Одному в котельной скучно, особенно по ночам. Пока по телевизору кинофильмы идут - еще ничего, а когда начнутся разные аналитические программы и прочая белиберда, Андрей не знает, куда себя деть. Сходит, подбросит в топку угля и сидит на нарах, булычеет. И не спит и не бодрствует, держится на какой-то невидимой грани. Вот, наверное, от этого и грустно. Если бы он умел сети вязать или метлы делать, как Вася Рашпиль, уйму денег можно бы заработать от безделья. Но никто не научил, нужды не было.
Андрею уже тридцать четыре года. Жена есть, дети. Жизнь, можно сказать, к старости загибается, а определенности в душе нет. Он только и умеет, что плохие стихи писать, которые нигде не печатают.
Водяные насосы в котельной гудит однотонно, свет матовый от пыли на лампочках. Скучно одному, и книгу на этот раз он забыл прихватить. Жена в последний момент все планы спутала. Закричала как-то неожиданно и сердито, когда Андрей уже уходить хотел:
- Опять собираешься в свою кочегарку. А воду домой, кто будет таскать? Я, что ли?
Андрей схватил поскорее ведра с лавки, стал воду из колодца носить, то да сё, засуетился, заспешил, вот и забыл о книге.
Обычно на смене он читает что-нибудь веселое и несерьезное, потому что в его жизни и без книг грустных моментов хватает. А ночь, если не читать, длинная. Время в ночи медленно тянется. Вроде бы и вздремнуть можно, но почему-то не спится. Вася, сменщик его, спит почем зря. Раз даже котел потушил, а Андрей на смене уснуть не может.
Однажды, правда, было - уснул, а директор школы в это время возьми да позвони. Телефон стоит на подоконнике рядом с нарами. Андрей спросонья так перепугался от громкого звука, что первое время ничего понять не мог.
- Алло, это котельная? Алло! - кричал в трубку директор. - Вы что, проснуться не можете?
- Да! - как обычно ответил Андрей и понял, что получилось двусмысленно. Вроде того, что он, правда, спит.
- Значит, не отрицаете?
- Алло! Да. Это самое...
- Ну, смотрите, если завтра в школе будет холодно - пеняйте на себя, - рассердился директор и бросил трубку...
Вот какая вредная натура у человека. Повадился по ночам в котельную звонить, когда трубы в школе как кипяток. Возьми да потрогай трубу - и звонить будет не нужно. Протянуть руку не охота.
После этого случая Андрей на смене уснуть не может. Лежит на нарах и думает. И думы у него в это время какие-то однообразные, как гудение водяных насосов. Он думает о смерти, о страшных болезнях, которые подкрадываются к человеку исподтишка. О том, как дров из лесу привезти. Где денег летом заработать. Кажется, только к утру ему легче становится. А до утра-то еще ох как далеко. Андрей смотрит на часы. Далеко до утра...
И тут как-то совершенно неожиданно его внимание привлек телефон. Андрей тут же решил, что телефон может помочь ему скоротать однообразное время. Как же он раньше-то об этом не догадался. Правда, телефонного справочника в котельной нет, и ни одного знакомого номера в голове у Андрея не задержалось. А позвонить почему-то хочется.
Андрей подумал немного, снял трубку и набрал необычный на первый взгляд номер. Один, два, три.
- Алло!
- Да! - ответил в трубке женский голос.
Андрея это очень удивило. Признаться в первый момент, он думал, что его обругают, пошлют к чертовой бабушке или ещё куда подальше. Время, конечно, медленно идет, но на часах-то уже далеко за полночь.
- Это Пентюхино? - слегка дурашливым тоном спросил он.
- Да, - повторил в трубке женский голос.
- А... а это кто?
- Женщина.
- Я понял, что женщина. Как вас звать?
- Антонина...
После этого в разговоре наступила небольшая пауза, во время которой Андрей успел подумать, что незнакомая женщина всё-таки обругает его сейчас. Назовет козлом или придурком. Но Антонина вздохнула, помолчала ещё немного и спокойно спросила:
- А вам что, скучно? Не с кем больше поговорить?
- Вообще-то да... Вообще-то не с кем.
- Мне тоже невесело, - отозвалась Антонина.
- Странно, - проговорил Андрей, испытывая некоторое замешательство. Не зная толком, продолжать ему этот разговор или прекратить, пока не нашлась общая тема. Потому что непонятно было, что из этого получится.
- А что тут странного? - спросила женщина.
- Я думал, так не бывает, - признался он.
- Я одна живу. Придешь с работы домой, и целый вечер не знаешь, куда себя деть.
- А дети? У вас разве нет детей?
- Есть, но он ещё маленький... Он спит.
- Ну, извините, что побеспокоил...
- Да что вы... Вот поговорила с вами - и легче стало на душе.
- Почему?
- У меня муж в тюрьме третий год…
- Понятно.
- Сел по глупости, но надолго.
- Пишет? - чтобы не прерывать разговора спросил Андрей.
- Он пишет, я не пишу.
- А что?
- Пил много, руки распускал.
- Вот гад!
- Он пьяный нехороший, то подерется с кем-нибудь, то ко мне пристает. Сейчас вот отдыхаю без него. Одна.
- Да, дела!
- А вы откуда звоните?
- Из котельной. Я кочегаром работаю в школе. Может, знаете Андрея Голенищина? Мои стихи однажды в районной газете напечатали... Потом, правда, был скандал. Начальник пристани приходил разбираться. Ему показалось, что я в своих стихах его оклеветал. Собакой назвал.
- Как?
- Собакой.
- Я первый год в Пентюхино. Мало кого знаю. Извините.
- А я почти всех. Местный дак.
После этих слов в разговоре снова наступила пауза. Но она продлилась недолго. На другом конце провода женщина спросила:
- У вас, должно быть, в котельной холодно?
- Нет, почему холодно? Тепло. Я вот уже вздремнул немного тут, потом книгу почитал, радио послушал. А потом думаю, дай кому-нибудь позвоню.
- Ну-ну! Понятно...
- А вы чем занимались, если не секрет? - спросил Андрей.
- Я отдыхать собралась. Можно сказать, вы меня с постели подняли.
- Ну, извините тогда. Хотя, знаете... - Он хотел сказать что-то ещё, но она положила трубку.
Андрей облегченно вздохнул. Так-то лучше. Меньше думается, а то, не дай Бог, выйдет чего-нибудь серьезное, потом переживай. Так-то оно спокойнее, когда нет лишних проблем. И пусть жена у него не писаная красавица, у нее тоже всё на месте. Да и с незнакомым мужиком жена вот так вот средь ночи болтать не будет. Скучно ей, видите ли, муж у неё в тюрьме. Сама, наверное, виновата. Посадила мужика ни за что ни про что, а сейчас мается.
И все же в душе Андрея засела легкая досада. Можно бы, кажется, еще поговорить. А чего? Делать-то все равно нечего. И сонливость как рукой сняло. Голова посветлела от нелепых предчувствий.
Андрей не выдержал, пошел, подкинул в топку уголька, посмотрел на термометр возле котла и вышел на улицу освежиться. Темно на улице, прохладно и дышится легко. Так бы, кажется, и стоял под звездами до утра, дожидаясь первой красной полоски на востоке. И звезды на небе в эту пору горят таинственно, из вечности горят, из беспредельности, из темной космической бездны.
Вот, кажется, и успокоился. Да и о чем, собственно, переживать? Подумаешь, чужая баба трубку бросила... А, может, она еще чего-то хотела сказать, да он сам спутал её планы своими извинениями. Учтивым хотел показаться. Впечатление произвести... Вот зайдет сейчас обратно в котельную да позвонит снова. А чего ему стесняться? Чего терять? Он никому ничего не должен.
Один, два, три.
- Алло.
- Это вы?
- Да я опять.
- Вам все еще грустно? - как-то совсем по-дружески спросила незнакомка.
- Да, не весело что-то. Это самое.
- Мой муж тоже по кочегаркам любил шастать.
- Вы поэтому и положили трубку?
- Да, наверное...
- А дочка ваша спит?
- Сын.
- Тогда поговорите со мной.
- Я говорю.
- Расскажите что-нибудь о себе.
- А что я могу рассказать? У меня в жизни ничего интересного не было. И живу я незаметно, как все.
- А для души... это самое, у вас что-нибудь есть?
- Нет, наверное...
- А я стихи пишу, - признался Андрей с внутренним превосходством. Ему почему-то снова захотелось произвести на неё впечатление.
- Ну, тогда почитайте, - без особого энтузиазма предложила Антонина.
- А удобно? - засомневался Андрей.
- Читайте, я послушаю.
Андрей немного помолчал, потом начал читать нараспев, так как это делают настоящие поэты по телевизору.
Флаги с маками одного цвета,
Это весны первомайской примета.
В небе кричащая стая грачей,
В темном овраге искрится ручей.
Солнце на маковке, тень от креста.
Ночью я видел страданья Христа.
Пасха святая приходит на Русь,
Встречу её и от счастья напьюсь.
- Ну как? - спросил Андрей после чтения.
- Вроде бы ничего.
- А я сейчас на улицу выходил - там звезды горят, такие далекие, такие безучастные к нам людям, что душа разрывается на части, - начал он всё более возбуждаясь. - Я ведь, знаете, живу нелепо. Понимаю, что можно лучше жить. Чище, возвышеннее…, но у меня не выходит. Не получается. Сдвинуться с места не могу. Сделать первый шаг. Дети, наверное, когда-нибудь будут меня жалеть. Будут считать неудачником. Не поймут.
- Странно.
- Что странно? - насторожился Андрей.
- Я иногда думаю точно так же, - призналась Антонина. - Наверное, все люди одинаковые. Вы не замечали?
- Не знаю... Это самое. Только мне теперь всю ночь не спать.
- А мне завтра на работу, - ответила она со вздохом.
- А я бы с удовольствием выпил чашечку кофе, - вдруг предложил он, запоздало ловя себя на мысли, что вовсе не хотел произносить этой фразы. Само вырвалось.
- Это намек?
- Скажите ваш адрес, - артистично продолжил он.
- Вы же абориген. Вы всё знаете.
- В последнее время Пентюхино так выросло…
И снова она положила трубку. Только на этот раз Андрей нервничать не стал. Он сейчас твердо знал, что поступил именно так, как должен был поступить настоящий мужчина. Довел дело до конца. Дураку должно быть ясно, что просто так по ночам с чужими бабами никто не разговаривает. Этак всю ночь можно ходить вокруг да около, а он вот бухнул напрямик и дело с концом... Сейчас можно отдохнуть.
Андрей собрал по шкафам старые фуфайки сменщиков, постелил их на нары вместо матраса и лег на них с чувством исполненного долга. Вот так вот он умеет малину-то рубить, едрёна корень... Хотя, ну их всех, баб этих. Спать надо. За всю зиму хотя бы раз один выспаться на рабочем месте как следует...
И тут зазвонил телефон. Андрею на этот раз показалось, что звонок у телефона какой-то подозрительно нерешительный, можно сказать - нежный. Андрей порывисто снял трубку, предчувствуя уже что-то необыкновенное, и проговорил как обычно:
- Алло!
- Это я, - тихо отозвалась Антонина на том конце провода.
- Я слушаю вас.
- Сейчас..., сейчас... не...
- Что? Это самое...
- Не торопите меня, пожалуйста...
- Конечно, - согласился Андрей, улыбаясь, как победитель, - я не тороплю.
- Я заварила кофе... Вы… просили.
- Кофе?
- Ну, я заварила кофе, а вы говорили, что вам скучно одному...
- Понимаю... ах... да, это самое, я понимаю. Да...
- Набережная, двенадцать, - шепотом произнесла она свой адрес.
- Иду, иду!
И Андрей поскорее положил трубку, боясь, что она передумает в самый последний момент или, чего доброго, поставит ему какое-нибудь условие. От предвкушения чего-то нового, что произойдет с ним уже через каких-нибудь полчаса, Андрей стал часто дышать и ощутил горячее, сковывающее напряжение внизу живота. Черт возьми, неужели все так просто? - подумалось ему. А он ей о звездном небе рассказывал, стихи читал. И, вообще, кто она такая? Набережная, двенадцать. Набережная, двенадцать...
И тут Андрей, наконец, вспомнил. В этом доме живет высокая, худая, немного сутулая женщина лет тридцати пяти с крупными чертами лица и большими печальными глазами. У нее на переносице красноватое родимое пятно.
И к этой бабе он сейчас побежит, бросив все? А зачем? Чтобы сменить шило на мыло. А какой резон? Резон-то какой? Да у него жена много лучше. И фигура у неё такая, что чужие мужики заглядываются, и лицо у жены румяное всегда. Если бы эта, другая, с которой он только что по телефону познакомился, чем-нибудь лучше была - тогда другое дело. А так.
Один, два, три.
- Алло!
- Это са... Это я опять.
- Я вас слушаю. Что случилось?
- Это самое, сорвалось у нас с тобой… Директор школы прибегал тут, зараза. Наругал меня как последнюю суку. Говорит, в школе холодно и все такое. Теперь никуда из котельной не отлучишься, сама понимаешь!
- Угу, - растерянно произнесла женщина на другом конце провода.
Андрей осторожно положил трубку на место. Ну её... к лешиму.