Непростой вопрос – дать имя ребёнку. Но находит некоторое поветрие, и глубокие основания для выбора из множества одного единственного имени заменяются причудливой модой. Так предстаёт перед нами Вилор, Ледикт, ещё Идея, а то уж совсем Даздраперма, да к тому же Оюшминальдовна. Круто! Но бывают и попроще случаи. И тогда в одном небольшом селении вдруг да появляется сразу несколько детей с именем Кирилл, или Виктор, или Наташа, ну и тому подобное. Так что, согласитесь, имя Алла не может быть исключением из этого прихотливо сложившегося правила.
Отправляюсь на дачу. В эту пору - очень уж рано заневестившейся весны - туда можно добраться только на маршрутке, следующей до лесного посёлка. Не скажу какого, чтобы сохранить местных жителей от назойливого внимания со стороны любителей проверить заинтересовавшую их информацию. Мало ли что!
Хозяин маршрута выставил на этот час автобус очень уж корейского происхождения – возможно первого их опыта в автомобилестроении перед тигриным прыжком на вершины мирового уровня.
Узкие места, тесные ряды и узкий же проход. Всё это создаёт проблему не только для меня, могучего россиянина. Мои соотечественники, уже вкусившие блага более комфортного уровня, так же не вполне довольны, но делать нечего – бывало и похуже.
Салон постепенно заполняется – в основном это женщины преклонных лет, уже не стесняющиеся своей ограниченности в движениях. Костыльки, тележки, бабья одежда и обувь. Что тут стесняться – все свои.
В кресле у окна лежит чёрный пакет – занято. Втискиваюсь рядом и даю себе отдых.
Автобус уже заполнен – даже проход занят. Один к одному стоят земляки, ненароком изображая из себя нерушимое народное единство. За пару минут до отправления в автобус втискиваются три молодые особы. Они пробираются к ряду, где успокоил я свои телеса. Одна из них кивает на пакет.
- Не так скоро – шучу я, выдираясь из кресла и пропуская предусмотрительную девицу к забронированному ею месту. Двое других становятся рядом, даже и не рассчитывая на мою по отношению к ним галантность. Обидно. Но мне ехать не так уж далеко, так что это место скоро освободится естественным образом. Стоя я занимаю слишком уж много места, чтобы окружающие были бы искренне рады моему порыву уступить место женщине.
Эти трое - были женщины самого первого срока материнства. Я бы, с высоты своих лет, мог принять их ещё за девчонок. Это и были девчонки – легкие, стройные. Однако в глазах этих певчих птах уже поселилась забота.
Автобус тронулся. И птахи принялись щебетать. Темой их разговора сразу стали только что начавшиеся каникулы.
- Ну как твой закончил?
- Да нормально. Ну, в оконцовке достал – и показывает руками за горло.
Действительно.
-Ведь способный. Если сидишь с ним – нормально. А так…
-А мой, вообще дневник прячет.
-И у меня. Спрашиваю – где? Не парься – говорит – без троек. Двое суток уж ищу. Значит, написано что-то такое… Представляете: - Алла Александровна, обратите внимание, опять не готова к занятиям! Нет – говорю – почему не напишет «Сергей Владимирович» - тоже твой ребёнок. Молчит. Я ему говорю – готовься, дорогой, возить дочку в город, и деньги на танцы. – Деньги будут. Ей дам, а тебе нет. Ну, я ему..!
- А я сегодня сдавала документы на компенсацию. Так она, как собака – документы не полностью! И почему не сказать, что нужна справка, где её взять, и что в ней указать? А то – не готовы и всё. И ведь не свои же деньги-то.
- А, что – там добавили?
- Добавили. Шесть рублей. Было двести семьдесят. Стало двести семьдесят шесть.
- Слушайте, а вы взяли бумажку на бесплатные музеи!
- Нет, а что есть такое?
- А как же! Берёшь бумагу, а музее ставят штамп, что погашено.
- И сколько раз можно ходить?
- Не знаю. Да много же не наездишься.
- Ты посмотри – а мы не знали.
- Да мы много чего не знаем.
И, видимо огорчённые этим обстоятельством, мамаши разом замолчали.
А у меня пропала обычная в дороге дремота, словно свежий ветер и глоток чистого воздуха вытеснил из моего сознания пессимизм от умножающихся реалий. Есть корпорации, которые наши всё, есть корпорации менее обширные, а есть и такие которые военно-промышленные. Для них шесть рублей – не деньги. Но от которых, хорошо бы что ни холодно и ни жарко, а то и холод разорения исходит от них и жара предстоящих битв за величие отчизны.
Но есть и корпорация вот таких вот Алл, таких вот неведомых мне Сергей Владимировичей, корпорация Вер, Любовей да Надежд.
А это значит – ещё не сгинула надежда.
Тут я замечаю, что моя соседка спит. И я могу спокойно вглядеться её лицо.
Нет, она не похожа на мою дочь. Она не мила, она не красива, она – прекрасна, эта юная женщина. Каждая черта лица выдаёт мне все тайны её жизни, в которую она погружена уже выше ватерлинии. Как ей сделать: то то, то это; как всё успеть; как взять от жизни всё, что ей хочется; а ведь хочется немного : чтобы был покой и неброский достаток, чтобы Серёженька пореже тусовался с дружками, чтобы самой не обабиться раньше времени. Чтобы дочка… Что дочка? Да много чего. Чтобы скупердяй Серёга не лез напролом голодным зверем, а поиграть бы нам ещё в любовь. Но уж, если добрался до своего, то чтоб было нам о, кей. Вот только бы не залететь… И где этот чёртов дневник?
Спящая почти безмятежна. И только лёгкая припухлость лица и темнеющий налёт вокруг сомкнутых век говорит о том, что все проблемы ещё живы. Они ожидают своего часа во глубине этой молодой женщины.
Поспи же пока доченька. И пусть у тебя всё будет хорошо.
27.03.2015 9:26