Звон шпаг не давал сосредоточиться, отвлекая хрупкую беловолосую девушку от тяжеленного трактата, лежащего у нее на коленях. Она зябко куталась в теплый плащ на волчьем меху. Юная леди тихо вздохнула, покачала головой и перевернула страницу. Не одобряла она эту воинственность старших братьев, которые готовы были дни напролет махать железяками, лишь бы отец сжалился и отпустил их повоевать. Близнецы похожи были не только внешне, но и по характеру, нисколько не напоминая тихую и скромную Киру, готовую проводить за книгами дни и ночи напролет. Скорее всего, причина была и в том, что девушка была герцогу Нойманн только приемной дочерью, и в том, что она всеми силами старалась не разочаровать строгих родителей. Тайком она могла взахлеб изучать трактаты по стратегии и тактике, зачитываться землеописанием, но на людях предпочитала быть образцом благочестия и послушания.
Новый порыв холодного ветра бросил горсть колючего снега Кире в лицо, колкие снежинки обожгли щеки, заставив вспыхнуть на них нежный румянец. Она недовольно смахнула снег с кончика носа, звонко чихнула, захлопнула книгу и решительно поднялась, обняв фолиант и прижав его к груди.
- Карл, Герман! - позвала девушка и улыбнулась, когда близнецы одновременно обернулись на голос сестры. - Пойдемте в дом! Солнце село, холодно!
- Сестрица, ступайте, мы позже зайдем, - отозвался вечно смешливый и улыбчивый Карл, сдув со лба взъерошенные, слишком отросшие за зиму волосы.
- Кира права, маман и папа будут недовольны, - строго нахмурился излишне серьезный Герман, отправив шпагу в ножны и тем самым отмечая окончание дуэли. Второму брату осталось только согласиться, бои с тенью он никогда не уважал.
* * *
Герман оказался прав, герцог с супругой встретили детей за накрытым к ужину столом укоризненными взглядами. Отец с преувеличенным усердием расправлялся с сочной кабаньей ляжкой, а матушка, недовольно поджав тонкие губы, складывала из салфетки розочку. Получалось совершенно ужасно, но эта забава всегда отвлекала её от смурных мыслей и желания обрушить на головы отпрысков весь свой гнев.
- Извольте объясниться, - потребовала герцогиня Бенедикта Нойманн, наконец-то отложив истерзанную салфетку и сцепив в замок тонкие нервные пальцы. Когда-то фрау Нойманн была очень красива, судя по портретам в картинной галерее, но после гибели старшего сына высохла и превратилось в тень самой себя. Кира была еще очень мала, когда Марк сложил голову на дуэли, так что приемную мать запомнила именно такой, сгорбленной, согнутой горем и высушенной тоской. Говорила женщина редко, исключительно по делу, чаще всего для того, чтобы отчитать сыновей или наставить на путь истинный дочь. Наверняка она уже знает, что близнецы снова шпагами махали, а это грозит долгой лекцией об осторожности и ценности жизней наследников великого древнего рода, безрассудстве и пренебрежении долгом.
Девушка украдкой вздохнула, бросила тоскливый взгляд в сторону блюда с добротно прожаренным кабанчиком, облизнулась и молча уткнулась взглядом в пол, стараясь пропустить очередную нотацию мимо ушей. Все равно она слышала это уже много раз и знала едва ли не наизусть.
- Вы ведь рассудительный юноша, Герман. Только вообразите, что было бы, если бы вы ранили брата! А ведь он крайне неловок. Ума не приложу, что будет, когда он унаследует герцогскую корону... Вся серьезность...
"Вся серьезность положения проявилась бы, едва кровь наследника Нойманн обагрила бы эту великую священную землю", - мысленно повторяла Кира многократно звучавший в этих стенах монолог. Герман стоял прямой, будто лом проглотил, и сверлил взглядом облезлое чучело безвинно убиенного баклана. Тот печально раззевал клюв и таращил черные бусины стеклянных глаз. Ему тоже давно наскучили причитания герцогини, но он-то права голоса точно не имел. Карл, из-за которого и песочили брата, чувствовал себя исключительно комфортно и тайком таскал печенье из вазочки. Герцог молча ел, тикали часы на каминной полке, отсчитывая невероятно медленно ползущее время... а Бенедикта все не угоманивалась.
- Когда грянет гром, поздно будет думать. Как можете вы, Герман...
- Хватит! - герцог Раймунд положил приборы и строго посмотрел на супругу. Та мгновенно умолкла, еще несколько секунд хватала ртом воздух, а потом вновь взялась терзать салфетку.
- Присаживайтесь, господа, ужин давно остыл. Кира, девочка моя, - герцог тепло улыбнулся и протянул дочери руку. Та с готовностью подошла, сделала изящный книксен и прижалась щекой к ладони отца. Самое время заканчивать это мучение! Да и есть охота...
* * *
Трапеза прошла в напряженном молчании. Обычно герцог Раймунд любил обсудить политическую обстановку в королевстве или похвастать очередным охотничьим трофеем, но сегодня скандал, учиненный супругой, сделал главу семейства непривычно молчаливым и сосредоточенным. Он допил свое вино, доел поданную на десерт запеканку с клюквой и поднялся, пожелав всем приятного аппетита, тем самым дозволив уйти из-за стола и остальным.
Фрау Бенедикта тут же отправилась к себе, сославшись на мигрень, близнецы якобы отправились в библиотеку, но на деле наверняка заперлись в арсенале.
Последней задержалась Кира. Как всегда в такие вечера, которые в последнее время случались все чаще, девушке становилось грустно и тоскливо. Хотелось сбежать из дому, хотелось кричать и скандалить, совершать подвиги из древних легенд, хотелось делать хоть что-то!
«Надо поговорить с отцом!»
Девушка решительно поднялась и отправилась на поиски герцога Нойманн. Хотелось верить, что он еще не спит и отыщется в кабинете. Она любила гулять по замку в одиночестве, но сегодня какое-то смутное предчувствие чего-то то ли восхитительного, то ли ужасного гнало девушку вперед, заставляя поторапливаться.
"Что со мной? Это из-за близнецов? Не думаю, им как всегда все сойдет с рук".
В кабинете герцога горел свет, он был там, но был не один. Голос собеседника был незнакомым, он пробуждал какие-то смутные воспоминания в душе Киры, заставляя затаиться и вслушаться в тихую неторопливую беседу. Это было неправильно и недостойно леди, но отчего-то девушка решительно не могла сопротивляться. Тот, второй голос притягивал будто магнитом.
- Раймунд, - приятный мужской баритон с едва слышимой хрипотцой снова зазвучал за приоткрытой дверью, - ты все еще не понимаешь, о чем я говорю. Ты не имеешь права показывать ей этот путь. Мы уже столько раз обсуждали этот вопрос!
- Зак! Нет, это ты не понимаешь. Девочка тут будто в клетке. Если я не покажу ей путь, то она найдет его сама. И я не возьмусь предсказать, к чему это приведет, - герцог Нойманн тяжело вздохнул, скрипнуло отодвигаемое кресло, видимо, сел за стол.
"Мне кажется, или они говорят обо мне?" - Кира затаила дыхание и подступила еще чуть ближе, надеясь заглянуть в комнату в просвет между дверью и косяком.
Ей это удалось. Через узкую щель был виден край герцогского стола, заваленного бумагами, кусок гостевого кресла, пола запыленного дорожного плаща неопределенного цвета и носок черного сапога незнакомца, окованный железом. Маркизе отчаянно хотелось увидеть лицо гостя, почему-то казалось, что она его непременно узнает... а тем временем разговор продолжался.
- Мой друг, - вновь подал голос Зак, - боюсь, это ты заблуждаешься. Мы не имеем права позволить ей вернуться и попасть в руки тех, кто едва не лишил ее жизни.
Послышалось недовольное сопение. Отец был недоволен, ему не нравилось то, что говорил друг, но еще больше не нравилось то, что он был прав.
- Считаешь, Кира не справится? - задал вопрос герцог несколько минут спустя. Девушка за дверью тихо охнула и зажала рот ладонями. Теперь сомнений не осталось окончательно, отец и его гость говорили именно о ней!
- О, напротив, друг мой! Но это не отменяет опасности, которая будет грозить ей с того самого мига, как... - незнакомец умолк, заслышав кошачье мурлыканье. Старая пушистая кошка, которая, кажется, жила в замке Нойманн с самого его основания, как всегда явилась к хозяину за вечерним угощением, но у двери наткнулась на юную маркизу, которая неизменно баловала старушку пуще всех прочих обитателей замка. Громким мурчанием Матильда стремилась выказать свою любовь и радость встречи, откуда ей было знать, что любимая госпожа не просто ждет дозволения войти, а подслушивает то, что не предназначено ее ушам?
- Это всего лишь кошка, Зак, - попытался герцог успокоить друга. Скрипнуло кресло, гость встал, решив лично удостовериться в том, что никто посторонний не слышал их разговора. В коридоре его встретила зеленоглазая Матильда, недовольная и одинокая. Заккария осмотрелся, а, никого не заметив, подхватил любвеобильное животное и вернулся в кабинет, но на этот раз тщательно закрыл за собой дверь. Гобелен, прикрывавший стенную нишу, шевельнулся, будто от легкого сквозняка, из-за него выскользнула маркиза и едва ли не бегом кинулась на галерею, откуда прекрасно просматривался коридор, ведущий от отцовского кабинета к спальням и в холл. Она определенно где-то видела этого высокого худощавого мужчину с пронзительным желто-зеленым взглядом и косым шрамом через бровь на мужественном серьезном лице. И она совершенно точно должна была с ним поговорить.
* * *
Ночь была тиха, только где-то во дворе подвывал старый охотничий пес, отправленный пару лет назад герцогским псарем на почетный отдых. Теперь волкодав гонял разве что кур по двору и бдительно оберегал хозяев от барсуков и крыс. Старый Лот редко подавал голос, но этой ночью что-то взволновало бывалого охотника. Засевшей на галерее Кире тоже было неспокойно. Терзавшее с самого утра неясное предчувствие усиливалось, будто надвигалась гроза, которой суждено было перевернуть всю жизнь юной маркизы. Девушка передернула плечами и плотнее закуталась в простенькую, но теплую шаль, одолженную под честное слово у старой Марты.
В коридоре послышались неторопливые шаги, Кира насторожилась и выглянула из-за колонны. ОН шел по коридору. Высокий, жилистый, со стремительными точными движениями, выверенными до миллиметра, такой знакомый...
«Надо поговорить с ним! Нет, это совершенно необходимо!»
Маркиза, едва не перецепившись о ступеньку, ринулась вниз с галереи, стремясь нагнать гостя герцога. Почему-то в памяти всплывали золотые листья, запах осеннего тумана, встревоженный вой собак…
- Милорд! – окликнула его Кира, увидев мелькнувшую полу плаща перед поворотом коридора. Таинственный Зак не услышал, видимо очень торопился. Однако девушка не собиралась сдаваться, а потому только подобрала подол платья и прибавила шагу, стремясь нагнать мужчину. В эту секунду ей даже в голову не пришло задуматься о том, что направлялся он вовсе не к выходу из замка, а в подвалы. Опомнилась маркиза Нойманн только перед ведущей во тьму высеченных в скале катакомб лестницей.
«Что ему делать здесь? В этот лабиринт даже отец не рискует соваться, не предупредив предварительно домашних! А что, если он там заблудится? Погибнет? И я так и не поговорю с ним… Ты ненормальная эгоистка, Кира!»
Леди глубоко вздохнула, набираясь решимости, и толкнула дверь.