Сценка – зарисовка первомайского утра в деревне.
Действующие лица:
Соседи по огородам: Виктор Иванович и Геннадий Петрович – друзья, трудяги, познавшие все тяготы и невзгоды на поприще семейной жизни, в особенности при наличие стареющей тещи. Они уже больше и выше родственников потому, что им делить нечего и поэтому могут откровенно высказывать друг другу то, что никогда не придет другим в голову. В связи с этим нет ни обид, ни огорчений. Ведь от родственника можно отдалиться, а с соседом тебе оставшийся век доживать.
Теща Виктора Ивановича: Екатерина Васильевна – добрейшей души бабуля, проведшую нелегкую жизнь, со своим характером, своим маразмом, норовом и безобидными шутками. Как и у всех людей. Живущих на нашей любимой планете. У нее отдельный дом, но свои родственные обязанности выполняет строго и поэтому стремится держать все под контролем, в особенности на зятевом огороде. Зять с соседом для Екатерины Васильевны, конечно же, просто Витька и Генка.
Фонтан-то еще в пятницу испробовали, но запустить решили на Первое мая. Знал Генка, что на праздник выпивать не будет…
- Хоть на струи воды, вверх красиво бьющие поглазею, - говорил он.
А, сосед (Виктор) с Пасхи еще начал отмечать. Не то, что бы, а так – потихонечку. Конечно, на Пасху – до неприличия (как большинство), а потом уже прилично (то тут сто грамм, то там сто грамм – на то оно и утро). Первое мая-то уже на носу. Чего ж останавливаться? Все равно через неделю водку кушать.
Шесть утра, первое мая, ветра, слава Богу, нет. Теплицу надо поправить, новую пленку накинуть. Пошел Гена на дело, мол, к десяти-то на фонтан успею. На огороде уже сосед крутится.
- Геннадий, привет, - кричит Виктор. – Ты еще не повесился? - Он подошел поближе и продолжил: Ты, с вечера, гляжу, еще трудишься? А-а-а… вот, кто у меня прибор ночного виденья спёр?
- Слава труду, шутошник! Ты, уже отмечаешь?!
- Знаю, что у тебя есть… давай, делись с соседом.
Витя, как бы невзначай, посмотрел на небо и непроизвольно подтянул штаны.
- Что с тобой делать? Щас принесу.
Только повернулся, вот она… нарисовалась, не сотрешь (теща соседа - тетя Катя, восемьсот семьдесят пять лет). Да нет, на пять лет моложе будет. В смысле, восемьдесят семь. Из-за груши выглядывает, а той груше годков столько же – в два обхвата. Как Штирлиц шпионский затаилась там, видно, с утра. Теперь из-за засады выпрыгнула, и пошли кулачки по тем самым улочкам:
- Вы чего тут с утра пораньше… соображаете?
Связываться с ней бесполезно. Чтобы не сказал, в ответ такого получишь, что «ни в сказке сказать, ни пером описать». Генка пытался однажды (в хорошем поддатом состоянии) подковырнуть бабульку (почувствовал себя героем - юмористом), мол, как вы там, в молодости сексом занимались, какие у вас методы были, может, искренне поделитесь? Так она напрямую ответила, что рассказывать тут неча, а вот показать, мол могу. Генку тут же, как ветром сдуло, ведь она еще сказала, что соседку – ровесницу пригласит. Бывает, начинает Гена показывать, что в книжке научной написано, о том и том-то (в смысле про огород). А она без всяких предисловий, без всякого зазрения совести, отвечает, что на ее заборе, как мужа схоронила, постоянно три буквы написано, а она заглядывает регулярно за забор, но не видит ничего ( в смысле этого).
- Ну, че вы, теть Кать?! Я вон теплицу накрывать иду, а зять ваш помочь вызвался, – ответил Гена, пожимая плечами.
Витьку, тут же от испуга повело (ведь получается, что сам в подмогу напросился). Но, промолчал. Ведь могут тогда не налить.
- Зять не хрен взять, какая вам работа? Праздник, - не унималась теща.
- Обыкновенная… поработаем потом на фонтан.
- Будет вам фонтан, если не уработаетесь - словно накаркала теща и пошла в свою сторону.
- Мне-то что, - подумал про себя Генка. – Выпивать вроде не собираюсь, - и пошел в погреб за банкой самогона, настоянного на сухофруктах.
- Запить возьми, не забудь, - кричал вдогонку сосед.
- Да не забуду… вон, огурцов в теплице не меряно.
Время-то идет, пока ветер не поднялся, теплицу надо срочно подготовить. Минут пять прошло, несет Генка полбанки трехлитровой.
- Ого, - радуется Виктор. – Мне одному многовато будет.
- Расслабься, оставишь… может в гости кто заявится или сам надумаю к вечеру. Щас ставь банку под смородину, а сам пленку накинуть поможешь. Там я сам уже пришпандорю, делов-то… на десять минут.
Пленка толстая со шведским наполнителем – стабилизатором, была уже пробита скобами к одному боку теплицы. Но уж, очень огромная. Шесть на тридцать пять метров. Одному тяжело справиться, даже вдвоем трехметровый конек перекинуть сложно. Генка раньше и один справлялся, когда ветра не было, но раз уж есть помощь…
- Давай ты снизу, а я сверху, со стремянки, - поучал Генка соседа.
Получилось очень быстро. Нужно было пробить теперь и с этой стороны. Генка схватился обеими руками за край середины, а Витька должен был подправить, как вдруг он к кусту смородины помчался….
- Ты куда? – заорал Гена. – Держать же надо!
- Щас, две секунды, - отвечал сосед, отхлебывая из банки.
Боженька ты мой, откуда ветер взялся, никому этого не ведомо, прям порыв какой-то ураганный, словно Гингема злая колдонула.
- Бегом сюда, - кричал Генка надрывным голосом.
Но тут, как в кино: Радистка Кет из-за груши с лопатой наперевес и… к зятю. Она, теща-то, хоть и старенькая была, но картошку сама копала, силенки были. Витьке, куда деваться: если к Генке на помощь бежать, тогда банка врагу достанется, расколошматит ведь.
- Держись, Гена, снаряды схороню и к тебе!
Какой там, к тебе… ветер надул огромный пузырь в парусе, а Генку от земли уже наполовину оторвало.
- Брось ты ее, окаянный, прибью, - поливала теща.
Только к чему это все относилось, не понять: то ли к банке, то ли к пленке.
- Не брошу, - отвечал Витька. – Старая ты кошелка!
- Не брошу, - отвечал Генка. – Знаешь сколько пленка стоит… порвет ведь в клочья!
Теща бросила лопату, сплюнула, повернулась и пошла восвояси. А ветер, тем временем неумолимо подтягивал Гену, на пленке прям к коньку. Чувство самосохранения сделало свое дело. Он отпустил руки и, сделав акробатический кульбит, упал на землю, больно ударившись о перекладину. Пленка, оторвавшись и от другой стороны, понеслась к лесу.
Около часа прошло, наверное. Пленка возле леса свернутая лежит, до следующего тихого утра. Соседи сидят по мирному, по-хорошему на меже, возле сада – выпивают…
Абрикос и черешня мало дали цвета в этом году. А вот яблоня, слива, вишня цветут, обволакивая всю округу непревзойденным ароматом. Белоснежные соцветия вишен и слив, с розоватым оттенком у яблонь с особым очарованием действуют на все органы чувств любого человека, увидевшего эту чудесную сказку. Красота неописуемая. На этом фоне соловьи, птахи неповторимые, такие трели выводят, что с ума сойти и не встать.
Фазаны иногда из леска начали уже выходить. Картошка-то уж давно взошла. Вот и выходят они колорадских жуков поклевать.
- Смотри, смотри… фазанчик вышел! - вскрикнул Виктор, откусывая от огурца.
- Да пошел ты… - хрустя, той же закуской отвечал Генка. – На фонтан по твоей вине не попал, ведь, Первое мая.
Вы не поверите: из-за толстой груши высовывается лицо с наглым прищуром тещи, которое выдает убийственную финальную фразу:
- Щеб у ваз из задницы фонтан забил!