(18+)
Край земли
Позади тысячи миль, впереди тысячи лет… Над несущимся к финишу составом висят, неподвижно, свинцовые тучи. Локомотив стрелой режет влажный туманный воздух, и тот, не успевая расходиться по его бортам, спрессовывается, и из него выжимается вода. Она оседает на металле, и он ржавеет со временем. Бородатый машинист с каменным лицом устремил свой взгляд вперёд, вдаль. О чём он думает?.. О тех тысячах миль, что уже не вернуть или о тех тысячах лет, что ещё только грядут?.. Наверное, одно не существует без другого. Без тех миль не будет этих лет, и что делать с этими годами, если тех миль не было… Проводя всю жизнь в пути, перестаёшь понимать, где прошлое, а где будущее. Ты на полном ходу несёшься к своей цели, но тут кто-то переводит стрелки, и ты уже отклоняешься в сторону. А достигнув пункта назначения, ты едешь обратно, перецепив локомотив. И вот уже прошлое твоё, тот, казалось, известный тебе и пройденный тобой маршрут, вдруг становится твоим настоящим и даже открывает перед тобой какое-то будущее, может быть даже туманное. А вдруг, те рельсы, по которым ты уже ехал, кто-то разобрал и перенёс в другое место или вообще пустил на металлолом.
А вдруг, в каком-то из туманов тебя ждёт обрыв?.. И не успеешь ты затормозить, засыпая всё вокруг себя горящими искрами. И безнадежно и беспомощно твой стальной локомотив, пробивающий в былые времена каменные стены, на полном ходу, уже превратившийся в сплошное облако искр, полетит в эту пропасть. И все вагоны, как кубики из детских игр, сорвутся вниз один за другим. И страшно даже представить, во что превратишься ты, ударившись о дно пропасти, и во что превратятся твои вагоны. И не будет больше никаких маршрутов и никаких рельс. Ни вперёд, ни назад, ни даже в сторону ты уже не поедешь, а будешь лежать на дне этой пропасти грудой искорёженного и обожженного металла.
А с другой стороны. Успел ты затормозить. И не сорвался в пропасть. Встал, как конь перед обрывом, упёршись копытами и выпустив пар из ноздрей. Что дальше?.. Ты жив… Но что теперь твоя жизнь?!.. Стоять у края обрыва вечно? В ожидании того времени, когда туман рассеется. А если он никогда не рассеется?! И будешь с замиранием сердца слушать вибрации рельс всеми своими колёсами, в ужасе ожидая того дня, когда на таком же полном ходу в тебя сзади влетит другой поезд и столкнёт тебя в туман, в неизвестность.
Ну, а что если нет там никакого обрыва и никакой пропасти нет?! Что если туман скрывает в себе ровные свежеуложенные рельсы, даже лучше тех, по которым ты ездил всю жизнь. Промасленные, чёрные, они манят тебя своей свежестью и новизной. И капли тумана, тяжелея, игриво стекают по ним и уходят по стеблям свежей ароматной травы в сырую, мягкую землю. И новая жизнь…
Цени свои рельсы, пусть даже они дают тебе так мало направлений. И не бойся туманов. Что бы ни случилось и во что бы то ни стало, не бойся туманов!
В поезде почти не осталось пассажиров. Двери купе открыты, бельё собрано, проводники проверяют, не остался ли мусор в вагоне. Локомотив, сбавляя ход и, покачиваясь, подъезжал к Ванкуверу.
Сэм сидел собранный. Он немного волновался. Перед встречей с новым, с неизвестным. Состав уже пересёк границу, и прошёл момент, которого Сэм опасался больше всего. Полицейские не стали входить в служебный вагон. На горизонте виднелись снежные вершины гор и воздух, проникающий через окно, становился всё более свежим и чистым.
Было около восьми утра. Пассажиры, не торопясь, выходили из дверей с тюками и чемоданами наперевес. Сердце Сэма забилось быстрее. Он покидал служебный вагон, не оглядываясь. Он итак оставлял в этом поезде часть себя. Он не стал задерживаться в дверях, как обычно, а медленно спустился по ступенькам, отчётливо наступая на каждую из них, как бы отпечатывая след. Он не хотел прощаться ни с этими ступеньками, ни с общим помещением служебного вагона, в котором впервые увидел Диану, ни со своим купе, практически ставшим ему домом. Не хотел он прощаться с вагоном-рестораном и его обитателями, с Гарри, с бородатым машинистом. По всему этому он будет, конечно, скучать и вспоминать с улыбкой вечерами за кружкой пива. Но сердце его осталось в пятом вагоне за дверью с надписью «Проводник». Где прожаренные белые простыни со штампами «Амтрак» ещё помнят, как заводились машины и как горели поршни и лопались кольца, и как не хватало им масла, и как было холодно и сыро потом…
– Сэм! – подбежал откуда-то Гарри. – Ну, всё, ха-ха, доставили тебя! – наивно улыбался он, глазами давая Сэму понять, что сочувствует ему и при кажущемся безразличии, всё понимает, но ничего не может сделать.
– Да, Гарри, чтобы я делал без тебя… – Сэму не надо было притворяться.
Из джентльменской вежливости он начал было благодарить Гарри за всё, но взглянув ему в глаза, понял, что не нужно этого здесь. Это другой мир. Мир, в котором глаза говорят больше языка. Мир, в котором от тебя не ждут промаха, чтобы им воспользоваться, а, наоборот, готовы в любой момент и при любых обстоятельствах поддержать тебя и предупредить твои промахи и ошибки. А, если и ошибся ты, то тебе не будут тыкать этим до конца жизни, а похлопают по плечу и скажут «Ничего, друг, бывает…»
– Где Диана, Гарри?.. – сбивчиво произнёс Сэм.
– Наверное, пошла в депо…
Гарри понимал, что сейчас пустит слезу и, поэтому, поспешил попрощаться с Сэмом. Он крепко по-мужски обнял его, взял за плечи и улыбнулся, глядя прямо в глаза, как бы говоря ту самую «лечащую» фразу «Ничего, друг, бывает! Всё путём!»
Гарри вёл себя так не из любвеобильности. Он на самом деле проникся теплом к Сэму. Майкл был его хорошим другом. И тут как нельзя лучше сработало то правило, когда друг моего друга – мой друг. Гарри чувствовал, что Сэм попал в непростую ситуацию и, поэтому, не доставал его расспросами, а наоборот, старался отвлечь от проблем всеми доступными ему способами. Инструментарий, конечно, был ограниченным – алкоголь да байки обормотов-механиков. Но ведь главное это человеческие эмоции. Настоящие эмоции.
С платформы вокзала «Пасифик Сентрал» не было видно моря, но солёный воздух Тихого океана настойчиво ударил в нос Сэму. Город, к которому он стремился все последние дни, о котором думал, о котором мечтал, теперь окружал его со всех сторон. Главный вокзал располагался в самом центре города возле парка Торнтон. А потом ещё пара кварталов и парк Криксайд, и вот он залив Фолс Крик, какая никакая, но часть Тихого океана…
Сэм собрался с мыслями, огляделся и побрёл по платформе к выходу из вокзала. Он не стал искать Диану. Это было бы лишним ударом по чувствам. Если они действительно нужны друг другу, то они не потеряются. Всё уляжется, и Сэм обязательно вспомнит про её телефон и позвонит ей. Глядя по сторонам, он не находил ничего знакомого, и никого. Было немного прохладно. Но всё было зелёным! Трава, деревья… В Бостоне в это время всё уже красно-жёлтое!
«Влажность… Однозначно, высокая влажность… И воздух… Такой свежий и прозрачный… Не такой пыльный и тяжёлый, как в Бостоне…» – думал Сэм, пробираемый прохладой. Уходя прочь от «Пасифик Сентрал», он уходил от Дианы, от беззаботной жизни, той прекрасной жизни длиною в несколько дней. Движения тяжело давались ногам. Они отвыкли от хождения по земле. Было зябко, но тепло. И зелень била в глаза отовсюду. Сэм вышел из дверей вокзала, улыбнувшись полицейскому в форме канадского констебля. Тот несколько опешив, приложил указательный палец к краю своей широкополой шляпы и произнёс с чистым британским прононсом: «Добро пожаловать в Ванкувер, сэр…» Это было знаковым для Сэма. Это было важно. Он почувствовал, что этот чужой город рад его видеть. Солёный воздух снова ударил в нос, но аромат его уже был мягким и приятно щекотал рецепторы.
На Станционной улице ждали своих ранних клиентов несколько жёлтых «кэбов», но Сэм решил немного пройтись. Перейдя через дорогу, он попал в парк Торнтон. Клёны и дубы густо росли здесь повсюду. Белки носились туда-сюда в каком-то немыслимом количестве. И вообще, всё здесь было пронизано этим духом дикой природы. Первое впечатление Сэма о Ванкувере – город дикой природы. Город, появившийся не на вырубленной и залитой бетоном поляне, а гармонично вписанный в горы, лес и океан… В этом городе чувствуешь себя частью первозданной, первобытной планеты Земля.
Парк закончился также неожиданно, как и начался. Хотя в этом городе и нет явной границы между дикой природой и урбаном. Между парком и комплексом каких-то административных зданий асфальтовой рекой неторопливо текла, слегка подёрнутая утренней сыростью, Мэйн-стрит. Увидев табличку с этим названием, Сэм понял, что находится, видимо, в местном центре. Эх, надо отдать должное людям, занимающимся градостроением в Северной Америке. Не заблудишься! В Сэме проснулся дух первооткрывателя и он, исполненный бодрым настроением, направился между этими зданиями в сторону огромного парка Криксайд, зелень которого проблескивала сквозь бетон деловых дворцов. Офисы мелких контор и крупных финансовых корпораций по-стариковски с ухмылкой смотрели в спину Сэму, когда он переплывал очередную реку Квебек-стрит, уже безнадёжно увлечённый новыми открытиями! Над парком возвышалось величественное здание «Мира Науки». Сэм пошёл через велосипедную дорожку к набережной. Оставив «Мир Науки» слева, он вышел к берегу и, наконец, увидел свой «Тихий океан». Залив Фолс Крик, конечно, был очень скромным в своих масштабах, и со всех сторон его окружали здания, дороги и мосты. «Но вода ведь в нём тихоокеанская!» – по-детски подбадривал себя Сэм. Постояв на берегу и вдоволь надышавшись «океанским» воздухом, а также изрядно озябнув, Сэм решил поехать в дом своего дяди и избавиться, наконец, от одной из главных интриг своего путешествия – жив ли дядя Орландо, и что с его домом. Ведь это то, место, которое как-никак связывает его с детством, с родителями… Сэм развернулся и побрёл к зданию «Мира Науки», шаркая подошвами, как бы, цепляясь за это место.
Возле этого самого «Мира Науки» было достаточно многолюдно. Молодёжь перемещалась туда-сюда с книгами и тетрадями, а взрослые люди, интеллигентного вида, не спеша прогуливались по тропинкам, периодически восхищаясь чем-то. Иные из них что-то громко декламировали друг другу. В воздухе порхали гениальные идеи, и падали на мягкую зелёную траву заблуждения и ошибки.
Сэм подошёл к одному из людей, показавшемуся ему наименее занятым.
– Доброе утро, сэр.
– Доброе утро… – улыбнулся человек.
– Простите, я приехал издалека. Вы не могли бы вызвать мне такси? Я не нашёл по близости автомата, а мобильного у меня с собой нет.
– О, конечно! – человек засуетился и полез в портфель за телефоном. – А откуда вы, если секрет, и зачем прибыли к нам?
– Я из… – «Бостона», – хотел было сказать Сэм, но одёрнул себя, мало ли что… – Из Чикаго... Иллинойс, – зачем-то добавил он.
– О! Чикаго! Был у вас недавно. Вы учёный?
– А.. Нет.. Адвокат, – вырвалось у Сэма. – Отдохнуть приехал, – спешно добавил он.
Не понятно, зачем Сэм пытался изображать какую-то конспирацию перед этим человеком, которого он видит впервые в жизни и, скорее всего, больше никогда не увидит.
Человек достал из коричневого кожаного портфеля достаточно дорогой телефон и набрал номер.
«Будьте добры машину к «Миру Науки» в Криксайд Парке», – улыбаясь, произнёс человек.
– Куда ехать? – прикрыв трубку рукой, обратился он к Сэму, продолжая улыбаться.
Тут снова в Сэме включилось чувство конспирации.
– В Клинтон Парк, – быстро сообразил он.
Сэм совершенно не ориентировался в Ванкувере, но из какого фильма он запомнил название этого парка.
Парк Клинтона находился в абсолютно противоположной Проспект-авеню стороне.
– Через пятнадцать минут подъедут, номер 2365, – радостно объявил человек с кожаным портфелем.
– Благодарю Вас, – улыбнулся Сэм, исполненный чувством собственной хитрости и сообразительности. – Всего доброго!
– Добро пожаловать в Британскую Колумбию, сэр! – крикнул человек вслед уходящему от него Сэму.
Сэм развернулся и, улыбнувшись, поднял вверх правую руку.
Через десять минут к стоянке возле велосипедной дорожки подъехал жёлтый Форд с цифрами 2365 на борту. Сэм сел на переднее сиденье и поприветствовал водителя, который, судя по внешности, был эмигрантом из какой-то восточноевропейской страны. Сэм почувствовал себя в безопасности. Этот город не знал его, и Сэм не знал этого города. От этого ему становилось ещё интереснее и позитивнее.
– Клинтон Парк? – с акцентом спросил водитель, сдвигая кепку на затылок.
– Нет, шеф. Маршрут меняется. Проспект-авеню, 1129, где озеро Капилано, – еле сдерживая смех, ответил Сэм.
Таксист невозмутимо мотнул головой, как будто возит одних шпионов или детективов, и, включив радио, надавил на педаль газа.
Поехали по Квебек-стрит, затем по переулку на Мэйн-стрит, затем на виадук Дансмюир, потом повернули в какой-то проезд и вылетели на оживлённую Западную Джорджия-стрит.
Время шло к обеду, и машин на улицах становилось всё больше. Жёлтый Форд летел по широкой улице уверенно, с лихачествами, чисто в духе водителей-эмигрантов. Сэм был не против. Во-первых, он поскорее хотел увидеть тот дом, который в последний раз видел лет двадцать пять назад, во-вторых, дядя Орландо… Тревога и трепет, какой-то детский трепет овладевал им периодически. Он понимал, что ему будет намного тяжелее, если вдруг окажется, что дяди Орландо давно нет…
Снова въехали в парк, и какое-то озеро предстало перед глазами.
– Едем по перешейку, по острову, можно сказать, – прочитал мысли водитель. – Стэнли Парк! – с гордостью заявил он в следующую секунду.
Стэнли Парк, наверное, один из лучших парков в мире. Это даже не парк, а настоящий лес посреди города. Велосипедные дорожки, небольшое озеро, вековые деревья, наверное, даже тысячелетние, яхт-клуб. Можно сидеть на лужайке и наслаждаться прекрасным видом бухты и высотками даунтауна на противоположном берегу. Райское место… И всё это на огромной территории!
Затем мост Лайонс Гейт, и железнодорожные развязки справа от него бросились в глаза Сэму, и он на минуту вспомнил свою железную дорогу…
Водитель повернул на Капилано-роуд и надавил на педаль газа. Мимо проносились разные дома, в основном дорогие, и Сэм понял, что район не такой уж и бедный, как о нём рассказывал дядя. Или, может быть, с тех времён всё изменилось. По обе стороны от проезжей части стояли аккуратные чисто американские домики, в основном отделанные белым или синим сайдингом. Было много зелени, секвойей с толстыми стволами и пышными кронами, свисающими до земли, которые, казалось, вот-вот поглотят эти дома. На горизонте возвышались седые горные вершины. И кристально чистый воздух.
«Куда я приехал?.. – спрашивал у себя Сэм. – Это, наверное, край земли, вон за теми горами, наверное, уже и земли-то нет…»
Рельеф был довольно холмистым. Машина то ныряла вниз, то медленно взбиралась на горку. Водитель улыбался, глядя прямо перед собой:
– Красиво у нас!
– Да… – раскрыв рот и глядя по сторонам, отзывался Сэм. – Давно Вы здесь?
Сэм задал этот вопрос без задней мысли, но спустя секунду подумал, что мог обидеть таксиста, намекнув на его не местное происхождение, и немного виновато посмотрел тому прямо в лицо. Таксист нисколько не смутился, даже наоборот приободрился:
– Я здесь уже десять лет.
– А откуда Вы, если не секрет, у вас восточноевропейский акцент, или я ошибаюсь? – расслабился Сэм.
– Вы не ошибаетесь, сэр. Я действительно из Восточной Европы, из Украины.
– О! Слышал об этой стране! Говорят, у вас очень красивые девушки и постоянно какие-то проблемы с Россией.
Таксист ухмыльнулся и бросил оценивающий взгляд на Сэма. Сэму стало не по себе, он подумал, что на этот раз точно «ляпнул» что-то не то. Затем водитель игриво кивнул головой и заулыбался.
– Девушки да… Красивые… Здесь таких нет! А проблемы… У людей проблем нет, все проблемы у политиков!
– Это точно! – понимающе кивнул головой Сэмуэль.
Он впервые в жизни общался с восточноевропейским человеком. С детства его и миллионы его сверстников учили тому, что на востоке люди дикие, варвары, опасные и угрожающие всему цивилизованному миру ядерными бомбами. При этом, кстати, никто, кроме самих американцев эти ядерные бомбы и не применял… А сейчас перед ним сидит вполне цивилизованный, хоть и немного своенравный, человек, выглядящий вполне по-западному. И у него такие же, как и у Сэма ноги и руки, волосы такого же цвета и добрые зелёные глаза. В детстве Сэм представлял себе этих людей какими-то монстроподобными, как инопланетяне из «Звёздных войн». А сейчас он видит обычного, такого же, как он, человека, вполне земного вида…
Подъехали к Кливленд Парку и повернули налево. В голове Сэма начали выстраиваться в ряд какие-то картинки из детства. Большой парк, горы вдали, это тихое место, где живут, наверное, одни отшельники и одиночки, вроде дяди Орландо. На повороте также одиноко стоял китайский ресторан с большими иероглифами на стене. Впереди виднелся указатель «Парк «Река Капилано». Кливлендская дамба». Водитель повернул за пару десятков метров до него на Проспект-авеню. Улица утопала в зелени, несмотря на уже давно начавшуюся осень. Только некоторые кроны слегка подёрнулись золотом. Ощущение было таким, как будто Сэм приехал в лес к домику лесника. По левой стороне глухой стеной высились деревья, а по правой стояли несколько типичных домов, более чем скромного вида, по сравнению с теми домами, которые Сэм видел по дороге.
Проехав два или три дома, водитель плавно остановился и с некоторой грустью произнёс, указывая рукой на дом:
– Приехали, сэр… 1129, Проспект-авеню…
Сэм протянул деньги и пожелал водителю удачи. Не торопясь, он открыл дверь и медленно, с абсолютно отрешённым взглядом, покинул машину.