-Мужчина, Вы почему без очереди?- в один голос спросили толпившиеся в коридоре поликлиники пациенты у только что вышедшего от терапевта пожилого человека. Он тут же с гордостью парировал:
- Я – больной!
Это безапелляционное заявление всех повергло в недоумение и громкий дружный смех с явным озлоблением.
– А мы что же, по-Вашему, здоровые здесь стоим? – вопрошала толпа.
Но мужчина, ничуть не смущаясь, уже заглядывал в другой кабинет, испытывая то же самое равнодушие и откровенное наплевательство к томившейся в коридоре очереди. Она же только возмущалась, не пытаясь прекратить это бесцеремонное, беспрепятственное хождение по кабинетам. Сдерживала себя от действий, какие нередко случаются в подобной ситуации, то ли из-за почтенного возраста пациента, но, скорее всего, из-за собственного состояния здоровья: все были просто охвачены простудным заболеванием. И тут один пожилой мужчина попытался найти этому пронырству хоть какое-нибудь оправдывающее объяснение:
-Он, наверное, - из стационара. Те, кто в больнице лежат - заходят без очереди,- озвучил предположение.
-Этот давно выписался. Я его знаю, работали вместе. Он никогда в очередях не стоит, - резко отозвался сидящий рядом с ним мужчина, когда легкий на ногу пациент снова скрылся в кабинете.
-А? Наглость – второе счастье! – догадался тот вслух. Очередь притихла, словно прислушиваясь к продолжению.
- Да, мужик этот - гнилой человек. Кого хочешь - отодвинет и пролезет. Ты хоть тут в обмороке лежи, он - первый пройдет, - собеседник продолжал проливать жгучую правду.
Тот, которого в очереди окрестили наглым, снова появился в коридоре. В руках он держал целую кипу бумаг и уже довольно озирался по сторонам, вглядываясь в лица.
-Здорово! Это ты тут сидишь? – обратился он к тому самому мужчине, который и объяснил его поведение, как проявление чуть ли не врожденного нахальства.
-Я сижу, - подтвердил тот, вдруг сменив тон на мягкий.– И ты сядь, отдохни, избегался весь, а то ноги-то чуть таскаешь за собой. Изработались они у тебя, - заискивающе обратился он к собеседнику.
-Да, не ходят, изработались. А ведь я бегал-то как шустро! – приняв приглашение, присел рядом знакомый, продолжая обозначившуюся тему, - Теперь вот еле-еле. Бывало, на месте не посижу – все хлопочу, а сейчас не то….
И разговор про нелегкий старческий быт потек с нотками сострадания…
- Схоронил свою-то хозяйку? - совсем жалобно прозвучал вопрос в адрес чрезмерно шустрого пациента.
-Прошлый год. Один живу, - отвечал тот. - Все сам…Да сил-то уж не хватает. Вот тут за хлебом чуть сходил. Ноги мучают: болят, идти не хотят, - посетовал он. И тут же, поднявшись, попрощался и двинулся к выходу, шаркая по коридору.
-Да-а! Ноги – это все! Без ног-то хоть я, хоть он – куда? – сочувствовал мужчина, глядя вслед уходящему, пока тот не скрылся за углом.
– Без ног-то он теперь ничего не сможет. Без ног-то ни до магазина, ни до больницы, - говорил он уже для своего соседа и для всей очереди, обратив внимание на то, как она участливо слушала их беседу, - Ни за чекушкой, ни за пузырьком теперь не сбегает. А ведь какой был лихой! Много винца-то попил. Да что тут говорить, горький пьяница – он и есть горький пьяница! – подытожил мужчина, и вовсе решительно сменив направление своей речи с жалобного на злорадное.