После избрания Барака Обамы президентом США возможности карьерного роста афроамериканцев в вооруженных силах значительно выросли. У меня жена и маленькая дочь, а чтобы улучшить материальное положение семьи и получить офицерское звание, я согласился год отслужить рядовым в нашем воинском контингенте в Афганистане. Жена все понимала, но просила меня живым вернуться домой, я конечно обещал, но выполнение моего обещания по понятным причинам от меня никак не зависело.
Я попал служить в маленькое подразделение, где было всего 40 военнослужащих. Не успел я прибыть, как получили приказ готовиться к передислокации. Причиной было выполнение директивы о реорганизации мелких постов и гарнизонов в крупные гарнизоны и базы в связи с тем, что наибольшее количество атак боевиков приходилось именно на небольшие разрозненные подразделения. Как всегда была неразбериха, никак не могли разобраться с тем, что надо взять с собой, а что можно оставить или необходимо уничтожить.
Неожиданно национальная служба безопасности передала для проверки информацию о месте возможного передачи партии продовольствия для боевиков, вместе с афганскими солдатами в ночной рейд был направлен и наш взвод. У афганского селения мы с приборами ночного видения организовали засаду и обнаружив несколько боевиков попытались их уничтожить. Нам было оказано вооруженное сопротивление с нашей стороны были убитые и раненные. Мы тоже особо не церемонились, не смотря на то, что была команда взять хотя бы одного боевика живым. В суматохе боя оказалось, что в меня сзади в упор стрелял боевик, но в этот момент, я в темноте запнулся за камень и упал. Боевик, посчитав, что я убит, повернулся ко мне спиной и пытался скрыться в темноте. Я бросился на него и попытался захватить его живым, на шум подоспели другие солдаты и мы взяли его в плен. Но когда начались его допросы афганской службой безопасности, то я неожиданно сказал, что он был без оружия и наверно это просто «мул», так называли захваченных боевиками пленных, которых использовали для работ не связанных с оружием, в нашем случае для переноски партии продуктов.
Наше подразделение должны были перебросить к новому месту дислокации вертолетами, брать с собой пленного, который вроде и боевиком-то не был не имело смысла и его отпустили. Нас перебросили за 200 километров на юг, где было пожарче от активности противника, но и гарнизон составлял почти тысячу военнослужащих. Спустя неделю у входа в базу был задержан молодой мужчина без оружия, который бесцельно болтался туда-сюда. Сотрудники национальной служба безопасности узнали нашего бывшего пленного и отогнали его, но он не уходил. Так прошло два дня, к его присутствию привыкли.
Я в составе своего отделения был направлен в однодневный рейд по окрестностям нашей базы. Шел я первым вдоль дороги, за мной гуськом шли солдаты. Примерно в метрах в 600 от базы у дороги меня встретил мой «крестник». Я хотел пройти мимо, но он решительно не пускал меня идти дальше. Я ударил его прикладом и когда он упал, хотел двинуться дальше, но он схватил меня за ногу и начал кричать. Сержант подошел ко мне и спросил: «Что случилось, рядовой?» Я молчал, так как и сам ничего не понимал. Другие солдаты смотрели на это и ухмылялись, ведь в таком опасном месте каждый веселый случай на «вес крови». У солдат бывает не так уж и много поводов для улыбок, да и не положено солдату проявлять эмоции. Сержант раздраженно сделал замечание солдатам, их лица стали каменными. В это время, мой «крестник» принес вязанку хвороста и стал его бросать вперед метров на 5-7. Бросит, подтянет на веревку к себе, снова бросит уже чуть дальше, опять подтянет к себе. Так повторилось несколько раз, я решительно хотел пойти вперед и покончить с этой историей, но сержант крепко схватил меня за рукав и приложил указательный палец к губам. Потом сержант поднял правую руку и ладонью дважды махнул к земле. Все солдаты залегли, я тоже подчинился. В этом момент метрах в 10-12 от нас произошел взрыв. Это была противопехотная мина, которая сработала от падения на нее вязанки хвороста. Сухие ветки почти полминуты падали на землю, в том числе и вокруг нас. Сержант приказал нам вернуться и доложил о происшествии командованию. Началось служебное расследование, так как перед нами за пару часов нашу дорогу проверяли саперы и ничего не обнаружили. Саперы повторно обследовали место, прилегающее к месту взрыва и других мин не нашли. А единственная мина не была своевременно обнаружена металлоискателем потому, что была в специальной антимагнитной упаковке. Получалось, что мой «крестник» рассчитался со мной и спас мне жизнь. Вообще солдаты боятся противопехотных мин, которые редко убивают, но очень часто делают солдат калеками. Большинство солдат согласны скорее умереть, чем лишиться ног. Так, что наше отделение, если бы я наступил на мину: состояло из одного – двух покойников и нескольких калек. Никто ничего не говорил, но все единодушно считали, что этого бродягу надо как-то отблагодарить.
Сотрудники национальной службы безопасности, прикомандированные к нашей базе, опросили нашего бывшего пленного и предложили ему поступить на службу в афганскую армию и пообещали дать ему рекомендации, но он не вступал ни в какие обсуждения своей судьбы, а только молчал или кивал головой. Учитывая его упорство, решили пусть шатается вокруг гарнизона, а работникам кухни разрешили давать несчастному объедки, чтобы не умер с голоду.
Через несколько дней мой «крестник» попал в наш полевой госпиталь с ножевыми ранениями. Опять происшествие: ночью между ним и двумя неизвестными у базы произошел конфликт, его несколько раз ударили ножом, но он голыми руками задушил двоих. Сотрудники национальной службы безопасности, сфотографировали трупы и отправили снимки в свой информационный центр для опознания. Каково же было удивление, когда пришел ответ о том, что на одной из фотографий оказался полевой командир боевиков, который находился уже несколько лет во всеафганском розыске за длинный список преступлений. Так же пришло указание, чтоб предоставили к наградам всех, кто причастен к уничтожению опасного преступника. Командир базы приказал, чтобы наши военные контрразведчики разобрались с этим случаем. Он не хотел слушать ни о каких хороших или плохих случайностях на территории своей зоны ответственности. Приказ был такой: он или наш солдат и союзник или наш враг. Трое суток военные контрразведчики работали с моим «крестником». Никакой определенности добиться не удалось, о чем и было доложено командиру базы. Арестованного отправили в территориальное управление национальной службы безопасности.
Через две недели я нес службу на угловой вышке. В течении четырех часов я должен быть освещать и осматривать прилегающую к базе территорию, чтобы предотвратить возможное нападение противника. Служба солдата нелегкая, и я задремал буквально на пару минут. Проснулся от того, что кто-то из-за забора в вышку бросал камни, которые громыхали по металлической крыше вышки. Я проснулся. Стал внимательно освещать, осматривать территорию и заметил несколько ползущих силуэтов. Я поднял тревогу. Тревога ночью это большое происшествие для всей базы. Выдвижение дежурной роты и прочесывание местности привело к настоящему ночному бою, были убиты и захвачены в плен 8 боевиков, а главное было изъято около 40 кг взрывчатки. К сожалению потери были и с нашей стороны. Командир базы был в ярости: опять у базы утром задержали спящего бродягу – моего «крестника». Меня арестовали на трое суток и поместили на гарнизонную гауптвахту. Начальнику военной контрразведки базы и начальнику прикомандированных сотрудников афганской службы безопасности были даны сутки, чтобы окончательно расследовать личность неизвестного и дать окончательные предложения о его дальнейшей судьбе.
Командующий нашим военным контингентом в Афганистане своим приказом поощрил командира нашей базы за бдительное несение службы личным составом гарнизона, задержание боевиков и изъятие 40 кг взрывчатки, а также за предотвращение значительных потерь среди личного состава и боевой техники. Соответствующие представления о награждениях командующего базой были отправлены в министерство обороны. Командир базы, можно сказать под давлением вышестоящего командования сдался, он приказал освободить задержанного и дал указание разрешить его проживание на базе, как рабочего солдатской кухни.
Мой «крестник», в свободное время от работы на солдатской кухни приходил к моей казарме и ждал пока я выйду. Когда я ходил по гарнизону, то он ходил за мной, вроде моя тень. Когда я уходил на задание пешком, то он всегда сопровождал нас на расстоянии. Если я уезжал на грузовике, бронетранспортере или улетал на вертолете, то он провожал меня. А потом сидел и никуда не уходил, пока я не возвращался. Один раз меня зацепила пуля, так маленькая царапина. Он ходил со мной на перевязку и смотрел, как меня медработники лечат. Все на базе привыкли, что у меня есть моя тень.
Но война есть война и у нас на базе были потери, почти каждую неделю кто-то погибал или был ранен. Были потери и у прикомандированных к базе сотрудников афганской службы безопасности. Зона ответственности нашей базы была большой и нам, конечно, не удавалось везде блокировать боевиков, которые постоянно где-то просачивалось и наносили удары по правительственным войскам, а иногда и по нашим союзникам. Бывало на нашей зоне беспричинно падали вертолеты прикрытия, горели бронетранспортеры правительственных войск, всякое бывало.
Пришло время и мне возвращаться на Родину. Я вернулся живой и невредимый. Мне присвоено офицерское звание и я доволен своей военной карьерой. Мои бывшие сослуживцы позже меня возвращались домой и рассказывали о новостях на базе. Так например рассказывали, что все военные контрразведчики на базе получили служебные наказания, так как на нашей базе почти год работал иностранный военный разведчик. В результате его разведывательной деятельности погибло много моих соотечественников, солдат наших союзников и военнослужащих афганской армии и службы безопасности. Несколько тщательно подготовленных крупномасштабных операций против боевиков заканчивались безрезультатно. Особенно тяжелые потери были понесены среди агентуры наших военных контрразведчиков и афганской службы безопасности. Этого иностранного военного разведчика так и не нашли.
Я привез дочке из Афганистана сувенир: какие-то деревянные куклы одна в другой. Она ими уже не играется и, я диковинную игрушку положил себе в письменный стол вместе со своими наградами. Как-то раз гулял с дочкой по базарчику, где продавалась всякое барахло, в том числе и самодельные детские игрушки. Я увидел игрушку похожую на ту, что лежит у меня в письменном столе. Конечно, я поинтересовался у продавца, что это за игрушка и из какой она страны. Продавец ответил, что эта игрушка со странным названием матрешка, а ее родина вроде бы Россия…
Да, чуть не забыл сказать, что перед моим отъездом на Родину эту матрешку мне подарила моя Тень. Я до сих пор не знаю, как его называть. Но я уже давно понял, что не он, а я его «крестник», а моя семья является его должником.