Это был последний, не крайний, как говорили тогда слегка суеверные авиаторы , а последний , мой выход на подводную охоту. Но не из суеверия закончилась моя подводная «Одиссея». Это морское приключение и психологическая нагрузка, вызванная, произошедшими событиями подорвали во мне, какой – то жизненно важный стержень, вернее сказать деформировали его, и потребовалось время, чтобы всё привести в исходное состояние. Но этот процесс уже происходил дома в Советском Союзе.
Наконец то, мы решились добраться до дальнего рифа, манившего нас крутыми волнами более двух лет с верхних этажей морского дома. Решение принимали спонтанно, с появлением в распоряжении жителей морского дома катамарана, сооружённого на двух восемьсот литровых подвесных топливных баках самолета МиГ-17 военными специалистами из «хабуры.
На предложение Сергея Грязева, сплавать на дальнюю косу я отреагировал с большим воодушевлением. Сергей знал о моей несбыточной мечте поохотиться на этом отдалённом рифе. Он много раз проносился над ним на МиГ – 21 бис на высоте полтора-два метра, поднимая огненной струёй форсажа огромные фонтаны брызг морской воды. Думаю, и у него было огромное желание исследовать этот отдалённый риф. И вот появился реальный шанс оказаться на этом вожделённом рифе. Сборы были поспешными. Весла вставили в уключины, старший лейтенант Пушкарёв привязал к синтетическому канату якорь, пока мы готовили охотничье снаряжение и всё вперёд на риф. Отплывали вчетвером, мы с Сергеем Грязевым, Дмитрий Кравцов, мой однополчанин по Уч-Аралу и инженер эскадрильи (фамилии не помню). Катамаран был лёгок на ход, только уключины нервно скрипели от большой нагрузи на вёсла. При полном штиле на море, через час двадцать мы сушили весла и бросили якорь на рифе.
Моё пневматическое ружьё после ремонта. На предыдущей охоте я отломал рукоять ружья, в связи, с чем охота завершилась ранее намеченного времени. К очередному выходу на подводную охоту я готовился основательно. Из красного дерева вырезал рукоять, нанёс насечки, чтобы не скользило в мокрых руках, и пропитал синтетическим лаком. Дюралюминиевыми пластинами закрепил на основании оружия. Крепление рукояти должно быть основательно надёжным, чтобы выдержало нагрузку при зарядке ружья, так как при хорошей воздушной накачке поставить гарпун, на защёлку возможно только уперев рукоять в согнутое бедро ноги.
Этот выход в море, стал своеобразной проверкой оружия после ремонта на прочность и не только оружия, но и меня судьба проверяла на физическую выносливость и морально волевые качества.
Погода великолепная, видимость в море по горизонту метров 30-40, идеальные условия для подводной охоты. Море находилось на максимальной точке отлива, и глубина на самой высокой точке рифа была менее метра. Мы медленно опускались в море, чтобы не распугать нагуливающих жир множественные косяки рыб. Такое изобилие и разнообразие рыб я видел впервые. Едва отплыв от катамарана метров на 20, я обнаружил на глубине трёх метров огромного ската. Размах его крыльев превышал два метра, но это не главное, его хвост имел длину около пяти метров и в конце хвоста, строго под ним виднелся шип длиной около двадцати сантиметров. Я с опаской наблюдал, как скат медленно двигался, практически касаясь морского дна, и не обращал на меня ни какого внимания. Достаточно скату поднять свой длинный хвост, и ты оказываешься в зоне его поражения, по сему, пусть ползёт, лучше не искушать судьбу лишний раз.
Далее я повстречал огромного серого окуня, его длина не менее двух метров, толщина до полуметра и ширина не менее 120 сантиметров. Охотиться на подобное чудовище я не рискнул, сблизившись с ним и заглянув ему в пасть, почувствовал себя наживкой. С сожалением и чувством неясной опасности, я поплыл в другую сторону.
Тут же вспомнил рассказ полковника Лазеева, нашего старшего авиационной группы в г.Ходейда, прибывшего из Одессы, вместо Евсикова Игоря Фёдоровича. Он рассказал о несчастном случае на подводной охоте, где 15 килограммовый толстолобик загарпуненный охотником утопил пловца. Мы, конечно, оружие никогда намертво не крепили к руке, но терять ружьё тоже не хотелось, это самая минимальная потеря, которая могла произойти в этом случае.
Обследуя правую окраину рифа на глубине восьми метров под каменной глыбой я загарпунил средних размеров попугая, извлекая которого из под плиты мой палец попал в рот зубатому попугаю и малейшее моё движение вызывало жевательную реакцию у рыбины и она намертво зажимала мой палец. Быть пойманным на глубине восьми метров четырёх килограммовой мелочью меня обескуражило или даже разозлило. Уже не думая, что плита может придавить, я залез под неё, свободной рукой я нащупал второй конец гарпуна и вытянул его вместе с рыбой, всплыл на поверхность моря.
Стропорезом уже по привычке я проткнул ему оба глаза, но попугай не разжал челюстей. Пришлось ножом их раздвигать уже у мертвой рыбы. Только теперь я смог рассмотреть рыбину, покусившуюся на мой палец. По форме и цвету попугай один к одному. Но от множества ранее мною добытых попугаев он отличался наличием роговидной полосы, как у стерляди строго посредине, вдоль туловища. Его зубы, состоящие из двух кривых пластин по форме рта рыбы, были разделены тремя насечками, которые и придавали им видимость широких зубов. Я смотрел на это зубатое создание и на свой несчастный палец, который мог быть запросто откушен «злобным» попугаем.
Охота в этом райском месте не задалась у меня с самого начала. При очередной зарядке оружия, отремонтированная ручка ружья для подводной охоты не выдержала нагрузки и отломилась. Дюралюминиевые пластины, скользнув по внутренней части бедра, оставили две параллельных глубокие раны, и на мышцах икры тоже, но не очень глубокие. Море окрасилось кровью на три - четыре метра вокруг меня. Надо скорее плыть к катамарану, иначе морские «подруги – акулы» могут очень быстро появиться на рифе. Оставляя за собой мутный кровавый след, я поковылял к катамарану. Выбрался на настил, и замер блаженно вытянув раненую ногу. От солёной воды и яркого солнца раны раскрылись и выглядели крайне неприглядно.
Откуда- то вынырнул Сергей Грязев, он нехотя вытянул из воды и бросил на настил тридцатикилограммового серого окуня. Я с завистью смотрел на его очередной трофей, и с грустью думал, что для меня охота на сегодня закончена. Солнце нещадно палило, и оставаться на катамаране было просто неблагоразумно. Я опустился в море и бесцельно коротал время. Мои товарищи тем временем азартно охотились. Острой боли в ноге я уже не ощущал, кровь свернулась и запеклась. Можно в принципе поплавать, только воздух необходимо стравить из ружья, чтобы была возможность поставить гарпун на защёлку только с помощью силы рук. Крупную рыбу, конечно, таким ружьём уже не взять, но мелочёвку до трёх-четырёх килограммов вполне возможно добыть. Я выплыл на кромку рифа и попал в огромный косяк не крупных рыб, не более килограмма весом, они напомнили мне наших подлещиков. Я увлёкся, следуя за косяком, выбил более двадцати экземпляров, в итоге потерял к ним интерес, из-за монотонности действий. Тем временем погода резко изменялась, свежий ветерок нагонял волну, ему способствовал набегающий прилив, море становилось неприветливым. Метрах в трёхстах я отчётливо видел катамаран и одного человека на нём.
Метрах в ста от меня в сторону катамарана двигался Сергей Грязев, и мне пора возвращаться проскочила мысль. Решил осмотреться в круг и плыть в сторону катамарана. Справа от себя замечаю довольно крупную серую тень на глубине пяти – шести метров. Ныряю с разворотом и подхожу на уверенный выстрел к серому окуню килограммов на 30. Рыбина совершенно не пуганная с любопытством приближается ко мне. При нормальной закачке ружья, у окуня не было бы шанса уйти. Но в этой ситуации принимаю решение бить ему по брюшине, по более мягкому месту. Выстрел удачный, пробиваю насквозь. Рыбина сильная, рвёт брюшину и с торчащими из раны кишками начинает уходить в глубину. Дно покатое, у меня ещё есть шанс, выныриваю, набираю в лёгкие воздух, медленно выдыхаю и снова подхожу к окуню. Второй выстрел по брюшине, но чуть дальше. Рыбина рвёт себя и снова уходит. Глубина уже метров десять. В состоянии эйфории, на это не обращаю внимания. Глотнул очередную порцию воздуха, загнал в ствол гарпун и снова нырок.
Вот и вожделенная добыча, не меньше чем у Сергея Грязева. Она уже уходит медленно, скорее всего, из последних сил, подхожу вплотную и снова стреляю по брюшине и снова тот же результат. Рыбина уже на боку, но продолжает уходить. Я посмотрел наверх, там высоко плещутся волны, почувствовал, с какой силой на виски давит маска, возникло огромное желание, перезарядить ружьё не всплывая, чтобы глотнуть воздуха и понимаю, что не успею всплыть тогда вовсе, а рыбина продолжала уходить. С диким сожалением и разочарованием я пошёл наверх, где была наша стихия, где мы можем дышать и жить, а рыба осталась в своей стихии умирать. Из воды я выпрыгнул очень высоко, с двенадцатиметровой глубины разогнал большую скорость при всплытии. Катамаран виднелся в километре - полтора от меня. И чего они ушли, не забрав всех пловцов? Была первой моей мыслью. Да вернутся же, конечно, сомнений нет. Здесь на рифе остался , и Сергей Грязев, но из – за большой волны его не было видно. Минуты через две, к своему огорчению увидел Сергея Грязева, его ни с кем не спутать, он в оранжевой майке поднялся на катамаран.
Теперь я понимал, что на рифе остался один. Надо плыть, догонять ребят. С первыми резкими движениями, судорогой свело левую ногу, боль невыносимая. Остриём стропореза пытаюсь нащупать зажатый узел на бедре, не помогает. В какой - то момент начал паниковать, вот чёрт только от страха мне не хватало утонуть. Скорее всего, это и произошло бы, не имей я двухлетнего опыта подводного охотника. Я подтянул к себе пенопласт, с прикреплённым к нему мешком с рыбой и лёг на него животом. Пенопласт ушёл под воду, но моя голова осталась на поверхности моря. Я пытался в пене волн и брызг обнаружить катамаран, но его уже не было видно. Ногу судорога медленно отпускала, вот уже можно вытянуть ногу и осторожно ею шевелить. Плавно сползаю с пенопласта и пытаюсь замерить глубину. Опускаюсь на пять метров, но в круг пугающая зелёная глубина, ну точно как у той рыжей женщине глаза, такие же зелёные и бездонные, улыбаюсь, вспомнив про голых женщин на открытом четвёртом этаже.
Теперь я видел с моря этот четвёртый этаж, прекрасный ориентир, надо плыть домой. Прямо перед собой вижу стремительноё тело. Акула, обожгла мозг пугающая мысль. Нет, тело узкое и типичный щучий хвост. Барракуда, её размер около двух метров, таких крупных барракуд я ещё не встречал, идёт прямо на меня. Приготовился к выстрелу, плыву ей навстречу. Не доплыв до меня двух метров, барракуда отвернула, влево подставила мне свой бок. Бью точно по центру, как из нормального ружья для подводной охоты. Блестящая чешуя сотнями брызг заискрились в воде. Вижу, гарпун пробивает толстую шкуру барракуды, но не зафиксировался на стопоре. В мгновение ока, одним движением своего мощного хвоста барракуда срывается с гарпуна и исчезает в толще воды. О потере сильно не жалел, буксировать более пяти километров крупную рыбину было не целесообразно.
Мощный прилив не оставил отмелей, где было бы можно встать но ноги, минимальная глубина два метра. Разгулявшаяся волна меня болтала как щепку. Решаю не ждать возвращения катамарана, найти меня на рифе при такой волне будет очень сложно. Ориентируясь на четвёртый этаж морского дома, намечаю курс с учётом ветра и волны. В начале, с опаской, а затем всё уверенней и уверенней я уходил с рифа. Вот тогда я вспомнил Сергея Грязева, который 2 километра тащил на буксире огромного групера. Попутно боковая волна заметно ускоряла моё движение к берегу. В итоге приноровился к волнам, и ждал их подхода, подняв вертикально ласты, затем упирался ластами в набежавшую волну и катился вместе с ней метров пять шесть. Между накатами волн корректировал курс сноса в сторону нашего дома.
И дело пошло, за один час я преодолел половину расстояния до нашего дома, так как уверенно различал окна второго этажа.
Дальнейшие события меня поставили в тупик. Справа, слева, сзади и спереди я слышал выдохи пловцов из дыхательных трубок. В начале, я замер, не мог поверить своим ушам, так как верил глазам. Вокруг никого не было, и только нырнув в море, и разогнав скорость, я по пояс выпрыгнул из воды и увидел пловцов. Это было стадо крупных, более трёх метров дельфинов. Они шли параллельно берегу, пересекая мой курс. В волнах их было плохо видно, но широкие, до полуметра спины и фонтаны воды на выдохе, я успел разглядеть.
Дельфины не опасны для человека, это известно всем. Иногда они спасают тонущих людей, выталкивая их на берег. Мне тогда очень не хотелось, чтобы они меня толкали. Минут через пять звуки дыхания прекратились, и я продолжил свой опасный «заплыв». На нашем доме включили наружное освещение, это значит, что через час наступит темнота. Надо спешить, акулы в основном охотятся ночью. И вдруг я услышал, знакомый скрип уключин нашего катамарана. Я несколько раз выпрыгивал из воды по пояс, но катамаран не обнаружил.
У меня не было много времени для принятия решения. Решать надо было сразу, куда плыть? Домой? Для этого достаточно светлого времени. Плыть на звук вёсельных уключин, это практически назад, тем более катамаран был в не видимости. Я представил состояние ребят, которые, уже в сумерках будут искать меня на рифе. И не найдя, с каким настроением будут возвращаться домой. Реально утонуть, в той обстановке было 50х50, и они могли предположить, что свои 50 я не использовал. Уверенно меняю курс и плыву на скрип уключин катамарана. Ветер боковой, волна встречно боковая. Плыть стало гораздо труднее. Но ласты опять выручают. Через 15 минут скрип вёсельных уключин стал более громким. Я понимал, до катамарана оставалось не более 500метров, но за волнами я его не видел. Свой курс я рассчитал по методу «перехват», то есть в упреждённую точку встречи. И через 10-15 минут я увидел катамаран. До него оставалось метров 200. Я пытался кричать, поднимал вертикально вверх ружьё, всё тщетно катамаран уверенно держал курс на риф. Но теперь у меня был прямой стимул, его догнать и закончить этот заплыв. Наверное, как когда - то убегая от акулы, я включил свой оставшейся ресурс. 20 килограммов рыбы, болтавшейся у меня на фале за спиной, сильно тормозили мой спринтерский заплыв, но бросить было жалко и цель уже близка. Только за 50 метров до катамарана , ребята меня обнаружили и прекратили грести. Витя, смотри акула! Это Дима Кравцов, прикалывался на до мной. Я легко поднялся на помост катамарана и стал вытягивать 12 метровый фал и мешок с рыбой, чем сильно удивил всех присутствующих. Ты эту кормёжку для акул таскал за собой по всему Красному морю? Это теперь кормёжка для жильцов нашего дома, сам эту рыбу я есть, не стану, объяснялся я. Тем более, давно бы бросил её в море, выплывать было бы легче, упрекали ребята. Я знал, что они были правы, у меня много раз возникало желание отцепить мешок с рыбой и бросить на корм акулам, но слишком много сил затрачено на её отлов. Кто был на катамаране, и почему не дождались меня? Поинтересовался я у сотоварищей. На катамаране был я, отвечал Кравцов, оторвался якорь, его плохо привязали. Я держал катамаран против волны, сколько мог и бросил вёсла когда …, он показал в кровь изодранные ладони. Я не стал больше ничего говорить, в чём - то был виноват сам, увлекшись охотой на крупного окуня. Мы с Сергеем Грязевым сели за вёсла и попутные волны всё дальше нас уносили от дальнего рифа в сторону нашего морского дома. К берегу, мы подошли уже в темноте, вытянули подальше на берег катамаран, чтобы море не унесло его, и договорились никому не рассказывать о произошедшем инциденте на дальнем рифе. Самым неожиданным для меня был рассказ Сергея Грязева, о не желании наших попутчиков возвращаться за мной на риф, и только отборная нецензурная брань пилота Грязева, «заставила наше судно взять курс на риф». Подводная охота в Йемене, была единственной отрадой военных специалистов увлечённых морем и охотой. И очень не хотелось бы терять это азартное и опасное увлечение из нелепого происшествия на дальнем морском рифе, который неудержимо манил нас своими крутыми волнами.
Виктор Тельпов. 20.03. 2015г.