Когда горы сомнений были уже позади, когда реки никчемных советов были преодолены, когда болота лености и растерянности всё же удалось миновать, Станислав начал строить свой дом.
Путешествовавшие прежде по белому свету деревянные ящики, что когда-то были хранителями фруктов; ржавые железные трубы, которые Станислав с трудом, с кряхтением, с недобрым словом извлекал из чернозёма – казалось, ещё чуть, и железки прорастут; стопки, колонны перевязанных бечевой книг – не такие уж и старых, но уже брошенных, уже забытых – кем-то на ближайшей помойке - с отсыревшими, кое-где заплесневевшими словами и мыслями; фотоальбом, извлечённый из детства... нет, из сарая – Николаича, соседа по воспоминаниям о временах, в коих ещё бывали – Вы не поверите! - тёплые дачные вечера, пахучий самовар, сладкие баранки, луна и мечтания... Весь этот материал, крайне подходящий для возведения дома – прочного, просторного и уютного - Станислав решил использовать в строительстве.
Вне всякого сомнения, возведение дома - дело чрезвычайно серьёзное и сложное – не такое, конечно, как жизнь двух влюблённых, и не такое, как изобретение лекарства от смерти, но всё же требующее помощи - людей знающих и многоопытных, требующее силы, гораздо большей, чем имеются у двух рук (одна из них, к тому же, левша), требующее воли, целеустремлённости много большей, чем может иметь – но порой и этим не обладает – один человек. Потому Станислав и пригласил к себе в помощники: двух иноземцев, живущих на большой стройке (в тени возводимого ими многоэтажного, многооконного, многоразового дома); двух бабушек - чтоб песнями, частушками да борщом помогали; двух птах, чтоб сверху следили за правильностью и ровностью линий вырастающего дома; несчётное количество воспоминаний, чтоб те, кто обитал в них, добротой и теплом прошлых дней согревали дни нынешние - студёные и промозглые.
Любая значительная, нешуточная, серьёзная цель, коей намечено рано или поздно превратиться из тщедушной и хворонькой мыслишки в строение крепкое, стоящее твёрдо на всех четырёх ногах, цель, что должна стать если не делом всей жизни, то уж точно многих дней её, неизбежно встречает на пути коварные препоны, неожиданные осложнения, недоброжелательные взгляды. Посему в трудностях, возникших меж нашими строителями и стройкой, не было ничего удивительного – ни для Станислава, ни для бабушек (что повидали и разводы, и половодья, и предательство, и засуху), ни для иноземцев (что видели и чёрта, и шайтана, и самого анцибола).
Непрочность, неподъемность и усталость материала, что ежедневно нежеланием своим трудиться выводил из равновесия и спокойствия и птах небесных, и чужестранцев, и воспоминания, что всё норовили ретироваться прочь - в прошлое, в небывалое - и бабушек, которые даже в состоянии духа умиротворённого могли допустить словцо крепкое, нецензурное – так, для «остроты выражения», для «перцу» - а уж при разговоре с притомившимся материалом материли его «на чём свет не устоит». Люди лихие, разбойные – с пистолями и ятаганами, со взглядами злыми и бешеными, с шапками, украшенными перьями убитых ими жар-птиц – хоть и не очутились подле возводимого Станиславом со компанией дома, но оказаться рядом могли в любой момент, и к этому готовиться надо было заблаговременно. Холод – из болезненных стран, ветер – из степей усталости, дождь – из краёв отчаяния... Всё это нашей строительной компании приходилось преодолевать, перетерпливать, пережидать каждый день – или даже чаще...
Но сколько верёвочка не вилась, сколько капля камень не точила, сколько упорство и труд не тёрли всех подряд, дом оказался всё же построен – хоть и некрепкий, невысокий, сутулый, больной, но, тем не менее, с ясным взглядом двух своих окон, с чистой и светлой душой.
По завершению грандиозных работ Станислав как мог отблагодарил свою строительную компанию за столь необходимую помощь. Бабушкам он вручил по два мешка молодости (или, вернее, по два куля засушенной травы Подлунки, что собирал ещё прадед Станислава, счёт годам давно потерявший), птахам подарил два мешка пшена – поверьте, его им хватило на всю оставшуюся птичью жизнь, да ещё и детям с внуками осталось – двум иноземцам отдал два мешка денег... если по совести, то, конечно, не два мешка, и даже не один, а так... купюр двадцать-тридцать, но и этого было не мало! Воспоминаниям же Станислав в качестве благодарности подарил покой – с ними он, как с прочими своими помощниками, прощаться не стал, а позволил улечься подле печки - тёплой, тихой кошкой...
Расставшись с большей частью своей компании, Станислав встал на пороге дома, окинул взором протекавшую мимо улицу. Что ж, дело было почти завершено – дом с помощью друзей он построил. Ловушка для любви была готова.
Оставалось просто ждать.