Уже в отрочестве я смутно сознавал, что хочу убивать. Может, это неясное желание прошло бы с возрастом: рассосалось, переросло во что-то другое, не такое экстремальное… Но я посмотрел фильм «Американский психопат». Патрик Бейтмен стал для меня героем номер один. Мне хотелось быть на него похожим. Потом я посмотрел «Техасскую резню бензопилой», «Из ада», «Зодиак» и множество других подобных. Я стал читать много детективов и триллеров с подробными описаниями убийств, пыток и полицейских расследований. Меня притягивало и завораживало всё это и одновременно удивляло: почему общество, такое нетерпимое к серийным убийцам, само предлагает им столько материала для усиления зреющих в них подспудных мыслей и совершенствования? Яркие подробные сцены жестокости и насилия в искусстве – это для особо чувствительных, для того, чтобы от такой извращенной красоты – искусство все-таки – им крышу совсем снесло?! Зачем тогда жаловаться на маньяков, если сами их выращиваете?..
Я запоем читал и смотрел про убийства и пытки и учился, как, совершив преступление, выйти сухим из воды. Книги и фильмы оказались прекрасными учебниками. Они стали моими университетами. Настоящими. Хотя обычный университет я тоже закончил. Мне нужно было выбиться в люди. Ну, чтобы классная тачка, квартира с дизайнерским ремонтом, дорогой костюм, шузы ручной работы. Престижные галстуки и часы. Всё, как в «Американском психопате». Только я был русским «психопатом». А чем мы хуже?
Первое убийство я особо тщательно готовил. Я тогда в десятом классе учился. Сомневался, нервничал. Потому и взял напарника. Веньку Смолякова, одноклассника. Поймал его на «вошь ли я, как все, или человек?
Тварь ли я дрожащая или право имею?» Он-то Достоевского не читал. Думал, что такие идеи мне самому в голову пришли. Преклонялся перед моей силой воли… В качестве жертвы выбрали бомжа, что в парке за школой частенько отирался. Тщедушный такой, с потухшим взглядом. Прикормили, приласкали, в доверие вошли… Мы ему 51 удар ножами нанесли, увлеклись. Это потом милиция посчитала… Нас, конечно, не заподозрили: я основательно подготовился и при исполнении ни на шаг от сценария не отступил. Но через три месяца Венька стал меня напрягать: то ему кошмары снятся, то он у отца водку из бара украл и напился в стельку, то спрашивал меня, будет ли чистосердечное признание смягчающим обстоятельством… В общем, пришлось мне от Веньки избавиться. Столкнул я его под поезд, когда всем классом в Подмосковье ездили учиться ориентироваться на местности. На похоронах я рыдал: лучший друг, всё-таки…
Потом стало проще: было бы начало положено. Однако я никогда не пренебрегал тщательной подготовкой. Поэтому мои жертвоприношения были так безукоризненны. Жертвоприношения кому? Ну, наверное, тем кровожадным богам, что шептали мне, кто следующий.
Иногда я принимал решения сам. Реалии жизни требовали. Я уже студентом был, а всё с родителями жил. Так бабушка на свою погибель мне трехкомнатную квартиру завещала. И, конечно, быстро умерла. Хотя безболезненно. Родственница всё-таки. Утечка газа у нее случилась. А у меня, как всегда, железное алиби. Да меня и не подозревал никто. Я учился в университете блестяще, лучшим на курсе был. И в своем первом рекламном агентстве подрабатывал. Я им такую рекламу сделал, что о ней целый месяц в определенных кругах говорили. Я превратился в знаменитость. Прирожденный криэйтор… Понятное дело. Я понимал, что людям нужно. Я ведь человеческую натуру не по учебникам постигал, а верша людские судьбы. Я сам становился богом.
Прошло пять лет после университета. Я работал в самом престижном столичном агентстве. Я был уже начальником: руководил, но иногда и сам выдавал сносящий крышу креатив. Я ездил на дорогом автомобиле и жил в шикарной квартире. Эту я сам купил. Но бабушкину не продал. Оставил на всякий случай. При моем увлечении лишняя хата не помешает… Родители умилялись: думали, в память о бабушке…
За эти годы у меня было шесть жертвоприношений. Четыре женщины и двое мужчин. Все случаи разные. Сложные. И только один раз я чуть не попался. Наперекосяк пошло. Но прав был мой обожаемый Патрик Бейтмен! Когда люди видят роскошную тачку, дорогие тряпки, маникюр, стрижку за несколько тысяч и ощущают запах эксклюзивного парфюма, они не видят меня! Они растерянно ищут взглядом кого-то ужасного, отвратительного, грязного, с нависшим над бегающими глазами обезьяньим лбом, с челюстью, что с легкостью перекусит проволоку… Наверное, если они застукают меня на месте преступления с окровавленным ножом в руках, они спросят: «Простите, где вы подняли этот нож? Осторожнее, не порежьтесь! Возможно, это орудие убийства… Положите и отойдите. Как вы вообще здесь оказались?!»
Я восхищался собой. Я гордился. Я имел право! Я лишал жизни других запросто. Я пытал и мучил без малейших сомнений, колебаний, дрожи в руках. Хотя дрожь была. Но дрожь наслаждения, дрожь экстаза. Это было лучше, чем секс, это было мощнее, чем ярчайший креатив в рекламе. Я становился титаном, я был больше, чем бог!..
Пока не встретил Ее. Какой болван! Я, просчитывающий тончайшие нюансы в реализации моих проектов! Я, предлагающий невероятные идеи для рекламы мировых брендов! Затупил по полной, столкнувшись с голубоглазой брюнеткой с тонкой талией и длинными ногами. Именно столкнувшись. В супермаркете, вечером. Мне и в голову не пришло, что эта встреча может быть подставой. Я думал только о сексе и о том, какую прекрасную смерть я для Нее придумаю. После. Что-нибудь экстраординарное. Она заслуживала чего-нибудь необыкновенного. Не как те уличные проститутки…
Я не смог сразу привести Ее к себе. И даже когда привел, два раза у меня не было возможности. Она не оставалась на ночь, ее телефон всё время звонил, кто-то Ее ждал… Мне бы надо было отбросить мысли о Ее убийстве. Но они были так сладки, так заманчивы!.. Я грезил, я упивался воображаемыми картинами Ее страданий… Я попался в собственную ловушку.
Не помню, почему мы заговорили с Ней о смерти. Она была так заинтересована! Вспоминала «Прирожденных убийц» и книги Томаса Харриса. Говорила о прототипе Ганнибала Лектера. Восторгалась… Мои темы, мои интересы… И я прокололся. Я подумал: что я теряю? Ведь в этот раз она не уйдет. В этот раз я в конце концов буду кромсать Ее нежную плоть и смотреть в Ее голубые глаза, пока они не померкнут... Мне казалось, что Она и сама подсознательно хотела этого. Все они хотели быть убитыми мной, мной, гением, приносящим боль и освобождение… Я вспомнил, как толстая проститутка, подвешенная за холку на крюк в потолке, молила меня о пощаде. Умоляла отпустить ее ради ребенка, матери, больного брата. Как я резал электроножом ее лицо, а она смотрела в ужасе на мою руку… Она была интересным экземпляром: не теряла сознания от боли и страха… Внезапно на ее лице отразилось всё страдание мира, и она прошептала:"Убей!.. Убей скорее!.."
И вот я, как безмозглый петух, стал Ей рассказывать в подробностях. Она смотрела на меня с трепетом и восторгом, смешанным с ужасом. Завернувшись в шелковую простыню, с волосами, темнеющими на белом, как пятна крови, Она с восхищением слушала мою исповедь. Под утро, я понял, что начинаю уставать, а мне нужно было еще много сил, и я сказал, что принесу бутылку шампанского из холодильника. Она попросила икры. Проголодалась, бедняжка! Отлично, мне требовалось время.
Когда, Она проснулась – задремала на полчаса, слишком много впечатлений - то сначала не поняла, что руки Ее связаны. Она отшатнулась, увидев мое лицо. Оно изменилось. В предвкушении… Дернулась. И заметила свои связанные руки и мои. Вернее, то, что было в моих: металлический прут, один конец которого я раскалил до красноты.
Идиот! Только в тот момент я вдруг понял, почему Ее сумочка была такой тяжелой. Она ведь, кажется, чуть-чуть растерялась, когда я, помогая Ей снять пальто, взял сумочку в руки. Проклятье!.. Резко оттолкнувшись согнутыми ногами, Она перекатилась через всю кровать и сунула связанные руки под крайнюю подушку. Пистолет!.. И сразу выстрелила… Но ведь в кино и в книгах так не бывает! Там сначала те, кто с оружием, говорят, обвиняют или издеваются. Всегда есть возможность изменить ситуацию… Но Она выстрелила без слов. Сразу. Мне в колено. Гадина! Как больно!.. Я выронил прут и схватился за ногу. Я закричал. Завизжал. Слезы фонтаном брызнули из глаз. Разве можно вынести такую боль?! Гадина! Гадина!
Она вскочила и бросилась к пруту. Мне пришла в голову нелепая мысль, что Она собирается сунуть раскаленное железо мне в промежность или в… Нет, Она приложила к пруту веревку, стягивающую запястья. Потом в два прыжка добралась до меня и с размаху ударила по затылку пистолетом…
Я уже пол года в клинике. Возможно, проведу здесь остаток жизни. Какая гадина! Я ведь еще так молод и так талантлив!.. Суда не было. Хотя эта тварь записала на диктофон все мои рассказы в ту ночь… Меня признали невменяемым. Поместили в одноместную палату с электронным замком. В ней даже нет окон. Это бесчеловечно. Меня лечат. Но я случайно услышал, как доктор сказал ассистентке: «Никакой надежды на выздоровление»… А я надеюсь, что выздоровлю. Уж я постараюсь! Да и общество каждый год проявляет всё больше гуманизма к своим изгоям. И тогда я найду Ее. Гадину. За время, проведенное в клинике, я придумаю настолько изощренные пытки для Нее, что у полицейских и криминалистов, видавших виды, волосы встанут дыбом, и глаза вылезут из орбит от ужаса. Это будет самое потрясающее мое жертвоприношение. Ведь голоса кровожадных богов в моей голове не смолкают. И я еще приду. За Ней. Или за кем-нибудь из вас…
(Из сборника «100 рассказов про тебя»)