" продукт, оказалось, что сынуля наотрез отказывается употреблять незнакомую ему пищу. И тогда я схитрила, сказав елейным голоском:
- Ешь, лапочка! Это такая "сметанка"!
Зато когда "такая сметанка" была распробована и оценена дитятком, то неведомый ему ранее майонез "на ура" пошёл под сказочку: "Это такая сгущёнка!"
Позже, будучи уже взрослым человеком, с медицинским образованием, сын грамотно и аргументированно принялся меня убеждать, что моё пристрастие к сладкому, в частности к сгущённому молоку, до добра не доведёт.
Кто бы говорил! "Родилось чадушко старше матушки"! - тихонько хихикнула я и напомнила:
- Но ведь ты сам можешь залпом выпить банку сгущёнки!
- Я?! - изумился сын. - Я никогда не выпивал всю банку за один раз!
- Так уж и никогда! - мне стало смешно от очевидной нелепицы. - Да вот, хотя бы позавчера: я принесла из магазина три баночки молока, и ты одну выпил сразу же, перед чаем.
- А-а-ах, - догадался мамин достойный приемник, - ты имеешь в виду "баночку"? Ба-ноч-ку, - он показал большим и указательным пальцами размер тары, - да, могу выпить. Но ты сказала БАНКУ, -он двумя руками обозначил размер трёхлитрового бутыля. - Банку - никогда!
Мой младший брат, конечно, тоже был воспитан верным членом нашей дружной команды любителей сгущённого молока. Липкое сладкое лакомство, как прочный клей, соединяло нашу душевную компанию за круглым семейным столом. Брат, то ли забегая ко мне в гости "на пять минут", то ли приходя отметить праздник, всегда приносил с собой то, что было всегда желанным дополнением к беседе - сгущёнку. Ощущая её вкус, мы находились в уютном мире своего детства. Это нам было понятно без слов: чувствовалось по особенной, тёплой, родственной атмосфере, которая всякий раз объединяла нас за чайными посиделками.