Весна запаздывала, люди хандрили, ныли от безделья – в земле они жаждали покопаться, и только мартовские коты не теряли времени даром. Они, да ещё Петя Иванов – март для Пети, как морковка для зайца и капустная кочерыжка для кролика.
Почему так любят кролики капустные кочерыжки, озадачился профессор кислых щей, долго искал ответ на этот незамысловатый вопрос, да так и не нашёл. Впрочем, речь наша не о профессоре, а о Пете Иванове, бывшем пионэре, ныне - комсомольце, бабнике, каких свет не видывал – и теперь уже не увидит потому, как только Советский Союз мог создать для таких, как он, все условия: блуди - не хочу. Времени свободного – вдоволь, жизнь - дешевле некуда, а девочки свято верят в любовь и соглашаются на неё просто так, иначе говоря, бесплатно (мороженое и билеты в кино, конечно же, не в счёт).
Рубль стоила койка в студенческом общежитии.
Рубль в месяц!
- Но это же смешно! – сказал Петя коменданту. – Вы бы ещё двадцать копеек брали!
- И двадцать копеек - деньги, - ответил комендант. - Важно, что не задаром.
Истина! истина!
Двадцать рублей за ночь, разгружая ящики с апельсинами, заработал Петя намедни. "Апельсинами из Марокко" – называлась повесть одного из молодых писателей, напечатанная в "Юности". Никаких вагонов автор, конечно же, не разгружал.
Отработав ночь на станции, Петя приехал домой на пару суток. Мать, между тем, находилась в отъезде, отец в разводе, и Петя нежданно-негаданно стал обладателем семейной комнаты в коммунальной квартире. Распорядился он ею по своему разумению…
Коты кричали, как оглашенные, и сон у Пети кончился, иссяк словно ручей в необъятной пустыне.
Петя сел на кровати, покосился на Марианну, которая спала беззаботно, как безотзывный аккредитив, осторожно встал, напялил таптульки и отправился в комнату отдохновения. Так называют туалет восточные люди.
Сел на унитаз, дёрнул листик из собрания сочинений советской периодики, висевшей на гвоздике, прочитал: "Расовые беспорядки начались в американском штате Арканзас; тысячи десантников наводят порядок в собственной стране" - и осклабился, и расслабился одновременно…
Раньше на этом гвоздике висел отрывной календарь. Но листики у календаря маленькие, не приспособленные для вдумчивого чтения при запорах и иных поносных явлениях ватерклозетного свойства. Вот и заменил их дядя Федя, сосед по коммунальной квартире, на разрозненные странички газет и альманахов. Дядя Федя, надо сказать, - человек подкованный, политически грамотный и коммунистически одарённый, и потому каким-то одному ему известным способом каждый год подписывается на еженедельник "За рубежом", который не всякому политобозревателю попадает в руки, тем более в малюсеньком городе. И потому даже знакомые, приходя в гости и попадая в комнату отдохновения, зачитываются новостями с того света, да так, что их приходится гнать из туалета и даже насильно выключать свет…
Петя сидел на деревянном кружке, который принёс с собой (у каждого обитателя квартиры было индивидуальное сиденье), разглаживал на голом колене очередную вырезку из современной жизни и читал: Суфанувонг, Абдель Насер – имена, удивительно подходящие для клозета. И Ассуанская плотина под стать – судя по гулкому шуму спускаемой воды…
Что там на следующем листике?..
Заключён Варшавский договор – и цепочка соцстран, как на параде, выстроилась за подаянием…
О, как они любят строиться! Хлебом не корми – позволь на вытяжку встать! И попросить милостыню. Никто не просит милостыню, стоя на караул, – только они…
Суэцкий кризис… Кому должен принадлежать Суэцкий канал? Кому угодно – только не египтянам!
А в ГДР в это время умер старый барабанщик Бертольд Брехт, трёхгрошовый б...ун и столь же дешёвый театральный деятель.
Владимир Куц сделал всех и на пять, и на десять тысяч метров в далёком Мельбурне – вот его фотография на пароходе, пересекающем Тихий океан.
Первый искусственный спутник Земли, первые ошеломляющие и одновременно примитивные звуки из космоса.
Лайка…
Большой китайский скачок. "Прыгуны, бля! – подумал Петя. - С этими китайцами не соскучишься". И он, проделав незатейливое мероприятие с газетным листочком, вышел из гальюна.
Пробрался на кухню. Китайцы, между тем, из головы не вылезали. Кеды "Дружба" пришли на память. Хорошая замена, кстати, нашим белым и синим тапочкам, в которых если не в гроб, то в спортивный зал – точно!.. Бумажные зонтики, веера, пахнущие сандалом…
Вечно работающее радио вкрадчиво, словно боясь разбудить огромную, сладко спящую страну, нашептывало душераздирающую песенку: "Куда бежишь, тропинка милая?"
Любимая песня матушки – жаль, что она её не слышит.
"Была девчонка я беспечная, от счастья глупая была, когда подружка бессердечная мою любовь подстерегла…"
Петя насыпал в джезву кофе, залил кипятком и поставил кофеварку на маленький огонёк. Кофе он покупал на улице Кирова в Москве, в магазине похожем на пагоду. И как же вкусно пахло в этом торговом учреждении!
Кофе взошёл ноздреватой шапкой, и Петя до краёв наполнил им ёмкую чашку.
На подоконнике лежали любимые жильцами зарубежные новости. Газеты вообще заполняли квартиру – куда ни ткнись. Петя развернул очередной номер, прочёл: "Фидель Кастро вступает в Гавану" и начал рассматривать фотографии бородачей, очень даже симпатичных с фотогеничной точки зрения….
"Куба – да, денег – нету!" – наимоднейшее выражение того незапамятного времени. Тысячу рублей стоила путёвка на Остров Свободы…
Сбит U-2 – 1 мая 1960 года, он тогда ходил на демонстрацию – в первый раз без папы и мамы. Прекрасный весенний день, синее небо, белые облака – ничего не предвещало эпохального события…
Франция взрывает атомную бомбу в пустыне Сахара - и тут же французские колонии, как по команде, объявляют о своей независимости: Камерун, Того, Мадагаскар, Верхняя Вольта, Буркина-Фасо, Берег Слоновой Кости…
Чад, Конго, Габон, Сенегал, Мали…
Тунис, Алжир, Марокко, Мавритания…
"Это сколько же у них колоний было! – ужаснулся Петя Иванов. – И в Африке, и в Азии…"
Кваме Нкрума, Армин Хари – немецкий бегун и ещё один, теперь уже эфиопский - Абебе Бикила… Босяк…
Убийство Лумумбы…
1 января 1961 года. Знаменательный день – обмен денег. Газировка как стоила копейку, так и стоит, но это теперь в десять раз дороже. Так что жизнь подорожала, и незаметно – как.
"Человек - в космосе!" Полёт продолжался 1 час 48 минут, а воспоминания сохранились на всю жизнь. В тот день, 12 апреля 1961 года, он в первый раз поцеловался с девочкой - она была так счастлива, что целовала всех подряд. И пахла девочка леденцами монпансье и духами "Красная столица", "Москва" то бишь.
Берлинская стена…
Страны – как люди: сходятся, создают союзы и живут в этом браке долго и счастливо…
Потом меркантильные интересы перевешивают нежные чувства – и они расходятся. Кто – мирно и полюбовно, кто - с бранью и пакостями. Иногда дело доходит до драки и дележа имущества. Выясняют отношения в международных судах, которые в принципе не признают и, как водится, не уважают.
Вымаливают алименты и получают их в виде репараций и прочих платежей, оскорбляющих государственное достоинство…
Иногда сожительствуют без оформления отношений… -
и разбегаются, встретив нового более выгодного партнёра…
И все мытарства начинаются сначала: сутяжничают, оскорбляют друг друга на потеху другим державам, мелко гадят и громко, очень громко обвиняют во всяческих инсинуациях интимного свойства: - А помнишь, как ты меня? – "А как я тебя? Не помнишь? Ну, гад!" – Ну, гадина!
Уничтожают приметы прошлой пошлой любви, причём делают это публично при большом стечении любопытствующего люда и вездесущих, как болезнетворные микробы, корреспондентов. Сносят памятники, переименовывают улицы…
Светят юпитеры, щёлкают фотокамеры, громкие марши сотрясают окрестности…
Кончилась любовь... амба…
А иногда между государствами вспыхивает страсть в такой нечестивой форме, что диву даёшься: а любовь ли это или просто разврат? Иногда эта страсть похожа на изнасилование при явном попустительстве других уважаемых государств. Чаще, однако, случаются попытки группового изнасилования, как это произошло в 41 году, когда к нам явилась одухотворённая фашистской идеей объединённая Европа.
Ну и получила по яйцам со всеми вытекающими последствиями оккупационного свойства – это, чтобы не совались…
И всё равно групповое преступление остаётся единственной формой любовных отношений в международной политике…
Ну, вот и американцы полетели в космос… Долго же они чемоданчики собирали…
Мэрилин Монро объелась таблетками…
Джона Кеннеди шлёпнули в бандитском городе Далласе…
Кассиус Клей неожиданно для всех стал Мухаммедом Али…
И снова Суванна Фума и Суфанувонг, Бен Белла, ОАСовские головорезы…
Лидия Скобликова завоевала все золотые медали, которые могла…
И опять мы победили на олимпийских играх. Это, в конечном счёте, становится неприличным. "Фу, пишут зарубежные издания, какой моветон!"
Вьетнамская война – всемирное американское позорище. Бедный Вьетнам – сколько цивилизаторов он видел на своём веку!.. И как они, эти вьетнамцы, ещё не вымерли! И не вмерли…
Мартин Лютер Кинг… -
только для белых…
только для белых…
только для белых…
"Эх, хорошо в стране Советской жить!" – пело радио. Тихонечко пело, беззаботно. Действительно хорошо, подумал Петя Иванов, зря что ли Марианна к нам перебралась?
Непотребными голосами объяснялись в любви мартовские коты – и любились они на латинский лад - раком…
"На зарядку (четыре раза подряд), - закричал по радио задорный мальчишеский голос, – становись!"
Петя встал, поставил ноги на ширину плеч, сделал повороты влево – вправо, потом помахал ногами и начал приседания.
Приседания давались легко – что ему эти физические упражнения по сравнению с разгрузкой вагонов!
"Пора будить мою красотулю", - подумал Петя, совершив водные процедуры.
Мадмуазель, лежавшая в его постели, была настоящей интердевочкой, ибо по маминой линии среди её предков значился сказочник Перро, а по папиной – братья Гримм, причём оба сразу. Или Перро по папиной, а братья Гримм по маминой – не суть важно.
Красная шапочка лежала на комоде. Деревянные сабо стояли на полу рядом с корзиной выстланной накрахмаленной салфеткой. От салфетки шёл густой запах сдобы.
- Девочка моя, проснись, - сказал Петя.
- Фар цур хёлле! - откликнулась Красная Шапочка и перевернулась на другой бок. – Армлейхтэр. Анкюле…
- Ну что ж - пусть поспит, - подумал Петя. – Намаялась за ночь, матерщинница…
И развернул очередную газету.
Так, что тут у нас?
Ага…