Талисман

Часть 1.

Она была легкоатлеткой. Бегала на короткие дистанции: 100 и 200 метров. Первый отрезок ей удавался лучше. Эта 14-летняя девчонка занимала призовые места на всех региональных соревнованиях. И обгоняла меня. Впрочем, у меня была своя специализация – длинные дистанции: 5 и 10 км. Однако финиша я достигал, болтаясь где-то в хвосте. Я был маленьким, худым и выносливым, она – высокой, мускулистой, большой.
Её звали Анжела. Ростом на голову выше меня, чёрные волосы затянуты в конский хвост, малоразвитая грудь, короткие шорты, мощные узкие бёдра, сильные икры. Идеальные параметры для женщины-спринтера. Когда она срывалась с места и стремительно неслась по резиновой дорожке стадиона, соперницы оставались далеко позади. Но и ей находились конкуренты. На областных соревнованиях она не блистала так, как в нашем маленьком городишке. Там против неё выходили опытные спортсменки с превосходными физическими характеристиками в силе и скорости, и ей приходилось довольствоваться попаданием лишь в десятку лучших.
Виталий Георгиевич, школьный физрук и по совместительству наш тренер, был сухим пожилым мужчиной с большой блестящей лысиной. Он пророчил Анжеле большое будущее, а обо мне не заикался даже. Впрочем, для меня бег был просто хобби. Я не претендовал ни на какие победы, удовлетворялся тем, что просто занимаюсь спортом, развиваю выносливость, укрепляю организм. Что касается Анжелы, то она, следуя приказам наставника, мечтавшего сделать из неё олимпийскую чемпионку, тренировалась самозабвенно, упорно, на пределе сил, выкладываясь по максимуму.
Я был на год старше Анжелы, но если бы нас поставили рядом и предложили случайному человеку определить наш возраст, то мне бы дали лет 13, а ей – все 18, так взросло она выглядела, и таким юным казался я. На неё засматривались старшеклассники, многие знакомились с ней, предлагали погулять, но неизменно получали отказ. Не знаю, в чём было дело: то ли в отсутствии времени, которое отнимала школа и тренировки, то ли в том, что никто из этих парней действительно не нравился ей.
Наш тренер в молодости на чемпионате СССР занял седьмое место в беге на дистанции 200 метров. Это было его самым высоким достижением за непродолжительную карьеру, о котором он с гордостью рассказывал всем. Сразу разгадав в девушке большой потенциал, на тренировках Виталий Георгиевич в основном занимался только с Анжелой, усиленно нагружая её различными упражнениями. Меня же и всех остальных дилетантов он после общей разминки отправлял на 10-15 кругов за стадион, который был окружён парком, и где вместо резинового покрытия были еловые иголки, палки и шишки.
Я влюбился в Анжелу не сразу. Я долго присматривался к ней – так не похожа была она на обычных школьных красавиц: ухоженных девушек с распущенными волосами, макияжем, в коротких юбках и на каблуках. Но с каждой тренировкой я все больше бессознательно заглядывался на её волосы, тесно обтянутые тканью бёдра, мускулистые ноги, приоткрытый рот. Она не боялась быть не такой, как все, и мне это нравилось. Она не стеснялась выглядеть естественно: тяжело дышать после стометровки, вытирать пот с раскрасневшегося лица, звучно шлёпать себя по бёдрам перед стартом, издавать возгласы недовольства, если что-то не получалось. Она не старалась казаться лучше, чем была, красоваться, кокетничать, выказывать капризы, устраивать сцены. Она была настоящей. Собранной и серьёзной девушкой-воином, строгой и целеустремлённой амазонкой, чрезвычайно привлекательным для меня существом, которое хотелось узнать поближе.
Тренировки проходили 5 дней в неделю. По вечерам в назначенное время все школьники, ходившие на секцию лёгкой атлетики, собирались у здания школы и бежали трусцой в близлежащий парк, таивший в своих еловых недрах старый разбитый стадион, пристанище местных выпивох и редких спортсменов. Как-то раз по дороге в парк мы с Анжелой и заговорили. Она была не умной или начитанной, скорее просто милой и приятной собеседницей. В общении с ней сразу чувствовалась её волевая натура и сильный характер. Но она всё-таки была девушкой, которая, как и все в её возрасте, хотела внимания противоположного пола. 
Я был полной её противоположностью: худенький мягкосердечный мальчик, тихий и скромный хорошист, почти отличник, живущий в своём мире фантазий и грёз. Я писал стихи о любви, природе, одиночестве. Прятал тетрадку в ящике с замочком, а ключ хранил в жёлтом игрушечном яйце.
Анжела как-то сразу выделила меня из толпы дилетантов, наворачивавших круги за стадионом, пока резиновые дорожки принадлежали ей и тренеру, который неотступно контролировал её. Не знаю, что во мне привлекло эту девушку. Возможно, внутренний мир, сформированный под влиянием книг – пожалуй, он был единственной примечательной вещью.
Анжела искренне верила Виталию Георгиевичу, этому лысоватому старичку, который уверял, что сделает из неё первоклассную спортсменку, чемпионку России, мира, Олимпиады, и покорялась его воле. Тренер был суров и не допускал возражений своим требованиям. Анжела беспрекословно, порой даже с какой-то трагической обречённостью подчинялась всем его приказаниям и командам. Иногда мне казалось, что их отношения напоминают извращённую гармонию тирана и жертвы.
Тренировка Анжелы была длинной: после моего ухода она ещё долго оставалась с тренером. Порой из-за низкой ограды стадиона я любовался порывистыми движениями её ног при беге, подпрыгивающим хвостом волос, слаженными взмахами рук. Мне нравилось, как она после стометровки обессилено падала на газон расположенного тут же футбольного поля и лежала на спине, расставив ноги и тяжело дыша. Я любил смотреть, как она щурится на солнце и убирает со лба выбившуюся прядь; сидит на дорожке, зашнуровывая шипованные кеды; растягивает мышцы ног, опускаясь на «полушпагат»; приседает со штангой на плечах в спортзале по средам, в день силовой тренировки; упёршись в колодки, чутко замирает, перед тем, как внезапно оттолкнуться, выпрямиться и молнией пролететь по дорожке.
Из коротких ежедневных разговоров постепенно вырастала наша дружба. Мы говорили о школе, фильмах, нашем будущем, спорте, но больше о каких-нибудь пустяках, в основном просто шутили и смеялись. Анжела была духовно бедна, мало чем интересовалась, кроме школы, спорта и телевизора. Но в некоторых вопросах проявляла признаки взрослого мышления, независимое мнение и даже какую-то жизненную опытность. Кажется, Анжела понимала, что нравится мне, но не предавала этому значения или не хотела придавать. Тем не менее, она постепенно привязалась ко мне, привыкла к нашим предтренировочным беседам. Вскоре, вероятно, этого ей показалось мало, и каждый вечер я с тайным удовольствием бежал к трезвонившему телефону, где на другом конце провода была она, её ласковый голос. Я поведал Анжеле о своём увлечении: что пишу стихи. Она просила меня почитать их, и я диктовал в трубку свои неуклюжие подражательные сочинения, которые тогда казались мне вполне удачными. Анжела внимательно слушала и говорила, что они красивые и приятно действуют на неё, расслабляя и успокаивая после тяжёлой тренировки.
Эти стихи обладали какой-то удивительной мистической силой. Внешне безыскусные, они оказывали большое влияние на Анжелу. Однажды мы поехали на соревнования в соседний город, где против неё выступали несколько сильных спортсменок, которым она неизменно проигрывала. Разминаясь перед забегом, растягивая и разогревая мышцы ног, Анжела попросила меня почитать ей стихи, чтобы она успокоилась, перестала так сильно волноваться. Я медленно с выражением начал декламировать ей первое, что вспомнил. Что-то вроде этого:

Речка весело сверкает
Под полуденной звездой,
Звуком тишину сменяют
Крики уток над водой.
Сине небо чисто, ясно,
Вдаль умчались облака,
Только солнце светит ярко
На поляны и луга.
Ветер листья колыхает,
Гонит буйную реку,
Аромат цветов пленяет
Полосатую пчелу.

Анжела замерла и тихо слушала. Потом, когда я закончил, улыбнулась и сказала: «Знаешь, мне стало лучше». В тот день она победила, прибежала первой. Её радости не было предела. Тренер находился в приятном недоумении от нового результата, который девушка ни разу не показывала на тренировке.

Часть 2.

Разумеется, сначала Анжела даже не думала проводить какую-либо связь между чтением стихов и своей победой. Но чем чаще она принимала участие в соревнованиях, тем больше стала обращать внимания на то, что когда меня не было рядом и, соответственно, некому было читать ей стихи перед стартом, она выступала хоть и во всю мощь своего натурального потенциала, но весьма слабо для победы. А моё присутствие и мои стихи перед забегом придавали ей прилив неведомых сил и гарантированно обеспечивали первым местом на турнире. Я сначала не поверил этому таинственному совпадению. Чтобы убедиться в его верности или опровергнуть этот домысел, мы с Анжелой некоторое время экспериментировали: ребята по команде читали ей мои стихи перед забегом, потом свои, потом те, что в учебнике литературы, но эффекта не было. Так опытным путём мы установили, что в этом мистическом обряде обязательно должны присутствовать мои стихи и я, декламирующий их.
«У меня как будто крылья вырастают», - мечтательно говорила Анжела, называя это «маленьким чудом», нашим «тайным секретом». Однако она не спешила хранить его. На волне восторга после очередной победы она поведала об этой тайне тренеру, но тот скептически отнёсся к её словам, назвав всё это «блажью», уверенный в том, хорошего результата можно добиться только тяжёлой подготовкой, а не пустой верой в приметы, знаки, символы, счастливые кроссовки и т.п. Разумеется, победы Анжелы были для тренера лишь ярким свидетельством того, что его методика действует, что изнурительные тренировки наконец-то дали результат и работа с девушкой принесла ожидаемые плоды.
Хоть Виталий Георгиевич и не поверил в «секрет» Анжелы, но по её настоятельной просьбе тренер стал возить меня на все соревнования, даже те, в которых мне не предстояло принимать участие.
Я был талисманом Анжелы, залогом её успеха. Победы следовали одна за другой. Первое место на области, лучшее время в беге на 100 и 200 метров на турнире ЦФО, золотая медаль на Чемпионате России среди школьников. Прочно установив ноги в колодки и подняв таз по второму сигналу, через долю секунды после свистка она выстреливала подобно ракете, стремительно набирая скорость и уносясь вдаль, оставляя соперниц «глотать пыль» (как она выражалась). Это был её триумф. Взамен я мог находиться с ней рядом, путешествовать по городам и наслаждаться её прелестной улыбкой, горячими объятиями и беглым благодарным поцелуем в щёку после удачного забега. Казалось бы, чего ещё можно желать, но скоро мне, влюблённому в неё, стало этого мало.
Анжела купалась в лучах новоприобретённой славы. О ней как о восходящей звезде лёгкой атлетики написали несколько столичных спортивных изданий. Эксперты обласкали её комплиментами. Именитые тренеры и команды предлагали ей свои услуги, приглашали к себе тренироваться, рекомендовали перебраться в Москву, где из одарённой девушки могут сделать настоящую чемпионку.
Для Виталия Георгиевича это тоже был звёздный час. Он как-то постепенно стал перетягивать на себя одеяло известности своей подопечной, рекламируя себя тут и там как чуть ли не гениального тренера с уникальной системой подготовки спортсменов «с самого нуля». Он продолжал держать Анжелу в узде, не давая ей потерять голову от побед и всё так же заставляя девушку тяжело работать. Непрошено вызвавшись руководить её делами, тренер отклонил все предложения о сотрудничестве, поступавшие из столицы и других городов. Одновременно с этим Виталий Георгиевич направо и налево презентовал новоиспечённую чемпионку в качестве блестящего результата своего напряжённого труда. Он повсюду выставлял напоказ своего спортивного вундеркинда, как бы похваляясь тем, что воспитал такую талантливую спортсменку. Ни она, ни я не понимали, что Виталий Георгиевич пытался нажиться на чужом успехе, умело спекулируя им в свою пользу. Совместные интервью тренера и Анжелы появлялись в прессе с заголовками вроде «По стопам учителя», «Талантливая воспитанница на пути к вершине», «Вовремя открыть талант», «Два года работы и 10 секунд успеха», «На пороге больших свершений», «На пьедестале почёта: тернистые тропы подготовки», «Королева лёгкой атлетики и закулисный паж», «Секреты тренерского мастерства».
Её отношение ко мне как-то быстро изменилось в сторону потребительского. Я чувствовал, что стал нужен ей только ради стихов, а точнее эффекта от них. Мы больше не общались как прежде, беззаботно и весело. Я вообще перестал её видеть. У Анжелы стало больше тренировок, тренер совсем замучил её ими. Теперь она занималась в новом крытом стадионе областного центра. Мы не виделись неделями. Звонить по вечерам она перестала. Скорее всего, кого-то нашла себе, думал я, она же теперь такая известная, ею все интересуются, хотят видеть, прямо нарасхват. Секция лёгкой атлетики прекратила существование: Виталий Георгиевич работал теперь персонально с Анжелой. Сам по себе, один я бегал вокруг старого паркового стадиона и думал о ней. Трепетно ждал её звонка с просьбой поехать вместе на очередные соревнования, и ненавидел эту девушку за то, что она просто пользуется мною, как средством достижения личных целей. Анжела перестала ценить меня так, как раньше, как свой талисман: теперь я стал просто её незаменимым сопровождающим, прихвостнем в шлейфе её славы. Она знала, что нравится мне, что я буду исполнять её просьбы и не смогу отказать.
Меня перестало устраивать место, которое я занимал в жизни Анжелы. Если её победы зависели от меня, моих стихов, то я имел право требовать к себе большего внимания. В конце концов, я набрался смелости, чтобы сказать ей о своих чувствах и поставить вопрос ребром: либо мы будем вместе, рядом друг с другом, и ты будешь делить только со мной радость своих побед, либо я выхожу из игры, и твоему победоносному дебюту приходит конец.

Часть 3.

Мы приехали в Москву и остановились в дешёвой гостинице. Утром следующего дня начинались соревнования. Вечером на тренировке всё и случилось. Виталий Георгиевич так загонял Анжелу, что та обессилено упала на газон и сказала, что больше не может. «Давай, вставай, тебе осталось ещё 3 по 100 с ускорением», - скомандовал тренер, протягивая ей руку. «Я не могу больше, дайте передохнуть», - пролепетала она. «Вставай, - он дёрнул её за руку, рывком поднимая, - после смерти все отдохнём». По лицу Анжелы пробежала волна боли, протеста и негодования. «Отстань от меня», - крикнула она, вырвавшись. – «Ты мне так надоел. Терпеть тебя не могу. Бесконечно лезешь в мою жизнь, командуешь, что делать. Кто ты такой вообще?» Тренер в бешенстве кинулся к Анжеле, схватил её за руку и так сдавил хрупкую кисть девушки, что та вскрикнула от боли. «Это ты кто такая? Если бы не я, сидела бы в провинции на своём вонючем стадионе до конца жизни». Я соскочил с трибуны, бросился к ним, выхватил руку Анжелы из цепких лап тренера и крикнул: «Отстань от неё». Виталий Георгиевич толкнул меня в грудь так, что упал. Стоя надо мной, он крикнул: «Не вмешивайся в это дело, щенок. Я не пойму, чего мы тебя возим с собой, как багаж. Проваливай отсюда. Чтоб я больше тебя не видел». Лёжа на траве, я взглянул на Анжелу: что скажет, вступится ли? Но она только ревела, стоя на коленях и закрыв руками лицо. «На сегодня тренировка закончена», - скомандовал тренер, кинув ей на голову полотенце, и ушёл.
Я подполз к Анжеле и обнял её. «Тише, тише, не плачь. Я тебя люблю», - прошептал я и неожиданно для самого себя стал осыпать поцелуями её мокрые от слёз пальцы, закрывающие лицо, потом губы и щёки. «Люблю, слышишь, люблю…», - повторял я. «Брось его. Только ты и я. Твои победы, моя любовь… слышишь», - шептал я, целуя глаза, нос и лоб. Она ещё сильнее зарыдала. И затрясла головой. «Что не так?» - промолвил я. «Милый мой, дорогой, добрый… я не могу… ты не поймёшь… я и тренер… мы… это так плохо… как я хочу, чтобы всё было по-другому… да что тут говорить», - слова оборвались рыданием, дрожью пробежавшим по её телу. «Скажи, ты любишь меня, ты хочешь быть со мной?» - не своим голосом спросил я. Она молча плакала и молчала. Я вновь и вновь повторял этот вопрос. «Если ты не скажешь, я уеду… слышишь… уеду сейчас же…ты никогда меня больше не увидишь… скажи…».
Тем же вечером я уехал домой. Утром Анжела выступала. В первом двух забегах финишировала последней, в третьем споткнулась и тяжело упала. На дорожку выбежали врачи скорой помощи. Её унесли на носилках. Медики диагностировали перелом бедра.
Через неделю все областные и региональные СМИ бурлили от кричащих заголовков: «Тренер 2 года насиловал известную легкоатлетку», «Спорт и секс: учитель физкультуры развратил школьницу», «Педофилия в спорте: через тернии к звёздам», «Победы и боль: история 15-летней Анжелы», «Школьница 2 года была в сексуальном рабстве у тренера». Скандал разразился грандиозным и вышел далеко за пределы нашего городка. В газете писали, что после неудачного старта, закончившимся переломом бедра, из московской больницы Анжела позвонила родителям и рассказала всю правду о том, что тренер делал с ней, как полностью подчинил её волю, контролировал каждый шаг, наказывал за непослушание, жёстко изматывал на стадионе, закрывался с ней в душе после тренировок, шантажом и угрозами добивался сексуальной близости.
       После перелома бедра она так и не вернулась в спорт. Поговаривали, что травма оказалось серьёзной, и врачи запретили ей бегать быстрее, чем трусцой.
Суд признал Виталия Георгиевича виновным в совращении малолетней и приговорили к 4-м годам тюрьмы с лишением права занимать должность учителя физкультуры и тренера.
Анжелу я больше не видел. И стихи с тех пор больше не пишу.