Приближалось празднование 50- летнего юбилея Великой Октябрьской революции.
По тогдашней традиции коллектив художественной самодеятельности нашей школы отправился с концертом в один из крупных заволжских совхозов. За нами прислали совхозный автобус. Как только миновали город Энгельс, на полевых дорогах начались хляби, непролазные. Наконец, подъехали к первым постройкам совхоза «Новосельский». Водитель притормозил, высунулся в окно и поговорил с кем-то по-казахски, и вдруг по автобусу с грохотом ударила мощная струя воды. Гостеприимные хозяева решили вымыть наше чумазое средство передвижения. Сверху нам на головы полились холодные, грязные потоки. Парни сначала загоготали, а мы дружно взвизгнули. Все промокли до нитки. Подъехали к сельскому клубу, и наше стадо зайцев деда Мазая набилось в крошечную комнатку за сценой. Прямо на пол отжали пальто и куртки, с помощью добросердечной завклубши кое-как обсушились. Выступленье началось. Перед ещё закрытым занавесом наш ведущий прочёл стихотворение «Коммунисты, вперёд!» Орал он так, что дрожали стёкла. Ещё в младших классах, когда его спросили: «Саша, кем ты станешь, когда вырастешь?» Он сказал: «Юрием Левитаном». Потом он объявил наш номер. Восемь продрогших девчат перестали стучать зубами и запели «Ленин всегда живой». «Любовь, комсомол и весна». Была ещё песня о Волге, Парни спели несколько современных эстрадных композиций. Зрители кричали: «Бис!», и они повторяли. Даже обязательные патриотические стихи, среди которых было и моё, встречены были громкими овациями.
Наверное, от того, что в царила такая тёплая обстановка, А, может, от духоты, мы согрелись. После концерта молодёжь всей толпой пошла провожать нас на ночлег. Парней разместили в доме брата одного из наших учеников, а девчат- у его родителей. Многие знали обычаи степного народа, выполнили несложный обряд, сняли на крылечке обувь и прошли в дом. А наши воспитательницы повели себя чисто по-хамски: Не умывшись и не вымыв рук, прямо в грязных туфлях завалились в дом. «Ну! И культура!» Громко заметила Аня, указывая на грязные следы на чистых ковриках. В комнате нас ждал ужин: На кошме была расстелена скатерть, на ней стояло большое блюдо с бешбармаком, у стен лежали длинные подушки в пёстрых наволочках. Хозяйка предложила садиться и подала длинные полотенца, накрыть колени. Грузная Елена Ивановна никак не могла усесться по-турецки и переминалась на своих высоченных каблуках, как огромная нелепая неваляшка. Видящие девочки скривились от отвращения увидев, как она села на пол, вытянула ноги, доставая каблучищами до скатерти. Мы ели вкусное, сытное блюдо руками, и не было нам никакого дела до рассуждений наших «культурных дам о варварстве местного населения. Спать улеглись, не раздеваясь. Прямо на полу. Одеял на всех не хватило. Елена Ивановна смешно подпрыгивала, пытаясь взобраться на высокую кровать, установленную по степному обычаю на подставках. Крупная, красивая Екатерина Петровна взяла её, как ребёнка, на руки и положила на перину. Кое-кто засмеялся. В окна проникали лучи карманных фонариков, и слышался свист. Так местные парни вызывали девчат на улицу. Усталость навалилась такая, что не было сил послать этих сельских романтиков куда подальше
Утро разбудило меня ярким солнцем Выскакиваю на крыльцо. Там- очередь к рукомойнику. Вода холодная. Весь мир свежий, яркий и звонкий. Мне сегодня исполнилось 14 лет. Девчонки хлопают по спине, по плечам, поздравляют. В комнате ждёт роскошный завтрак: Пыхтит паром самовар, рядом шкварчит сковорода с яичницей и голубое блюдо с баурсаками. Всё в точности, как у наших соседей. По душе скребут злые кошки, ведь ни соседей, ни своих родных я не увижу до летних каникул. Молодой, злой голод победил. Вместе со всеми набрасываюсь на еду, и печали отступают. С улицы сигналит машина. Мы хватаем вещички, благодарим хозяев и бежим к грузовику. Предстоит ещё выступать в доме культуры на центральной усадьбе совхоза. Залезаем в кузов и обнаруживаем непорядок. У нас нет ни одного баяниста. Как же петь? Шустрая, рыженькая Тося Юртаева сбегала к мальчишкам и привела Мишу Брежнева, мелкого пацана с огромным баяном. «А где кот?»- Спросило несколько девчат. Так прозвали моего соседа по парте, Володю Морозова. Это был талантливый музыкант, который знал великое множество песен, частушек и всяких других музыкальных вещей, а что-нибудь, новенькое быстро подбирал на слух. Умел он играть на баяне, на пианино, на трубе, на балалайке и на чём-нибудь, совсем уж, несусветном, например, на расчёске с бумажкой. Он организовал так называемый джаз-ансамбль «Африка. Постоянного состава не было. Собирались все, кому хотелось петь или прикольно пошуметь.Сначала запевали какую-нибудь популярную песню, а потом каждый пел по-своему. Важно было не сбиться. Каждый должен был создать себе шумовое оформление, например: Лида Сергеева стучала железкой по ведру, я скрипела ножечком по стеклу, Надя играла на ложках,Коля Швит танцевал, иногда на столе или на подоконнике, Лида Буянова свистела, кто-то топал, хрюкал, квакал, мяукал, гавкал, и всё в том же роде. В конце все возвращались к исходной песне. Шоу было не для слабонервных, а нам нравилось. В этот раз никакой «Африки не случилось. Мише такое было не под силу. Девочки немного попели и, поскучнев, умолкли. «Признавайся, куда ты дела соседа?»- толкнула меня в бок Лида Буянова. «В карман посадила. Что! Не видишь? Сейчас выскочит и цапнет»,- огрызнулась я. «Скучно без кота!»- Вздохнула она, и девочки согласно кивнули. Въезжаем в посёлок. На площади гремит духовой оркестр. Это наши мальчишки развлекают народ. На относительно сухом асфальте возле дома культуры несколько парочек танцуют вальс.
«Смотрите!»- Кричит Тося, указав на афишу над входом, и читает вслух: 7 ноября в доме культуры состоится праздничный концерт в честь пятидесятилетия Великой Октябрьской революции силами коллектива художественной самодеятельности Саратовской средней школы для глухонемых детей. «Они что-то напутали» говорит Елена Ивановна, вылезая из кабины. Входит в дверь и выводит женщину, которая пишет красным мелком в самом низу афиши: «Нет! Слепых». Мы стали выпрыгивать из машин. В суматохе кто-то из незрячих девочек нечаянно засветил мне ногой в ухо. От невыносимой боли у меня вырвалось многоэтажное матерное восклицание. Девки восхищённо вякнули «Ты, Попова, зачем лаешься? Мы все вроде как слепо-глухонемые». Взялась воспитывать Лида. «Вот, когда врежут тебе ногой в ухо, ты прозреешь, всё услышишь и ругаться научишься». Возражала я, потирая распухающее ухо. Две девушки- активистки провели нас в зал за сцену, помогли переодеться, причесаться и некоторых старших девочек даже подкрасили.
Нигде и никогда нам не оказывали такого приёма. Зал был набит до отказа. Зрители толпились в проходах, сидели на подоконниках, а перед сценой, прямо на полу сидели мелкие ребятишки. Это были самые лучшие зрители. Всеми доступными способами они выражали свои чувства, даже запрыгивали на сцену, чтобы дотронуться до артистов. До моих пальцев дотронулись две крошечные холодные ручки. Малыши говорили на своём языке. Я не поняла ни слова, Но в ту минуту готова была отдать что угодно за несколько самых простеньких конфет, чтобы угостить малышей. Потом те же девушки повели нашу галдящую толпу в столовую. Размещаемся на лавках за длинными столами. Три поварихи в белоснежных халатах и косынках исправно подкладывали еду всем, кто просил добавки. Особым успехом у нас пользовались маленькие, круглые ,розовые булочки. Они с невероятной скоростью исчезали с тарелок. Поварихи , наверное, замечали, что мы набиваем карманы булочками, но всё равно щедро подсыпали их на тарелки, самых маленьких гладили по головам и иногда вытирали глаза широкими льняными полотенцами. Выходим из столовой, переваливаясь, как обожравшиеся тюлени, залезаем в автобус, весь обратный путь ехали молча. Все от еды осоловели
Подъехали к интернату. С трудом поднимаюсь в свою спальню, Выгружаю в нашу с Надей тумбочку заныканные булочки, сбрасываю на батарею отопления обувь и пальто .Падаю на кровать и засыпаю. Кажется, пролетело одно мгновение. Будит меня Надя Марченко, трясёт за плечо и говорит: «Хватит спать! На пожарника ты уже сдала. Пошли на завтрак!» « На какого ещё, пожарника?»- Спрашиваю я, не открывая глаз. «Вторые сутки спишь. А на завтрак сегодня, манная каша»,- говорит Надя. «Да, ну её на фиг, такую, голубую!»- ворчу я и снова проваливаюсь в сонное блаженство. Какое счастье! Вставать не нужно. Занятий в школе нет, продолжаются осенние каникулы, а в тумбочке полно притыренных булочек. Если кто-то и сопрёт несколько штук, всё равно, останутся. Последнее брать у нас было не принято.
.