Меня зовут Олег, Олег Матвеев, работаю почти год в штатах по приглашению в известной Ай-ти компании, в самой гуще силиконовой долины. Попутно зарабатываю на жизнь написанием пейзажей с видами Сан-Франциско и окрестностей, которые довольно успешно продаются в туристических лавках. Но это не главное. Ведь дни, что я провел в «супердолине», были, самыми что ни на есть силиконовыми. Я так по-настоящему не научился читать и писать по-американски, (правда, с английским языком у меня было все в полном порядке), но хуже всего, мне так и не покорился образ мыслей американского гражданина, и его подход к простым житейским вещам и быту.
Наверно именно поэтому, всё, то время, что я находился в Калифорнии, я без устали тосковал по дому в Калуге. И знал, что справится с тоской, мне поможет только одно. Нет, с употреблением столичной, я завязал еще на Родине. Мне не хватало прикосновения к частичке моей далекой России. И ближайшим островком борьбы с мучительной тоской, мог бы стать «Форт-Росс» (Что примерно переводится как русский форт), который располагается, как и положено в сердце самого американского штата. Находящиеся еще к тому же на речушке, как вы сами догадываетесь с названием «Рашен ривер»- русская река. Итак, взяв пару выходных, я сразу же направился к русскому форту.
Прыгнув утром в первый же попутный автобус, я направился к моей маленькой России. Большая часть пути тянулась вдоль береговой линии не самого тихого океана. Дорога, то взлетала вверх подобно стае стрижей, то стремительно опускалась вниз, напоминая бурные потоки Ниагары.
Неожиданно автобус тряхануло, он беспорядочно заметался по дороге, и, описав крутую дугу, опрокинулся в обрыв под бурные крики пассажиров. По какой-то счастливой случайности, меня выбросило из окна на одну из отвесных скал, руки и ноги остались целыми, правда голову подобно пушечному ядру разбила моя же походная сумка, со всем содержимым вылетевшая вслед за мной. В глазах потемнело.
Очнулся я на той же самой скале. И стал потихоньку приходить в себя. Насмотревшись американских фильмов про супергероев, я соорудил из альпинисткой страховки, подходящую для вертикального лазания веревку, и забросив один из краев на ближайший столб, стал со спокойствием бывалого «коммандос», выбираться на проезжую часть. Правда, едва коснувшись руками края бордюра, меня тут же взяли под руки два странных атлетичных субъекта, которые с виду были похожи скорее не спасателей малибу, а героев какого-нибудь очередного криминального вестерна.
Но взяв меня под свою опеку, ребята явно не собирались меня оставлять без присмотра, всю дорогу сопровождая меня под руки. Мои попытки разговорить, так неожиданно свалившихся на мою голову знакомых, не имели успеха. Спустя примерно четверть часа мы подошли к воротам какого-то странного сооружения из мощных бревен секвойи. Я отчего то подумал, неужели в глуши штата, так до сих пор выглядят спасательные станции и полицейские участки? Потом понял, во всем виноват удар по голове.
Всюду слышалась русская речь. И я подумал, что всё это игра, а мой импровизированный конвой, всего навсего новые правила для входа вновь прибывших туристов русского Форта.
Пройдя через весь внутренний двор, меня ввели в самую большую избушку это деревянного замка. У окна стоял, уставившись вдаль седовласый мужчина, и шепча что-то малоразличимое себе под нос, потягивал курительную трубку.
Так продолжалось еще примерно минут пять. Пока я не прервал это сонное молчание нелепой фразой для начала успешного диалога:
— Я здесь? — наконец произнес я.
Он вынул трубку изо рта и сказал просто:
— Не понимаю.
Опять глубоко затянулся, вынул трубку изо рта, и указав концом мундштука на окно сказал:
— Вот эта картина за окном. Что это такое? Не понимаю.
Я взглянул. За окном в долине вдоль всего горизонта расстилались зеленой скатертью пышные виноградники и словно великаны из детских сказок работали скрипучие ветряные мельницы. Я сбитый с толку, чувствуя, что не могу подыскать объяснения открывшейся моему глазу панораме, рассказал обо всем, что увидел.
— Что ты видишь? — спросил неизвестный с сигарой.
— Не знаю, — откровенно признался я. Виноградники, люди, океан?
— В этом изображении только конец, — неожиданно заявил он. — Оно без начала и без продолжения.
— Это картинка, наверное и есть сама жизнь, — пытаясь вспомнить что-то из греческих философов, сказал я.
— В жизни есть начало, — возразил он.
Я промолчал, а он перевел глаза в другое окно — показал мне суетящихся аборигенов, часть из которых чистила рыбу, а часть возводила церковь рядом с той которую, по всей видимости, спалила молния.
— В этой картине нет начала, — сказал он. — И конца нет. Я не принимаю подобных картин.
Он продолжал курить, не произнося ни слова, оценивая изобразительную мудрость человека и сличая её со своими жизненными представлениями. Иногда он покачивал головой и что-то недовольно ворчал себе под нос. Потом выбил пепел из трубки, вновь тщательно её набил табаком и после короткого раздумья закурил снова:
— Да, я тоже видал много разнообразных картин в жизни, — заговорил он. — Не нарисованных, а таких, которые видишь своими глазами. Я смотрел на них будто через окно. Я видел много отрывков жизни — без конца, без начала, без ясного смысла.
Вдруг он обернулся ко мне, поглядел на меня в упор и задумчиво сказал:
— Послушай. Ты художник. Я хочу чтобы ты изобразил то, что увидишь сейчас: картину без начала и с непонятным концом, часть нашей жизни, освещенную сиянием наших глаз и аккуратно вставленную в рамку истории.
— Достаточно широкое полотно получится, — пробормотал я, наблюдая за тем, что происходит за окном.
Охотники разделывали у костра тушу убитого оленя, алеуты доставали из каноэ, свежий улов, женщины следили за детьми, которые гоняли по дворам собак, и стреляли в птиц из рогаток и самострелов. Легкий ветерок обдувал в долине яблоневые сады и кусты винограда,
- Да это та картина, которую мечтал бы нарисовать каждый за своим окном - сказал я. Я даже придумал ей название «Русский форт» или ещё лучше «Это было давно».
Человек, стоявший у окна, ответил не сразу. Сперва, он закурил трубку, поглядел на изображение из «Дейли телеграф» (на передовице которой сообщалось о сгоревшем в 21 веке, в результате поджога национальными фанатиками строений Форта-Росс), после чего он многозначительно кивнул и неторопливо промолвил:
— Я много думал. Не знаю. Так было. Это картина, которую я помню. И картина получилась такая, как я сказал: без начала и с непонятным концом.
— Ты нарисовал целый ряд картин, посмотрев на меня, — сказал седой человек.
— Да, — кивнул я. — Но все они также без начала и без конца. С некоторым разочарованием ответил я.
— Самая последняя имеет конец, — возразил он
— Да? — ответил я. — Но какой? И что эта за картина?
— Это очень важный отрезок твоей жизни, — сказал он. Это картина твоей жизни и всего того, что сегодня здесь видишь ты. Пообещай мне, что подробно опишешь всё, что увидел здесь, и сохранишь это в памяти потомков.
— Хорошо, — неуверенно согласился я.
А теперь ступай, жестко прервав меня, сказал пожилой собеседник.
- Надвигается гроза, очень мало времени, тебе нужно приниматься за работу - добавил он.
Я, вспомнив о правилах хорошего тона, и решил таки под конец представиться.
- Простите, я забыл представиться, меня зовут Олег, Матвеев Олег, а вас как?
- Я знаю твое имя, сказал, мне мой собеседник. Меня же можешь называть Александром Гавриловичем.
- Так Александр Гаврилович, Александр….Гав? Я глубоко задумался, тщетно пытаясь вспомнить, откуда я знаю это имя. Но так ничего не припомнив, хотел под конец уточнить, когда мы встретимся вновь и обсудим мою художественную работу.
- Однако мой новый знакомый молча вышел во двор и скрылся в непроглядной стене из пыли и веток, которые разлетались по дворам разносимые молодым задиристым ветром.
Меня снова взяли под руки крепкие мужики одетые в наряды из фильма «Унесенные ветром», и бережно сопроводили меня до входных ворот.
Но добраться до автострады, мне не довелось. Так как раскаченный ветром и потерявший равновесие один из старых кленов накрыл меня всем своим весом. Главный удар пришелся в голову. В глазах стемнело. Казалось, что ветер утих для меня навсегда.
Но я очнулся достаточно быстро в уютном автобусе, от струй горячего кофе пролитого мне на колени попутчиком Ченгом, за окном цвела и пахла та же благополучная картина залива Сан-Франциско, с густыми и сочно-зелеными калифорнийскими холмами, утопающих в лучах субтропического солнца и бесконечно лазурного неба с нежными сливочными облаками.
- Ты видел это!- крикнул мне мой попутчик, указывая пальцем на привязанный у дороги к столбу трос, - здесь часто случаются аварии, так что держись крепче за сиденье! Салон автобуса наполнился русско-китайским ироническим смехом. Напряжение отступило.
-Неужели всё это приснилось? – не успел подумать я, как увидел небольшой конверт, торчащий из сумки, на лицевой стороне которого было написано:
« Олегу Матвееву, от Александра Гавриловича Ротчева!». Внутри я обнаружил живописную картину, на ней был я, Александр Гаврилович Ротчев и процветающий Форт Росс, внизу красовалась подпись: «Картина с началом, и без конца, рекомендовано сохранить для потомков!».
- Не может быть - вскрикнул я, перепугав всех соседей в автобусе. В эту минуту за очередным холмом на горизонте показался размытый образ старинного русского форта объятого красным пламенем…… калифорнийского рассвета.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После того как я написал возможно главную картину своей жизни, я часто бываю в этом дорогом моему сердцу месте. Теперь все больше пишу портреты туристов и местных жителей. Отдыхаю от навязанного силикона жизни. Ведь самое лучшее занятие вдали от родных берегов, это вглядываться в бесконечный горизонт океана, с верой в то, что скоро обязательно вернешься домой.
Вот такая картина жизни: «Это случилось давно», Продолжение следует, Олег Матвеев, Калифорния Форт Росс 2014 год.