Из фургона мороженщика, в котором не громко звучала жутковато-загадочная мелодия, на подобии той, что играет в музыкальных шкатулках, крепко сложенный парнишка лет восемнадцати выволок чёрный холщовый мешок. Шмяк-шмяк по зелёному газону, до самого лаза в подвал. Тащил бережно ухватив за один из концов.
— Чудак, вряд ли привёз коробки с прохладною сладостью пахнущие духами, — подумал соседский пёс и начал тявкать. На удачу похитителя, никого иного в округе не было.
— Уа,кх,йа взе?! — через какое-то время, лёжа связанной скотчем на кровати в комнате без окон, попыталась прокричать молодая особа с растрёпанными крашенными волосами, но не смогла, помешал кляп. Одно движение, второе, голова кружилась и всё было словно в тумане. Было трудно шевелиться, но внезапно пробудившийся инстинкт самосохранения помог нащупать в кармане разодранных джинсов телефон. Скотч был разорван, и от кляпа освободилась, девять один один, но:
— Чёртов оператор! — сеть не брала, — Давай, ну давай же!!! Есть!!! — вскричала девушка. Раздался гудок.
— Все операторы заняты, подождите на линии. Нам очень важен ваш звонок.
— Проклятье! Ну же, Господи помоги, я никогда не буду гулять по ночам... — проскулила несчастная. "Аккумулятор разряжен" — как насмешка свыше отобразилось на мутном экране, который освещал стены почти уютной комнаты обклеенной фотографиями жертвы. Вот она улыбчивая на пляже с подружками играет в волейбол, вот в школе на занятиях хмуро насупила брови над партою, а вот в ночной сорочке у окна...
— Боже, он следил за мною, — подумала девушка в испуге закрыв рот ладонью, чтобы не закричать. Маньяк должно быть где-то рядом.
— ...Аллооо, полицейский участок слушает, говорите! — донеслось из полу-охрипшего динамика.
— Помогите мне, Господи, помогите... Он где-то рядом...
— Мисс, что случилось? Ваш адрес, имя и фамилия...
— Чёрт подери, я не знаю где я, меня похитили. Я Ребекка Монро, Блеквуд авеню 2734.
— Вас плохо слышно, повторите, алло, — доносилось в ответ.
— Чёрт, чёрт, он где-то рядом. Я не могу говорить громче. Меня похитил какой-то псих в форме мороженщика, когда я прогуливалась от грёбанного... Алло, алло?!
— Мы постараемся отследить ваш звонок, не вешайте трубку. Мимо чего в прогуливались?
— Я вас не слышу... — телефон погас.
Заскрипела деревянная лестница, шаги... И пугающая длинная тень появилась в свете фонаря, Реббека забилась в угол, зажмурила от света глаза и, несколько странно моля о пощаде, кричала
— Ты кто, чёртов псих?! У меня мама юрист, тебя посадят на электрический стул! Не подходи ко мне, пожалуйста! — плакала от безысходности, готовая раскромсать ему лицо одним маникюром.
— Будешь сэндвич? Он вкусный, — включился свет, и голос робко заикавшегося юноши продолжил
— Я Сэммюэль, но мама меня звала Сэмми.
— Что?! — плакала девушка, а амбал продолжал не менее робко.
— С арахисовым маслом... Я Сэмми, вернее не Сэмми с арахисовым маслом, а сэндвич с ним в руках у Сэмми, вернее не у него, но у него, то есть у меня... Я Сэмми.
Наверное, надо спросить, как твоё имя?
— Чтто?! Я Реббека! — дрожала бедняжка.
— Это я знаю, что Реббека, — промямлил парень, размахивая огромным ножом, который и правда был измазан в чём-то, вроде шоколадной пасты,
— Просто надо спросить, как тебя зовут, чтобы быть знакомыми. Ты у меня единственная девушка, — и засмущался.
— Не трогай меня, пожалуйста, — когда он склонился над нею взмолилась, но маньяк просто положил бутерброд уточнив:
— У меня есть ещё сладкая газировка, и не сладкая, я бы сразу принёс, но не знал какуб ты любишь... Ааааааа!!! — парень начал бить себя ладонью по голове и терпебить виски ещё пуще пугая Реббеку
— Глупый Сэмми, глупый. Вдруг она не любит сэндвич сладкий, тебе надо было сперва спросить что она любит. Глупый, Сэмми. Они не зря тебя ставили в угол, смеялись над тобою. Всегда, Сэмми, всегда.
— Погоди, я кажется тебя узнала, Семмюэль, как там... Помощник мороженщика...
— Беккер, — дополнил юноша, — глупый Сэмми Беккер.
— Ты учишься в коррекционном классе... Для психов... Ой прости...
— Всё правильно, для них... — тёр глаза парень, сжимая нож, —
— Они говорили, что я чудовище...
— Кто, голоса? — уточняла девушка, пытаясь пробраться к двери,
— Кто говорил, врачи?
— Дети, психи, как и я.
— Шаг за шагом, легкие и неспешные продвигая к лестнице, приговаривала жертва, пытаясь запутать маньяка.
— Ты им делал больно, приводил сюда?
— Нет, нет! Они мне, не я им делал...
— Ты приводил их сюда, Сэмми?
— Больно, они делали больно, здесь! — и рукоятью ножа указывал себе на левый кармашек на клетчатой рубашке застёгнутой под горло,
— Здесь больно. Делали. Дети.
— Сердце? Боль? Ты приводил сюда маленьких детей, для чего? — уточняла отошедшая к лестнице почти что беглянка.
Амбал выронил нож из руки и заплакал...
И спустя паузу, вослед Реббеке:
— Я с ними делился сокровенным, много лет, а все они смеялись. Говорили, что я чудовище. Говорил, что люблю. Люблю...
— Их? — подумала девушка...
— Люблю тебя, а они смеялись, в классе, не здесь, "она красавица, а ты чудовище".
Чудовище и красавица, как в той сказке, что мне читала мама. А они смеялись. Никто не понимали. — лицо парня перекосила судорога.
Замешательство Реббеки не дало ей смелости выбраться, а в голове звенело:
— "Беги, дура, беги," "больной, бедный парень" "маньяк. Беги пока можешь", — но дверь и подвала была заперта.
— Прости, но мне нельзя тебя отпускать, я чудовище, — донес нагнавший её голос.
Сердце в ужасе было сковано, наверное скоро конец.
Мало ли, что придёт в голову безумцу? Но спустя половину вечера, они сидели порознь на креслах в подвале и если пиццу с газировкой алой, как кровь.
— Ты просто не понимаешь, что у нас не может быть, как в сказке дети, семья. Сэмми? — пыталась вразумить беднягу зазноба, — Это сказка. В жизни всё иначе. Я человек, ты человек. Нет красавиц и чудовищ. Хотя мы и разные. Что ничего общего у нас, кроме этого куска пиццы? Всё равно я могу стать твоей приятельницей, навещать в больнице. Врачи помогут. Только выпусти меня, если и правда любишь. ...А отношения это другое.
— Мы разные... Сложно понять меня... — парень смотрел, как заворожённый на её фото на стенах приговаривая,
— Семья и дети? Знаешь, когда ты проходила мимо, а у меня словно кто-то внутри ёрзало, за грудиной, тут где "тук-тук"... Мне многого не надо.
— Бабочки в животе?
— Я читал об этом, но если есть бабочек таких ощущений не бывает, проверял, а ты проходила и они во мне оживали.
Их глаза на мгновение встретились, в его читалась влюблённость, а в её желание уйти и опаска, но вместо поцелуя Сэмми обронил на себя газировку испачкавшись в алом, как ребёнок.
— Сэмми, глупый Сэмми. Всё испортил, — пеняя на себя причитал он, как вдруг осенённый некой идеей не направился наверх.
"Переодеться" — подумала девушка, а нож оставленный на полу так и манил использовать его против, относительно доброго, но безумца.
— Я заказал пиццу, чтобы меж нами было больше общего, — произнёс вернувшийся и нож сам выпал из рук почти не пленницы.
— Семми, ты не глупый, правильно, с грибами, как и прежнюю, — предвкушая приступ самобичевания юноши промолвила, как хороший психолог Реббека.
— Какой растяпа, вещи по дому раскидываю, — кинулся поднимать нож, — Мама раньше сердилась, до инсульта. А сейчас убирается тётя-опекун, это та, что печётся обо мне, но не с социальной службы. Они, как ушла на небеса мама, сказали заберут меня в специальную школу, где нет тебя. Где я не помощник мороженщика. Правда, если у тёти не случится удара, то мы сможем видеться. Я не знаю из-за чего бывает такое, смерть это страшно.
Тем временем раздался звонок в дверь,
— Это, наверное, пицца, — пробормотал парнишка и подняв нож поспешил наверх.
— Полиция, откройте!!! — стук усиливался. Реббека вскрикнув:
— Господи! — что-то поняла и помчалась вослед,
— Сэмми, стооой!
— Брось нож!!! Кому говорят, брось! — сквозь лай донеслось откуда-то сверху и на три выстрела в грудь парня, его бывшая пленница кинулась к его уже не только газировкой окрашенному в алый телу.
— Боже, нееет!
— "Хельсинский синдром" — промелькнуло в голове стрелявшего офицера, когда девушка плакала над истекающим...
— Скорую, кто-нибудь вызовите скорую!!!
— В груди болит, как-то по другому... — прохрипел парень,
— Знаешь, от поцелуя красавицы он превращался в принца, там в сказке... Я так не хочу быть уродцем, — слёзы капали на капли его крови.
и Реббека дрожа от сожаления склонилась поцеловав его нежно нежно, а слёзы текли на капли его крови.
— Я больше не чудовище? — прохрипел глупенький Сэмми испустив дух.
22 Марта 2015 08:10