К середине июня установилась сухая, тёплая погода. Соловьи отзвенели, от станции Пушкино к реке летел тополиный пух и ложился на воду. И вот в один из таких тихих дней Чириков отправился за реку на пленэр. Шурика взял с собой. На мосту через речку сделали остановку и долго глядели, как в прозрачной воде движутся стайки серебристых рыбок. Потом по пыльной дорожке поднялись на пригорок и направились в сторону тёмного бора. Сперва дорожка шла мимо высоких дачных заборов. Потом заборы кончились, и художники окунулись в прохладу соснового бора.
Бор был наполнен пением птиц и запахом смолы. Побродив под соснами, Чириков с Шуриком вышли опять к речке. Но тут она была совсем узенькой. За речкой был просторный луг, на котором паслись коровы. Через речку были положены два бревна. Понравилось это место Чирикову. На крутом обрыве присели на тёплый песок. Чириков раскрыл этюдник, Шурик – альбом. И принялись за работу. Чириков иногда отвлекался от картона и поглядывал на ученика. Тот, высунув язык в усердии, водил по бумаге карандашом. В воздухе носились большие стрекозы, в камышах квакали лягушки, на лугу за рекой резко хлопал кнут пастуха, мычали потревоженные коровы, а из бора слышались голоса гуляющих дачников.
Шло время, а Чириков так увлёкся работой, что не заметил, как мальчик пропал. На песке лежала белая кепочка, но ни альбома, ни его хозяина не было. Чириков в тревоге огляделся по сторонам. Потом отложил этюдник, встал и крикнул: «Шу-урик!». Эхо пронеслось по бору и вернулось к речке – «У-урик!». Ответа не было. Тогда Чириков побежал в бор. Недалеко, за соснами, на поляне, гуляли дачники. Там горел костёр, пахло поджаренным на огне хлебом. Чириков побежал туда – может быть они видели Шурика? И вот уже поляна была рядом, как вдруг художник споткнулся о корень сосны и упал лицом в душистую хвою. Поднявшись и поглаживая ушибленное колено, буквально в нескольких метрах от себя Чириков увидел Шурика. Тот сидел на поваленном дереве. В одной руке держал горбушку белого хлеба, слегка обугленную по краям, в другой раскрытый альбом. А рядом с ним сидела девочка с огромными белыми бантами на голове. И услышал Чириков, как Шурик говорил девочке: «А это мой свежий набросок. Получился, правда? Мой учитель, художник Чириков, говорит, что у меня талант, и я буду знаменитым художником!»
Возвращаясь к брошенному этюднику и стряхивая с ладоней липкую хвою, Чириков с улыбкой думал о том, что ученик его, если и дальше так пойдёт, станет художником. А знаменитым или нет – покажет время.