Кое-что о шанти

Александр Михалин
                Кое-что о шанти.

                1

 Шанти – это морские рабочие песни, мощный пласт жанра рабочих песен в целом.

 «Много песен слыхал я в родной стороне».

 А рабочие песни в целом – мощный пласт фольклора; их цель – занять работой мозг, в то время, как руки заняты однообразным, как правило, тяжёлым трудом, не требующим усилий мысли, Мысль только помешала бы в таком труде, например, сбила бы с ритма. Пусть уж лучше мозг вместе с глоткой – поют.

 «Это песня рабочей артели».

 Ритм имеет существенное значение. Труд под рабочие песни – чаще массовый, для «организованной толпы».

 «Эх, дубинушка, ухнем!»

 Множество крепких торсов сгибаются и разгибаются одновременно. И пот скользит меж лопаток-бугров. Десятки десятков узловатых рук враз тянут, и мускулы до гула напрягаются.

 «Эх, зелёная, сама пойдёт!»

                2

 Труд в море – это постоянное и тяжёлое преодоление сил стихии. Справится со стихией в одиночку – невозможно. Лишь единое усилие, единое напряжение, единое дыхание дают возможность достичь результата.

 «У-у-ухнем!»

 Вот двенадцать кряжистых матросов, просолёных и дублёных, набивают – обтягивают втугую – фал-трос. Дружно.

 «Йо-хо-хо!»

 Тринадцатый – может не такой здоровый. Но зато ловкий и голосистый. Он – шантимен. Запевала, чувствующий ритм. Он начинает запев:

 «Пятнадцать человек на сундук мертвеца!»

 И двенадцать пар мускулистых рук широко перехватывают трос. Готовятся на глубоком вдохе. Двенадцать глоток ревут:

 «Йо-хо-хо!»

 На этом одном общем выдохе выкрика-припева матросы тянут фал. Коротко и мощно, на пределе. И фал гудит от натуги. Шантимен, не тратя ни мгновения, плотно накладывает образовавшуюся слабину фала быстрыми восьмёрками на толстые лапы кнехта, завершая куплет.

 «И бутылка рома!»

 А потом новый вдох, новая изготовка, новый перехват руками. Новый куплет выкрикивает шантимен:

 «Пей! И дьявол тебя доведёт до конца!»

 Короткий выдох-припев:

 «Йо-хо-хо!»

 И новые восьмёрки фала ложатся на кнехт. Завершение:

 «И бутылка рома!»

 Раз за разом. Бесконечно. Труд. И только разнообразие куплетов шанти помогает скрасить неизбежную рутинность.

                3

 Море – сложное явление этой реальности – требует от моряков разнообразного коллективного труда. Из трудового разнообразия и, одновременно, схожести производимых действий происходят и различные виды шанти. Особенно так было во времена парусного флота. Со смертью паруса захирела и традиция шанти. Несправедливо? Возможно. Но не всё ли нам равно.

 Самые распространённые шанти – «короткого рывка» и «длинного рывка». Ещё есть «помповые» и «кабестановые» шанти. И вдобавок «баковые» шанти, которые по сути вовсе и не шанти.

 «Шанти короткого рывка», «короткого гребка», «короткого выдоха» - названия говорят сами за себя. Короткое мощное усилие, повторяемое необходимое число раз или производимое один раз. Необходимость одного-нескольких сильных и быстрых гребков (для гребли в быстром темпе шанти не подходят по своей природе, поэтому в спорте их нет). Короткий, без остатка, выдох, воплощающий предельное усилие. Запев шантимена может быть продолжительным, или наоборот – по обстоятельствам. Но припев всегда предельно краток и односложен: вылетающая, как ядро, ударная гласная, слегка цепляющаяся за почти незаметную согласную для лучшего разгона. Что-то вроде этого: «Да!», «Гу!», «Хо!».

                - Такая, братцы, чепуха! Га?!
                - ГА!!!
                - На суп акульи потроха! Га?!
                - ГА!!!
                - Повесим кока за ха-ха! Га?!
                - ГА!!!

 …И так далее…

                4

 А вот шанти «длинного рывка» или «долгого выдоха» подходит для размеренной и продолжительной гребли. «Длинный гребок». Под шанти.

 Припев у шанти «длинного рывка» - не простой выдох «на раз». У шанти «короткого рывка» припев - односложен, односложный выкрик. А у шанти «длинного рывка» припев – минимум два слога. И пусть один из этих слогов, неударный, почти проглатывается, но он всё-таки есть. Напряжения в трудовом рывке под это шанти хватает на два слога. На два коротких слога. А иногда - на три.

 Когда долго и нудно гребут куда-то, не погружая вёсел слишком уж глубоко, размеряя движения, чтобы уставать как можно медленнее. Или долго и нудно что-то с усилием тянут. К примеру, в штиль за швартовные канаты – толщиной в руку – подтягивают одно судно к другому: многосоттонные, тысячетонные туши судов сближаются медленно-медленно, поначалу и незаметно для глаза, по вершочку…

                - Зачем оставил ты свой дом? И Мэри!
                - Мэри!
                - И не женой, и не вдовой. Мэри!
                - Мэри!
                - Со шлюхами живёшь в портах. Не с Мэри!
                - Мэри!
                - Сегодня – здесь, а завтра – там. Без Мэри!
                - Мэри!
                - Что не пропьёшь – домой пошлёшь. Для Мэри!
                - Мэри!
                - И дальше пусть живёт и ждёт. Мэри!
                - Мэри!

 …Да, теперь этого ничего нет…

                5

 Надо бы припомнить и галерные каторжные шанти. То есть псевдошанти, поскольку эти песни относились в большей степени к фольклору тюремному, чем морскому.

 В самые давние времена, лет четыреста тому назад, каторжников на галерах приковывали к лавкам-банкам, и каторжники становились гребцами. Когда каторжники гребли, то действительно пели шанти, только свои, каторжные. Ритм задавали надсмотрщики плетью.

 Потом, лет двести пятьдесят тому назад, гребной флот потерял своё значение. Каторжники перестали быть гребцами. Галеры превратились в баржи – плавучие тюрьмы. Это было очень удобно, потому что эти тюрьмы можно было перемещать. Если в том или ином пункте побережья собирались строить волнолом или какие-нибудь другие масштабные сооружения, то бесплатную рабочую силу – каторжников – в этот пункт было легко доставить, отбуксировав туда тюремные баржи. В современном мире таких тюрем уже нет.

 Безусловно взаимное влияние шанти и каторжных песен. Последние унаследовали от шанти форму, в частности двух-трёхсложные припевы на резком выдохе.

   - Вертухай!
   - Ай-ай!
   - Ты не спи!
   - Епи-епи!
   - Как уснёшь!
   - Ёшь-ёшь!
   - Мы уйдём!
   - Ём-ём!
   - Кандалы!
   - Улы-улы!
   - Мы порвём!
   - Лом-лом!
   - Как дельфины!
   - Ины-ины!
   - Уплывём!
   - Ом-ом!

 Каторжные песни «под шанти» оказались куда как живучей самих шанти. В некоторых странах их до сих пор поют. Более того, некоторые шанти, попав в тюремный фольклор и чуть изменившись – сохранились благодаря этому.

                6

 Шанти, которые матросы пели, равномерно шагая по кругу и вкладывая всё коллективное усилие во вращение вала кабестана – «кабестановые» шанти. Монотонно и долго.

 «Но-га сколь-зит».

 Когда-то, в стародавние времена, на судах было множество якорей, десятков до двух. Якоря отдавались в зависимости от обстоятельств: иногда хватало одного, а порой приходилось отдавать все. Обстоятельствами были погодные условия, течения, грунт дна, близость берега и так далее.

 «Вал скри-пит».

 Отдать якорь не так уж и сложно: в нужное время в нужном месте надо выбить или поднять чеку стопора – и якорь падает на дно. Там, на дне, он врывается в грунт одной или двумя своими лапами – в зависимости от конструкции якоря. К якорю одним концом намертво крепится якорный канат – крепчайший трос. На судне якорный канат жёстко фиксируется на нужной длине. Канат натягивается – судно стоит на якоре.

 «Но-га и-дёт».

 Да, отдать якоря было не сложно, а вот выбрать их было гораздо, гораздо трудней. Матросы брали массивные и длинные брусья рукоятей – вымбовки – и вставляли их горизонтально в пазы тумбы, укреплённой на вертикальном валу кабестана. Затем, дружно навалившись на вымбовки, начинали вращать вал кабестана. На вал наматывался якорный канат и выбирался из воды вместе с якорем. Всё производилось силой рук, ног, тел. Не иначе.

 «Ка-нат пол-зёт».

 Когда якоря крепко и глубоко врывались в грунт, то судно на первом этапе выборки якорей перемещалось за счёт работы кабестанов, подтягиваясь на якорных канатах. Когда же якоря цеплялись неглубоко, при их выборке якорные лапы влеклись и пахали грунт, как плуги. Иной раз получалось и так, и так – одновременно. В любом случае вращать кабестаны было нелегко. Особенно приходилось поднапрячься, когда якоря отрывались от грунта.

 «Эй! Матросня!»

 С того момента, как якоря оторвались от грунта, судно оказывалось на ходу. Наступал напряжённый период для экипажа: работа с кабестанами ещё не заканчивалась, а необходимо было работать и с парусами.

 «Ставьте паруса!»

 Чуть позже, во времена давние, но уже не такие стародавние, вместо якорных канатов начали применять якорные цепи. Суда стали гораздо больше размерами, а цепи – надёжней канатов. И якоря стали тяжелей. Для их подъёма и выборки якорных цепей начали использовать кабестаны не с простым валом, а с зубчатой передачей. Тем, кто вращал кабестан, приходилось шагать, толкая вымбовку грудью, расстояние превышавшее длину якорной цепи в десятки, а то и в сотни раз.

 «Железо возьмём».

 Теперь многотонные якоря выбирают электричеством или гидравликой. «Кабестановые» шанти угасли.

 «По ветру пойдём».

 А если ритм надо поменять – работа того потребовала – то переход надо тоже делать всем вместе.

 «Потянем, потянем, да ухнем!»

 В фольклоре, скажут, есть смысл, выражается этакая своеобычная жизненная философия. А в рабочих песнях, мол, где неповерхностный смысл, суть и всё такое? Есть. Есть и определённая философия.

 «Этот стон у нас песней зовётся».

                7

 Доски обшивки судов, толстые, в несколько слоёв, после штормов неизбежно расходились. Появлялись щели, совсем незначительные, а то и существенные, в которые сочилась вода. Естественный и постоянный процесс для деревянных судов. Над днищем – быстрей или медленней – скапливалась просочившаяся вода. Всегда. С ней надо было бороться. С помощью ручных помп, стационарных или переносных. Случалось, что матросы на помпах посменно работали круглыми сутками и даже неделями. И матросы пели шанти, чтобы скрасить однообразие. Ритмично, в такт бесконечному качанию в тесноте трюма.

 «Кабестановые» и «помповые» шанти схожи: и в том, и в другом случае нет, как таковых, запева от шантимена и хорового припева-ответа. Не было рывка-усилия. Была простая равномерность.

 И может быть именно поэтому именно в «помповое» шанти моряки чаще всего переделывали известные стихи более или менее подходящие по ритмике, стихи настоящих поэтов. То же касается и «кабестановых» шанти, но в меньшей степени: на открытой палубе были офицеры, например, на военных кораблях. Некоторые офицеры были «культурны». В какой-то степени. И эти офицеры иногда запрещали рядовым «издеваться над поэзией»… Впрочем, всем было всё равно, что там поют матросы.

                8

 «Баковые» шанти – по сути своей не шанти, а просто песни. Лирический фольклор. Потому что «баковые» шанти – не рабочие песни.

 В идеале всё должно выглядеть примерно так. Вечером, после вахт и работ, уставшие матросы собираются где-то на палубе на баке – в носовой части судна – и пели свои песни под гитару, гармонику или даже под размеренное постукивание деревяшки о деревяшку. Незамысловатые, но с чувством, песни о нелёгком морском труде и о тех, ждёт их на берегу. И море журчало под форштевнем. И бушприт бесконечно прокалывал закатное солнце. Осень романтично и лирично.

  «И в те часы, когда ревёт гроза,
  Иль в тихие часы на полубаке
  Он вспоминает узкие глаза
  И бредит девушкой из Нагасаки».

 Но жизнь, разумеется, расходится с идеалом. Люди есть люди. Они живут обыденными и естественными, иногда очень естественными, мыслями, желаниями, мечтами. Такие и песни пели «на баке».

   «У ней такая маленькая грудь.
   А губы, губы алые, как маки.
   И вечерами джигу в кабаках
   Танцует девушка из Нагасаки».

 Не стоит идеализировать шанти и многого от них требовать. Их сочиняли отнюдь не поэты. А совсем наоборот. Содержание, рифмы, размер почти всегда не смогли бы выдержать никакой критики. Но стоит ли критиковать?

   «…И он узнал, что джентльмен во фраке
   Однажды, обожравшись гашиша,
   Зарезал девушку из Нагасаки».

 Ведь, как бы там ни было, а у шанти оставлен существенный след в литературном им подражании. От этого не уйти. Случалось, поэты испытывали их влияние, сочиняли стихи, песни, которые в случае удачи возвращались к людям, морякам, видоизменялись, обкатывались правдой жизни, начинали существовать сами по себе. И особенно это относится к «баковым» шанти. Да и, в конце концов, они остались, они есть, мы не так уж и редко их слышим, не подозревая о том, что родились они когда-то давно, где-то под мачтами, в кубрике или на палубе.

  «…Но помнит девушку из Нагасаки».