«Мыслить – тяжелый труд, поэтому основная масса людей лишь судит», замечал Юнг. Между рассуждением (мышлением) и осуждением (судом) при всей синтактической схожести слов этих или, как говорят лингвисты, знаковых конструкций, натурально лежит семантическая пропасть. М-да… Помянул присно умного Юнга, употребил пару умных терминов – вот уж и умник. Что-то настроение сегодня…, хм…, пижонское. Ранняя весна… Нет поры беспокойнее для старика, нежели ранняя весна. Весна обыкновенная, то бишь по плану, может и не вызвать в усталой бессчетными повторениями душе и вовсе никаких страстей иль хоть простых переживаний именно затем, что по плану. Когда по плану, то и приход осени, приход смерти своей можно не заметить, не удивиться, не расстроиться особо, но весна ранняя… Она будто бы рождается не с криком, но ровно с гимном нетерпению, кесаревым мечом врезается в чрево жизни, попирая законы природы и мало оглядываясь назад, на истекающую нежданным половодьем роженицу. Когда глядишь на месяц раньше положенного вынырнувший подснежник, вдруг мнится, будто и ты, и ты тоже еще можешь, есть еще порох…, и тогда подымается к горлу пряный комок, именуемый в простом народе простым пижонством, ибо, при всей неординарности, не лежит за всем таким совсем ничего нового, кроме тривиальных лета, осени и зимы, и жизнь твоя была и прошла ничем не примечательнее миллиардов иных жизней… А жаль…
Я слушал его в пол-уха. Не люблю не подготовленных, не согласованных заранее визитов. Они (как ранняя весна эта) застают врасплох, к тому же он был изрядно со вчера навеселе, я же, хоть и находился в состоянии вышеописанного пижонства, где-то схожем с опьянением, но совершенно не был расположен к спорам. Речь шла кажется о рассуждениях и убеждениях, что видимо и отвлекло мысли мои на Юнга (или я думал о нем еще до визита), заставив умничать с самим собою, забыв про гостя.
- … и мыслительный процесс тогда сводится к анализу фактов, предложенных телевизором и интернетом, выводы и трактовки коих подвластны стадным инстинктам и кнуту пастуха куда как более, нежели дело бы шло о стаде овец, - донеслось до меня окончание его длинной тирады.
- Мыслительный процесс, - отвечал я, дабы не смог он заметить и обидеться на мое рассеянное невнимание, - процесс рассуждений в голове нашей весьма напоминает прения сторон в зале суда. Даже когда картина преступления ясна и вердикт очевиден, то все равно необходимо выслушать все аргументы как обвинения, так и защиты, ведь наказание (кроме смертной казни) за одно и то же может быть, как пожизненным, так и условным. Иные юридические процессы (в фигуральном, мозговом смысле, разумеется) затягиваются на годы. Скажем, - что есть любовь? – пытался я переложить беседу в абстрактное русло. - Суждения по этому делу меняются всякий раз с каждой новой выездной сессией суда, и всякий раз на восторженное обоснование гениального Пушкина о ней найдется не менее гениальный и точный в доводах своих пессимист Лермонтов, и процесс о любви может затянуться и до самой смерти как субъекта, так и объекта любви. Но не может длиться вечно каждый процесс и мы, либо от усталости, либо от лени или просто находя вопрос ничтожным, часто пользуемся чужим проверенным набором клише в вопросах этики и морали, эстетических предпочтений, социологии и политики, называя сей набор (дабы не уличили нас в плагиате) собственными убеждениями. Юнг называет это проекцией коллективного бессознательного, но это спорно, хотя…
- Коллективное бессознательное… Убеждения… «Ужель загадку разрешила? Ужели слово найдено?», - передразнил он то ли Пушкина, то ли меня, то ли Юнга. – Прения сторон… Рассуждение – суждение – осуждение – убеждение. Убеждение, если я правильно тебя понял, не в смысле действия повелительного наклонения, не как уговаривание, а в смысле кредо (другое значение – вера). Как часто наука, наукообразие уводит от сути. Убеждение как вера не требует от своих адептов мыслительного процесса внутри себя, прений сторон и совещания присяжных, но требует именно убеждения как действия, то есть уговаривания других, уговаривания не рассуждать, а просто верить на слово, что, скажем, бог есть и он всевидящ и неумолим в наказании, или как в Украине сейчас, что все москали – сволочи, быдло и пьянь, и их нужно и даже это будет подвижничеством истинной и справедливой веры в святую европейскую и американскую демократию, банально истреблять, - тут он откупорил очередную бутылку пива и крепко приложился к ней почти до дна.
- Ты вот поливаешь с утра пивом старые дрожжи свои, и за сим не замечаешь соловыми уже глазами своими, что говоришь ровно то же, что и я, - пожал я плечами.
Я и сам не дурак выпить, и даже весьма привержен и подвержен, но никак не верю в продуктивность пьяной философской беседы. Уж лучше о женщинах, футболе или вот хоть о ранней весне.
- Мы пользуемся коллективным бессознательным или клишированным мышлением, - продолжил я, не вполне поняв на чьей он там стороне, - либо от лени, либо для удобства, но, как замечал Ницше, именно способность к обобщению, а вовсе не труд и не топор сделала из человека разумное существо. Способность же к обобщению и есть возможность и умение свести схожие рассуждения в одну точку, назвав ее убеждением, но, заметь, выведя именно из процесса собственного размышления. Что до хохлов, москалей, европейских ценностей и прочей ерунды, грозящей перерасти, да уже переросшей в никчемную кровь, то все происходит ровно из-за неспособности стада к обобщению, историческому обобщению. Какой у них там по счету майдан? Третий? Пятый? Каким же нужно быть тупым и ленивым, чтобы не оглянуться не на сто, не на тысячу, а хоть бы на десяток лет, чтобы не увидеть, не умыслить своего безвидного будущего; что кучка совсем неглупых, но напрочь ничтожных сволочей (и вряд ли притом хохлов) до самой уздечки засунув язык свой в непотребное ниже спины Америки лишь за мятый доллар, тащит свой народ в пропасть, на бойню? Предлагаемые телевизором и интернетом клише были и будут всегда и всегда будут окрашены как кому, какой стороне надо, но люди же, по обе стороны, не коровы, чтобы поедать их как пустой силос? На то и мозги, чтобы поглядеть да понюхать, прежде чем начать жевать и глотать. Но мыслить, как говорил Юнг, тяжелый труд, поэтому основная масса людей лишь судит…
Хотелось сказать еще что-то, но гость мой (видимо последняя бутылка была лишней) расположил лысеющую голову свою на руках и, засыпая, пробормотал: «Москаль ты чертов, сволочь, быдло и пьянь…». Я и забыл сообщить вам, что гостя моего звать Коля Полуботько, приятель Никола, давно, уж сам не помнящий в каком колене обрусевший украинец, но вдруг ощутивший в последнее время шевеление в себе исторических генов. «Кто не скачет - тот москаль», - не зло, но и с прищуром шепнул я ему на ухо расхожую теперь на Украине речевку, но Никола спал младенческим сном и чему-то улыбался. Я вышел на балкон и закурил. Ранняя весна… Пыльный сухой март, не по подмосковному яркое солнце, внизу верещат детишки, бегая в догонялки без шапок. «Оксана! А ну швидко додому! Вот я тобi по попи як без шапки ганяти!», - раздалось из окна этажом ниже.