У белоснежных облаков
Растут на теле тучки,
А мой удел теперь таков:
Смотреть на те летучки
И слушать заоконный шум
В пятнадцатой больнице,
Где мой зажатый болью ум
Надеждами хранится.
Сквозь большое окно пятой палаты иногда доносится гул пропеллеров, и видно, как снижается голубой вертолёт МЧС, исчезая за соседним корпусом.
В палате пятеро "зажатых болью": четверо - с переломами ног, и один - с рукой, загипсованной от кисти до плеча. Ещё вчера вечером здесь "оставалось только трое", но холодная мартовская ночь заморозила тонкие лужи, а коварный утренний снежок припорошил, замаскировал их.
Для белок страшен гололёд,
Людей же гололедица
Отправит в маленький полёт
И шмякнет оземь, вредница.
Потоки травмированных хлынули в городские больницы. Мир для каждого из них раскололся, распался на два: тот, который существовал до травмы и на современный, зажатый болью. Прежний мир теперь казался райской обителью здорового тела, в которую не каждому суждено вернуться...
· * · * · * · * · * · * · * ·
Братья ехали в храм. Чтобы не попасть в утренние заторы, они свернули на пустынную Кирпичную улицу и вдруг заметили согнувшегося человека, опиравшегося на портфель-дипломат. Илья выскочил из машины, подбежал к мужчине и участливо спросил: "Что случилось"?
- Вот поскользнулся, упал, поднялся, снова поскользнулся. Что-то хрустнуло в ноге, и... сильная боль.
Илья дал знак брату. Тот въехал на тротуар, подогнал автомобиль вплотную, и пострадавшему осторожно помогли сесть в машину. Поехали к ближайшему травмопункту. По дороге познакомились. Пострадавший оказался профессором, доктором технических наук, спешившим на заседание совета, а братья - работниками храма...
Илья вывез из здания коляску. Постанывающего пациента поместили в неё и ввезли в коридор, где вдоль стен сидели и стояли десятки посетителей. Оказалось, что первичный и повторный приём производится в одном кабинете. Через час бесполезного ожидания братья решили искать удачу в другом месте.
В новом травмопункте приём был раздельным, но возле нужной двери - внушительная толпа. Илья проскользнул в кабинет и вскоре вышел оттуда с врачом.
- Немедленно завозите! - распорядился врач, взглянув на пострадавшего.
Получив направление на рентген, братья отвезли профессора к рентгенологу, а потом - снова к травматологу. Когда медсестра выкатила пациента из кабинета, братьев нигде не было видно, а в коридор входили работники скорой помощи в синих спецкостюмах. Это служители храма вызвали их. Так и не успел поблагодарить профессор Александр своих благодетелей.
· * · * · * · * · * · * · * ·
Утро для Сержа начиналось приятно и удачно. Рассветное солнце медленно уходило за тучу, уже закрывшую остальной небосвод. Последние лучи весело отражались от ледяных зеркал, кое-где покрывавших асфальт.
Спускаясь по эскалатору в метро, Серж услышал гул приближающегося поезда и успел вскочить в ближний вагон. То же происходило после двух пересадок. Сержа ожидал рекорд быстроты перемещения по маршруту "дом-работа". Этот путь он давно превратил в соревнование с самим собой.
После выхода из метро будущего победителя встретили крупные хлопья грациозно падающего снега. До начала рабочего времени оставалось полчаса, и Серж снизил темп.
А вот и здание, в дальнем торце которого - вход в фирму. Вдруг левая нога "поехала" вперёд, и Серж опрокинулся на спину, но инстинкт развернул его и "услужливо" выставил локоть навстречу обледеневшему асфальту. Ошеломляющая боль пронзила локоть.
Серж доплёлся до рабочего места, включил компьютер-самосчёт и написал электронное письмо одной рукой. Появившимся сотрудникам он объяснил основную часть работ, которые предстояло выполнять в его отсутствие. Ему помогли одеться, подвязали руку шарфом, и Серж поехал через весь город в единственный знакомый травмопункт, где первичный приём осуществлялся в одном кабинете, а повторный - в другом...
Наконец, скорая помощь привезла пострадавшего в больницу № 15.
· * · * · * · * · * · * · * ·
В приёмном отделении сновали люди в синем, завозя покалеченных гололедицей, лежащих на каталках. Пациенты исчезали в кабинете врача, после чего персонал больницы развозил их по палатам. Вот напротив приёмного окошка остановилась каталка с пьяным. Добротная шапка сползла на каталку. Пьяный вновь нахлобучил её на лоб.
- ...Год рождения? - спросили из окошка.
- Пятьдесят, - сказал пациент и после паузы добавил: "восьмой".
- Месяц и число?
- Не помню, - полминуты подумав, ответил пьяный.
Ввезли к врачу. Через некоторое время пьяный взвыл, неразборчиво выругался и вскоре вышел из кабинета на своих ногах, слегка пошатываясь.
- Идите направо, вон к той двери, - сказал ему врач, помогавший выходить.
Пьяный тыкался и заходил во все двери, кроме нужной. Его выгоняли. Наконец, он снова ввалился в кабинет врача. Врач вывел гуляку и велел охраннику, сторожившему вход во внутренние покои, отправить его на улицу... Оказавшись за дверью, пьяный ещё долго тыкался снаружи в стеклянную стену приёмного отделения, пытаясь преодолеть невидимое препятствие.
Наконец, и Сержа принял тот же врач и направил в комнату с вывеской "Гипсовая". Наблюдая за подготовкой гипсового рукава, Серж попросил: "Пожалуйста, не забудьте закатать хоть пару бриллиантов".
- Вы опоздали, - парировала весёлая медсестра. - Сегодня такой наплыв желающих, что все бриллианты уже разобраны.
· * · * · * · * · * · * · * ·
- Дед, тебя как зовут? - спросил седого мужчину пожилой пропахший табаком сосед, полусидевший на своей койке.
- Серж, - ответил тот, - можно называть "Сергей".
- А меня - Саня. Ты, дед, на меня не обижайся, когда буду материться. У нас в автосервисе все матерятся - такая привычка. Моя жена ещё сильнее меня ругается. Она - диспетчер, а с этими шоферюгами иначе нельзя.
- На больных не обижаются, - двусмысленно ответил Серж.
- Вот и ладно. А тебя в том углу как? - обратился Саня к предпоследнему из прибывших, вспомнив, что они ещё не знакомились.
- Александром, - ответил представительный черноволосый мужчина лет сорока.
- И меня тоже. Рядом, у окна - Женя, он сейчас на сложной операции. А вон там лежит Лёша. Ему вчера вставили штырь и велели два дня не вставать. Лёша, как себя чувствуешь?
- Терпимо, - неохотно отозвался Лёша.
...Разговорчивый Саня рассказывал про своё хоккейное детство, знакомых хоккеистов "Спартака", когда из операционной привезли пятого пациента, самого молодого, на вид которому было менее тридцати лет, а в действительности - ещё меньше. Сопровождавшие помогли Евгению перебраться на кровать у окна.
Саня попытался продолжить свои малоинтересные воспоминания, но его остановил Серж: "...Лучше расскажи - как докатился до такой жизни, что очутился здесь".
- Пифагор виноват, - вздохнув, ответил Саня, - со школы долбил: ходи по гипотенузе, ходи по ней, а не по катетам.
- А отсюда, Штирлиц, прошу подробнее! - оживился профессор Александр.
- Между нашей улицей и остановкой лежат развалины длинного бывшего колхозного свинарника, - уныло продолжил Саня. - Все их обходят стороной. Оттуда торчат обломки плит и штыри арматуры. Середину пересекает уцелевшая стена подвала. Вот я и надумал сократить путь на работу и пошёл напрямик по заснеженной стене. Под снегом оказался лёд, и я, поскользнувшись, ухнул вниз. Кое-как вылез и пополз к остановке, оставляя на снегу красные пятна. Меня заметили и вызвали скорую...
· * · * · * · * · * · * · * ·
На следующее утро сразу после завтрака возник разговор об отношении к спиртному.
- В прошлом году, - начал дед, - я дал себе зарок не выпить ни грамма спиртного. Держался до осени, до юбилея генерального директора, когда выпил пару глотков вина. На новогоднем празднике выпил ещё два глотка. Так и не удалось идеально выполнить зарок.
- До разбоев на дорогах, которые начались в конце восьмидесятых, я работал дальнобойщиком в фирме С.С.С.Р., - вступил в разговор Санёк. - Как-то выдался восьмидневный перерыв между поездками, и мы неделю "квасили". На следующее утро я пришёл к начальнику автобазы и взмолился: "Завтра не смогу выехать, отправь кого-нибудь другого".
- "Кого? Ты же всех свободных спаивал всю неделю!" - тут же разъярился он. И как начал меня костерить-материть. А когда выдохся, сказал, как отрубил: "Выедешь послезавтра рано утром, наверстаешь график в дороге, а пока восстанавливайся"...
- Когда в Союзе был объявлен хаос рынка, и закон о спекуляции потерял силу, хоть не был отменён, я учился в аспирантуре, - так начал свой рассказ профессор. - Стипендия мигом обесценилась. Наступил период, когда не только спиртное было забыто. Надо было выживать, и я стал искать склады с ещё нераспроданными товарами. Однажды на улице наткнулся на уныло бредущего знакомого перспективного молодого учёного. Он был женат и уже имел ребёнка. Я его знал как совсем непрактичного человека. За несколько месяцев развала, скрытого под маской перестройки, лицо его осунулось, щёки впали. Короткий разговор подтвердил мою догадку, что вся семья голодает, а сам он - в полной депрессии. Я его подбодрил словами: "Бери рюкзак и большую сумку. Поедем в Малаховку. Там ещё не распродан склад консервов. Привезём, продадим в столице. Первоначальный капитал обеспечу - вернёшь после продажи."
Заскочили к нему, обнадёжили семью и поехали. В Москве привезённое начали продавать прямо на вокзале, потом переместились на улицы. Через два часа наши рюкзаки и сумки почти опустели - оставили для себя только несколько банок тушёнки. Когда он вернул мне деньги, полученные вначале и посмотрел на кучу оставшихся дензнаков, значительно превышавшую его месячную ставку, по его щекам потекли слёзы...
А к спиртному я никогда не питал повышенную тягу.
· * · * · * · * · * · * · * ·
После очередной гололедицы, добавившей в хирургическое отделение новых пациентов, наступил день смеха. Потеплело. Изредка стало проглядывать солнышко.
- Проветривай подольше, - сказал Женя Саньку, уже свободно передвигающемуся с одним костылём - завтра будет плюс пятнадцать.
- Это в тени, - уточнил Серж, - а на Солнце плюс шесть тысяч.
- Как это? - не понял Женя.
- На поверхности, - пояснил Сергей, - а внутри миллион.
Профессор раскатисто рассмеялся.
- И что бы мы делали без таких шуток? - хмыкнул Женя.
Первым выписался Алексей, потом Серж, а на следующий день после него - оба Александра. С той поры их жизненные пути не пересекались.
(весна, 2011)