Листья плавно кружились, медленно опускаясь на брусчатую мостовую, которая, должно быть, помнила еще смутные времена смены английских династий. Густой туман окутывал старый Лондон плотным покрывалом, убаюкивая город в этот звенящий предрассветный час, когда реальность так зыбка и с легкостью сливается воедино с хрупким утренним сном. По такой поре обычно либо не происходит ровным счетом ничего, либо случается все то, что непременно должно повлиять на многие и многие судьбы, но при это остаться сокрытым от лишних глаз.
Тихий и спокойный Мэйда Вейл, живописный район в северо-западной части Лондона, только готовился пробудиться ото сна, а меж тем кто-то уже спешил сквозь туманную мглу, заставляя эхо шагов разноситься далеко окрест. Огромный огненно-рыжий мужчина, чья могучая мускулатура и ширина плеч неуловимо наводили на мысли о горных великанах или портовых грузчиках, двигался удивительно быстро, проворно перепрыгивая (но чаще попросту перешагивая) оставшиеся после ночного дождя лужи. Он подслеповато щурился в неверном предрассветном сумраке, прямой наводкой направляясь к дому из красного кирпича, кое-где украшенного кружевом желтеющих вьюнов и зеленым мхом. Этот особняк стоял здесь со времен короля Эдуарда, являясь маленькой памяткой викторианской эпохи среди современных беленьких и кремовых домиков, больше похожих на игрушечные. С крыши на очень уж раннего гостя с хищным интересом смотрели две гаргульи. Скульптор постарался на славу, сумев передать разом и вековую мудрость на гротескных лицах, и чудовищную жажду крови. От одного взгляда на эти творения человеческого гения соседей бросало в дрожь, а случайные прохожие предпочитали больше не оказываться рядом с этим зловещим домом.
Великан взлохматил и без того непокорную рыжую шевелюру, передернул плечами, толкнул калитку, перемахнул через лужу перед крыльцом дома из красного кирпича и требовательно громыхнул кулаком в дверь. Он был не из тех, кто будет терпеливо ожидать приличествующего приему гостей времени, а потому, когда пять минут спустя ему так и не открыли, мужчина принялся требовательно и настойчиво стучать без перерыва. Хозяин рисковал и вовсе лишиться двери, так что ему определенно следовало поторопиться.
- Еще раз ударишь, и я спущу на тебя Зака, - донеслось сварливо из-за двери прежде, чем она распахнулась. На пороге, кутаясь в длинную теплую шаль, стояла уже немолодая, но все еще очень привлекательная леди. Она гневно сверкала светло-серыми «рыбьими» глазами, удерживая за строгий ошейник, всем своим видом демонстрируя готовность его выпустить, оскаленного английского мастифа, который явно был не рад гостю.
- Ну?
- Пусти в дом, - рыжий великан осмотрелся, снова взглянул на женщину, которая была раза в три меньше его, но при этом умудрялась казаться внушительнее раз в десять. – Путь снова был открыт.
Леди чуть изогнула бровь, тем самым обозначив и удивление, и недовольство, но посторонилась, пропуская гостя в дом. Почувствовав перемену в настроении хозяйки, пес тоже угомонился, облизнулся, обнюхал великана и чинно удалился в кресло у камина в гостиной.
- А теперь говори, Шеймус, пока я не передумала слушать, - распорядилась хозяйка, заняв второе свободное кресло. Ирландцу пришлось остаться стоять, сесть ему так и не предложили.
* * *
Госпожа Адалинда Литиция Белатрикс Корнуэл относилась к тому редкому типу женщин, которые способны в любой ситуации сохранять хладнокровие и исключительно благожелательно выражение лица, если это необходимо или же выгодно. Равно спокойно и невозмутимо она заговорила бы о погоде, стихийном бедствии или смерти близкого родственника. «Леди должна всегда оставаться леди, - частенько поговаривала госпожа Корнуэл за очередной чашечкой чая, - Какой бы ураган не бушевал внутри, это не должно отражаться на вашем лице или наряде. В крайнем случае, наденьте шляпку, за широкими полями удобно прятать взгляд».
К несчастью для Шеймуса Фитцпатрика, хозяйка дома, на сей раз, решила не прятаться за маской невозмутимости и всепрощения. Ее водянистые серые глаза злобно щурились, из-за чего от уголков глаз разбегалась уродливая паутинка морщинок, тонкие губы были поджаты, что еще больше усиливало сходство с хищной рыбиной. Ирландец мог бы поспорить на свою бороду, что Адалинда сейчас с трудом сдерживается, чтобы совершенно не аристократично не вцепиться ему в глотку. Злость уродовала женщину, превращая ее в лупоглазую пиранью из красивой и утонченной наследницы древнего знатного рода.
- Я искренне поражена тем спокойствием, с которым ты докладываешь мне о том, что Заккария Хэйз (от англ. haze – туман, дымка) снова свободно разгуливает через Путь, - процедила женщина, постукивая острыми ноготками по подлокотнику.- Удалось отследить, куда именно он шастал?
- Нет, но есть предположения. Вам ведь известно, леди, которая из реальностей ему милее всего.
- Разумеется, известно! – раздраженно всплеснула руками женщина. – Единственная из всех, куда нам закрыт путь! Он никого с собой не притащил? Кроме этого кошмарного тумана, разумеется.
- Не похоже на то, госпожа. Заккария слишком дорожит девчонкой.
Леди Корнуэл согласно кивнула, мастиф поднял голову и облизнулся, услыхав свое имя. Его хозяйка обладала тонким чувством юмора и изрядно повеселилась, называя пса именем своего врага.
* * *
Шеймус покинул дом Адалинды Корнуэл, когда часы пробили восемь утра. Он был зол, раздражен, а еще до безумия хотел напиться вдрызг, чтобы отключиться и проспать несколько суток к ряду. И почему он, один из самых талантливых ученых современности, должен пресмыкаться перед этой змеюкой? Ответа у него не было.
Спроси кто-нибудь сейчас, с чего все началось, Фитцпатрик бы вряд ли ответил уверенно и однозначно. Тогда он был просто злым на весь мир мальчишкой с гениальным разумом и ограниченными возможностями. Она была одинокой молодой женщиной с огромными амбициями и непомерными средствами для их воплощения.
Адалинда явилась в сиротский приют имени Святой Бригиты в канун Рождества. Она раздавала направо и налево подарки и лучезарные улыбки, да все выспрашивала у монахов и монахинь, кто из их подопечных наиболее одарен. Те предпочитали хвалить почем зря своих любимчиков, но Шеймус был не из тех, кто будет молча сидеть в уголке и смотреть, как шанс на лучшее будущее уплывает прямо из-под носа в руки какого-нибудь белобрысого Джо Флинна, обладавшего ангельским голосом, улыбочкой святого и гнилым нутром трухлявого пня. Фитцпатрик улучил момент, когда благодетельница осталась одна, ожидая обедню, и завел с нею разговор о пространстве, времени, законах физики и непостоянстве Вселенной. Безусловно, в десять лет многие его идеи были глупы и наивны, но леди Корнуэл разглядела в них зерно Истины. Из приюта она уехала тем же вечером, хотя обещала задержаться на пару дней, и увезла с собой мечтательного и без сомнения гениального мальчишку, пусть и смахивающего внешне на сынка какого-нибудь портового забулдыги (что могло быть не так уж далеко от правды), но зато обладавшего золотыми мозгами, на которых женщина планировала заработать золото вполне реальное, приятно отягощающее банковские счета.
Да, пожалуй тогда-то все и началось, когда леди Корнуэл осознала, что безумные идеи мальчишки, успешно развитые получившим ее стараниями великолепное образование юношей, могут принести ей если не известность, то огромный доход и невероятную власть над теми, кто считает себя сильными мира сего. Шеймус опомниться не успел, как стал научным двигателем преступной империи этой женщины, оказавшейся еще более сумасшедшей, чем он сам. А ведь у него был шанс выпутаться, когда на пути ему встретился Заккария... Но нет! Фитцпатрик все рвался кому-то что-то доказывать, пытался объять необъятное, постичь непостижимое. Позже повзрослел, поумнел, но время было безвозвратно упущено, Хэйз стал врагом, а сам он превратился в послушную марионетку Адалинды, намертво погрязшую в трясине ее интриг.
- Ах ты ж... - сплюнул рыжий великан, все-таки угодив ногой в лужу, не успевшую просохнуть по раннему времени. Грязная вода с радостным бульканьем хлынула внутрь ботинка, что предвещало очень долгий путь в лабораторию...
- Простите, - вдруг окликнул его кто-то со слезами, звенящими в ласкающем слух голосе, - может быть вы мне поможете? Где я?
- В Мэйда Вейл, где ж... - Фитцпатрик поднял голову, оторвавшись от сокрушенного созерцания промокшего ботинка, да так и застыл с раскрытым ртом. На него глядели растерянные огромные голубые глаза с очаровательного личика, которому куда больше подошла бы улыбка, чем расстроенно поджатые губы. Судя по костюму незнакомки, либо она состояла в одном из тех клубов исторической реконструкции, которые сейчас в моде, либо Заккария Хэйз все-таки кого-то притащил следом за собой.