Лучше нету того цвету...

         

Не случись заморозок, не о чем было бы и рассказывать.  Жизнь шла беспросветная тусклая.  Но в Переулке этого не замечали. Сажали картошку. Ходили за хлебом. Рожали детей. Ставили бражку.  Пили, когда поспеет. Пели обнявшись. Дрались порой, когда кто – нибудь петушился, ставил  себя выше. Соседи жили  примерно одинаково:от зарплаты до зарплаты. Деньги, продукты, случалось,  друг у друга одалживали. На огородах своих ковырялись.

Котовы соседей давно не интересовали.  Правду сказать – еще как интересовали. Только договорились их не замечать. Они сами и вынудили. Петр Котов  не пьет.  Родители – староверы навек прививку  сделали. Компанию не поддерживает. На электроламповом заводе все время в передовиках. Премии ему то и дело дают. Жене швейную машинку купил. Немецкую. Нарядов себе настрочила и форсит. Соседок зазывает, обещает задаром, что надо сшить. Да где у них деньги на обновки.
Витьке, сыну – сопле,  аккордеон приобрел.

А уж грамот! Вся  стенка залеплена. Но не в этом дело. Сильно жаден Петр до всякой работы. С завода придет и до темноты пилит, строгает, чинит. Все умеет,  все может. Женщины к нему, как к скорой помощи: утюги, плитки тащат, радиоприемники, каблуки отвалившиеся. Да что там приборы: корова у Паши отелиться не могла – он теленочка спас. Бабы приходят от Котовых и бу- бу – бу...Какой мужик рукастый, а ты....

Мужики решили ему отомстить. Женам запретили к Котовым ходить. И говорить о них. Категорически. Вышло, конечно, некрасиво: сосед хорошо живет, cпать не дает! А что прикажете? Терпеть все это! Не слушалась только десятилетняя дочка Ивана. Когда Витька с аккордеоном выходил на крыльцо и выжимал из своих клавиш через пень- колоду что – то похожее на  «Во поле береза стояла», пигалицa - Зойка, прячась за углом дома, замирала и слушала. Витька это знал, щеки его горели, а инструмент от
излишних усилий издавал непотребные звуки.

Почти год дистанцию держали.С наступлением тепла стали потихоньку огороды оживлять: убирать и сжигать  мусор, поправлять грядки. У всех, как у людей, а ЭТОМУ и здесь надо выделиться. Чудак два года назад почти весь надел в пять соток перекопал и засадил яблоневыми саженцами. Стояли они у него как на параде. Летом побеленные, зимой укутанные мешковиной. Отродясь в морозном  сибирском краю яблони не приживались. Год назад одна из них расцвела, народ к заборам прилип. Удивлялись.

Весна была ранней, дружной. Земля  задышала полной грудью, выпустила траву.
От изумрудной  зелени непривычно хорошо внутри. В таком раю век бы жить. Петр извертелся вокруг своих яблонь.  Рыхлит,  подсыпает золу, грабельками расчищает
и поет, поет... Да так задушевно.  На публику старается. Кому надо и не надо по нескольку раз мимо ограды прошли. Все до одной яблони  цвет набрали. Распушились. Того и гляди белой пеной вспухнут. Дождались:  к вечеру стали цветки распускаться. И похолодало.

По радио сообщили – ночью заморозки, минус пять. Вот такой коленкор! После ужина соседи, накинув фуфайки, кучками обсуждали надвигающийся холод. Кто – то,  не выдержав,  сказал:
-Кранты саду. Покряхтели. Помолчали. Глядели через забор на преображенные белыми
облачками яблоньки. Томила непонятная грусть. Дочка, прилепившаяся к Ивану,  тормошила:
-Пап, а пап, цветки померзнут?  Может накрыть их?
-Чем ты их накроешь, чадо мое жалостливое?
-Бога молить надо, чтобы пронесло – тихо отозвалась мать.

Сгустились сумерки. Накатывающий студеный влажный воздух развел все – таки  по домам. Но ненадолго. Ощутимый запах дыма, заполонивший каждую хату,  заставил их  вернуться в переулок. Петр, его Клава и Витька темными тенями двигались между рядами яблонь, поднося дрова, подправляя дымные костры.
- Эть что придумал! – с восторгом похвалил Дедушка, которого все уважали.
- Да, так можно спасти цвет, отозвался Иван с одобрением. Только  всю ночь надо обкуривать. Где столько дров взять?!

Зойка тихонько вынырнула из круга и побежала домой. Там за печкой хранилась
растопка – сухие легкие поленья. Набрала их, сколько поместилось в руках, и помчалась через свой огород к Котовым. Пролезла через  щель в заборе  и, наконец, остановилась. В синих сумерках расцветшие деревья стояли как танцовщицы, замершие перед выходом на сцену. И зрение, и слух стали вмиг десятикратно отчетливыми. Бело – розовые бутоны освобождаясь от кожистой шелухи слегка шуршали, источали очень тонкий, нежный запах неземной благодати.

- Они – невесты и счастливы этим! Они влюблены в жизнь. Как я. Но знают о ней что – то свое... Тонкие  деревца, выступая из полумрака, шелестели  ей: «Здравствуй!». Замирая от восторга и дрожа, Зойка шла, целуя взглядом каждую яблоньку. И та кланялась ей.

От дома навстречу, с охапкой надвое расколотых чурок, уже торопился Витя. Он стал забирать у Зойки полешки, и все упало на траву, рассыпалось. Они столкнулись лбами. Удерживаясь от падения, схватили друг друга за руки, соприкоснулись вспыхнувшими щеками. Дружно рассмеялись и стали собирать дрова.

Заскрипела калитка. Соседи несли охапки дров, еле слышно переговаривались.Голоса тонули в теплой, окутывающей  весь сад белесоватой дымовой завесе, слышались только  отдельные слова:  до рассвета .... продержаться. Клава! Не плачь!  Согреем... Кто – то из женщин тихонько затянул: Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет...
-------------------------------------------
Иллюстрация :  В.В. Сухов. Цветущие яблони.