Русская печка

Валентина Телухова
Однажды мне досталось классное руководство в таком классе, что не позавидуешь. Две группы ребят никак не хотели объединяться! Класс был собран из ребят села Игнатьево и села Чигири. До четвертого класса игнатьевцы учились в начальной школе у себя в деревне, а в четвертом классе их ежедневно стали привозить в среднюю школу поселка Чигири.

Два отдельных лагеря чигиринцев и игнатьевцев нужно было объединить. Что могло спасти положение? Поход, только поход! Вот и придумала я собрать всех чигиринцев и отправиться в ближайшее воскресение в поход в село Игнатьево, а там, на берегу речки Симонихи, устроить походный лагерь, сварить обед на костре, поиграть в спортивные игры, походить по селу и познакомиться с его достопримечательностями.
Мое предложение было встречено радостными криками:

- Ура! Ура! Поход!

Распределили, кто и что возьмет с собой из продуктов, кто какие обязанности будет исполнять, выбрали время.

В последнее воскресение сентября ребятишки на рассвете собрались на окраине села, рядом с лесом. Утро было раннее, четвероклассники были ещё сонные, тихие такие. Некоторых из них провожали матери или бабушки. Они пожелали нам счастливого пути. Вышли мы из села и пошли пешком по родимой землице нашей. Маршрут пролегал не вдоль дорог, езженых и переезженных, а по полям, по тропинкам, через перелески и овраги, через холмы и пади. Накануне мой муж, который знал каждый уголок земли в округе, потому что работал агрономом, помог мне составить маршрут и от руки нарисовал нам план похода. Я очень плохо ориентировалась, тогда он вечером завел машину и повез на место, чтобы все мне показать конкретно.

- Здесь свернете, так вот пойдете до того перелеска. Здесь в рощицу загляните. Там красота невиданная! Родничок бьет. Можно привал сделать. На трассе лучше сесть на автобус и проехать немного. По трассе ходить опасно! Особенно с детьми! Особенно с такими, какие тебе в этом году достались. Подарок судьбы! Окопы им покажи! Там, за рощей, целый укрепрайон. В войну вырыли.

От проложенного маршрута мы не уклонились и сделали привал в роще. Там журчал крошечный родничок, тщательно укрытый от посторонних глаз столпившимися вокруг него берёзами. Как будто белый хоровод, они окружили чистый родник, и он давал им влагу, а они ему - тень в жаркие дни летом и защиту от холодного ветра зимой. Родничок выбегал из рощи и наполнял своей водой глубокое и круглое озеро с ровными краями. Ребятишки красоту оценили. Притихли. Посидели на поваленном стволе старой березы, послушали постукивание родника, посмотрели на поля в округе, которые видны были в просветах между стволами.

- Мы не знали, что здесь такая красота есть. Всего час ходьбы от деревни.

- В стороне от дорог, вот сюда поэтому мало кто заглядывает. Дороги сюда нет. На автомобиле не проедешь, потому что болото перекрывает путь, а пешком не каждый пойдет!

- А мы вот какие молодцы! Мы - пришли. Теперь всем расскажем, какую красоту видели!

- Устали?

- Нет! Готовы идти дальше.
Прямо за рощей мы увидели увидели множество окопов, которые уже заросли лесом. Мальчишки сразу спустились в них и «заняли оборону».

- Тых! Тых! Тых! – орали одни истошно.

- Бах! Бах! Бах! – вторили им другие.

- «Почему мальчишки так любят играть в войну?» – подумала я.

Девочки в окопы не спустились, они осторожно ходили по уцелевшим брустверам и посматривали вниз.

- Глубокие какие! – удивленно сказала Оля.

- Да, выкопаны добросовестно.

- Откуда они? Здесь же не было войны.

- Войны не было, но мы к ней готовились, - грустно ответила я, - готовились и окапывались. Здесь проходила вторая линия укреплений. Первая линия шла вдоль Амура. Если бы она была прорвана, солдаты бы отступили на эти рубежи.

- Да? Значит их, эти окопы, рыли не просто так?

- А вы что, решили, что ради забавы? Чтобы вам спустя пятьдесят лет было где поиграть? А может быть, и не было здесь боевых действий, потому что такая мощная линия двойной обороны была создана. А давайте попробуем составить план этих укреплений!

Ребятишки шагами измерили длину окопов, расстояния между ними, нанесли расположение окопов на самодельную карту на листочке бумаги, который нашелся у меня.

- Вот видите, здесь бы располагались огневые точки, которые бы надежно прикрывали дорогу. Здесь перекресток. Стратегически важное место. Мальчики, когда пойдут служить в армию, они там науку обороны будут постигать.

- А почему девочек в армию не берут?

- Почему не берут? В некоторых странах берут. А у нас мужчины нас берегут. Сами делают трудные дела!

Мы отправились дальше, вышли на трассу, немного проехали на пригородном автобусе и вскоре были в селе, где нас уже заждались ребята из нашего класса. Нас проводили в тихий уголок на берегу речки с каким-то плясовым названием "Симониха", на полянку, отгороженную от всего мира зеленым шатром из ветвей ив. 
Какой мы сварили обед! Как мы здорово поиграли в казаков–разбойников! Сколько было приключений! Дима выкупался нечаянно в холодной воде речки, ребятишки поделились с ним одеждой. И носки сухие дали, и куртку, а ноги закутали в одеяло и посадили Диму греться у костра, возле которого повесили сушиться его одежду. 
Во второй половине дня мы отправились в деревню, чтобы полюбоваться старенькой церквушкой, чудом сохранившейся здесь, чтобы пройтись по широким улицам Игнатьево.

Я старалась рассказать о деревне всё, что узнала из краеведческой литературы. И то, что назвали её в честь генерала Игнатьева, который подписал знаменитый Айгуньский договор, укрепивший наши позиции на Дальнем Востоке, и что деревня раньше была на берегу Амура, а после страшного наводнения разобрали её по бревнышку и перенесли подальше от строптивой реки. Когда-то здесь были шумные ярмарки, на которых китайцы и русские обменивались своими товарами, а на озере, соединенном протокой с Амуром, был затон для кораблей. Дети слушали недоверчиво. Трудно было представить себе в этом тихом месте такую бурную жизнь.

Ларкин Андрей пригласил нас в гости к своей бабушке, а она оказалась такой умелой рассказчицей! Она была первой комсомолкой в селе, а когда церковные служители сбежали, боясь преследований, и храм опустел, они приспособили его под клуб. Однако петь и плясать под балалайку там, где прежде молились игнатьевцы, было нехорошо.

- Смутно было, - сказала бабушка, - как только получше стала жизнь, для песен и плясок построили клуб, а церковь уцелела, потому что на её территории сделали зерновой двор. В самом храме всегда семенную пшеницу хранят, а моя подружка Вера и сейчас крестится, когда в церковь заходит и на маковку церкви украдкой крестится, когда мимо идет. Раньше–то за такое могли и посадить. У нас ведь не самый богатый храм был. Вон в Марково какая красивая церковь была. Богатая, да не уцелела. А наша деревянная простенькая церквушка уцелела. Может быть, когда-нибудь опять в ней лампады засветятся. Храм да русская печка – вот деревни душа и сердечко.

- А можно ли нам в церковь войти и посмотреть на неё изнутри?

- Конечно, можно. Найдите Наталью Акимшину, она у нас зерновым двором заведует, она вам откроет храм. Посмотрите! Там ни одной иконы нет, всё вынесено и вывезено, и разворовано недобрыми людьми. А стены намоленные. Дерево долго звуки хранит. А ты сбегай, внучек мой милый, и попроси Наталью Борисовну открыть вам церковь.

Церковь была настоящая. Построена она была по всем церковным канонам. И пятерик был в основе, и два входа в храм - женский и мужской сохранились. Маковка церкви была покрыта медными листами, которые от времени утратили свой блеск, но сегодня всё-таки сияли своими гранями под лучами осеннего солнца. Огромные тополя рядом с храмом еще помнили звон церковных колоколов, которые звучали на престольные праздники и слышны были далеко в округе. Звонница не уцелела. Сохранился рядом с церковью колодец с журавлем. Вода в нем была особенно вкусной и чистой, потому что стоял он на родниковой жиле. Заглянув в колодец, мы увидели, как на дне его "кипит" вода.

Церковь стояла в глубине зернового двора. Построенные рядом амбары были выкрашены красной краской, наверное, еще при колхозной жизни. От времени она потускнела, приобрела какой-то зловещий оттенок, местами стала шелушиться и вид имела неприятный. Как старая незаживающая рана на теле человека!
- Здесь, на территории зернового двора, говорят старожилы, могила есть. Рядом с церковью похоронен первый батюшка этого храма. Но только на том месте теперь зерноочистительная машина стоит. Сегодня здесь тишина, потому что зерно на центральную усадьбу возим. Там зерновой очень хороший! Современный. А здесь фуражное зерно храним. Комплекс животноводческий у нас какой огромный. Обеспечиваем кормами животноводство.

Мы подошли к храму. Он закрыт был на огромный замок. Железная цепь с большими кольцами висела на старинной двустворчатой двери. Она громыхнула, когда хозяйка зернового двора сняла замок с цепи. Дверь распахнулась сама собой.

- Осторожно ступайте по крылечку, подгнило уже! - предупредила моих ребятишек Наталья Борисовна.

Мы зашли в храм. Дети притихли. Чистые деревянные стены не были оштукатурены, но когда-то строители так подогнали бревна, так ровно стесали их изнутри, что до сих пор стены были ровными и гладкими. Узкие и длинные окна были все застеклены и как будто недавно помыты. Солнце косыми лучами освещало храм изнутри. Вороха семенной отборной пшеницы лежали на чистом деревянном полу и совсем не портили здесь вид. Чистые отборные зерна небольшими островерхими кучками были насыпаны повсюду. Только по краям было немного свободного пространства. Церковное здание как бы смирилось со своей участью. "Хорошо мне было, когда под мою крышу приходили люди с молитвами к Богу. Плохо было, когда петь и плясать сюда пришли. А сейчас я хлеб храню. Без хлеба тоже жизни нет".

Мы все молчали в храме. Никто не осмелился проронить ни слова. Молчала я, молчала хозяйка зернового двора, молчали дети. Траурная была тишина. Что тут скажешь? Когда сказать нечего, лучше помолчать. Что-то менялось у нас внутри. Происходила какая-то невидимая работа. Оживали наши души.
Мы вышли из храма и только тогда заговорили.

- Красиво, торжественно как-то и внутри что-то запело, - сказал Вова, самый умный мальчик в классе, - а почему в ней сейчас не молятся.

- Идут разговоры о том, что нужно зерновой двор строить на новом месте и церковь вернуть христианам. А директор нашего совхоза говорит, что церковь и жива только благодаря тому, что стала амбаром для семенной пшеницы. Она - под охраной людей. А там, где церкви были брошены на произвол судьбы, они сгорели. Больше двухсот храмов таких деревянных было в Амурской области. Уцелел только наш. Знаешь, я верю, что наступят такие времена, когда храм этот возродится! Мы это ещё увидим.    

- А есть ли здесь в домах русская печка? Храм сохранился, может быть и печка у кого-то есть, - спросили дети, - так хочется посмотреть. Сколько раз в сказках читали, на картинках видели, а нам хочется узнать, какая же эта печка на самом деле?

Наши одноклассники охотно показали единственный дом в селе, в котором русская печка еще не была разрушена.

Домик был аккуратным, крылечко выкрашено, в доме множество окон смотрели на юг и восток, и свет, потоком струившийся через них, делал внутреннее убранство дома особенно уютным.

Хозяйка встретила нас приветливо, показала русскую печь и сказала, что она ей давно не пользуется. Она занимает много места в доме, но хозяйка не разрешает её разрушать, потому что её сложил брат. Перед самой войной он построил дом, сложил печь и собирался привести молодую хозяйку. Случилась война, на которую он ушел и не вернулся, а в доме, построенном им, стала жить она, его сестра.

Дети с любопытством рассматривали самую настоящую русскую печь, потом по очереди забрались на лежанку, и посмотрели на все с высоты печки, а я стояла в стороне и думала, что вижу самый удивительный памятник солдату, не вернувшемуся с войны, который создан его же руками и который простоял, бережно хранимый, уже полвека.  Большая фотография молодого солдата, подретушированная неумелым фотографом, висела в простенке дома.

После нашей экскурсии по деревне мы вернулись на поляну, на которой так хорошо играли днем. Вскипятили чай на костре, поужинали. Нужно было отправляться в обратную дорогу.

Мы решили весь путь проделать на автобусе. Хватит, находились уже!

- До завтра! – кричали чигиринские ребята игнатьевским радостно и приветливо и махали им руками.

В автобусе ребятишки уселись на свободные места по три–четыре человека на сидение, автобус тронулся, а через несколько минут мои десятилетние походники... уснули. Они положили головы на плечи друг другу и крепко спали. Автобус делал остановки и забирал новых пассажиров. Салон автобуса переполнялся. Вошел в автобус старый человек, который наработался в своих садах и видно было, что устал.

- Я разбужу их, они уступят вам место! – предложила я.

- Тихо! Тихо! Раскомандовалась здесь! – остановил меня этот пожилой мужчина, - пусть поспят спокойно, видно намаялись. Откуда они возвращаются?

- Из похода! С пяти утра на ногах!

- Ранние птички. Передайте водителю, пусть на повороте будет поосторожней, а то упадут нечаянно, испугаются, - сказал мужчина и, взяв за руку сонного Рому, помог ему устроиться поудобнее, а сам встал рядом с сиденьем, как воин на страже детского сна. По его выправке, по командирскому тону я поняла, что он - бывший военный.

- Тихо! - прикладывал он палец к губам, когда в автобус входили новые шумные пассажиры, - дети спят!

Чудесный осенний день уходил, чтобы надолго остаться в памяти ребят осторожным прикосновением к прошлому, которое напомнили и шрамы окопов на хлебном поле, и храм, чудом уцелевший в соседней деревне, и эта уцелевшая русская печка – памятник солдату, который жил, любил, надеялся на счастье, но навсегда остался на полях сражений, и этой фразой пожилого человека, может быть нечаянно услышанной ими через дымку ребячьего сна.