Скарлатина навалилась так неожиданно и безжалостно. Перехватило горло, стало нечем дышать. Она проваливалась в темную, страшную яму забытья. Видела себя в огромном помещении, забитым сеном. Сено со всех сторон, из него не выбраться, оно забивает нос, глаза, рот, дышать все труднее и труднее. Последний судорожный вдох, и она срывается в ослепительный тоннель, летит. К свету! К свету! И вот уже легко, светло, чисто. Но кто так безутешно плачет там, откуда она только что ушла? Рыдают мать, отец, брат:
- Как же мы теперь будем без Галочки?
И брат не хочет оставаться там один, он летит к ней. Отца, вернувшегося из очередной рабочей поездки, встречает почерневшая от горя жена и еще один гроб. Но что он делает! В ответ на утешения соседок: «Бог тебя любит, детей к себе берет», он хватает топор и рубит все иконы в доме:
- Пусть бог меня не любит, пусть дети живут!
И брат не выдерживает:
- Я пойду! Я вернусь к нему!
Он уходит, и у Тимофея появляется маленький серьезный мальчик Павлик, а через три года смешливая, капризная девочка Нина. Они живут. Но в доме нет ни одной иконы. Те, что уцелели, запрятаны в глубокие сундуки на чердаке. Никто не ходит в церковь, и никто никогда не говорит здесь о Боге.
Тимофей умирает через пять месяцев после начала Великой Отечественной войны. Зинаида остается одна с двумя детьми. Павлу едва исполнилось 17 лет, Нине – 14. Павел оставляет школу и начинает работать, чтобы помочь матери. Как только достигает призывного возраста, он уходит добровольцем на войну. Мать остается с Ниной. Как они выживали? Специальности у матери нет, но она умеет хорошо шить. Она шила для всех, кто что попросит, пускала квартирантов, продавала книги из огромной библиотеки мужа.
Война окончилась, но голод не отступал. Мать ждала возвращения сына, который дослуживал в Томске. В 1947 году сын вернулся, но вернулся не один. Они вошли вдвоем, уставшие от долгой дороги, черные от паровозной гари. Мать посмотрела на большой живот невестки, вот-вот рожать, отвернулась и заплакала. А невестка затаила обиду на всю жизнь – не так встретили!
Вскоре появившегося хорошенького, кудрявого Славу полюбили все. Купали его, взвешивали, играли и гуляли с ним. Но счастлив ли Павел? Любит ли он свою жену? Не любит! Вот строчки в его дневнике: «Как все нелепо получилось… Уехать? Оставить? Но как же будет расти ребенок без отца?» И Дуся это чувствует, но она-то любит! Ревнует Павла ко всем и ко всему, требует его любви. Только где же ее взять? Сердцу ведь не прикажешь. А разве можно жить без любви? Теперь не выдерживает Галя:
- Я вернусь! Я пойду к нему!
Эту девочку никто не хотел, семье трудно и без этого. Аборты запрещали. Дуся пыталась вытравить нежеланную беременность, пила йод, глотала какие-то таблетки. Девочка все равно родилась. С большими глазами и удивительно длинными волосами. Пришлось даже разделить волосы на пробор и повязать косынку, чтобы они не мешали кормлению. Мать даже не запомнила дату рождения дочери. 16 лет отмечали день ее рождения 22 июля. Только когда пришло время получать паспорт, Галя посмотрела в свое свидетельство о рождении и увидела, что там записано 21 июля. И только в свои 40 лет она узнала, что это День Казанской Божьей матери.
Икон в доме по-прежнему не было. Галя видела их только в соседнем доме тихой бабушки Шуры. Галя любила прибегать в этот большой угловой дом с шатровой крышей. Бабушка Шура жила там одна, только летом приезжал в отпуск ее сын с женой и двумя детьми, ровесниками Славы и Гали. Эти приезды Галя тоже очень любила, ждала с нетерпением. Наташа и Вова были ей и Славе троюродными сестрой и братом. Родители тоже дружили, ходили друг к другу в гости, гуляли все вместе в парке, ездили за Волгу, купались на Волге с этой стороны.
Бабушку Шуру любили все дети. Она рассказывала сказки, анекдоты, придумывала интересные игры, учила Наташу и Галю вязать крючком красивые кружева, угощала всех маленькими, вкуснейшими булочками. Не разрешала детям жаловаться друг на друга:
- Не ябедничай! Лучше дай сдачи!
И даже показывала некоторые приемы, помогающие легче справиться с обидчиком.
А Гале бабушка Шура иногда показывала толстые старинные книги с цветными, узорчатыми, непонятными знаками:
- Здесь очень много мудрого написано. Только ты родителям не говори.
Все изменилось, когда дядя Гена с женой и детьми приехали к матери насовсем, жить здесь. Тетя Маруся не захотела жить со свекровью и потребовала от мужа, чтобы его мать перешла к другому, бездетному сыну. Для него и его жены отделили перегородкой небольшую часть дома. Мария хотела, чтобы бабушка Шура жила там и не мешала ей воспитывать детей так, как она считает нужным. Второй сын бабушки Шуры был связан с ворами, неоднократно сидел в тюрьме. В его отсутствие жена, разбитная буфетчица Маша, вела веселую жизнь, свекровь ей тоже мешала. Бабушка Шура подала в суд, чтобы ей оставили комнату в части дома Геннадия. Родители Гали выступили в суде на ее стороне, и дружба кончилась. Началась вражда.
Тетя Нина, сестра отца Гали, работала после окончания медицинского училища в Узбекистане, в городе Катта-Курган. Вышла там замуж за вдовца с девочкой Юлей, ровесницей Гале. У них родился сын Сережа, и они все вместе вернулись в дом матери. Зиму прожили все одной семьей, «в тесноте, да не в обиде», а летом стали перестраивать дом. Подняли его домкратами, сделали нижний этаж по расположению таким же, как и верхний. Наверху стал жить Павел, внизу Нина. Мать захотела жить с Павлом.
Дети росли, взрослели. Наткнулись как-то на чердаке на старинные иконы. Красивые, в металлических окладах, по стеклом. А одна вышита бисером, на ней прекрасный лик Богородицы, синенькие цветы на рукавах. Тогда было модно вышивать бисером платья. Галя и Юля взяли лезвия от безопасной бритвы и стали срезать бисер. Родители ничего не сказали, собрали бисер в мешочки, вышивали им платья. Только подружка Тоня смотрела на это с ужасом: «Нельзя же!»
Жила семья Гали не бедно и не богато. Отец окончил учительский, затем педагогический институт, работал в школе, в техникуме, опять в школе, стал директором школы. Мать доучилась в вечерней школе, окончила заочный финансовый техникум, работала бухгалтером. Бабушка умерла, когда Гале было 13 лет. Долго не лежала, не болела, сразу отказало сердце. Никаких отпеваний и икон не было. Умерла она в пост, но еще до этого говорила: «Не морите людей после похорон голодом, пусть поедят, как следует». На поминках были и постные блюда, но все предпочли мясные.
Бабушка Шура, хотя и отсудила комнату в доме Геннадия, жить там не смогла. Снимала квартиру, Потом ее младший сын Борис продал свою часть дома, купил старенький домик рядом с их домом. С женой он разошелся. Мать перешла к нему. Там и умирала. Лежала в темной комнате с закрытыми ставнями, не вставала. Пьяный Борис подходил к ней, садился на ноги, матерился. Геннадий не заходил. Но хоронил ее Геннадий. Опутал небольшой холмик колючей проволокой и не пришел туда ни разу. Снимали проволоку и ставили на могилку брошенный кем-то памятник тетя Нина с Сережей.
Муж тети Нины умер от рака в 40 лет, когда Сереже едва исполнилось 4 года, Юле было 14. Нина осталась одна с двумя детьми. Павел помогал ей, как мог, а Дуся сердилась на это. Нину она не любила, припоминала ей все многолетние обиды, считала, что та хочет разрушить их семью. Мужа Дуся ревновала ко всем подряд, устраивала ему истерики, кричала, обвиняла, попрекала матерью и сестрой. Один раз в начале их семейной жизни Павел не сдержался, избил ее. Она лежала на кровати, громко жалуясь, грозилась увезти детей к своей родне в Сибирь. Больше на нее руку он не поднимал. Когда становилось совсем невыносимо, Павел убегал из дома, обещая повеситься или утопиться. Галя бежала за ним, обнимала, утешала. Мать в это время «умирала», изображала сердечный приступ.
Со Славой отношения у отца тоже не складывались. Мальчик был слишком ленив, избалован матерью. Хорошо Павлу было только с Галей, и она отвечала ему такой же искренней любовью. Только время шло, Галя выросла, пора было создавать собственную семью. Инстинктивно она искала человека, похожего на ее отца, но попадались почему-то больше похожие на брата. Галя все время чувствовала себя чужой в этом мире, слишком жестоком и несправедливом. Она спасалась мечтами в своем придуманном, красивом и добром мире, была всегда «не от мира сего». Самая сильная ее влюбленность в 20 лет едва не закончилась трагически. Ее избранник бросил ее, женился на другой, потом стал разводиться. При этом не оставлял в покое Галю, изводил ее так, что она впала в тяжелую депрессию, пыталась покончить с собой. Удержал от смерти отец, его Галя не могла оставить. Она окончила университет, который чуть не бросила из-за болезни в конце четвертого курса, и уехала в другой город.
А Павел стал сильно пить. Втянулся постепенно, когда им показали, как можно делать самогон. Потом он уже не мог справиться с алкогольной зависимостью, помочь ему было некому. Жена продолжала кричать и ругаться, теперь уже из-за пьянства. Он нашел отдушину у недавно появившейся новой соседки. Она проявляла к нему полное расположение, никогда не отказывалась выпить с ним. Он брал с собой фляжку с самогоном, нырял в калитку, сделанную в заборе между их домами, сидел с ней, слушая ее разговоры. Однажды муж соседки застал их в постели, был большой скандал. Калитку забили, жена прекратила дружбу с соседкой, но Павел продолжал бегать к ней тайком.
У Гали ничего не получалось с семьей. Очередной избранник не захотел жениться на ней, узнав о ее беременности от него, требовал, чтобы она избавилась от ребенка. Но здесь Галя оказалась непреклонной. Она вернулась с ребенком в родной дом, к отцу. Алешу отец принял, полюбил, помогал Гале растить его. Но он ничего не мог сделать со своим пьянством, необъяснимой, похожей на болезнь, привязанностью к соседке. Позднее Гале попалась большая статья в медицинской газете о так называемом «привороте». Похоже, дело было в этом.
Брат Гали разошелся с женой, тоже стал сильно пить. Самогона хватало на двоих, он стоял всюду в графинах и бутылках, самогонный аппарат работал непрерывно. Им стало тесно всем в небольших комнатках старого дома. Отцу удалось получить квартиру, переписав предварительно свою часть дома на Галю. Славе он не доверял, пропьет. Да и уходить совсем из дома он не хотел, здесь оставались самогонный аппарат и соседка.
У Гали заболел сын. У него стало опухать и сильно болеть колено левой ноги. Два года не могли поставить правильный диагноз. Потом прооперировали и установили, что это полиартрит, болезнь почти неизлечимая. Больницы, лекарства, процедуры, санатории. Галя старалась помочь сыну, но болезнь не отступала. Личная жизнь у Гали по-прежнему не складывалась, да и когда ей было заниматься своей личной жизнью, хотя бы близким как-то помочь. Тогда у нее появилась мысль о втором ребенке. Мать, узнав об этом, воспротивилась всеми силами, пресекая все попытки Гали в этом направлении. Хотя о помощи Галя не просила, просила только оставить ее в покое. Этого родители сделать не хотели, несмотря на то, что Гале было уже 36 лет, вполне отвечает сама за свои поступки.
Последняя беременность закончилась ссорой с родителями, выкидышем и самоубийством отца. Галя не сдержалась, бросила отцу в лицо жестокие слова. Он написал записку: «Галя, я ведь любил тебя. Больше всех. Прощайте». Надел на шею петлю, но смерть наступила все-таки не от удушья. Галя прибежала на помощь, врачи приехали мгновенно. В свидетельстве о смерти написали причину «повешение». Но никаких следов удушья не было и в помине. У него уже был приступ стенокардии. Отказало сердце, в петле он стоял (да, стоял, касаясь ногами пола) уже мертвый.
Самым сильным желанием Гали в тот период было – уйти вслед за ним. Но как оставишь десятилетнего больного сына? А вскоре у нее родился еще один сын, как и хотела. Вернее, она хотела больше девочку, но родился сын, она назвала его Павликом. Павлик рос чрезмерно живым, подвижным и совершенно бесстрашным. Еще не умея ходить, он быстро передвигался на четвереньках по пляжу, не обращая внимания на то, что вода в попавшейся луже накрывает его с головой. В два года он вышел «погулять» в открытое окно с третьего этажа. Окно открыл Алеша перед днем рождения Гали. Она пекла торты, сыну стало жарко, форточки было недостаточно. Галя вошла в комнату Алеши и не заметила открытое окно. Павлик забежал следом, вскочил на стул, подоконник, шагнул вперед. Галя громко закричала: «Мама!» Услышала мать, отдыхавшая после ночной смены, и, встрепенулась, видимо, другая Мать. Ребенок удачно миновал железную крышу подвала, бетонную дорожку, упал на рыхлый газон с мягкой травой. Отделался испугом и ушибом руки. А Галя узнала, что родилась в День Казанской Божьей Матери. Ей сказали, что это она подставила Павлику руки.
После этого Дуся взяла обоих внуков и окрестила их в церкви. Они стали носить крестики на груди. Галя пришла к Богу еще нескоро. Способствовали этому предчувствия, вещие сны. Ушли из жизни брат Гали Слава, его первая жена Надя, сын тети Нины Сережа, сама тетя Нина. И всякий раз Галя чувствовала это заранее, узнавала из снов. Также она почувствовала близкую гибель одного из бывших сотрудников, много помогавшего ей на новой работе. Саша, с которым она стала встречаться в 50 лет, был верующим. С ним она заходила в церковь, стояла у икон. Он предложил ей окреститься и даже согласился стать ее крестным отцом. Хотя в таком возрасте крестный отец уже не нужен, и Саша был старше Гали всего на один год. Она не стала примерной прихожанкой, не смогла пойти на исповедь и по-прежнему боялась, что не выстоит службу, зная о своих обмороках в душных помещениях. Но в душе наступило просветление, успокоение, она стала легче относиться к предстоящей смерти.
Дуся умирала очень тяжело. Она цеплялась за каждое мгновение уходящей жизни, кричала, стонала, жаловалась. Обвиняла дочь в том, что она не любит ее, ждет ее смерти. Поговорить со священником отказалась: «Я никому ничего плохого не делала, мне не в чем каяться». Три месяца ей становилось то лучше, то хуже. В последние дни Галя кормила ее с ложки, потом она не смогла глотать. Четыре дня лежала без сознания, только было слышно хриплое дыхание. Затем дыхание прекратилось, стало очень тихо. Ей было 88 лет, но ее мать в Сибири дожила до 94 лет. Галя считала, что мать могла бы жить дольше, если бы сама не отказалась двигаться, как только Галя перестала работать. До этого Дуся готовила, ходила в магазины. Три года она передвигалась только по квартире, до кухни и до туалета и сидела перед телевизором. Она сильно располнела, у нее начались застойные явления от такого образа жизни.
Долгое время мать снилась Гале, с трудом поднимающейся на высокую гору. Галя поехала в Сибирь, куда так стремилась мать перед смертью, к ее родне. Привезла и отнесла на могилу Дуси землю с могилы ее матери. Дуся приснилась ей веселая, улыбающаяся, сказала, что встретила свою подругу. Потом сниться перестала.
Не так давно Гале приснился большой полупустой двухэтажный дом. В нем жили ее брат Слава, его жена Надя и мать. Галя собиралась поселиться в этом доме, места там много. Но отца там не было. Где отец? И очень болит сердце за сыновей. Особенно за младшего, у которого нет семьи, и он совсем не стремится ее создать. Помоги им, Господи!