Теплое золотистое спокойствие письменного стола было непоколебимо. Тикающие старые часы. Исписанный перекидной каледнарь, две пухлые записные книжки, крашеная под бронзу деревянная подставка под ручки и карандаши. Идеальный порядок, ни пылинки, ни лишней бумажки, а перекусить за этим столом вовсе было непростительным кощунством, грубым вторжением бытовухи в недосягаемую колбу, которой был накрыт этот перекресток духовной и деловой дорог мышления. Но лишь один предмет казался на этом столе странным - пухлый пакет из матового полиэтилена, в котором лежало что-то мягкое, но аккуратно сложенное. И - конверт из голубой бумаги на нем.
Обладатель стола долго молча смотрел на этот пакет, пока не потянулся к письму, не распечатал его и не развернул пахнущий пылью, пролежавший в конверте пятнадцать лет лист бумаги, исписанный мелким витиеватым почерком. Письмо пришло не по почте, этот пакет хозяин квартиры нашел промозглым снежным майским утром 2000 года аккуратно привязанным к дверной ручке. Отправитель написал на нем фломастером: "Не беспокойтесь! Это не бомба! Внутри ваша вещь".
Вещь принадлежала уже не ему, и он не решился распаковать пакет и прочесть письмо, а тот, вернее, та, кому эта странная посылка была адресована, сделать этого уже не могла. Пятнадцать лет пакет пылился на верхней полке в шкафу. И лишь сегодня его решились вскрыть.
Крупные, извитые синими венами, с желтыми пропахшими табаком ногтями, руки пожилого мужчины неторопливо отрывали нить, которой были сшиты верхние края пакета из полиэтилена. Письмо было приклеено к пакету скотчем, вынимать его не потребовалось и следовало бы, наверное, прочесть сначала его, прежде чем вскрывать послание. Врожденная интеллигентность не позволяла читать чужие письма, даже спустя пятнадцать лет. Когда нить с глухим щелканьем была извлечена из проколотых иглой в плотной полупрозрачной пленке отверстий, те же самые руки опустили пакет на пол и извлекли из него содержимое.
Это было женское платье, темно-синее, с воротником из прозрачной серебристой ткани, тем же материалом были отделаны края рукавов и нижний край юбки.
Ничего не поняв, он осторожно отнес платье на стоящее рядом кресло, оставил его там, вернулся к столу и стал читать письмо.
"Уважаемая!
Пишет Вам Геннадий Николаевич Комаров из города N M-ской области. Это платье принадлежит Вам. Думаю, что Вы помните Ваш концерт в городе N, прошедший 14 августа 1994 года. В этом платье Вы выступали в первой половине концерта, а по его окончании обнаружили его пропажу. Позвольте рассказать Вам подробности этого случая.
У меня есть младший брат Виктор. Наш отец погиб в Афганистане в 1985 году, мать умерла годом позже, когда мне было шестнадцать, а ему тринадцать лет. Фактически, я заменил Виктору отца и он делился со мной всем, что происходило в его жизни, и ни у него не было человека ближе меня, ни у меня - ближе его. Наш дед по отцовской линии, тоже военный, на тот момент в отставке, оформил над нами опеку, поэтому Виктор избежал детдома. Но фактически его воспитанием занимался я, жили мы также отдельно, так как дед тяжело относился к присутствию в доме кого-либо, кроме бабушки, других детей у него не было.
Когда мы выросли, наши пути отчасти разошлись: я стал преподавателем в училище, мой брат - репортером в крупной газете, куда его взяли за недюжинный талант, несмотря на отсутствие специального образования. Ваша музыкальная деятельность широко известна с 1993 года, и газета, в которой работал Виктор, часто публиковала материалы из культурной сферы. Мой брат был очень музыкально грамотным парнем и прекрасно разбирался как в эстрадной, так и в классической, и многих других жанрах музыки, русской и зарубежной. Ваше творчество он крайне высоко ценил.
Ваших концертов в нашем городе ждали с нетерпением. Виктор находился там, планируя взять у Вас интервью и автограф по окончании концерта, но Вы отменили (или не планировали изначально, неизвестно) общение со зрителями и журналистами. Поэтому Виктор ушел ни с чем. Я тоже хотел пойти на Ваш концерт, но у нас не хватило денег, оба мы тогда бедствовали. Средств хватило только на один билет, и я уступил его Виктору, зная, что Вы ему небезразличны, и как певица, и... как человек.
Тогда мы еще жили вместе на одной квартире, оба были холосты и не встречались с девушками: я со своей безденежной работой был для них мало привлекателен, а Виктор... любил Вас. Это не преувеличение, братская близость с годами только крепла и мы все рассказывали друг другу, в том числе и о своих делах на амурном поприще. В тот вечер он, весь мокрый, прибежал домой, держа какой-то пакет, и ничего мне не объяснил. "Завтра, все завтра" - и сразу же лег спать. Потом он объяснил, что не смог с Вами пообщаться, но... он проник в гримерку и украл это платье.
Я не одобрил, но понял поступок брата. Поскольку рассчитывать на Вашу благосклонность было пустым делом, известные певицы не встречаются с провинциальными журналистами и не создают с ними семей, я прекрасно понимал, что ему нужно хоть что-то, что намекало на Ваше присутствие рядом. Оговорюсь сразу же: мой брат не являлся сексуальным извращенцем-фетишистом. Фетишист бы постарался украсть нижнее белье, в крайнем случае - колготки или туфли. Как говорил Виктор, у него была такая возможность, но данные предметы гардероба, хоть их и легче унести, напоминали бы ему о телесном, а не духовном свойстве любви к Вам. Платье висело в шкафу, и Виктор почти каждый день по несколько минут на него смотрел. Вы больше не приезжали в наш город, и он винил в этом себя. Он хотел вернуть Вам платье в ваш следующий приезд в наш или один из соседних городов, но в следующие два года Ваших гастролей там не проводилось.
Позже Виктор перевелся в другое издание, общественно-политического толка, и получил аккредитацию на работу в горячих точках Северного Кавказа. Он уехал в командировку в сентябре 1996 года, сразу же после окончания первой чеченской войны, и более я его не видел, никаких вестей от него также не было. Сейчас он числится пропавшим без вести. Прошло уже более трех лет, надежд на возвращение брата все меньше. Уезжая, он завещал мне при удобном случае вернуть Вам платье и объяснить историю его пропажи. Ни в 1997, ни в 1998, ни в 1999 году Вы не приезжали с гастролями ни в наш город, ни даже в область. Потом мне удалось раздобыть Ваш домашний адрес, незадолго до того, как у меня была запланирована командировка в Ваш город. Я решил принести платье лично, но в последний момент передумал, написал письмо, запечатал посылку и трусливо оставил ее на дверях Вашей квартиры под покровом ночи.
Прошу всех возможных извинений за деятельность брата. Он сделал это не в корыстных интересах, а в чувственных, и Вы, как образованная и утонченная женщина, смею надеяться, его поймете и простите.
Комаров Г.Н.
13 мая 2000"
Тяжело вздохнув, распечатавший посылку мужчина вложил письмо в конверт, платье - в пакет и убрал их на место.
Это был отец этой женщины, певицы, недосчитавшейся после концерта одного из своих платьев, последние пятнадцать лет одиноко живший все в той же квартире и болезненно воспринимавший все, что было связано с его дочерью - у него на то была причина. Комаров опоздал на полгода. Не самая популярная, но достаточно известная и более чем талантливая певица девяностых годов Анна Сафирина погибла в автокатастрофе. Ей было двадцать восемь лет. В микроавтобус "Газель", в котором ехала она с музыкантами с гастролей назад в родной город из соседней области, туманной ноябрьской ночью на обледеневшей дороге влетел неуправляемый перегруженный грузовик ЗИЛ-131. Огромная махина советского автопрома превратила хилый коммерческий микроавтобус в лепешку, впечатав его в бетонную стену. Все участники аварии погибли на месте. Водителю ЗИЛа пропорола грудь рулевая колонка. Тела пассажиров Газели вытащили с трудом, смятую, похожую на газетный комок машину распиливали больше двух часов. Воля жестокого случая. У старого ЗИЛа отказало рулевое управление, а затормозить такой огромный грузовик на ледяной корке - дело долгое и непростое. Газель двигалась по неположенной для нее полосе с неположенной для нее скоростью. Популярность Сафириной к тому времени уже значительно снизилась по сравнению с 1994 годом, поэтому пресса и телевидение не подняли шума по поводу ее гибели, ограничившись некрологами в газетах и короткими репортажами, которые занятой и далекий от культуры Геннадий Комаров просто не заметил.
Его брат не напрасно поручил ему при первой возможности вернуть платье певице. После вывода федеральных войск из Чечни в ней галопирующими темпами расцвел кровавый бизнес - захват заложников и работорговля. Журналиста Виктора Комарова с целью выбить выкуп в феврале 1997 года похитили отморозки из банды Арби Бараева. Трясти малообеспеченного брата заложника они сочли нерентабельным и ничего не сообщили ему. Начальство газеты не предприняло мер - может быть, бросило своего работника, может быть, послание боевиков не дошло до адресата, а может быть, похитители и ничего не посылали... Он умирал долго и мучительно, в отведенной для пленников грязной вонючей яме в подвале дома в Урус-Мартане, с проломленными ребрами, весь в кровоточащих язвах, без воды и еды, периодически избиваемый боевиками до потери сознания. Следы Комарова утонули в крови, которую бандиты лили цистернами. Об этом брат Виктора Геннадий узнал через два месяца после написания того письма, когда военные схватили двух головорезов, похитивших и замучивших и Комарова, и еще очень многих...
После объявления подонкам приговора - пожизненного срока - о погибшем Комарове тогда написали газеты, ровно в тот же день, когда Сафириной должно было исполниться тридцать. Газета до сих пор лежала в ящике стола у отца Сафириной. Две маленькие заметки в углу далеко не самой дорогой полосы - "объявлен приговор двум бандитам-работорговцам из Чечни, в 1997 году убившим корреспондента газеты N Н. Комарова" и "сегодня могло бы исполниться 30 лет популярной певице середины 90-х Анне Сафириной". Сухие строки. Никто на свете не знал, в каком ужасе ушел из жизни репортер, влюбленный в певицу, у которой украл платье во время ее гастролей в его городе, и как она расстроилась после пропажи этого платья - это было ее любимое платье, в нем она не стояла на сцене, как в нем она просто парила, как птица, растворяясь во всем...
Что ж, где-то они оказались рядом. Робкий романтичный репортер, укравший платье у певицы, не решившейся в гопническом городишке раздавать зрителям автографы и рассказывать что-то этому самому репортеру. Оба были мертвы - но были рядом.
25 марта 2015