Однажды, мы с женой пошли погулять на улицу. Сын еще не родился и поэтому было скучно. Идя по родному городу мы вышли к большому, православному храму. Он был огорожен высоким забором за которым находилась удивительно чистая территория. Наш промышленный городок посередине весны выглядел так, как будто зимой была война в которой мы проиграли. Поэтому, мы пошли в храм, что бы насладиться ухоженностью и порядком, удивляясь тому, как может быть столь чистое место посреди невероятной грязи и разрухи. Все люди, здесь, вели себя кротко и стесненно, как будто не зная правильно ли они поступают, правильно ли они одеты, правильно ли они двигаются, правильно ли они крестятся, и в том ли месте, и столько ли раз... . Смотреть на них было забавно и грустно. Священники выглядели по-другому, по хозяйски уверенно и рутинно, но как будто уставше или скучающе. Было видно, что даже когда очередная бабушка целовала кому нибудь из них руки, он уже не получал от этого удовольствия и крестил её быстро и машинально.
Мы вошли в главное здание храма. Из качественных динамиков доносилось мелодичное, женское пение. Люди стояли к нам спиной, лицом к тонкой стенке выложенной большим количеством икон. Перед этой стенкой находился стол, вокруг которого, священники, по очереди, нараспев читали что-то, наверное из библии. Голоса некоторых были могучими и красивыми, тогда как других, скучными и обыденными. Некоторые из людей периодически вставали на колени, и усердно крестясь, кланялись. Мы с женой, потихоньку осмотрев все, что было интересного внутри храма, уже собрались уходить, когда, среди тех кто стоял на коленях, я увидел девушку, лет шестнадцати, божественной красоты. Сначала я не поверил своим глазам и осторожно подойдя вплотную, взглянул на её лицо. Фантастически идеальное, светлое лицо с безумно красивыми голубыми глазами и губами иконной формы и полноты, при этом напрочь лишенное всякой косметики. Мне вдруг стало так хорошо и уютно. Я рассказал жене о свой находке, и она, сходив и посмотрев на девушку, призналась, что никогда не видела красивее. Я спросил её, не будит ли она против, если я попробую познакомиться с этой красавицей, на что она ответила, как можно быть против такой девушки!? Мы сели на лавочку и я, разглядывая незнакомку, погрузился в мысли о том, как же найти к ней подход и пригласить к нам домой.
К тому времени девушка встала. Она была среднего роста, чуть выше чем моя жена, чуть шире и более правильных пропорций. Её светло-серое платье из грубой, но тонкой ткани, не могло скрыть объем восхитительно вздернутых ягодиц, длину и округлость ног, полноту и налитость юных грудей, но что еще сильней очаровывало, это волосы, столь густые и длинные, дивного песочного цвета, и кожа, светлая до бледности, но здоровая и шелковистая. Телу этой красавицы были чужды спорт, нагрузки, физическая работа, но в то же время оно несло на себе отпечаток постоянного самоконтроля, наблюдения: за осанкой, за чистотой, за внешностью. Нахождение этой девушки в храме, казалось, кричало и о её внутренней чистоте и непорочности, что только добавляло ей привлекательности. Рядом с ней стояла, наверно её мама, такая же красивая и здоровая, только взрослая, слишком взрослая.
Я пошел и взял у какой-то женщины из обслуги листок бумаги и карандаш и написал:
“Вы самый красивый человек которого я когда либо видел, и я был бы неописуемо рад
если бы вы мне позвонили и мы просто поговорили“.
И мой телефон. Потом я подошел к девушке и незаметно протянул ей записку. Она шарахнулась от меня, испуганно, но сдержано, как будто, больше чем меня и моих действий, боясь нарушить общий порядок в зале. Затем, быстро оценив обстановку, взяла бумажку и тут же сунула её под платье между грудей. После этого мы с женой покинули храм.
Весь вечер и следующий день я только и разговаривал, что о прекрасной незнакомке, чем вероятно очень надоел супруге. Я не верил в записку, но девушка позвонила. Мы проговорили больше часа. И её голос, сильный и взрослый и в то же время необычайно женственный, лишь добавлял к её идеальности. Мы говорили о религии, о добре и зле, о любви, о чудесах, о природе... . Оказалось, что она увлечена бабочками и у неё нет интернета, а где еще можно посмотреть и почитать о бабочках как не там? Я потратил все свое обаяние и словарный запас, но смог уговорить её прийти к нам среди недели ради того, что бы узнать больше об этих красивых насекомых.
Её звали Виктория. Мне никогда не нравилось это имя, но теперь оно казалось самым приятным именем на свете. Эти несколько дней я провел в сладострастных мечтах о Вике. Представляя как прикасаюсь, целую, покусываю, облизываю её шею, грудь, спину, живот, ягодицы и ниже и между. Меня почему то так сильно тянуло туда. Может быть в этом было виновато прозрачное платье, что в таком особом свете приоткрывало красоту того укромного места между красивейших ног этой юной девушки. Не знаю. Но я видел как впиваюсь ртом в низ её живота и скольжу губами ниже и ниже пока не утопаю в том, что бы там не находилось. Я доставал жену вопросами: хочет ли она целовать Вику? а лизать у неё между ног? трогать грудь? попу? В конце концов жена перестала отвечать на них и лишь простодушно улыбалась.
К приходу Виктории я убрался в квартире и купил торт, а жена приготовила мясо в горшочках. Девушка пришла в точно обозначенное время, почти в таком же платье и платочке, и поздоровавшись поспешила указать, что она не надолго. В живую её голос был еще приятней чем по телефону, мелодичный и спокойный, рождающийся глубоко в груди, как это бывает у хороших певиц. Жена стесняясь ушла на кухню, как будто, что то там делать, а мы прошли в комнату к включенному компьютеру. К моему удивлению девушка, хотя и медленно, набрала слово “Lepidoptera“ в Яндексе и погрузилась в мир картинок и текстов посвященных бабочкам. В её удивительных глазах отражались интерес и внимание, а губы слегка шевелились повторяя прочитанное на экране. Под видом любопытства к очередному изображению крупного пестрого мотылька, я придвинулся к Вике и мой лоб уперся чуть выше её виска. Запах её густых волос пьянил естественностью при полном отсутствие какого либо аромата химии. Я почувствовал огромную, непреодолимую волну влечения, опьяняющую сознание, стирающую здравомыслие. Мой орган, по которому врачи, когда то, определили мой пол, наполнился и напрягся до неправдоподобно большой степени, и отгибая трусы со штанами, уперся девушке чуть сзади и в бок. И я даже не стеснялся этого! Удивительно. У меня всегда были проблемы с физическим возбуждением при особо красивых девушках, так как они казались намного совершеннее меня, и я не мог справиться с чувством стеснения и ощущением того, что я не достоин их великолепия. Но с Викой все было не так. Она была совершеннее совершенных, но я не чувствовал ничего, кроме бесконечного желания обладания её сладким телом. Повинуясь стремлению, я нежно и вкрадчиво поцеловал Викино ушко, и в это самое время вошла моя жена неся фужеры с апельсиновым соком. Мы переглянулись, и я кивнул головой подзывая. Когда она подошла, я склонился ниже и поцеловал Викторию в шею, а жена, как будто проверяя и подбадривая, протянула руку и прикоснулась и обняла меня там, где мой член боролся со штанами. Девушка, возможно парализованная от неожиданности и страха, продолжала пристально смотреть в монитор в то время как моя супруга стала ласково целовать её в щечку. Мне были видны груди обеих женщин; большие, смуглые, довольно красивые, жены, почти такие же крупные, ослепительно белые, еще более красивой формы, Виктории. Меня захлестнула волна упоительного наслаждения, усиленная восторгом который случается в момент, когда заветная мечта готова сбыться. Глазами я показал жене по стол и осторожно и медленно нагнулся, что бы иметь возможность прикоснуться ртом к той зоне Викиного тела, которую некоторые называют французским словом декольте. Девушка вздрогнула и стала дышать чуть чаще. Целуя и полизывая слегка соленое подножье девичьих грудей, краем глаза я видел жену, которая залезла под стол и, подняв длинный подол Викиного платья, зажмурившись, лобзала нежную, внутреннюю поверхность слегка расставленных бедер, продвигаясь все ближе и ближе к тому месту, ласкать которое я так жаждал с самого первого взгляда на эту волшебную девушку. Выпрямившись, чтобы увидеть сцену с общего ракурса, я почувствовал волнение исходившее от Виктории, и испугавшись того, что она начнет протестовать и все закончится даже не начавшись, я снова опустился прижавшись к её животу. К этому моменту лицо моей жены было точно между ног девушки, которой пришлось развести ноги, поднять и положить их, ей на плечи. Голова жены двигалась в неторопливом акте лизания. Я с трудом сумел освободить одну из грудей из под объемного бюстгальтера, и теперь мял и трогал её руками и ртом пытаясь впитать её вкус и аромат. Грудь Вики была тверже и более упругая, чем у жены, но с гораздо меньшем соском, зато с невероятно приятным, даже детским, запахом. Девушка стала шептать что-то, и я понял, что она молится. Я снял штаны сразу вместе с трусами и с гордостью посмотрел на размер резко вздернутого вверх члена. Иногда, его длинна достигала семнадцати сантиметров, но сейчас, я бы не удивился если бы там были все восемнадцать. Я хотел взять руку молящейся девушки и вложить в её ладонь все эти горячие и твердые сантиметры, что бы удивить и шокировать размером, как это обычно происходило с другими женщинами, но её рука была напряженная и не поддалась ни на сантиметр. Тогда я полез вниз отодвигая жену, которая успела шепнуть: “Девственница“. Не теряя времени на гладкую и влажную кожу ног я уткнулся прямо между них. Боже мой, какой это был вкус, какие ощущения. Не кислый и не пресный, не сладкий и не соленный, вероятно от того, что смешанный со слюнями моей супруги, но влажный, скользкий, здоровый. Все вокруг было не бритым, но не колючим, мягким, естественным. Клитор и губы толще и длиннее, чем у жены, а вход шире и объемнее. Удивительно. Моя жена намного старше этой девушки, и далеко не девственница. Я наслаждался забыв о времени, о супруге, даже о самой Виктории, молящиеся губы которой были во власти губ моей жены. И вдруг, мне, непреодолимо, захотелось привычного, своего, родного. И оторвавшись, я стянул с жены юбку, трусики и втиснулся между её спортивных ягодиц сзади. Я лизал, чавкая, такие знакомые, аккуратные складки обеих узких дырочек, что подарили мне столько неописуемых часов удовольствий за все годы нашей совместной жизни. Жена выгнулась и застонала, а потом снова впилась в губы нашей гостьи, которая сидела с закрытыми глазами и шептала ей одной понятные молитвы. Я сел на пол, и жена, растопыревшись, опустилась и села на меня, лицом к Вике. Наши половые органы соединились, и я почувствовал необычно большое, для моей супруги, количество влаги. Это было так приятно!
Моя жена то двигалась на мне постанывая, то нагнувшись, молча, лизала у Вики, то делала все это одновременно. Мы довелись до оргазма почти одномоментно, и от того особенно приятно и облегчающе. Я излился так много и бурно, как делал это в редкие дни, но член не потерял свою форму и напряжение. Жена утомленно поднялась и осталась стоять, тяжело дыша, с улыбкой нашкодившего ребенка поглядывая на Вику. Но через некоторое время по её смуглым, крепким ляшкам, медленно, потекла моя сперма и супруге пришлось пойти в ванну. В воздухе остался запах секса.
Девушка ожила и дрожащими руками попыталась вправить грудь в лифчик. Я ту же встал, поднял Вику с кресла и увлек её на кровать. Она не сопротивлялась. Мой член касаясь её платья оставлял на нем мокрые следы. Я расположил Викторию в позе, которую некоторые называют - раком, положил под её живот две подушки, поднял платье, и спустив трусики, углубился лицом так, что бы ртом попасть в отверстие её попы. Вначале девушка напрягала мышцы и я целовал упругую ложбину между гладких ягодиц, но потом, под моими полизываниями, Виктория расслабилась, её попа разошлась и мой язык проник внутрь. Её дырочка была шире, чем у моей жены и вкуснее. Я лизал и лизал, я поедал всю эту плоть, ставшую столь мягкой и податливой, а потом направил туда свой член. И он вошел, хотя и с трудом. Мы с женой делали такое редко, очень редко и для меня эти ощущения были почти что новыми. Я стал двигаться, медленно и аккуратно, но узость и теснота сводили с ума, и я заметил, что мои движения, постепенно, как будто сами по себе, стали весьма амплитудными и резкими. Подошла жена и улыбаясь поцеловала меня в губы, нежно, с любовью. И вдруг Вика застонала. Тихо, с придыханием, а потом все громче и громче, по взрослому. Мне показалось, что это был стон наслаждения, и вероятно от этого и от тесноты её отверстия, на меня внезапно обрушилась кульминация такой силы, что я, на несколько секунд, перестал думать и ощущать, что либо кроме тотальной и заполняющей волны истинного удовольствия. Выгнувшись вверх и пытаясь войти как можно глубже в Викино, не предназначенное для этого, место я впрыскивал толчками свою жидкость, смотря широко открытыми глазами в родное лицо своей жены.
Отдохнув и вынув ослабевший член я ушел в ванну. Когда я вернулся, Виктория уже стояла, а жена старательно пыталась вытереть пятна на её платье. Девушка все время повторяла, что ей нужно идти, что у неё нет времени. Я сказал, что есть мясо и торт, но она отказалась. До сегодняшнего дня мы её больше не видели. Её телефон я не запомнил и он потерялся. У нас родились дети. Иногда мы все вместе ходим в Храм в надежде встретить Вику.