О таких говорят – в семье не без урода. Не в прямом смысле, конечно… Еще говорят – белая ворона. Или – с приветом (как вариант: с хорошим прибабахом). Не в прямом смысле, конечно… Хотя, пожалуй, в прямом. Таких можно встретить где угодно: в корпоративном коллективе и в дружеской компании, в подмосковном санатории и в туристическом круизе…
Была такая "белая ворона" и на нашем теплоходе (рейс "Москва - Астрахань - Москва") – странноватая, одетая по последней моде старуха. Лет ей было хорошо за семьдесят. Добавьте к этому голубые фирменные джинсы со стразами, шифоновые летящие блузы (каждый день новая), умопомрачительные изумрудные серьги и унизанные перстнями пальцы с длинными холеными ногтями (цвет лака менялся каждый день и был вполне так креативным: голубой, лимонно-желтый, густо-синий или травянисто-зеленый). Вдобавок ко всему, у старухи был стильный макияж. Впрочем, назвать ее старухой – в сногсшибательном прикиде и в "боевой" косметике - просто язык не поворачивался! Знакомясь, она церемонно представлялась: "Конкордия Евгеньевна". – Не выговорить! И за глаза ее звали Евгешей.
У Евгеши были длинные, красиво уложенные, чёрные как ночь волосы и прямая, как у балерины, спина. Но Евгеша никогда не была балериной, она всю жизнь работала контролером в метро, о чем сообщала с горделивым достоинством (хотя чем она гордилась – никто так и не понял). В довершение к сказанному, Евгеша была легка на подъем, остра на язык, и в любой компании (а на теплоходе всегда найдется компания) чувствовала себя как рыба в воде.
Вы спросите, в чем же «странность»? – Евгеша была до смешного забывчива и по-детски беспечна. Забывала на палубе то ключ от каюты, то очки, то мобильник… А однажды забыла номер своей каюты (!), который, кстати, был выбит на брелке с ключом. Но о брелке Евгеша так и не вспомнила…
- Вы к администратору сходите, на главную палубу, у них там все записано, - советовали Евгеше, но она упрямо мотала головой: «Пойду еще… позориться. Скажут, совсем ума лишилась. Может, сама вспомню».
…Но она не вспомнила. Весь день просидела в шезлонге, а вечером администраторша, которой сердобольные туристы сообщили о Евгешиной беде, сама поднялась на верхнюю палубу, где и нашла ее – плачущей и несчастной (при этом Евгеша делала вид, что принимает солнечные ванны, лежа в шезлонге и пряча слезы за темными очками и широкополой соломенной шляпой). Сняв с Евгешиной шеи шнурок, на котором болтался ключ от каюты, администраторша повертела перед ней брелок, на котором значилось название теплохода «Афанасий Никитин» и – аршинными цифрами! – номер каюты.
- Это вот этот, что ли? Так разве ж я знала! – удивилась Евгеша. – Цифры какие-то… Откуда ж мне знать, что это номер каюты! Ну, спасибо, милая. Ты уж никому не говори, не позорь меня перед людьми… Евгеша вытерла слезы, шумно высморкалась в кружевной платочек и, попрощавшись с доброй администраторшей, поплелась к себе в трюм.
Словом, на теплоходе все утвердились во мнении, что с Евгешей неладно. И старались ее опекать и не оставлять одну. Чтобы всегда был кто-то рядом. На стоянках, если не было экскурсии, Евгеша выходила в город с приятельницей. Приятельницу звали Елена Львовна, она была ровесницей Евгеши и занимала соседнюю каюту. (Евгеша считала себя гораздо моложе и всем говорила, что ей 65, и никто с ней, понятное дело, не спорил). В отличие от Евгеши, у семидесятичетырёхлетней Елены Львовны с памятью было все в порядке, и когда они гуляли по городу вдвоем, за Евгешу можно было не волноваться.
Но, как говорится, знал бы где упасть – соломки подстелил…
В Самаре теплоход стоял два с половиной часа. Жара была страшная - +34о. Неподалеку от речного вокзала располагался огромный гипермаркет «МАН» с кондиционерами, кафетериями и сказочным выбором товаров. Туда и отправились подруги, рассудив, что двухчасовая прогулка по такой жаре – не для них.
Войдя в магазин, Евгеша остановилась напротив ячеек камеры хранения. Ячейки располагались вдоль стен с обеих сторон - сверху донизу, в несколько рядов. Евгеша насчитала их пять. Пересчитала: рядов оказалось шесть. Евгеша собралась было считать по новой, но Елена Львовна потянула ее за рукав: «Ну, что ты там застряла… Идем!». Евгеша неожиданно воспротивилась: «Подожди, я ридикюль свой сдам! Вместе пойдем. А то потеряемся!».
Она долго и обстоятельно выбирала ячейку, бормоча себе под нос: «Эту… или вот эту, повыше?.. А здесь замок заедает! Нет, эту нельзя. Лучше – вот эту…». Наконец, ячейка была выбрана, тщательно осмотрена и одобрена. Здесь пора рассказать, что Евгеша везде таскала с собой дамскую (как она говорила) сумочку, довольно объемистую и пухлую, которая сильно смахивала на баул. Евгеша не расставалась со своим «ридикюлем», даже гуляя по палубе теплохода. И уж конечно прихватила с собой, отправляясь в город.
Евгеша открыла «ридикюль» и принялась перекладывать в ячейку его содержимое, извлекая вещи по одной: бинокль, сотовый телефон (Евгеше звонили дочь с зятем, двоюродная сестра, соседка по лестничной клетке, приятельница с работы… Словом, кто ей только не звонил!), колоду игральных карт, пачку сигарет, флакончик духов, газовый лиловый шарфик, детский калейдоскоп (Евгеша искренне считала, что рассматривать картинки в калейдоскопе полезно для глаз, а кроме того, это успокаивает нервы и в целом благотворно влияет на организм), двухсотграммовую плоскую бутылочку коньяка (Евгеша считала, что коньяк полезен для сердца и сосудов), складной зонтик, горсть барбарисовых карамелек (Евгеша считала, что леденцы успокаивают, благотворно влияют – и далее по всем пунктам…). Опустевший «ридикюль» Евгеша взяла с собой. После чего сняла с головы оранжевую кепку-бейсболку с желтым, как утиный клюв, козырьком, которую тоже запихала в ячейку, пояснив изнемогающей Елене Львовне: «А то украдут! Я ее забуду где-нибудь – и украдут! У меня уже много чего украли…».
Наконец ячейка была заперта. Довольная собой, Евгеша сунула в сумку ключ и щелкнула замком – «Теперь не потеряется!». После чего взглянула на номер ячейки, бормоча себе под нос: «Не забыть бы номер-то…»
Надо ли говорить, что номер ячейки она забыла уже через пять минут… И без конца лазила в «ридикюль», проверяя, на месте ли ключ…
Они долго бродили по магазину, разглядывая витрины и полки с товарами: здесь продавалось практически все! В зале было прохладно, из кафетерия вкусно пахло кофе… Они посидели в кафетерии. Погуляли по магазину. Елене Львовне приглянулся клубничный бисквит к чаю, еще она взяла пакетик сливок. Покупки Евгеши едва поместились в корзине. Заминка случилась у касс, когда обнаружилось, что Евгеша, складывая в камеру хранения свой скарб (по определению Елены Львовны), положила туда кошелек.
- Вы идите, а покупки оставьте на кассе, - улыбнулась Евгеше вежливая кассирша. Они никуда не денутся. Я вашу корзину вот сюда поставлю…
- Не украдут? – спросила Евгеша, пытливо вглядываясь в смеющиеся глаза кассирши. – Ты присмотри, чтобы не украли-то… Я быстренько! – и вприпрыжку побежала к ячейкам.
Но «быстренько» у нее не получилось, потому что ключа от ячейки в сумке не оказалось.
- Потеряла!! Посеяла ключик-то! – ахнула Евгеша и оторопело уставилась на стену с ячейками. – Шесть рядов… и с другой стороны шесть… - бормотала Евгеша. – Ой, а как же теперь – искать?
- А зачем искать? – удивилась Елена Львовна. – Сейчас позовем охранника, скажешь ему, что в ячейке лежит, он и откроет. У него же ключ универсальный, – успокоила ее Елена Львовна, которая не могла понять, отчего так разволновалась Евгеша.- Ты номер ячейки запомнила?
- И не собиралась! – гордо ответствовала Евгеша. – Он же на ключе выбит, на брелке то есть. Чего его запоминать-то…
- Ну и что? – недоумевала Елена Львовна.
- Что, что… Ключа-то нет теперь. И номера нет… - с тихим отчаянием проговорила Евгеша.
… Ячейку искали втроем – вместе со вспотевшим от усердия охранником.
- На какой стороне ячейка ваша, на этой или на той? – допытывался охранник.
- Да бог ее знает… Они одинаковые, стенки-то…
- А с какой стороны, помните? У дверей или ближе к кассам?
Евгеша морщила лоб, вспоминая, и радостно выдавала: «Да в середке вроде… Кепка там желтая! Мне желтое к лицу потому что. А они говорят, что я в ней на утку похожа… Уроды!»
- А в каком ряду, помните? Который повыше? Или пониже…
- Да не помню я... Ещё шарф там газовый! И зонтик складной, итальянский. Я во Флоренцию ездила, зимой, а там дожди все время, не сезон потому что. Вот и пришлось купить. Так всю неделю и ходила – под зонтиком. Потому и не потеряла! – втолковывала охраннику Евгеша.- И кошелек. Кошелек там остался!
- А расплачивались как? – удивился охранник.
- Да никак! Я на кассе только вспомнила… Кассирша присмотреть обещала за корзинкой. Вот найдем, тогда и расплачусь.
- Да теплоход же уйдет! Мы здесь полтора часа торчим! – не выдержала Елена Львовна.
- Никуда он без нас не уйдет, – с торжеством объявила Евгеша. – Я ключ от каюты у администратора оставила. Или не оставила?.. Да не-еее… Вроде, сдала ключ-то! До отправления целый час, так что успеем!
… Отчаявшийся охранник открывал все ячейки подряд. Евгеша совалась в каждую и трясла черной башкой: «Не-еее...Не моя.»
- Да смотри! Вот же сигареты! – горячился охранник.
- Не-еее, - блеяла Евгеша. – Я такие не курю…
Когда охранник перешел ко второй стенке, они с Евгешей уже были на «ты». Охранник сбился с ног, подгоняемый и подстегиваемый Еленой Львовной, которая уже всерьез боялась, что они опоздают, и теплоход уйдет без них. Евгеша ахала, блеяла свое «не-еее», картинно подносила к глазам кружевной надушенный платочек и кокетничала с охранником…
Ячейку нашли через полчаса. Евгеша покидала в сумку вещи, схватила кошелек и умчалась к кассе – расплачиваться.
- Ну и чего ты тут – хай устроила? Чего орала-то – «Опоздаем, не успеем!» - спросила она у раскрасневшейся Елены Львовны. – Вот же успели же! Полчаса еще до отплытия. А ты кудахтала на весь магазин. Васю совсем загоняла. В руках себя не держишь! Даже стыдно за тебя, - выговаривала Евгеша подруге. – Устроила, понимаешь, истерику…
- Я… устроила? – изумилась Елена Львовна.
- А то кто же! – парировала Евгеша.
Довольный охранник ухватил Евгешу за локоток, отвел ее в сторонку и, по-свойски заложив ей за ухо растрепавшийся локон, с волнением забормотал: «Ты теперича, как приедешь, сразу ко мне! Я тебе самолично ячейку выберу и ключ выдам. И номер запомню. Ты, значит, ко мне сразу…» - уговаривал Евгешу охранник. Та согласно кивала в ответ.
Коньяк они распили здесь же, в комнатке охранника, закусив плавленым сырком. Бухую Евгешу Елене Львовне пришлось вести под руку. Нести Евгешины покупки тоже пришлось ей… На теплоход они пришли за пять минут до отправления.
Весь следующий день Евгеша с удовольствием рассказывала всем и каждому, как она потеряла ключ от ячейки, как самоотверженно бросился ей на помощь охранник Вася («А он – очень даже ничего! Крепкий такой, и вообще…»), и как он на нее смотрел, и будет ее ждать, и она к нему обязательно приедет, потому что они теперь – друзья («А у меня в каждом городе друзья, хорошие все люди!»).
- Ой, и как же Вы? Испугались, наверное! Теплоход-то уйдет, ждать не будет… - сочувствовали Евгеше.
- Да я-то ничего. Эта (кивок в сторону Елены Львовны) чуть там с ума не сошла с перепугу, на весь магазин кудахтала… Я-то сама - ничего! Обновок накупила, и дочке с зятем – подарки! Кошелек только забыла. В ячейке этой треклятой оставила, - прыскала Евгеша.
-Ну и как же Вы?..
- Ну, я ж говорю, Василий-то, охранник, он и нашел – ячейку мою! Сама бы я ни за что не нашла… Открыли – и вещи целы, и кошелек там! И бейсболка! Мы на обратном пути в Самаре полтора часа стоим, надо будет Васе подарок купить, - разглагольствовала счастливая Евгеша. – Только уж я одна пойду, без Ленки. Одна морока с ней…
На теплоходе Евгеша стала героем дня, и всем рассказывала эту историю, присочиняя новые подробности. У нее получалось, что она-то, Евгеша, в полном порядке, и если попадет в трудную ситуацию, то выкарабкается сама, без посторонней помощи. А с кем действительно беда, так это с Еленой Львовной. Слезливая, истеричная, слабонервная – словом, вовсе никудышная. «На палубу выйдет – и строит из себя благородную даму. А как дошло до дела – ее и перевернуло, тут-то ее всю видать, как есть». Хорошо, Евгеша не сплоховала, да и охранник помог…
Евгеша гуляла по палубе допоздна – и хвасталась напропалую… А Елена Львовна, без которой Евгеша сидела бы сейчас не в шезлонге, а в Самарском отделении милиции (или, в лучшем случае, провела бы ночь в зале ожидания на речном вокзале) и о которой все забыли – закрылась у себя в каюте и положила под язык таблетку валидола. Бог с ней, с Евгешей, пусть сочиняет… Елена Львовна ее все равно не бросит – пропадет ведь!